Знак драконьей крови

14

Байдевин рывком заставил себя проснуться и проворно вскочил с продавленного мешка с соломой, который служил тюфяком Нориссе. Сначала он немного сердился на себя за то, что задремал, но лишь только он увидел Нориссу, мирно спящую на топчане рядом с ним, это ощущение прошло. Байдевин положил руку на лоб девушке, и на ее губах показалась еле заметная улыбка.

— Не беспокойся, юный Байдевин, с ней все в порядке.

Гном резко повернулся к говорившему, чей четкий силуэт чернел на фоне пылающего в очаге жаркого пламени. Это был Медвин. Старый маг подошел ближе и тоже встал рядом с лежанкой Нориссы.

Байдевин вздрогнул, словно от холода, припомнив крик Нориссы и странные судороги, заставившие скорчиться ее тело. А теперь перед ним стоял Медвин, здоровый и невредимый, и все — благодаря волшебству Нориссы, которая теперь лежала вместо него на топчане. Байдевин сдержал новую вспышку гнева.

— И после всего, что случилось вчера, ты утверждаешь что с ней все в порядке?

Медвин кивнул:

— Вовсе не болезнь поразила ее прошлой ночью. То было колдовское нападение… — Маг поднял руку, словно хотел определить направление ветра. — Могучие силы схватились здесь, и Норисса вышла победительницей. Как бы там ни было, но много энергии было истрачено с обеих сторон. — Медвин опустил руку и улыбнулся Нориссе. — Она только спит. Тому, кто напал на нее, тоже потребуется время, чтобы восстановить свои силы. Уверен, что некоторое время нас никто не побеспокоит.

Из спальной ниши послышалось невнятное бормотание. Затем донесся приглушенный шорох, и из ниши выбрался Кхелри. Пожелав гному и Медвину доброго утра, он осведомился о Нориссе.

— С ней все в порядке, — ответил Медвин, — но она спит и проспит еще долго.

Байдевин ответил бы на этот вопрос по-другому, но Кхелри, вполне удовлетворенный ответом, спросил о здоровье Медвина.

— Я тоже чувствую себя хорошо.

— Отлично. Старейшины деревни хотят потолковать с тобой, — пояснил Кхелри, мельком взглянув в сторону Нориссы. — У них к тебе немало вопросов.

— Я с радостью встречусь с ними. — Медвин наклонил голову в легком поклоне, но в это время из спальной ниши показалась Сорин с дочерью.

— Никуда вы не пойдете, пока не позавтракаете, — заявила она и сердито отмахнулась от мужа, попытавшегося что-то возразить. — Старейшины ждали всю ночь, так что их вопросы подождут еще немного, пока наши гости не позавтракают.

Норисса заворочалась на своем топчане, крепко вцепившись в одеяло. Ее движение зацепило припрятанный посох Медвина, и он на целую треть собственной длины высунулся из своего тайника. Байдевин словно онемел, ослепленный сиянием у конца посоха, ожидая удивленных восклицаний от других. Как ни удивительно, но они молчали, словно ничего не произошло. Только Кхелри наклонился и вытащил посох целиком, рассматривая его в неровном отблеске пламени очага.

— Ох, да, — Медвин шагнул к нему и взял из его пальцев сверкающий жезл. — Чужая постель — довольно странное место, чтобы хранить в ней нечто подобное, но это мой старинный приятель…

И Байдевин вдруг понял, почему волшебник нисколько не старался спрятать посох от глаз посторонних. Остальные просто-напросто не видели волшебного света! Даже Норисса со всеми ее Талантами не разглядела его. И Байдевин почувствовал непривычную гордость.

Взглянув на Медвина, который задумчиво рассматривал его, сжимая посох в руке, Байдевин ничего не сказал и отвернулся. Придвинув к топчану Нориссы табурет, гном уселся на него и стерег ее сон до тех пор, пока Сорин не позвала его завтракать.

Вопреки ожиданиям Байдевина, никакого особенного напряжения за столом не возникло. Похоже было, что Кхелри и его домочадцы примирились с ночной атакой колдовских сил. Подумав об этом, гном с подозрением взглянул в сторону мага, но промолчал.

После еды Кхелри и Медвин ушли. Байдевин вернулся на свой пост возле кровати Нориссы.

Сорин, убрав со стола, тоже подошла к Нориссе, и, прячась за ее юбкой, Грента тоже любопытно поглядывала на спящую. Гном увидел в глазах Сорин тревогу и поспешил уверить ее в том, что с Нориссой все будет хорошо.

Сорин кивнула.

— Я знаю, старик уже сказал мне. — Она ласково погладила дочь по голове. — Соседний домик у нас пустует. Я пойду, подготовлю его для вас со стариком.

Байдевин покачал головой:

— Ты очень добра, хозяйка, но ничего этого не нужно. Максимум через несколько дней мы вернемся в Дромунд.

Сорин выглядела смущенной.

— В Дромунд? Но Медвин сказал…

Байдевин напряженно выпрямился и Сорин умолкла.

— Что сказал тебе маг?

— Это не важно. — Сорин внезапно отошла. — Наши гости не должны спать на полу даже несколько дней, когда есть кровати. — И она вышла из домика, Грента выскользнула в дверь за ней.

День прошел не спеша. Дважды заходила Сорин, она спрашивала о здоровье Нориссы и, не обнаружив никаких перемен, возвращалась к работе. Байдевин дожидался возвращения Медвина, оттачивая свой гнев на оселке часов и минут, но маг вернулся только после того, как Сорин начала готовить ужин. Как только Медвин показался в дверях, гном поднялся ему навстречу.

— Норисса спокойно спит, и я хочу поговорить с тобой. С глазу на глаз.

— Очень хорошо, — Сорин опередила собиравшегося заговорить Медвина: Можете поговорить снаружи, а я пригляжу за леди Нориссой. Мне кажется, ей нужна женская забота. — И она махнула рукой, чтобы они уходили.

Выйдя наружу, Байдевин сделал магу знак следовать за собой. Его гнев завел его довольно глубоко в лес, прежде чем он повернулся к Медвину и заговорил:

— Ты сказал этой женщине, что мы останемся в Сайдре? Она подготовила домик для нашего жилья.

Медвин уперся на свой посох и кивнул:

— Госпожа Сорин — очень добрая и любезная женщина.

Байдевин гневно уставился на него:

— У тебя не было никакого права говорить, что мы должны делать и где оставаться! Когда к Нориссе возвратятся силы, мы должны вернуться в Дромунд и поднять армию союзников для ее защиты.

— Понимаю! — лицо Медвина просветлело. — Стало быть, ты станешь принимать решения за Нориссу?! И она дала свое согласие?

Сарказм Медвина несколько сбил Байдевина с толку, но он быстро обрел почву под ногами.

— Она не прерывала меня, когда я разговаривал со старейшинами. И не опровергла ни одного моего слова.

— Ну конечно, особенно перед чужими. Но остаться в Сайдре — это было ее желание, насколько мне помнится. Может быть, все обстоит таким образом, что она просто не сможет уехать отсюда. В дело вступили такие силы, о которых ты можешь не знать, мой юный друг. — Байдевин нахмурился. — Тебе не нравится, когда я так тебя называю? — Медвин улыбнулся. — Но именно так видится мне наш союз. Однажды твоя антипатия ко мне сменится пониманием. И тогда мы станем необходимыми друг другу.

Медвин выпрямился и переложил посох из правой руки в левую, словно лаская ладонью гладкое дерево. Взгляд Байдевина невольно последовал за посохом. Он едва не повторил движения волшебника, однако ему удалось убедить себя в том, что ему на самом деле не очень-то хочется прикоснуться к нему. Когда последние слова мага дошли до его сознания, он чуть отступил, готовясь высказать свою точку зрения по этому поводу.

Однако Медвин вытянул вперед руку, и гном не смог даже пошевелиться. Когда он заговорил, в его голосе пропал и самый след былой насмешливости.

— Погоди минутку, Байдевин. Я вижу, что эта тема вызывает у тебя сильный протест, и потому я скажу то, что должен, чтобы, больше к этому не возвращаться, — он вздохнул. — То, что ты относишься ко мне вовсе не как к другу, имеет очень небольшое значение. Однако ты очень важен для Нориссы. Она очень расположена к тебе. Наступит время, когда ей понадобится твоя сила и твой совет. И это время наступит довольно скоро. Не позволяй гневу, который ты испытываешь по отношению ко мне, заставить тебя отвернуться от Нориссы… — Медвин опустил руку и медленно побрел к деревне.

Байдевин долго смотрел ему вслед, а слова старого волшебника все еще отдавались у него в голове.

Когда Байдевин вернулся в домик. Медвин стоял у топчана Нориссы, а Сорин тщательно укрывала ее одеялом, как если бы она укрывала собственную дочь. Подобрав с пола пустую миску и чашку, она ободряюще улыбнулась вошедшему Байдевину, который направился к табурету, чтобы занять ее место.

— Леди поела и теперь будет хорошо спать.

Байдевин наклонился над Нориссой, шепча ее имя. Она открыла глаза и улыбнулась. Сознание того, что последним лицом, которое она увидела, прежде чем погрузиться в сон, было его лицо, сильно успокоило Байдевина.

На следующее утро Байдевин поднялся еще до рассвета. Быстро одевшись, он в ожидании мерил шагами домик, в котором поселился вместе с Медвином. Между тем пустая кровать Медвина молчаливо указывала на то, что волшебник поднялся еще раньше, но Байдевин не слышал, как он уходил. Теперь же, глядя сквозь распахнутую дверь, гном дожидался возвращения Медвина и пробуждения Кхелри и его домашних. Когда наконец в соседнем домике появились признаки какого-то движения, Байдевин поспешил туда.

На стук в дверь ответил Кхелри.

— Доброго утра, господин Байдевин. Входи и добро пожаловать.

Байдевин рассеянно ответил на приветствие и глянул в сторону кровати Нориссы. Она была пуста. Кхелри с понимающей улыбкой посмотрел на него и тихонько указал в сторону спальной ниши.

Занавеска была задернута, но гном слышал приглушенные голоса обеих женщин. Вскоре из-за занавески выскочила Грента и, заливаясь смехом, бросилась к отцу. Вслед за ней, хихикая, как дети, показались Сорин и Норисса. Сорин приветливо кивнула. Норисса, одетая в тунику и юбку, несколько раз повернулась вокруг себя в центре комнаты.

— Узнаешь ли ты меня, Байдевин? — засмеялась она. — Это я, Норисса, только переодетая женщиной, — она подмигнула Байдевину. — Но я сохранила мой прежний костюм. Может быть, я еще решу снова начать путешествовать в качестве вольного охотника.

Байдевин не мог понять, какие чувства он испытывает. При виде ее радости и веселого настроения он почувствовал значительное облегчение, но в нем было и сожаление. Теперь ему придется делить ее с другими.

— Я очень рад, что ты поправилась, — сказал он. — Я опасался, не ранена ли ты.

Норисса снова рассмеялась и опустилась перед ним на колени.

— Бедный мой Байдевин! С тех пор как мы впервые встретились с тобой, я не принесла тебе ничего, кроме беспокойства, — ее улыбка погасла, и на лице появилось серьезное выражение. Она слегка пожала ему руку. — У меня такое чувство, словно я долгое время отсутствовала и теперь рада вернуться к своим старым друзьям.

Байдевин почувствовал, как у него начинают пылать щеки, и надеялся, что Норисса не услышит, как сильно бьется его сердце. Ни на минуту он не забывал, что все глядят на них, и ему захотелось уединиться. Однако, прежде чем он успел открыть рот, Норисса глянула куда-то ему за спину и радостно воскликнула:

— Медвин! — и она бросилась через всю комнату навстречу магу, который как раз входил в дверь.

Байдевин молча вышел.

Этот день Байдевин провел с Босром. И много последующих дней тоже. Его военные познания и опыт, а также сведения о последних шагах, которые предпринимал Тайлек в Дромунде, оказались очень полезны совету повстанцев.

По сообщениям, которые поступали из различных лагерей мятежников, Байдевин определил, что после своего возвращение в Сайдру Тайлек двинулся к Актальзейскому замку. Гонцы-скороходы принесли приятную весть о том, что тойль начал расти по всей стране, так же как и прочие растения, которых давно не было видно. Когда же он получил сообщение о том, что возле Стаггетского поместья, прямо напротив них — стоило только пересечь реку собирается целая армия, его взволнованной радости не было предела, и он ждал теперь только подкрепления, которое должны были прислать верные союзники его дяди.

Он старался изо всех сил, пытаясь быть максимально полезным. И еще он работал до изнеможения, чтобы усталость помогла ему забыть о странных чувствах, которые нарушали его ночной покой и врывались в его утренние размышления. На протяжении многих дней он был так занят, что почти не видел Нориссу, но забыть о ее присутствии ему никак не удавалось — он ощущал его постоянно.

Каждый день перед самым рассветом он притворялся спящим, когда Медвин вставал и уходил, чтобы встретиться с Нориссой. Маг и его ученица уходили в зеленеющий лес и уединялись там, надежно укрытые пологом медвиновского маскирующего заклятья, а гном смотрел им вслед до тех пор, пока серебристое сияние волшебного посоха не исчезало между деревьями. Когда, все еще ранним утром, Норисса возвращалась, он мог увидеть ее с остальными женщинами, собирающей свежие травы и коренья, которые разнообразили теперь их пищу. Рыбы и мелкой дичи теперь было предостаточно, и Байдевин иногда слышал, как Норисса восхищается удачливостью очередного охотника. По вечерам Байдевин возвращался в домик, чтобы съесть приготовленный Нориссой ужин, и она тоже бывала там, делясь с ними последними деревенскими новостями. Байдевин видел на ее лице оживление и чувствовал ту любовь, которую она начинала питать в отношении жителей деревни и всего этого края.

Так прошло полмесяца. Однажды вечером, за ужином Норисса, как всегда, оживленно рассказывала, как прошел ее день, а Байдевин молча слушал, уставившись в тарелку с едой, и размышлял о том, что и ту малость, что принадлежала ему в ней, он теряет, уступая ее этому унылому, полумертвому краю. Эти мысли настолько испортили ему аппетит, что он даже не смог доесть свою порцию.

Этой ночью Байдевин спал очень мало и встал раньше Медвина. Дождавшись Нориссу у дверей дома Кхелри, он, прежде чем она успела выразить свое удивление, схватил ее за руку и повел в лес позади деревни.

— Пойдем пройдемся со мной, Норисса. Нам нужно многое решить.

Норисса замедлила шаги.

— Я должна дождаться Медвина. Он будет беспокоиться, куда я девалась.

— Нет. — Байдевин солгал быстро, прежде чем мужество успело ему изменить. — Я предупредил мага, что мне нужно поговорить с тобой, и он согласился перенести ваш утренний урок.

Норисса выглядела озадаченной, однако пошла за ним, ни о чем больше не спрашивая. Байдевин вел ее все дальше, но его радость, которую он испытал при виде такого безграничного доверия, была омрачена ложью и чувством вины.

Только что рассвело, когда они пришли на небольшую поляну. Лучи солнца пронизывали кружевное покрывало листвы, играя со светом и тенью. Сам воздух казался зеленоватым, и круглые пятна света ложились на листья, на стебли травы и на стволы деревьев. Языки утреннего тумана, словно безутешные души мертвых, колебались и змеились под ногами.

На поляне Норисса пустилась в пляс, длинные ее косы взлетели в воздух, а платок трепетал за плечами. Байдевин наблюдал за ней, опершись ногой о ствол упавшего дерева, и улыбался вопреки свой воле — так заразительна оказалась ее веселость.

В конце концов Норисса уселась на пенек рядом с ним, скромно натянув до лодыжек длинную коричневую юбку. Она вздохнула, и протяжный ее выдох закончился громким радостным звуком. Теперь она сидела и барабанила пятками по пню.

— Никогда я не чувствовала себя такой счастливой… такой полной и живой.

Байдевин кивнул:

— Конечно, долгий сон освежил тебя.

Норисса немного помрачнела.

— Да, я слишком… устала, — и Норисса снова просияла. Ее улыбка пробудила в Байдевине острую тоску по ней. — А ты, Байдевин, успел отдохнуть после моего долгого сна? Сорин сказала, что ты просидел рядом со мной один день и две ночи кряду. Каждый раз, когда я просыпалась, ты был рядом.

Байдевин пожал плечами:

— Я спал. Да и ты проснулась только раз, когда Сорин накормила тебя.

— Но я все время чувствовала, что ты со мной. Может быть, мне это просто приснилось?

Странная боль стиснула ему грудь, и он не осмелился ответить на появившийся в ее глазах вопрос. Вместо этого он встал на поваленное дерево и попытался справиться с нахлынувшими на него чувствами.

Норисса все еще оставалась той открытой, невинной девушкой, которую он вывел из ее собственной спальни в замке, но она была и другой. Битва с невидимым противником изменила ее. Она стала сильнее, уверенней в себе. Эта новая независимость, которую он разглядел в ней, испугала его.

Он ужаснулся, когда она, излечив Медвина, судорожно забилась в его руках. Но новое чувство, которое поселилось в нем, было горечью грядущей потери.

«Но как я могу потерять то, что никогда мне не принадлежало?» спросил себя Байдевин, глядя, как Норисса накручивает на палец кончик своей длинной косы.

Смущенно вздохнув, он спросил:

— Можешь ты говорить об этом? О том, что произошло тогда? Медвин кое-что объяснил, но… — его голос упал до шепота, — мы говорили довольно давно.

Норисса некоторое время всматривалась в лесную чащу, а потом рассказала гному сначала о нападении на берегу реки, потом — о схватке в домике Кхелри. Байдевин пережил вместе с ней сначала ее ужас и близкую гибель, а затем триумф победы. Перемена, происшедшая в ней, становилась ему все более понятной.

Когда рассказ был закончен, они некоторое время просто сидели и молчали. Прошло немало времени, прежде чем Байдевин осознал, что рука Нориссы каким-то образом оказалась в его руке и мирно покоится там. Он тут же выпустил ее руку и, вскочив с бревна, принялся вышагивать взад и вперед, разгоняя застоявшуюся в ногах кровь. Длинные и острые стрелы солнечных лучей подсказали ему, что уже довольно много времени прошло.

— Нам надо возвращаться. Медвин, наверное, уже ждет.

Норисса тоже поднялась, и они неторопливо пошли в сторону деревни. Байдевин искал способ, как бы заговорить о возвращении в Дромунд, когда Норисса заговорила сама:

— Ты знаешь, что Боср и Медвин говорили об отпрыске королевского рода, которого Медвин и Сэлет укрыли в безопасном месте? — Байдевин кивнул. — Я все время ожидала, что меня подвергнут испытанию и либо объявят самозванкой, либо признают королевой, но никто пока об этом не заговаривал. — Она заколебалась: — Мне кажется, Медвин их немножко заколдовал. Они обсуждают это между собой, но никогда не заговаривают со мной об этом. Медвин считает, что это даже лучше, так как у нас — у тебя и у меня — есть время научиться. Но я все еще Норисса — пустой титул, просто леди.

Байдевин был удивлен отношением к нему Медвина, но тут же припомнил их разговор в лесу. Это воспоминание заставило его некоторое время шагать молча, но промолчать он не мог.

— Может быть, он и прав. Теперь мы можем возвращаться в Дромунд и соединиться с войсками дяди. Мы поднимем всю страну, и в следующий раз ты вступишь на землю Сайдры во главе мощной армии. Тогда никто не посмеет усомниться в том, что ты настоящая королева.

Ему долго пришлось ждать ответа Нориссы, и он даже начал надеяться на то, что она, быть может, согласится, но первые же ее слова подтвердили его мрачные опасения.

— Я не могу покинуть Сайдру, не могу оставить ее, пока еще столько остается не сделанным, — она подняла руку, умоляя его не говорить пока ничего. — Пожалуйста, Байдевин, выслушай меня. Мне было ведено следовать за своим сном, а я бежала от него. Чудовище последовало за моим сном и нашло меня. Я пыталась не обращать внимание на этот зов довольно долгое время, чтобы помочь тебе, и теперь мы оба оказались втянутыми в эту войну.

Норисса замолчала, но решительное выражение ее лица заставило и Байдевина хранить молчание.

— Я здесь еще очень мало времени, но мое сердце подсказывает мне, что я отыскала свой родной дом, и здесь я прикоснулась к таким могущественным силам, которые я и вообразить себе не могла. Здесь моя судьба. Кто может предсказать, что еще ожидает меня, если я снова стану избегать ее?

Байдевин молчал до тех пор, пока они не оказались на опушке леса и не увидели между деревьев дома поселка. Тогда он заговорил, стараясь не выдать своих чувств ни словом, ни интонацией:

— Люди Босра докладывают, что Тайлек все еще находится в Сайдре, стало быть, мой дом свободен. Моя армия сосредоточивается у Стаггетского замка. Это наши союзники из Таррагона. Мне следует вернуться в Дромунд. Может быть, мне еще удастся уговорить их выступить на твоей стороне.

Норисса опустилась перед ним на колени, печаль тронула тонкие черты ее лица. Она крепко сжала его руки в своих и сказала тихо:

— Раз ты должен — иди, Байдевин. Наш с тобой семидневный срок давно истек, и я больше не должна ехать с тобой. Но ты — мой самый лучший друг, и, будь это в моих силах, я бы сделала так, чтобы никогда не оставаться одной, без тебя.

Затем Норисса поднялась с колен и ушла, торопясь навстречу седовласому магу, направляющемуся в их сторону. Байдевин смотрел ей вслед и думал о том, что он, похоже, никогда больше не увидит Дромунд снова.