Знак драконьей крови

18

Когда Норисса открыла глаза, вокруг было темно и тепло. Укрытая целой горой тяжелых шерстяных одеял, она едва могла пошевелиться, но это не сильно ее огорчило. Проснуться в таком уютном гнезде само по себе было приятно. Норисса зевнула и потянулась. Скорее всего, она заснула бы снова, но голос Сорин не дал ей этого.

Сорин оказалась рядом с ней, без конца поправляя и разглаживая одеяла, она засыпала Нориссу целым градом вопросов: «Отдохнула ли ты? Встанешь ли ты или будешь спать дальше? Не голодна ли ты?»

Последний вопрос отдался в пустом желудке Нориссы гулким эхом и прогнал последние остатки сна. Норисса кивнула, учуяв знакомый аромат жаркого из ярья, который потрясающе легко перекрыл все остальные ощущения, которые беспорядочной толпой осаждали обостренные вчерашними переживаниями, вновь пробужденные органы чувств.

— Я зверски голодна!

— Прекрасно. — Сорин отвернулась и заговорила с мужчиной, который, неловко улыбаясь, заглядывал через ее плечо. — Сходи, скажи старейшинам, что госпожа проснулась, но им придется подождать, пока она поест.

Кривоватая улыбка на лице Кхелри стала шире, и он исчез.

Кхелри!

Воспоминания о том, что случилось в поселке, внезапно нахлынули на Нориссу.

— Сорин! — Норисса резко села. — Битва! Раненые!

Сорин коротко рассмеялась и похлопала Нориссу по руке.

— Не переживай так из-за этого. Все сделано как надо, и все прошло…

«Все прошло?.. Сколько я проспала?» — подумала Норисса. Неужели всякий раз после сеанса лечения она будет отсыпаться, теряя драгоценные дни?

— Как долго…

— С утра, — пояснила Сорин, и Норисса оглядела крошечную комнатку, в конце концов признав в ней вовсе не комнату, а одно из временных убежищ, поставленных сразу после битвы. В дальнем темном углу свернулась калачиком Грента, молча глядя на Нориссу. Сквозь простыни, натянутые вместо четвертой стены, просвечивало пламя временного очага, сложенного из камней. Судя по тому, как все остальное скрывалось в темноте, на улице стояла глубокая ночь.

Сорин вышла наружу, чтобы с кем-то потолковать, затем вернулась и достала откуда-то комплект чистого платья. Она, не переставая, что-то говорила о людях, чьих имен Норисса никогда не слышала, и только раз в ее болтовне мелькнуло знакомое слово Крин — и Норисса вспомнила Хеску с ее варевом и незнакомую женщину у котла.

Она снова нырнула под одеяла, и дружелюбная болтовня Сорин текла мимо ее ушей, однако не прошло и нескольких минут, как перед Нориссой появилось целое блюдо жареного мяса, хлеб, печеная шааба, причем в количестве, достаточном, чтобы накормить троих. Одновременно с едой появился тазик, полотенце и кувшин горячей воды. В глиняном черпаке Сорин принесла душистое мыло из нефа.

Закончив хлопоты, Сорин вытолкнула Гренту из угла и повела прочь. У входной занавески она обернулась через плечо.

— Если надо будет что-то еще, позови — я буду неподалеку.

Норисса быстро помылась и переоделась. Затем она приступила к трапезе и подобрала все, вплоть до самого маленького кусочка. Вытирая блюдо коркой хлеба, она весело спросила сама себя, как это может быть, что после того, как ее наполняла такая энергия, она оказалась такой пустой внутри. Пока она ела, ей припомнился Боср и его шок, когда Джаабен потребовал выдать наследницу престола. Сорин, пусть и с удивлением, но признала ее, а вот жестокий взгляд Босра, который она перехватила, решительно ей не понравился. Конечно, она не была откровенна с этими людьми, и многие из них погибли, так и не узнав, за что они погибают. И теперь ей предстояло столкнуться с их праведным гневом.

Встав, Норисса отряхнула подол своей взятой взаймы юбки, стараясь заодно стряхнуть и страх, который начал одолевать ее. Не слишком охотно она подошла к занавеске и, коротко и резко выдохнув, отдернула ее в сторону.

Множество радостных, улыбающихся, торжествующих женщин бросилось ей навстречу, они закружили Нориссу в своем водовороте, так как каждой хотелось быть к ней поближе, каждой хотелось сказать ей несколько слов благодарности или ободрения, признаться в непоколебимой верности. Норисса позволила этому потоку подхватить себя и вынести к костру, который горел на площади. В толпе мужчин, кольцом стоящих вокруг костра, образовался проход, и Норисса по инерции влетела в него на полном ходу, внезапно оказавшись у самого огня. Там ее усадили на толстое бревно между Медвином и Байдевином. Позади нее из толпы выскользнула Сорин и укутала плечи Нориссы теплой шалью. Отступив на шаг, она тем не менее осталась стоять позади нее. Норисса огляделась. Байдевин по обыкновению хмурился, Медвин мимолетно улыбался Нориссе и снова обратил свое внимание на нескольких мужчин, которые стояли перед ними небольшим полукругом.

Это был Совет Старейшин. При появлении Нориссы старейшины зашептались между собой, свет пламени от костра, а может быть, свет надежды осветил их морщинистые лица.

Медвин наклонился ближе и похлопал Нориссу по руке:

— Джаабен рассеял мое колдовство, но ты уже достаточно подготовлена, чтобы встретиться со своими подданными. Не бойся.

Прежде чем Норисса успела что-нибудь сказать в ответ, кто-то из толпы объявил громко:

— Все на месте! Совет начинается.

Боср выступил вперед. Взгляд его обежал толпу, и Норисса, посмотрев туда же, нахмурилась: в толпе было много незнакомых людей. Вообще число собравшихся раза в три превосходило количество жителей Драэля, но новые лица, то тут, то там виднеющиеся в свете костра, казались смутно знакомыми, и это отчего-то обеспокоило Нориссу. Тем не менее она была уверена, что не может никого из них знать. В этот миг Боср заговорил, и Норисса обратила свое внимание на него.

— Я приветствую наших братьев и соседей из Крина и Татха. Мы от всего сердца благодарим за вашу мужественную помощь в битве и скорбим вместе с теми, чьих очагов коснулась смерть, — его взгляд на секунду остановился на Нориссе, и за этим взглядом проскользнула какая-то невысказанная мысль. В прошлом мы просили бы у высших сил облегчить страдания раненых, но в этот раз, похоже, наши молитвы были услышаны прежде, чем мы произнесли хоть слово, — его цепкий взгляд снова остановился на Нориссе. — И мы собрались здесь, чтобы выяснить, как это произошло.

Байдевин вскочил со своего места.

— Вам кажется, что леди Норисса знает, какова воля богов? Как это…

Боср коротким взмахом руки приказал ему замолчать.

— Я уверен, что леди может нам многое рассказать. В этот раз мы собираемся выслушать ответы из ее собственных уст.

Байдевин открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Норисса наклонилась вперед и заставила его снова сесть рядом с собой.

— Пусть так и будет, — прошептала она. — Настало время быть откровенной до конца.

Байдевин уселся на бревно. Боср подозвал к себе мужчину, который стоял позади старейшин. Это был тот самый незнакомец, которого Норисса впервые заметила в лесу, на поляне, перед самым нападением солдат Джаабена. Он был не из Драэля, но Норисса почему-то довольно ясно видела его лицо на фоне темной стены деревенской хижины, в гудении множества голосов. Она потрясла головой, чтобы отогнать видение, когда Боср заговорил с ним, указывая на Нориссу:

— Крелсер из Татха, знаешь ли ты эту леди?

Человек кивнул:

— Да. Прошлой ночью некая женщина появилась в нашей деревне, призывая нас к оружию. Она уговорила нас поспешить на помощь жителям Драэля, а потом исчезла, как туман на ветру, — он ткнул пальцем в сторону Нориссы. Вот эта женщина!

В толпе раздались утвердительные возгласы, многие незнакомцы кивали головами.

Затем были вызваны мужчина и женщина из Крина. Они рассказали точно такую же историю, и оба опознали в Нориссе привидение, явившееся в их деревню.

Сообщение вызвало в толпе настоящий шквал восторга, даже члены Совета с воодушевлением начали перешептываться между собой. Все были довольны результатами исследования — все, кроме Босра.

Боср стоял по-прежнему холодно-отчужденный, не внимая ничьим голосам, и, когда он внезапно шагнул к Нориссе, она ощутила настоящий страх. Она была смущена тем, что она услышала, сбита с толку, озадачена. Теперь она узнавала лица незнакомцев — это они привиделись ей в темноте, и это у них она просила помощи. А она-то думала, что это просто сон, что эти люди были просто действующими лицами ее сна, а крик о помощи — привычным спутником ночных кошмаров. Однако все они утверждали, что все, что привиделось ей во сне, происходило на самом деле, и они были благодарны ей за ту роль, которую она сыграла в отражении ночной атаки врага. И гнев Босра казался поэтому совершенно неожиданным и беспричинным, еще одной нитью, которая запуталась между углами того сумбура, который царил у нее в голове.

Боср молча стоял, рассматривая ее сверху вниз. Шум постепенно стих, и толпа притаилась, почувствовав его недовольство.

— Кто ты такая?! — его слова прозвучали резко, скорее как вызов, а не как вопрос, требующий ответа. — Ты, кто появилась среди нас, выдавая себя за человека, которого преследуют наши враги и который обрушил само зло на наши головы? — он широко развел руками, охватив одновременно и пепелище, и бездомных жителей поселка.

Норисса сидела, храня неподвижность, не уверенная, как следует отвечать. Она хорошо представляла себе, что творится в голове у каждого из них. Ее присутствие считается чем-то значительным, но почему так рассержен Боср? Все остальные восприняли ее без каких-либо вопросов. Почему он один противится ее приходу?

Она почувствовала на своих плечах чьи-то дружеские руки, горячее тело, готовое защитить, прижалось к ее спине, и голос Сорин зазвучал над самой ее головой:

— Она — Нандил Шэй, — сказала она просто, и по рядам женщин прокатился согласный ропот. — Она вернула нашей земле жизнь. Ты сам, старейшина, охотился на жирных ярья и ел сладкие свежие коренья. Ты сам видел, как она вылечила наших умирающих мужей и братьев, — это было только сегодня. Почему ты не хочешь увидеть в ней ту, кем она на самом деле является, новую Нандил Шэй, предвестницу жизни?

— Потому что я не могу понять, что же я вижу. — Пламя костра освещало Босра сзади, и он стоял перед Нориссой словно изваянный из мрака, над головой его дрожало оранжевое сияние. — Кто это дитя, которое играет заклятиями невероятной силы? Кто она, если ее лицо — я понял это недавно напоминает мне лицо моей умершей королевы? Это дитя путешествует в компании волшебника, одно имя которого побуждает исполненные надежд воспоминания, но я-то знаю, что не могу помнить этого. Чья это магия?!

— Эта магия — моя, — спокойный и глубокий голос Медвина заглушил треск факелов и поленьев в костре. — Это обыкновенная предосторожность.

Все, и даже Сорин, были поражены.

— Ты считаешь, что ее нужно было защитить? От кого?

— От ваших надежд и ожиданий, — ответил Медвин. — От обязательств, которые потребовали бы от нее слишком многого и чересчур быстро. Не сомневаюсь, что вы с радостью приняли бы ее и короновали в тот же день, как вам стала бы известна ее личность…

Сорин кивнула, и Медвин продолжил:

— И вы сочли бы одно только ее присутствие за исполнение предсказанного и ожидали бы немедленного падения нынешней госпожи.

— Именно поэтому мы и ждали ее прихода, — вскользь заметил Боср.

Медвин покачал головой:

— У нее еще нет ни силы, ни знаний для схватки с таким противником. Мое заклинание преследовало цель выиграть время, чтобы она выучилась пользоваться своим Талантом.

По мере того как Медвин говорил, губы Босра вытягивались в тонкую, ироническую улыбку, и Норисса внезапно поняла причину его гнева.

«Да, Боср, теперь я разглядела твои страхи. Ты понял, что избавитель наконец появился, но у него нет ни сил, ни власти. Спаситель оказался наполовину ребенком, наполовину — молоденькой девушкой, которую надо защищать и лелеять, пока твои воины будут умирать за нее». Норисса подавила горькую усмешку. Она подумала, что он, быть может, не так уж и не прав своем гневе, и попыталась пересчитать те немногие чары, которыми она в достаточной степени овладела. Ни одно из этих заклинаний не было достаточно могущественным, чтобы с его помощью одолеть опытного мага.

Норисса вздернула подбородок, на губах ее возникла сдержанная, едва заметная улыбка. Она дерзко посмотрела Босру прямо в глаза. Эта улыбка говорила: «Да, я понимаю, но ничего не могу сделать». Проглотив в горле горький комок, Норисса встала и вышла к огню. Повернувшись к слушателям, она заговорила достаточно громко, чтобы было слышно всем и каждому:

— Боср совершенно прав, задавая вопросы касательно того, чего он не понимает. Я признаю, что я скрыла от вас многое, но сейчас я расскажу вам, кто я такая и что я совершила.

Отсвет костра блеснул на седых волосах Босра, когда он кивнул и отступил в сторону:

— Говори.

И Норисса рассказала им о своем детстве, проведенном в горах, о смерти родителей и непреодолимой силе, которая звала ее. Она поведала им об амулете, об Эдель и чудовищах Тайлека. Об иллюзиях, которые мог создавать амулет, она упомянула тогда, когда рассказывала о бегстве из Виграмского замка и своей первой встрече с Байдевином и Медвином. Ее повесть затянулась надолго, и кто-то принес и положил в костер новые дрова. Матери укачивали на руках детей, а по рядам слушателей передавались из рук в руки куски холодного мяса и хлеба. Укрывшись пледами и шалями, повстанцы усаживались на землю, и никто не ушел, пока не услышал всей истории.

Когда рассказ был окончен, Норисса повернулась к старейшинам.

— Я думаю, что я и есть тот самый наследник престола, возвращения которого вы так ждали, но я никогда не искала этих почестей и готова передать их любому, кого вы назовете. Если же вы решите, что это мой долг, то я поклянусь всей своей силою защищать этот край. Если вы не примете меня, — она посмотрела на Босра, — я стану считать себя свободной и вправе продолжать свое собственное паломничество.

В один голос собравшиеся объявили ее королевой. В темноте то тут, то там раздавались клятвы верности и любви. Медвин с гордой улыбкой и Байдевин с самодовольной ухмылкой встали Позади нее.

Норисса купалась в волнах их радости и счастья, и даже острая необходимость откликнуться на зов и пойти ему навстречу отступила на короткое время.