Злоба

Глава 2. Планы на выживание

За те дни, что провел в этой дыре, я так и не привык просыпаться. Потому что побудка означала, что где-то в метре от моей койки, за металлической перегородкой, по трубам смывают всё то, что люди из центральной части нагадили с утра. Рев проносился настолько мощный, что хочешь не хочешь, а встать придется. Причем именно утром поток был почему-то наиболее сильным и пугающим, быстро приводя в чувство.

Проснулся я разбитым, без единой мысли, как быть дальше. Наверное, живи я в обычном мире, то грустил бы пару недель и убивался в трауре... Но кто же мне предоставит такую роскошь?

Чтобы встать, пришлось найти в себе остатки воли и заставить непослушное тело двигаться. Ощущаю себя древним стариком, который завис на краю пропасти и вот-вот навернется вниз. Как назвать моё состояние? Пучины отчаяния?

Чтобы выбраться из благословенного Эдема, гори он огнем со своими новыми хозяевами, и уйти от погони, нам с отцом изрядную часть пути пришлось идти по поверхности. Опасной, кишащей мутантами, чудовищами, мертвецами, безумцами и маньяками. Последние удивляли больше всего. Я никогда и представить не мог, что люди могут оказаться гораздо опаснее тварей.

На уроках истории нам об этом рассказывали. Приводили примеры жестокости, но воспринималось это... никак. Подумаешь, раньше войны были. Они ведь где-то там, далеко. А ты здесь, в безопасном городе, ешь свежую еду, тоже безопасную. Тебе не грозит умереть от болезни, от клыков людоедов, от пули в животе или чего похуже. Покинув Эдем, я увидел настоящую жизнь, пусть и малую её часть, но этого хватило, чтобы лишиться невинности.

Правда, я так до сих пор и не узнал, что с этим делать.

Агрессивные монстры и люди — это не единственные опасности. Радиация, аномалии, блуждающая злоба — умереть проще простого. По этой причине все города располагались под землей или в горах, как то место, где я сейчас находился.

Чтобы перейти из одного города в другой — требовалось совершить подвиг. В одиночку выжить шансов мало. Я это не сразу понял. Первые дни так и вовсе, прошли, как во сне. Отец куда-то меня тащил, мы прятались среди разрушенных домов, песков и редких каменных лесов. Мне тогда это казалось одним сплошным кошмаром. Я не мог уснуть вне привычной кровати и отрубался, только когда силы окончательно заканчивались. Я постоянно оглядывался назад, ища там взглядом догоняющую мать. Мне снились друзья и каждый раз, просыпаясь, я думал, что вот сейчас опять идти в школу. Я кричал на отца, требуя вернуться и тихо рыдал, когда он молча продолжал шагать дальше, опуская голову.

Отчетливо помню, как я его окончательно достал и он наорал на меня. Тогда я понял, что всё, пути обратно нет. Я никогда не видел, чтобы отец повышал голос. Никогда не видел, чтобы он показывал агрессию. Никогда не видел его злым. Он всегда выглядел ухоженным, одетым с иголочки, с благородной седой бородой и взглядом мудрых глаз, которыми смотрел на меня с пониманием, скозь очки, чтобы я не делал, как бы не шалил.

Если отец сорвался и накричал, значит всё, наши дела действительно плохи. Я тогда заткнулся и перестал ныть, попытался смириться с тем, что жить не будет прежней. Тогда я ещё не понимал, насколько не будет...

Мы постоянно скрывались, выискали еду, воду и укрытия. По большей части нам не везло. Я впервые испытал чувство голода. Оно стало привычным. Сознание настолько отупело, что следующие недели прошли, как в забытье. Я больше не плакал, молча шёл и делал то, что велел отец.

А через несколько месяцев, уйдя от Эдема подальше, отец рискнул прибиться к каравану, который циркулировал между городами. Вот там мы и познакомились с одним мужчиной. Бывалый воин, вместо ног он ходил с помощью протезов, а на жизнь смотрел под своим углом. Именно он научил одной фразе, которая точно описывала мою текущую ситуацию.

Срань из жопы. А я тот орешек, что летит в этой срани.

Когда первый раз это услышал, то покраснел и пару дней под впечатлением ходил. А тот мужик развлекался и задался целью научить меня материться. Чем и занимался целую неделю, пока мы не нарвались на засаду и ему не оторвало голову. Тогда мы с отцом снова бежали, уже без каравана, который уничтожили полностью. Пока твари доедали людей, нам удалось скрыться.

Срань из жопы... Если я не предприму что-то прямо сейчас, то можно сразу идти к крематорию. Хотя нет. Из принципа не пойду. Тот старикан тот ещё падальщик. Надо же, десять монет за труп отца. Чтобы потом его на опыта продать! Тело мага, ему на рынке ох как рады будут. Оторвут только так и превратят в боевую химеру. Что такое вообще возможно, я и помыслить не мог, пока жил в Эдеме. Но за прошедший год мои горизонты расширились.

Про химер я узнал, когда шли вместе с третьим нашим караваном по счёту. Именно они напали и убили треть охраны. Отец тогда вмешался, применил свою силу... Что к добру не привело. В ту же ночь караванщик попытался нас убить. Как оказалось, за голову чистого мага в некоторых местах дают неплохую цену. Позже, когда я спросил у отца, кто же на нас напал, он и рассказал, что это за существа такие, химеры. На вопрос, зачем тогда нас убивать и продавать темным магам, чтобы они создали новых существ, отец пожал плечами.

В путешествие я понял, что мир безумен. Чуть позже осознал, что не мир, а люди.

Так что лучше я просто лягу рядом с крематорием и подохну, чтобы обратиться в мертвяка и сожрать старика. Мысль о мести была сладка, но сладость продлилась недолго. От картины, как вкушу плоть мерзкого старика затошнило. Ужасная смерть и посмертие. Не хочется такого конца...

Эти мрачные мысли проносились в голове, пока я заставлял себя делать базовую разминку и не задеть постель или стену. Так называемые койки, которые нам предоставили — это жесткие металлические конструкции. От подушки я отказался, потому что пятна на ней выглядели слишком уж подозрительно. От одеяла отказаться не получилось, потому что ночью тут прохладно... А если быть честным, то прохладно всегда. Да и понятие ночи условно, потому что солнца тут не увидишь. Я уже начал теряться во время, не понимая, день на дворе или ночь.

В трубах за стеной послышался гул. Пора ловить воду для умывания. Я забежал в душевую, но забежал — это громко сказано. Втиснулся — гораздо точнее. Подставив руки, я жадно ловил капли. Наверняка хозяева этого места не знают, что здесь течь, но это мне на руку. Платить за воду слишком расточительно.

После душа я вернулся, закутался в одеяло, чтобы согреться. Запоздало сообразил, что от разминки должно было стать теплее. А если не стало, то плохо дело. Значит я вчера впитал слишком много злобы и сейчас у организма отходняк. Ещё два-три повторения, как вчера и всё, потеряю себя.

Святые... Ну почему так не вовремя то? Почему Эдем не захватили на пару лет позже? Мне было пятнадцать, когда это произошло. Сейчас шестнадцать. Как раз в это время меня должны были начать учить техникам, в том числе как справляться со злобой. Случись трагедия на пару лет позже и я бы чувствовал себя гораздо увереннее. Отец пытался чему-то меня научить, рассказывал общие принципы, но без практики. Это закон. В шестнадцать лет начинают преподавать основы, в двадцать — серьезные вещи. До этого нельзя, потому что психика подростка считается не окрепшей, а значит не сможет выдержать давления злобы.

С чем я был полностью согласен. Сам чувствую, как расшатывает меня изнутри.

На размышления ушло несколько часов. Когда понял, что в сотый раз думаю об одном и том же, решил подвести итог.

Город, куда мы так стремились оказался иллюзорной мечтой. Никакого нового благословенного Эдема здесь нет. Отец кое-что успел узнать, пока был жив и поделился со мной, стараясь подготовить к неизбежному. Он предчувствовал свой конец и последние дни я видел в его глазах скрытую грусть. Отец переживал за своего непутевого наследника. В этом я вижу горькую иронию. Сам ещё вчера испытывал жгучую ненависть за его слабость, а сам-то... Слабак тот ещё. Беспомощный щёнок в опасном мире.

Странно, но от этой мысли стало легче. Всё же мой отец достоин уважения и многое сделал для меня. Если не поддаваться злым эмоциям и не валить вину на него, то ситуация видится иначе.

Город... Вдалеке его называли Гнездом или Ульем. Местные называли Алмазным Орехом. Дикое название, глупое, как по мне, но кто я такой, чтобы судить? Поэтично в какой-то мере и нет смысла обвинять людей в том, что они приукрашивают действительность таким простым способом. Алмазный Орех... Название настолько же точное, как и глупое.

Сам город скрывается в горах. Но в него мы так и не смогли попасть. Нужно заслужить определенную репутацию, чтобы допустили в нежное брюшко городской жизни, где есть все блага. Такие гости, как я, имели возможность лишь снять каморку на внешних уровнях.

Пока рядом был отец, нам почти ничего не угрожало. Вчерашний день наглядно показал, что оставшись один, я теперь в опасности. Я уже давно лишился наивности и перестал считать, что жизнь человека ценна. А тем более подростка, который ничего не умеет. Те парни могли меня убить, искалечить и, уверен, им бы за это ничего не было.

Говоря, что город выглядит, как орех. Внутри, на самом верху, где солнце и свежий воздух, находятся лучшие кварталы, живет местный правитель и элиты. В середине ореха скрываются главные заводы, за счет которых и живет город. По первому внешнему периметру расположены так называемые грязные производства и системы обслуживания. А внизу, на крайнем внешнем периметре, находится зона отчуждения. Тут живут все те, кому нет места внутри. Те, кто хочет жить хоть под какой-то защитой стен и скал. Здесь нет риска заражения, радиации, да и уровень злобы низкий.

Кто-то это назовет комфортными условиями — если, конечно же, для него привычно жить в постоянном сумраке, не видеть солнца, питаться универсальными пищевыми брикетами и вкалывать на тяжелой работе, чтобы не сдохнуть от голода и холода. Отец специально узнавал насчет работы, надеясь меня куда-то пристроить. По тому, что я сижу тут в одиночестве и не знаю, куда податься, очевидно, что у него ничего не вышло.

Упомянутые брикеты лежали в незакрывающемся шкафу. Ровно девять штук. Одного хватает, чтобы перестать чувствовать голод. О питательности можно лишь догадываться. Но думаю, она такая же, как и вкус. А конкретно — отсутствует. Как будто жуешь сухой песок. Наш путь пролегал в том числе через пустыни, так что я знал, что это такое, упасть лицом в песок и наесться его.

Живот заурчал, намекая, что надо заправиться. Срань из жопы... Как вся ситуация, так и местная еда. Другую можно достать, но изволь платить монеты.

Они у меня были. В количество десятки штук. Универсальная денежная единица во всех встреченных городах. Есть и местная валюта, обычно цифровая, её можно получить в обмен на монеты. Их особенность в том, что они способны впитать злобу. А значит ценны для всех людей без исключения. Соображай я вчера чуть больше, скинул бы злобу в монеты, но... При злоупотребление хрупкий металл легко разрушить. Учитывая мою ситуацию, лучше их приберечь. Чтобы еды купить или чтобы злобу сливать, если уж совсем прижмет.

На одну монету можно купить два брикеты. Нормальная порция из синтетической еды будет стоит две монеты. Сутки в этой комнате — пять. Имею ввиду медных монет, самых дешевых. Правда, меди в них почти и нет. А может и вовсе нет. На уроках истории нам рассказывали, что это название пришло из древних времен, они были в обиходе тысячу лет назад, а то и больше. В медную в среднем можно слить десять раз злобу. Следующая по номиналу — серебряная. Туда уже все пятьдесят раз получится. В золотую, как говорят — двести, а то и триста, зависит от качества. Но количество раз — это не всё, что важно в монетах. Есть ещё скорость и объем поглощения злобы.

Мои монеты вбирают в себя мало, легко могут разрушиться, если залить много и... Долго злобу рассеивают в пространстве. Пара суток уходит.

Десять монет — двадцать брикетов. Три раза в день, если есть, а меньше не получится, иначе голод замучает, это десять дней. Учитывая и те запасы, которые у меня есть. Значит, страшен не голод, а оказаться без жилья. Те парни донесли мысль, чем это чревато. Я стану никем, беспризорником. Хуже того, я стану тем, у кого нет денег, а значит с ним можно делать, что угодно. Так себе перспектива.

Получается, мне нужно найти деньги, жилье и еду. Ещё воду, про которую забыл. Она даже важнее, чем еда. При этом надо не позволить злобе разрушить себя. Стоило сформировать для себя задачу, как накатила волна облегчения. В тот же момент надпись, что маячила перед глазами, изменилась:

«Готовность к инициации 7%»

Ох, мама, что же ты сотворила со мной?