Знак драконьей крови

20

Путь от поселка до Пограничной реки отряд проделал меньше, чем за два дня. На этот раз у них не было с собой раненых, каким был в прошлом путешествии пострадавший от удара солдата Медвин, которые задерживали бы продвижение группы, и они показали очень неплохую скорость. Байдевин, однако, все время нервничал и переживал, что они движутся слишком медленно.

В конце концов они добрались до реки. Байдевин стоял на высоком берегу вместе с Бреметом и Кальриком, созерцая ее быстрое течение. Грязь весеннего половодья почти исчезла, и сам поток, который чуть было не поглотил Байдевина, уменьшился чуть ли не в два раза, но скорость течения еще была велика. У самой воды двенадцать мужчин сражались с тяжелой деревянной баркой, пытаясь столкнуть ее на глубину. Когда наконец вокруг носа судна заплескалась волна, Байдевин передал своим людям сверток, который держал в руках.

Повстанцы развернули ткань и прикрепили ее к единственному деревянному шесту в носовой части баржи. Когда бело-зеленое полотнище заплескалось на ветру, Байдевин ощутил прилив гордости. В середине вымпела, как раз на границе белого и зеленого полей, мастерицы из Драэля вышили желтую корону, которая покоилась на венке из листьев и ягод квизеля. Квизель означал силу и верность. И ни один штандарт Дромунда не мог похвастаться короной, за исключением, естественно, королевского штандарта, ибо ни один лендлорд Дромунда не состоял в родстве с королевским домом, хотя бы и в столь отдаленном. Байдевин отсалютовал своему фамильному гербу и вместе с Бреметом взошел на палубу барки. Следом за ними погрузились еще пять человек, которые отправлялись дальше, барку оттолкнули от берега. Течение быстро подхватило неповоротливое судно, и Байдевин крепко ухватился за ограждение, в то время как его товарищи налегали на шесты, толкая барку к противоположному берегу. На берегу солдаты Дромунда внимательно следили за движением барки, перемещаясь по песчаной прибрежной полосе верхом на кайфарах. Баржа была спущена на воду в доброй миле вверх по течению, так как Бремет подсчитал, что именно на это расстояние их отнесет течением, прежде чем они достигнут противоположного берега. По его расчетам, они должны были пристать к берегу Дромунда прямо напротив Стаггетского поместья, при этом выбранной им дистанции должно было хватить, чтоб не попасть ненароком в водопад, который находился в полумиле от Стаггетского замка вниз по течению реки. Солдаты Стаггета, по всей видимости, не одобряли их действий, так как выстроились вдоль береговой линии и не спускали глаз с их группы, пока они двигались к указанной Бреметом точке выше по течению.

Байдевин поперхнулся брызгами воды, заставшими его врасплох. Он начал подозревать, что Бремет просчитался. Уже показались бастионы Стаггетского замка, а баржа неслась по течению на самой середине реки. Вода оказалась слишком глубокой, чтобы двигаться при помощи шестов, так что теперь судном управлял только рулевой. Байдевин потряс головой, чтобы вытряхнуть попавшую в глаза воду, не осмеливаясь выпустить из рук ненадежное ограждение, пока барка то кренилась из стороны в сторону, то ныряла в волне потока. Он уже насквозь промок от брызг, к тому же ему стало трудно удерживать равновесие на мокрых досках палубы. Чтобы не видеть стремительно несущейся воды, Байдевин закрыл глаза, но тошнота, которую он ощущал, от этого еще больше усилилась и он снова открыл их.

Бремет громко выкрикивал приказы, перекрывая своим могучим голосом шум реки. Его огромная фигура скорчилась у руля, и Байдевин поднял голову, чтобы увидеть освещенные солнцем стены замка, проносящегося мимо. Страх стиснул грудь гнома, когда новый звук заставил его прислушиваться. Откуда-то издалека доносился глубокий рокот и гром, хотя ничто не предвещало грозы. Байдевин посмотрел вперед по течению реки и увидел вдалеке поднимающиеся вверх клубы пара и брызг, над которыми вставала радуга. Водопад подстерегал их за излучиной реки.

Баржа влетела в поворот, и Байдевин почувствовал, как палуба под ногами накренилась. Бремет напрягся, стараясь повернуть руль, и что-то крикнул. Все, кто находился на палубе, согласно кинулись к правому борту. Байдевин понял, в чем заключается план, но он не сработал: вместо того, чтобы под действием измененного центра тяжести уйти со стержня потока, баржа чуть не перевернулась, и повстанцы ринулись обратно на свои места, выравнивая судно. Барка обогнула излучину и вырвалась на последний перед водопадом прямой отрезок пути.

Громоподобный рев заполнил уши Байдевина, тучи водяной пыли поднялись высоко в воздух. Байдевин ощутил, как дрожь пронзала все его тело в предчувствии близкой гибели. Водопад стремительно приближался, и Байдевин мысленно пожелал, чтобы у барки выросли крылья и она, подобно птице, смогла бы улететь от грозящей опасности. Затем он выругал самого себя за глупость.

— Кретин! — крикнул он сам себе. — Не только птицы умеют летать!

Продолжая цепляться за перила, он начал повторять левитативное заклятье. Сконцентрировав все силы, которые он только сумел вызвать, Байдевин направил их на исполнение чар. Он вовсе не хотел поднять баржу в воздух; вместо этого Байдевин мысленно отталкивался от стремительно несущейся воды, заставляя судно двигаться к берегу. Люди на барже, увидев, что берег приближается, радостно закричали и погрузили шесты в воду. Байдевин снова оттолкнулся от воды. Двое из повстанцев крикнули, что их шесты достали до дна, и Байдевин едва расслышал их за ревом низвергающейся в пропасть воды. Палубу уже заволокло влажным шевелящимся туманом. Байдевин оттолкнулся в третий раз, надеясь, что он толкает баржу в нужную сторону.

В следующий миг Байдевин с размаху упал на колени, когда баржа заскребла днищем по мелководью и резко замедлила ход. Затем она соскользнула с мели и снова прыгнула вперед, прежде чем врезалась в возникшие из тумана, скрытые водой валуны. Байдевин растянулся во весь рост и скорее почувствовал, нежели услышал, как разлетается в щепки крепкое дерево под ним. Холодная волна окатила его, и Байдевин обнаружил, что быстро ползет под водой по каменистому дну в сторону, противоположную той, куда влекло его течение. Вскоре его лицо показалось из воды и он, шатаясь, выбрался на берег.

На берегу Байдевин рухнул возле кучи камней, с наслаждением заполняя легкие прохладным воздухом. Рядом с ним жадно хватал разинутым ртом воздух еще один человек из его отряда. Со стороны реки появились в тумане тени остальных, и голос Бремета с беспокойством выкликивал всех по очереди, пока все не откликнулись. Байдевин с облегчением вздохнул. Паника, охватившая его, заставила его позабыть о его собственных способностях и чуть было не погубила всех. Кроме того, они потеряли судно и, что было особенно важно, флаг. Байдевину оставалось только надеяться, что солдаты Стаггета успели рассмотреть его фамильный герб. Это была единственная вещь, которая могла спасти их от немедленной расправы.

Кальрик, лежащий рядом с Байдевином, внезапно вскочил на ноги и потянул его за собой в туман. Меч его был наполовину вытащен из ножен, а сам он зашипел на Байдевина:

— Тс-с! Слышишь?

Байдевин прислушался но не услышал ничего, кроме рева водопада, обрушивающего огромное количество воды в узкую глотку ущелья внизу. Кода же до его слуха донеслось позвякиванье уздечки и скрип металлических башмаков на камнях, было уже поздно.

Из тумана выступила длинная шеренга всадников с обнаженными мечами, их выдрессированные для войны кайфары представляли собой непреодолимый барьер из плоти и стали доспехов. Из-за строя всадников выступили лучники с натянутыми луками и прицелились. Голос одного из всадников приказал:

— Брось оружие и вставай на колени! Вы — пленники Брэзела Драта, лорда Верховного Правителя Таррагонского.

Путь от реки к замку был настоящим унижением. Байдевин сразу назвал себя д'жену, командиру отряда таррагонских солдат, сообщив свое имя, происхождение и воинское звание в армии его дяди, но капитан войска только велел отвести их в замок.

Конечно, всему поместью было известно об их переправе. Множество солдат выехало им навстречу, так что, когда они подошли к воротам замка, кварт д'жена, насчитывающий двадцать пять воинов, превратился в добрую сотню. Начинало темнеть, и в свете факелов Байдевин узнал кокарды других кланов и гербы по меньшей мере двух лордов. Многие лица тоже были ему знакомы, но если солдаты и узнали его, то не подавали вида.

В замке их немедленно доставили в зал Совета. Этот зал бы гораздо больше, чем в Виграмском поместье, но и здесь столы были составлены у дальнего конца зала в форме подковы. Стоящий поперек длинный стол предназначался для лордов, два других стола, стоящие под углом к нему, предназначались для офицеров. Дымные факелы освещали стены зала и в их не верном свете зрелище, представшее глазам Байдевина, выглядело довольно мрачным.

На стене над столом, за которым сидели лорды Совета, были вывешены гербы присутствующих. Как и ожидал Байдевин, здесь присутствовали штандарты дяди с короной и венком, черно-красный стяг Стаггета с окровавленным дакви посередине и сердце с мечом на бело-голубом фоне эмблема Брэзела Драта. Однако на выступе стены, выше этих флагов, Байдевин с удивлением обнаружил чисто белое шелковое знамя с изображением рубиновой палицы и свитка. Это был знак лорда Крета, хозяина провинции Идби Ранз. Лорд Крет, кроме того, был еще и Верховным советником короля и чаще заседал в королевском замке, чем в своем собственном поместье. То, что он оставил короля ради того, чтобы оказаться здесь, не успокаивало.

Единственное, что заставило Байдевина укрепиться в своих ожиданиях, было явление его кузена, Норвика Младшего, который не занимал своего обычного места за столом офицеров, и как равный заседал за одним столом с остальными лордами. И только одна причина могла послужить поводом к подобному перемещению.

Дядя мертв!

Горе победило отчаяние, Байдевин любил дядю и рассчитывал на его доверие и сочувствие в своих поисках военной поддержки, в которой нуждались повстанцы. Он был уверен, что кузен примет его сторону, но его беспокоили молодость и неискушенность Норвика Младшего, и Байдевин опасался, что его голос не будет обладать достаточным весом при голосовании.

Позади него угрожали оружием солдаты; глядя на совет лордов, Байдевин разглядел в их глазах какое-то странное неприятие, словно они не были друзьями и союзниками дяди. Один только Норвик Младший смотрел на него приветливо, хотя продолжал хранить молчание и не протягивал руки.

И туг Байдевин почувствовал Другого, почувствовал изучающее прикосновение чужой магии. Она кружила вокруг него, обволакивала, искоса посматривала, пробовала; ее прикосновения были столь легки и мимолетны, что Байдевин подумал о том, что, не пройди он соответствующей подготовки под руководством Медвина, он ни за что бы не почувствовал этого. Тогда он попытался закрыть свой разум от проникновения чужака, но невидимый волшебник оказался очень сильным и слишком хорошо владел своим ремеслом. Байдевин был вынужден покориться и позволить исследовать себя.

Когда действие магии внезапно прекратилось, он чуть было не упал вперед — так упорно он сопротивлялся давлению чужого волшебства. Кальрик ударил его в плечо. Когда Байдевин снова взглянул на стол лордов, он увидел старика, стоящего возле кресла лорда Крета.

Старик был худ и невысокого роста, на плечах его был надет серый плащ, которые носят волшебники. Поглаживая свою седую бороду короткими привычными жестами, которые выдавали давнюю привычку, маг сообщил:

— Никакой злой магии или колдовства нет на этих людях, они явились в своих подлинных обличьях. В одном из них, — маг указал на Байдевина, — я обнаружил Знание. Его сила велика, но он недостаточно подготовлен.

И сразу же напряжение в комнате спало.

— Спасибо, Эзбер, — поблагодарил мага лорд Крет, упираясь руками в стол и наклоняясь вперед, рассматривая стоявших перед ним людей с пристальным вниманием.

Лорд Стаггет шумно выразил свое удовольствие заявлением мага. Теперь он спокойно облокотился своей огромной спиной на спинку кресла, а морщины над кустистыми рыжими бровями разгладились. Норвик открыто улыбнулся Байдевину и радостно прихлопнул по столу.

— Ох, братец, прости наши кислые мины. Мы хотели всего-навсего удостовериться, что это действительно ты, а не какая-нибудь гадость, засланная к нам Тайлеком. Ну что ж, добро пожаловать! Мы почти уже решили, что ты погиб. — Норвик поднялся и стал выбираться из-за стола.

— Постой, юный лорд! — Брэзел Драт был единственным из всех, кого, казалось, не успокоило заявление мага. Теперь он резко остановил Норвика и грозно посмотрел на Байдевина и его людей. — Это и в самом деле может быть твой двоюродный брат, но он вернулся при весьма подозрительных обстоятельствах и в странной компании. Лучше нам не спешить и разобраться со всем этим постепенно.

Норвик неловко замялся, потом сел на свое место.

— Но не разбирайтесь слишком медленно, лорд! — с вызовом сказал он. Я должен приветствовать своего кузена как положено!

Его поддержал граф Стаггет.

— Это правильно! — заявил он, громко фыркнув. — Наши гости должны быть встречены как гости! — и он сделал знак слуге, который выжидательно стоял подле него.

Тотчас же целая армия слуг притащила стол и скамьи, и отряд путешественников уселся. Под сердитым взглядом лорда Драта юные поварята заставили этот стол огромным количеством самых разнообразных блюд, какие только могла предложить щедрая земля.

На лицах пришедших из Сайдры повстанцев отразилась целая гамма чувств, смесь удивления с недоверием и подозрительностью. Байдевин хорошо понимал, что все они, за исключением Бремета и Кориса, были слишком молоды, чтобы помнить те великолепные блюда, что появились перед ними как по мановению волшебной палочки. Да что там говорить — даже Байдевин успел отвыкнуть от здешней кухни, так как жизнь в Сайдре приучила его к тому, что для того, чтобы заполучить к тарелке овощей маленький кусочек мяса, приходится изрядно потрудиться.

И все же еда была столь аппетитна, что все они набросились на молодые рассыпчатые овощи, на жаркое из дакви под кислым соусом из ягод, заедая блюда дийтой — мягким слоистым хлебом, покрытым сладкой твердой глазурью. Повстанцы налегали на эти и другие, доселе невиданные кушанья, но Байдевин с удовольствием отметил, что они почти не прикасались ни к подогретому таргу, ни к красному вину. Пока они ели, Байдевин рассказывал собранию о своих приключениях в Сайдре.

Когда он рассказывал о том, как ему удалось выскользнуть из замка, его рассказ вызвал смех и едкие замечания в адрес Джаабена, а повесть о том, как Норисса сражалась во тьме с колдовскими силами, повергла слушателей в благоговейный трепет. Байдевин говорил о Знаке Драконьей Крови, о стычках с солдатами Джаабена, о том, что с появлением Нориссы вдруг ожила и зацвела земля Сайдры, и о том, что Норисса провозглашена королевой этой страны. И еще он рассказывал о людях Сайдры, об их мужестве, верности и терпении, которые не оставили их вопреки всем тяготам и лишениям, которые выпали на их долю по воле Тайлека и Фелеи.

Собравшиеся внимали его речам, не шевелясь. Лорды и солдаты караула, офицеры и слуги — все замерли, слушая чудесную повесть. Когда он кончил, в зале воцарилась тишина, и кое-кто уронил скупую слезу.

Байдевин ждал. Его блюдо было почти не тронуто, и повстанцы, захваченные его красноречием, перестали жевать. Байдевин переводил свой взгляд с одного лорда на другого. В сочувствии Норвика он не сомневался. Молодой лорд встретил его взгляд улыбкой, в которой читалось удивление и восхищение. Стаггет так и остался сидеть, как сидел, подперев рукой тяжелую голову и опустив глаза. Лорд Крет, бледный и пораженный, всматривался куда-то в дым факелов. Лорд Драт заговорил первым, лорд, который на протяжении всего рассказа неподвижно сидел скрестив на груди руки и не скрывая своего враждебного отношения. В напряженной тишине его голос прозвучал холодно и неприязненно:

— Весьма любопытная история, любезный Байдевин. Но какое значение все это имеет?

В ответ ему раздался взволнованный голос Норвика, это был почти тот же набор сердитых слов и фраз, который готовился исторгнуть из своей груди Байдевин:

— Это же ясно, лорд Драт! Значение это имеет, и очень большое. Теперь мы знаем, что наступил тот самый момент, которого все мы так ждали. Нужно немедленно атаковать! Перед нами сидит вся славная компания, перед нами посольство Сайдры, которое прибыло просить нас о помощи в борьбе с тиранией. Разве не за этим ты вернулся, кузен?

Байдевин кивнул, и Норвик продолжил свою речь.

— Откладывать дальше — означает смириться с тем позором, в который вверг нас Тайлек. Это означает смириться с поражением. Настало время отомстить за себя. И сейчас мы должны воспользоваться случаем!

Лицо молодого лорда пылало, а в глазах вспыхивали искры воодушевления. Лежащие на плечах волосы отливали светлым золотом в оранжевом свете факелов. Норвик стоял выпрямившись, упрямо расставив ноги, и все его тело вздрагивало от сдерживаемой страсти. В ответ на его вдохновенные слова по залу пронеслось взволнованное перешептыванье и легкий звон оружия. Собравшиеся одобрительно переглядывались.

Байдевин с удивлением посмотрел на своего кузена, и в мозгу его на мгновение вспыхнуло видение — видение славы, могущества и отчаянья. Фигура Норвика заколыхалась в золотисто-голубой дымке, и Байдевин не сумел сдержать пророчества, словно само собой сорвавшегося с его языка: «Вот новый король!»

Но лорд Драт снова разрушил своими холодными словами возникшее в зале настроение воодушевления.

— Да, я так и предполагал. Печальная сказка о побежденной добродетели, и мы должны сломя голову ринуться ей на помощь. Ты еще слишком молод, лорд Норвик Младший, и ты слишком увлекаешься. — Брэзел Драт отстраняющим жестом взмахнул рукой в сторону Норвика и откинулся в кресле. — Эту ситуацию нужно тщательно изучить. Мы должны знать, какие это может иметь последствия.

Гнев Байдевина наконец вырвался наружу.

— Последствия? Сейчас я расскажу вам, какие это будут последствия! он вскочил, опрокинув скамью, и негодующе выпрямился за слишком высоким столом. — Смерть — вот какие будут последствия. Вопрос стоит так — либо законная королева, либо узурпаторша. Если Фелея одержит победу, то ваша собственная смерть окажется близкой, очень близкой!

Байдевин знал, что говоря так, рискует очень многим, но сейчас это его не слишком заботило. Он должен убедить этих людей в том, что для существования Сайдры и ее населения нужна только Норисса.

— Припомните историю этого конфликта, благородные лорды! Фелея погубила свою собственную сестру, чтобы овладеть амулетом и его могуществом. На протяжении жизни целого поколения она держала в рабстве целую страну, а сама продолжала искать исчезнувшего ребенка сестры, чтобы отнять у него эту власть. Отряды ее армии проникли даже в Дромунд… Байдевин перевел дыхание и продолжил: — Если Сайдра снова потерпит поражение и Фелея получит этот амулет, то наша гибель станет просто вопросом времени, так как одной короны ей будет недостаточно — ее амбиции куда как серьезней.

И снова шепот легким сквозняком прошелестел по рядам солдат, и в этом шепоте слышались смущение и тревога. Призрак надежды шевельнулся в душе Байдевина, и он повернулся к человеку, чье слово могло стать решающим.

— Лорд Крет, всем известно, что в борьбе с Фелеей Брайдон обратился за помощью к нашему королю и получил отказ.

— Нет, ему не было отказано, — перебил лорд Драт. — Совет не успел принять решения по этому вопросу, как война закончилась.

— Совет обсуждал просьбу о помощи больше трех месяцев! — воскликнул Байдевин. — И только лорд Крет высказывался в пользу Сайдры!

Именно в этот момент лорд Стаггет очнулся от своего состояния, которое Байдевин принял за пьяное оцепенение. Он поднял тяжелую голову и невидящим взглядом обвел собравшихся перед ним людей. Байдевин с удивлением заметил глубокую печаль, исказившую лицо старого воина, а в голосе его зазвучали неподдельное страдание и мука.

— Верно. Парень говорит верно. Мы разобщены и только и знаем, что бахвалимся друг перед дружкой запасами оружия да силой дружин. И еще… он, прищурившись, повернулся к Драту, — еще мы говорим о последствиях. Тут чувства отхлынули от него, и он снова откинулся в кресле. — Мы знали о колдовской силе, которая завладела Сайдрой, и мы испугались ее. Мы дрожали, как дети перед ночной темнотой. И когда все кончилось, мы бросились к своим очагам и расплывшимся женам, утешая себя: «Теперь все кончилось, и все прошло. Что сделано, то сделано, и сестра королевы станет регентом при наследнике трона». — Стаггет снова оперся подбородком на руки. — Мы обесчестили себя перед нашим союзником, и теперь наши дети должны расплачиваться за нашу трусость.

Байдевин стоял как громом пораженный, но не словами, нет. По лицу Стаггета текли самые настоящие слезы, исчезая в густой рыжей бороде.

— Ты чересчур сильно бранишь нас и себя, мой добрый лорд! пренебрежительным тоном заметил Брэзел Драт. — Да, конечно, на короткое время часть наших владений была занята противником, часть сокровищ похищена, но и только. Никакого особого вреда нам не причинили!

Норвик уставился на Драта с выражением гнева и недоумения на лице. Никто не успел ничего сказать, когда гневный вопль Стаггета гулким эхом отразился от каменных сводов зала.

— Никакого особого вреда?! — Стаггет вскочил, одной рукой отшвырнув от себя тяжелое кресло. Костяшки пальцев его рук побелели. — Значит, у тебя в обычае отдавать часть своих дочерей на потеху вражеским солдатам?! — Стаггет, наверное, бросился бы на Драта, если бы Норвик не удержал его.

Солдаты армии Таррагона вплотную придвинулись сзади к Байдевину и его людям, в то время как воины обоих кланов подались вперед, вытаскивая из ножен оружие и готовясь защитить своих лордов. Однако Стаггет остановился, хотя и продолжал потрясать перед собой сжатыми кулаками. Его тело сотрясала такая крупная дрожь, что он едва мог вымолвить несколько коротких фраз:

— Разве ты не знаешь, что Орея, моя старшая дочь, днями и ночами сидит в саду, разговаривая с ветром на непонятном языке и выдергивая ниточки из своего платья? Или ты ничего не знаешь о том, что Лирса, моя маленькая Лирса, начинает кричать от ужаса, лишь только к ней приблизится мужчина — пусть даже это ее отец?!

Стаггет освободился от рук Норвика, и Байдевин некоторое время наблюдал за тем, как горе сражается с гневом в душе старого лорда. Гнев одержал победу, но превратился в холодную ярость, и речь Стаггета прозвучала уверенно, так, словно он давно взвесил и выверил каждое слово:

— Значит, нет никакого особого вреда в том, что благородный лорд погибает в темнице своего собственного замка, оставляя в наследство сыну горстку камней и пепла? Или в том, что мы не можем больше чувствовать себя в безопасности в своих собственных постелях? Или в том, что мы боимся встретить родича своего союзника невооруженными и без помощи волшебника? Взгляни правде в глаза, Брэзел Драт, ибо ее невозможно стало скрывать: эта война никогда не заканчивалась, просто она тихо тлела все эти годы и вот вспыхнула снова. Теперь она грозит спалить и Дромунд, если мы не вмешаемся. Сайдра снова умоляет о помощи, и мы не смеем не ответить на этот зов!

Лорд Стаггет повернулся к повстанцам:

— Я не хочу дальше жить с печатью позора на лбу. Вы получите свою армию. Мою армию! До последнего кинжала, до последнего полуобученного новобранца. Я, Стаггет Истребитель Дакви, обещаю вам свою поддержку!

Радость охватила Байдевина, лишь только он услышал зычное обещание лорда.

— И мою армию! — воскликнул Норвик, стараясь, чтобы его услышали в поднявшемся одобрительном шуме.

Солдаты Стаггета и Виграмского замка громко выражали свое согласие. Повстанцы с радостными лицами выпили по большому глотку вина из кубков, когда Бремет произнес какой-то тост, который Байдевин за шумом не расслышал. За столом лордов Стаггет и Норвик пожали друг другу запястья, скрепляя этим свой союз. Одни только солдаты Таррагона притихли, когда их лорд призвал собравшихся к тишине. В конце концов порядок был восстановлен, и лорд Драт с гневом повернулся к Стаггету:

— Твои речи, лорд — это измена королю! Менее благородного человека давно бы повесили за такие слова. Ты присягнул на верность королю. Наш Совет еще не принял решения, и до тех пор ты не должен ничего предпринимать.

— Разве защищать нашу землю от захватчика — это измена? — возразил Стаггет. — Неужели мы не можем сражаться на вражеской территории и должны ждать, пока наши земли не превратятся в истоптанные и залитые кровью поля сражений? Нет, я пообещал этим людям свою поддержку и не возьму назад своего слова.

— Кому ты дал слово? — настаивал лорд Таррагона. — Этому разношерстному сброду, который сам себя назвал повстанцами? Какой-то девчонке, которую ты и в глаза не видел и которая величает себя королевой всей Сайдры? Может быть, ее и вовсе не существует, может быть, все, что мы слышали, — просто больные фантазии сумасшедшего гнома? Только король имеет право заключить подобный союз!

Норвик встал между старшими лордами.

— Давайте выслушаем королевского советника. Что скажешь ты, лорд Крет? Должны ли мы поддержать своего союзника или нет?

Наступила такая тишина, что Байдевину показалось, все вокруг затаили дыхание. Он поискал глазами и встретился со взглядом выцветших голубых глаз лорда Крета, пытаясь увидеть в них хотя бы искру надежды. В эти долгие мгновения Байдевин отчаянно желал обладать такими же способностями к «неслышной речи», какие были у Нориссы. Если бы лорд Крет мог почувствовать ее хрупкую красоту и жизнерадостность, если бы только он мог понять, насколько легкоранимой и уязвимой была Норисса, Байдевин не сомневался бы в его ответе. Но теперь он мог только бессильно ожидать его ответа, страдая от неопределенности и пытаясь понять что-нибудь в непроницаемом взгляде старого лорда.

Когда Советник заговорил, его слова были столь же невыразительны, как и его взгляд, но в них было что-то от окончательного приговора, который исполнен рукой палача:

— Уже поздно, и скоро рассвет. Поговорим об этом потом, — он поднялся и, тяжело опираясь на руку своего мага, шаркающей походкой покинул зал.