Зерг по имени Маша

Глава 11

— Это не то, и это не то. Блин, какой же у зерглингов богатый внутренний мир. А это ещё что?

— Это орган, отвечающий за очистку крови, — подсказала Седьмая

— Печень что ли?

— Можно и так сказать. А ты уверена, что он не переварился?

— Уверена. С его-то панцирем. Для него в желудочном соке булькать — как горячую ванну принимать.

— Ну вообще-то, чтобы защититься от желудочного сока надо иметь герметичное тело, а не прочный панцирь.

— Вот же ж! — Маша ещё более упорно начала рыться в теле распотрошённого зерглинга, попутно выкидывая от туда всё лишнее, но Банзай всё никак не находился. Рядом суетились зерглинги из их свит. Когда Маша выкидывала ненужное, они с радостью подхватывали это на лету и поедали, то, что они, по сути, занимаются каннибализмом, их нисколько не беспокоило. — Да проклятье! Достала эта вивисекция! Я вам не живодёр.

Маша перевернула вскрытую тушу и стала вытряхивать из трупа зерглинга всё содержимое.

— Не нервничай, сестра. Тебе надо всего-то найти пищеварительную систему.

— Да зерглинги это и есть сплошная пищеварительная система! Не удивительно, что Дружок постоянно голодный. Когда у тебя две трети тела — это желудок, ты постоянно будешь хотеть жрать.

Окружающие её зерглинги хотели наброситься на валяющуюся требуху, но мысленные усилия Седьмой и Маши сдерживали их на расстоянии.

Маша приказала Банзаю пошевелиться, чтобы определить его местоположение в склизких органах. Наконец, по движению она вычислила местоположение пропавшего гиблинга. Освободив его из темницы некогда внутренних органов, Маша полюбовалась на одного из своих офицеров. В таком виде Банзай был ещё меньше, чем Япошка. Просто жук размером с кошку, килограмм на восемь. Почувствовав себя в безопасности, на руках у хозяйки, Банзай открыл зелёные глазки-бусинки и выпустил короткие резервные лапки.

— Да ты моя лапочка, — сказала Маша, погладив жука по хитиновой морде и опуская на пол. — Ползи, мой хороший, набирайся сил.

Маша положила его на землю. Банзай прополз пару метров, а потом пробежавший мимо зерглинг проглотил его, не жуя.

— Да блин, опять! Что они его жрут постоянно? Он что им, мёдом намазан?

— Не знаю, что такое мёд. Но от него пахнет желудочным соком. До того, как стать частью роя, вид, из которого были созданы зерглинги, был стайным. И у них было принято, что более удачливые охотники должны заботиться о менее удачливых. Поэтому часто отрыгивали для своих менее удачливых родичей недопереваренную пищу. У них инстинкт.

— Звучит одновременно и мерзко и благородно. Но что теперь с Банзаем делать?

— Не переживай. Он союзник, зерглинг потаскает его в себе минут пять, а потом выплюнет и пометит как несъедобное.

— Пометит в смысле обоссыт?

— Если ты имеешь в виду жидкостные выделения из отходо — выводящего органа, то да.

— Фу. Мальчики, если прикоснётесь к Банзаю, то ко мне потом не приближайтесь.

Мальчики вообще никак не прореагировали, но на ус намотали. Маша посмотрела на свои руки, вымазанные в крови и недопереваренной пище.

«Надо бы помыться, — подумала она. — Но до ближайшего умывальника отсюда несколько тысяч световых лет.»

— О. Дружок, иди сюда! — подозвала на одного из своих миньонов. — Оближи мне руки.

Улучшенный зерглинг с охотой стал исполнять приказ своей хозяйки, слизывая мутную кровь с трёхпалых рук, оставляя взамен липкую и слизистую слюну. Но лучше уж так, чем ходить окровавленной. С учётом окраса Маши получилось бы совсем зловеще, но эффектно.

— Кстати, ничего, что мы устроили такой долгий привал? — спросила Маша, обсыпая руки песком.

— Ничего. Азра не ставила для нашего задания чётких сроков. Да и полезно это.

— Чем же ковыряние в кишках зерглинга может быть полезным?

— Теперь ты лучше знаешь их анатомию и сможешь эффективнее их лечить. Хорошо бы, если бы ты заглянула в гидралиска, но дикие все разбежались, — Седьмая выразительно поглядела в сторону их стаи, где почувствовавшие неладное гидралиски пытались слиться с пейзажем. — Хотя есть вариант с одним из наших.

— Да ты с ума сошла. Они же дорогие! За каждого полтинник веспена плачен. Вторая за такое нам головы пооткручивает.

— Ничего. Она должна понимать, что твой опыт во врачевании важнее. Сколько гидралисков ты сможешь спасти, если лучше узнаешь их изнутри? — сказала Седьмая и стала подзывать «жертвенного ягнёнка».

— Сестра, лучше не надо, — Маша не на шутку перепугалась, что Седьмая забьёт одного из гидралисков чисто в научных целях. — Мы сейчас в походе и каждый гидралиск важен для обороны. Давай займёмся этим в более подходящее для науки время.

— Хм — м–м, — Седьмая задумалась, даже почесала пальцами подбородок. — В твоих словах есть логика. И пожалуй ты права.

Маша облегчённо выдохнула. С Седьмой станется выпотрошить ещё живого гидралиска, чтобы показать и рассказать как в нём что работает. По местным стандартам Седьмая считалась гуманистом, но её гуманизм распространялся исключительно на других разумных зергов, таких как её сёстры. Вот о них она всерьёз заботилась как могла, даже о Третьей, все остальные для неё — это бегающие инструменты. После того конфликта между Восьмой и Третьей, у Седьмой с Машей был об этом разговор. Она стояла на стороне младшей сестры, но не по той причине, о которой думала Маша — Третья действительно проявила неуважение, сожрав трутня из свиты Маши. Но потом ещё долго отчитывала младшую за чрезмерно ассиметричный ответ. Со стороны, если проводить параллели с человеком, то это всё равно что за щелбан начать пырять обидчика ножом. И тут уже получается, что Маша со всех сторон неправа и отморозок по зерговским понятиям.

Вообще, зерги живут по ЗУЕ — зерговский уклад един. Почти как в тюрьме или какой-то строгой армии, основные понятия которые всем известны с рождения. Всем, кроме Маши и её свиты. Которые, походу, по местным понятиям, приобретут славу лютых отморозков за то, что стреляют там, где можно разойтись миром и договариваются — О УЖАС — с врагом, когда его можно, а главное нужно, съесть. Поэтому Седьмая и была так удивлена появлению в их отряде Саши, с которой, кстати, сама Маша не знала что делать.

С Сашей стоило ещё разобраться, ибо собаки лают, а караван идёт. До коли, до дела, неожиданное пополнение пока погрузили на одного из трутней. Зерги, конечно, умеют регенерировать, но не с такими ранами, как у Саши. Шальным выстрелом дротиков Маша серьёзно её покалечила, две задние ноги Седьмая просто ампутировала, так как прирастить их обратно не представлялось ей возможной, дротики просто раздробили суставы. А вот одну из ног удалось спасти, и к завтрашнему дню Саша смогла бы встать на оставшиеся четыре ноги и даже передвигаться самостоятельно, подтаскивая за собой волочащееся по земле брюшко. Ноги и жвала, конечно, отрастут, но на это уйдёт время. Сама же Саша представляла из себя, мягко говоря, очень слабую особь, её изначальные параметры были значительно занижены. Чёрт, да даже Маша после вылупления могла контролировать десять юнитов, а Саша — только пять. Примерно такие же дебафы в большей и меньшей степени ко всем остальным параметрам. Слабые конечности, тонкая броня, тупые когти, и — вишенка на торте — Саша была труслива. По словам Седьмой, Саша стала такой потому, что за яйцом плохо ухаживали, а вернее сказать, вообще не ухаживали, может быть, где — то по дороге уронили и пару раз на него наступили. Такие бракованные яйца она, Седьмая, обычно, по долгу службы, уничтожает. Всё это Седьмая высказывала в присутствии Саши, ни сколько её не жалея, в этот момент на упомянутую мать стаи было стыдно смотреть. Похоже, она осознавала всё своё несовершенство и ущербность.

— Но! Эти недостатки частично можно смягчить за счёт мутаций, — подсластила Седьмая пилюлю, а потом всё-таки подбросила говна в вентилятор. — Хотя, сестра, на твоём месте я бы не стала заморачиваться. Если хочешь заиметь себе в свиту мать стаи, о которой ничего не будет знать Азра, то купи качественное яйцо. А эту, — Седьмая кивнула в сторону Саши, — пусти на переработку в биомассу.

Высказав своё профессиональное мнение, Седьмая отвалила по своим делам, ибо надо постоянно сканировать пространство в поисках опасности.

— Простите меня, о великая, — обратилась Саша к Маше. — Я такая бесполезная.

— Не бойся, Саша, никто тебя не съест, — утешала Маша Сашу, которая с каждом словом Седьмой становилась всё бледнее и грустнее. Её слабая псионика и в подмётки не годилась таким монстрам, какими были Седьмая и Маша, а именно по сравнению с ней они и были монстрами псионики. Поэтому они легко читали её эмоции. От Сашей веяло тоской и унынием, она ощущала себя даже не пятым колесам, а третьем ботинком неподходящего размера. Ей уже самой хотелось, чтобы её убили и переварили, только бы не создавать никаким проблем столь величественным персонам, в чью компанию она угодила.

«Блин, не машина смерти, а какая — то ЭМО из рода зергов» — поморщилась Маша от её всепропальщицких мыслей. Ей её даже жалко стало.

— Правда? Но почему?

— Долго объяснять, — сказала Маша и погладила Сашу по короне. — Но я никогда не могла устоять перед брошенными под дождём рыжими котятами.

Саша окраской походила именно на котёнка — светло жёлтый цвет с будто изъеденный ржавчиной узором. Когда ей дали поесть тушу свежеубитого зерглинга, она окончательно успокоилась. Чавкала мясом Саша так, что хруст костей стоял, и таким поведением вызывала нездоровый аппетит у всех смотрящих. В ответ на это зрелище Седьмая, не имеющая пищеварительной системы, лишь закатывала глаза, мясо и крип она считала пищей низших зергов. По её мнению, матери стаи должны питаться исключительно биомассой. При виде закатывания глаз Седьмой Маша только усмехалась.

«Тоже мне, выискалась, аристократка, — ехидно думала она. — Как говорила баба Нюра у нас в школьной столовой: "Дома будете жрать что хотите. Здесь жрите что дают."»

Правда, сама Маша тоже не ела мясо зерглингов. Ну не могла она, слишком они на собак походили. Да и «есть сырое мясо»

Понятно, что организм матери стаи сожрёт, облизнётся и ещё попросит, но человеческий разум цеплялся на стереотипы. К сырому мясу она не прикасалась, кровь пила, да, она здесь вместо воды. А так, на завтрак — крип желеобразный, на обед — крип твёрдый, на ужин — суп из крипа с биомассой. Диета как в том анекдоте:

— Бэрримор, что у нас на завтрак?

— Овсянка, сэр.

— Бэрримор, а что у нас на обед?

— Овсянка, сэр.

— И на ужин тоже эта чёртова овсянка?

— Нет, сэр, котлеты.

— Ну слава богу. Из свинины или говядины?

— Из овсянки, сэр.

Появлению Саши в их отряде Маша была отчасти рада, так как Седьмую она, похоже, своими разговорами уже сильно достала. Старшая сестра отбрехалась от Маши тем, что её нельзя отвлекать во время сканирования пространства на предмет разумной жизни, поэтому она должна молчать. Но Маша уже начала подозревать, что таким образом Седьмая просто избавилась от словоохотливой сестры. И теперь, когда в их отряде появилась Саша, Маша не собиралась её щадить и намеревалась плотно подсесть ей на уши. Правда, о чём между собою болтают девочки-зерги, было непонятно. Стандартная схема извечных тем человеческих женщин: Парни, нытьё на парней и о том что денег блин не хватает, здесь явно не катила.

На протяжение всех своих размышлений Маша нездорово прожигала свою теоретическую собеседницу взглядом синих глаз. Саша же под таким прессингом сама не знала, куда ей деваться. Инстинктивно хотелось бежать и прятаться, но куда там, она едет на раздувшемся от газов трутне. Ноги-то её ещё не восстановились, да что там восстановились, они вообще не отрасли.

«Что надо моей великой от меня? Неужели она всё-таки надумала меня съесть? — думала Саша, не подозревая, что с её низким уровнем псионики, который даже до прокачанного гиблинга не дотягивает, её отлично слышно. — А я такая грязная, вся в спёкшейся крови. Стыдно. Не гоже этому совершенству есть грязную пищу …»

И дальнейшие самобичевания минут на пять.

«Точно эмо. Ладно, пора начинать, пока она ещё сама себе что-нибудь не надумала.»

— Послушай, Саш, а за что ты меня любишь? — спросила поравнявшаяся с ней Маша, и сразу же тоже начала себя ругать. — «Ой, идиотка! Деликатность? Не, не слышала. Ладно, сейчас куда-нибудь вырулим.»

— Просто я сомневаюсь, что ты хочешь, то есть мечтаешь, о том, чтобы красиво уйти со мной в закат. Потом построить домик на берегу лавового озера, вынашивать вместе яйца и до старости пасти по радиоактивным полям стада зерглингов?

— А э м — м–м. — От таких перспектив Саша зависла, ни о чём таком она и не думала, но великая явно от неё что-то хочет. — Ну я … простите.

— Да за что простите? Что ты всё время извиняешься?

— Эм — м–м. Простите за то, что я всё время извиняюсь.

— О, господи. Ты сейчас сама-то поняла, что сказала?

— Простите … ой.

— Понятно, тяжёлый случай. Саш, просто постарайся забыть это слово. ОК?

— Э — э–э … да, ок.

— Ну — у–у? И за что ты меня любишь? В глаза смотреть, головой не вилять. Ваши показания будут записаны под протокол.

— Я не хотела, я думала, что… про … ой. — окончательно смутившийся монстр закрыл лицо руками.

«Хе-хе-хе. Какая прелесть, это праздник какой то. Оставшаяся часть пути не будет скучной.» — ехидничала Маша.

«Что, издеваешься над своей новой игрушкой?» — влезла в её голову Седьмая.

«Агамс! Она такая чудная.»

«Не знаю, что значит это слово. Наверно, что — то из лексикона людей. Но кажется, ты нашла более дефектную мать стаи, чем являешься сама.»

«Эй, слышь?! Щас обидно было! А если я тебе жвала повыдираю?»

«Боюсь, боюсь.» — съехидничала Седьмая и исчезла из эфира.

— Саш, успокойся. Я просто хочу тебя понять. Теперь ты в моей свите, и я в каком то смысле несу за тебя ответственность?

— Правда? — удивилась Саша, для которой это оказалось новостью. — Я в Вашей свите? Моя королева, я буду верно служить Вам, я умру за Вас. Я такая счастливая.

— Ты что, от Япошки какой-то вирус подхватила? Он тоже постоянно хочет умереть за меня, но это у него клинический случай, лечению не подлежащий. А у тебя, похоже, просто помешательство на почве длительного недотра … эхе — эхе, одиночества и булинга окружающих. Ставлю вам диагноз — дефицит внимания.

— Ой, — от таких заумных речей жёлтые глаза Саши аж расширились, а Седьмая в носу каравана сбавила скорость и внимательно прислушалась. — А что же делать-то теперь? Это лечится?

— Да, разговорами по душам, — Маша приобняла Сашу жвалами и рукою похлопала по костяной короне теперь уже подруги. — Так что пой мне как на духу, о чём ты думала, когда в любви признавалась.

— Ну, я думала о том, что вы такая красивая, — с интонациями школьницы-первогодки, вызванной к доске, стала вываливать на Машу свои мысли Саша. — Такая сильная и величественная, такая прекрасная. Мне казалась, что я не стою и секунды внимания столь совершенного существа …

— Стоять. Так ты что, хитрая лиса, думаешь, что сможешь запудрить мне мозги столь прямолинейной лестью?

— Нет, нет, как можно? — даже слегка испугалась Саша.

— А зря. Работает. Всегда хотела иметь своего собственного прихвостня, который будет заваливать меня комплиментами. Так что ты там говорила про «совершенное существо»? Продолжай, я внимательно слушаю.

«Охренеть», — телепатически поставила итог всему происходящему Седьмая.

Дорога действительно стала веселее. Направлялись они в улей Урума не просто так. Азра, узнав о требованиях Маши, не только не расстроилась, но, казалось, даже образовалась тому, что карательный отряд добровольно решил взять с собой караван. Радостная до омерзения Вторая сообщила им, что раз уж они для наживки решили взять с собой караван биомассы, то пусть заодно посетят торговый улей и купят там не менее два яйца матерей стай. Всё это очень сильно не понравилось Маше, так как она планировала использовать выделенную ей биомассу по иному назначению. Нужно было перегнать биомассу в веспен и наклепать из зерглингов гиблингов. А тут этот улей, эта торговля. Биомассу она всё равно использовала не по назначению, как и собиралась, выведя несколько десятков гиблингов, истратив на это три четверти выделенной биомассы. Недостачу пришлось восполнять охотой, благо их непосредственное задание этому сопутствовало. Несколько освободившихся трутней тащили здоровое корыто из уплотнённого крипа, после каждого боя или удачной охоты в это корыто складывали расчленённые для удобства тела противника. Потом Маша заставляла свою пищеварительную систему непрерывно вырабатывать кислоту. Получившуюся бурду она и Седьмая втягивали в себе через жвала и вырабатывали уже биомассу, формирующуюся в пузыри у них на спинах. Крипово корыто работало как гиганский желудок, но переваривал он снаружи, а не внутри. Уплотнённый крип, кстати, тоже постепенно разъедался, но не так быстро, как плоть, на практике он показывал, как формируются язвы в желудке. Его из — за этого постоянно приходилось латать. Панцири зергов, с которыми кислота не в состоянии была справиться, после первичной «переработки» пережёвывались специальным зерглингом, челюсть которого была настолько сильно изменена, что он стал походить на громадные тиски. Рот у него был маленький, кусался он с трудом и был неповоротлив, но зато он перетирал любой хитин в мелкую крошку, которая уже легко переваривалась в том же корыте или зерглингами. Всё шло в дело, Седьмая от таких финтов ушами только круглые глаза делала. Правда на это уходило время. Работа ходячим желудком была приятной, но изнуряющей, и путь их затягивался. Маша вообще удивилась, как Третья смогла добраться до улья за пять дней, а потом вернуться обратно, огрести от Азры и ещё насолить Маше. И всё дней за двенадцать. Удивительная способность создавать проблемы себе и окружающим. Похоже, о разведке тут до Маши никто не слышал. Зерги они такие зерги. Зачем экономить войска, когда их можно наклепать на месте, не отходя далеко от поля боя. Ломануться толпой — это вполне в духе зергов, они не будут выискивать безопасную тропинку на минном поле, легче уж заставить бегать по минному полю орду зерглингов, так они её быстрее разминируют. И в этом есть определённый смысл, когда время дорого, но когда нет, куда торопиться? Вот уже десять дней они двигались по пути, нормальным ходом который преодолевался за неделю. Благо конкретной даты на задание Азра не устанавливала. И потери в свитах Маши и Седьмой были минимальны, так как воевали они теперь по науке, активно используя способности к разведке. Вложенные в гиблингов запасы биомассы были отбиты и приумножены. Чтобы экономить пространство на трутнях, пришлось половину биомассы переработать в веспен. А корыто — желудок пришлось бросить, так как надобность в нём отпала, да и внимание оно привлекали слишком сильное. Но зато теперь им точно хватит на «новых сестёр» и даже останется с крышечкой. Откровенно говоря, пяти тонн, для того, чтобы приобрести яйца матерей стай, было мало, ну или в притык и после упорной торговли еврея с арабом. В коих превратятся Маша и тот, кто будет упорно зажимать востребованный ей товар.

О том, что они приближаются к улью, стало понятно по зергам. Во-первых, полностью исчезли дикие зерги, а во-вторых, на них никто не нападал. Они будто входили на нейтральную территорию, где драки были запрещены. Позже Маша расспросила Седьмую на это тему и убедилась, что это так.

— Улей Урума — это торговое место, местные жители жестоко карают за нарушение нейтралитета.

— А ты бывала раньше здесь?

— Ну, в каком-то смысле да.

— Что значит «в каком-то смысле»?

— Здесь меня купили, когда я была ещё яйцом.

— То есть ты тут ориентируешься?

— Тут только ты не ориентируешься, так как была сотворена и продана Азре бродячим торговцем Абатуром. А инкубатор, где вывели моё яйцо, передал мне всю необходимую генетическую информацию. Саша тоже тут ориентируется, правда?

— Угу, — откликнулась рыжая. — Я чувствую, что это родное мне место. Кажется, что я знаю каждую пещерку.

— Офигенная эта ваша генетическая память. И жалко, что у меня её нет.

Улей становился ближе, поток Зергов становился больше. Маша чувствовала себя деревенской девушкой, в первый раз выбравшейся в большой город. И да, их караван был одним из отстойнейших. У большинства торговцев не было зерглингов вообще, отряды в основном состояли из гидралисков и тарков. Больше всего это напоминало миграцию муравьёв-убийц в центральной Америке. Работяги-трутни пёрли на себе всё самое ценное и полезное, а здоровяки-солдаты охраняли их по периметру. Угрозы ни от кого не исходило, но, видимо, чужие матери стай просто забыли сменить построение у своих свит. Они, кстатич в большинстве случаев возглавляли свои караваны и шли во главе колонн. А может, это построение не спроста? А вдруг в городе зергов есть воры? Ну, если есть торговля, то должны быть и воры.

— Сестра, а кроме того, чтобы обменять биомассу на веспен или купить яйца матерей, что тут можно ещё делать?

— Ну, можно поступить на службу к Уруму, если ты свободная. Можно попросить о приюте, если к тебе тут хорошо относятся. Можно купить улучшения.

— Улучшения? — удивилась Маша. — А разве нельзя улучшаться за счёт мутаций?

— Можно, но только до определённого уровня, пока не упрёшься в свой предел. У всех он разный, в зависимости от специализации.

— А в улье можно выйти за свой предел?

— Угу. Здесь есть «творцы жизни», работающие на Урума.

— А Урум, он вообще кто или что?

— Урум — это владыка. Он и его братья-надзиратели — хозяева этого места и поддерживают здесь порядок.

— Ульем заправляют мальчики? А почему не королева улья?

— Так получилось. Они вообще не особо любят матерей стай, а терпят и разводят нас лишь потому, что без торговли улей вымрет без поставок биомассы.

— Так получается, мы что — то вроде деревни?

— Опять ты употребляешь непонятные слова?

— Но смысл-то тебе ясен?

— Постарайся не болтать по-человечески. А то это привлечёт ненужное внимание. И да, мы что — то вроде деревень. Мы снабжаем улей продовольствиями, а он нас — веспеном и яйцами.

— Тем самым поддерживая вечную вражду.

— Это ты о чём?

— Если бы все матери стай объединились в союз, то смогли бы диктовать улью условия.

— Этого не будет никогда. Не существует настолько сильной королевы, которая смогла бы подчинить себе всех матерей. Была Керриган, да сгинула, и покуда у роя нет королевы, кровь будет литься, а Зерги будут убивать Зергов.

— А иначе поступить?

— Как?

— Договориться, сестра. Договориться.

— Договориться? Ох, сестра, сестра, ты будто человек. Я тебе уже второй раз объясняю эти простые истины. Пойми, зерги не договариваются. Это позиция слабых, а мы сильные.

— Угу. То — то нас слабые людишки в тоннели загнали и высунуть носу не дают. А что тут ещё есть? Как тут можно развлечься?

— Сестра, даже не думай! — испугалась Седьмая. — С твоей способностью учинять неудобство всем непричастным нас в следующий раз в улей могут не пустить.

— Ладно, ладно. — вслух сказала Маша а про себя подумала, — «Значит, какие-то развлечения тут есть, ишь, как Седьмая испугалась. Ладно, спрошу об этом Сашу, раз она тут всё знает. Блин, всегда хотела знать, как развлекаются Зерги!»

Мысли Маши Седьмая не услышала, иначе просто оставила бы их снаружи улья. Подземный улей Машу не очень впечатлил, не было тут ни гигантской вершины инкубатора, ни стационарных плёточников — охранников, ни споровиков. Вообще ничего, просто живая стена, покрытая пластинами хитина, полностью перегораживала тоннель, воротами была гигантская пасть. Но раньше, чем они до неё дошли, к ним подвалил отряд таможенников из десяти прокачанных гидралисков и одного человека-мутанта. Мутант, кстати, выглядел очень специфически, всё, что от него осталось человеческого, это голова и гуманоидное тело. Но, в отличие от своих собратьев-мутантов, этот персонаж выглядел даже эстетически привлекательным. Его тело не было переплетением щупалец и бронепластин, но и до Керриган ему было далеко. Судя по лицу, он когда-то был итальянцем. Мутант за собой явно следил, так как ещё оставшиеся волосы были набриолиненны какой-то хренью, вполне возможно, даже разжиженным крипом и зачёсаны на затылок.

— Назовитесь и объясните причину посещения улья, — начал мутант, неплохо так чирикая на зерговском, что называется, без акцента.

— Седьмая, свободная стая королевы Азры, цель посещения улья Урума — торговая сделка.

— Понятно, — ответил бывший итальянец. — Следующая.

— Восьмая. Тоже из стаи Азры, сопровождаю караван.

— Угу. — Меланхолично кивнул мутант. — следующая.

— Я мать стаи Саша, я состою в свите великой Восьмой.

— Ага. — с видом таможенника-пофигиста кивнул мутант. — Вам требуется проводник?

— Нет. Я уроженка улья и вполне здесь ориентируюсь.

— Отлично, значит, местные правила зачитывать не надо. Но, для справки, повторяю. Всю привезённую вами биомассу сдаёте в желудок улья, взамен получаете трутня-счетовода, который будет в курсе вашего материального положения…

«Хера себе банковская карточка» — подумала Маша.

… в улье запрещены любые конфликты. И вы не можете держать в своих утробах больше десяти норм биомассы, всё понятно?

— А скажите, Вы что-нибудь помните из своей прошлой жизни? Я имею в виду, когда Вы были человеком? — задала интересующий её вопрос Маша.

От такого вопроса, выпадающего из рутинной обыденности, мутант завис, а Седьмая сделала жест рука — лицо и проскрипела что — то вроде «Б***ь, начинается».

— И если помните, то какого — это чувствовать себя Иудой, предавшим род человеческий?

— Девочка, иди на хрен! — всё же нашёл, что сказать таможенник.

«Ого, — удивилась Маша. — Видать, не все ещё извилины у него выпрямились.»

— Как некультурно, ХАМ! — рыкнула на мутанта Маша.

Последний спич мутант проигнорировал и вообще сделал вид, что занят наблюдением за тем, как гидралиски и помогающие им трутни устроили здесь «шмон». А вот Седьмая на Машу набычилась.

— Ты что творишь? Зачем?

— Не, ну а что он? Сильно занятый, что ли? Мог бы и ответить.

— Ох, Восьмая. Внутри улья сядете в соту ожидания и нос от туда не высовывайте.

— Что, улей не посмотрим?

— Нет. Будете с Сашей сидеть в соте тихо — тихо, как личинки.

На это Маша ничего не ответила, но подумала: «Ага, буду я сидеть, СЧАЗ».

Изнутри улей на город похож не был. Все караваны скидывали принесённый ими грузы в специальные корыта — желудки, похожие на то, что Маша и Седьмая организовали себе во время путешествия к улью. Но в отличие от их корыта, эти желудки были покрыты кожаной поверхностью и оплетены трубочками и венкам. Они даже немножко шевелились, если их пощекотать или подёргать (Маша не удержалась и проверила). Таких желудков было множество. Возле каждого желудка была небольшая команда из трутней-биндюжник, под командованием мутанта-человека или прокачанного до состояния разума гидралиска. Оказывается, и такое тут возможно. Насколько поняла Маша, привлекать к таким мелким административным обязанностям целого надзирателя, чтобы он через своих марионеток контролировал местный транспортный хаб, было не рационально. Поэтому творцы жизни улучшали мозг гидралискам до такой степени, что у них появлялся разум. Но это дорого, поэтому их тут в разы меньше, чем мутантов — людей. Гораздо выгоднее оказалось обменивать мутантов у заразителей на биомассу и веспен. Мутанты они в принципе вполне разумны, им просто мозги чуть — чуть подкрутить — и всё, получаются юниты, вполне разумны и достаточно лояльны для выполнения работы мелкого менеджмента.

Сдав биомассу, Седьмая повела их куда-то дальше. Улей разрастался не только в ширь, но и в высь, тут были вертикальные тоннели, где двуногому человеку просто так не пройти. А вот матери стай чувствовали себя в таких тоннелях как рыба в воде. Если кто-нибудь думал, что матери стай не гибкие и постоянно передвигаются в режиме кентавра, тог забудьте. Матери стай гибкие, и, выпрямив корпус, они шныряли по тоннелям, словно сороконожки, используя все восемь конечностей вместо обычных шести. Даже покалеченная Саша слезла со своего инвалидного трутня и лазила по тоннелям, ничем не уступая Седьмой и Маше в скорости. Улей оказался немного пустоват. Сначала Маша думала, что улей изнутри будет походить на муравейник, что будет столпотворение. Но суета была только на входе, дальше все гости разбредались по своим делам. Да, периодически они пересекались с другими такими же матерями стаи, ползущими по своим делам, но как-то их было мало.

«Послушай, Седьмая, а почему тут так пусто? Где все?»

«Все на нижних уровнях. Где торговля и развлечения.»

«А зачем мы ползём наверх?»

«Тут соты. Здесь оставляют свиту. По улью со свитой ходить нельзя.»

«А, поняла, что-то вроде камер хранения. А потом мы куда?»

«Я — по делам. А ты и Саша — в соте денёк посидите.»

«Я не хочу сидеть в соте! Дай хоть одним глазком на улей полюбоваться!»

«Хочешь мозговой удар за ослушание? Это в походе Азра назначила тебя главной. А в улье и гнезде главная я. И мне хочется поскорее завершить тут дела и отправиться в гнездо. Но если ты будешь наводить суету по всему улью, тогда у меня будут проблемы.»

Соты оказались собственно сотами, где, словно заключённые, дремали сотни различных Зергов. Каждая из сот была диаметром метра четыре и глубиною метров шесть. В конце каждой соты была сиська, из которой лилась чистая вода.

— За водичку, конечно, спасибо, давно искала, а вот кушать тут нечего. И стены жёсткие, — возмутилась Маша.

— Если в течение трёх дней хозяин свиты не забирает свой зверинец, то сота закупоривается мембраной и внутрь подаёся газ, заставляющий зергов впадать в спячку. Зерги хранятся здесь несколько месяцев, но если их не забирают или они становятся дикими, то их отправляют в желудок улья на переработку, — дала справку Саша.

— Э — э–э! Я не хочу на переработку! — ужаснулась такой перспективе Маша.

— Не беспокойся, я вернуть раньше, чем вы впадёте в спячку. Биомасса в ваших телах не успеет потратиться до тех пор, как вы проголодаетесь. А если проголодаетесь, то съешьте кого-нибудь из зерглингов или трутней. Не даром ведь себе такие пасти отрастили.

— Щас обидно было. — хмыкнула Маша.

— Так, Восьмая жди меня здесь и никуда не ходи. Ты хорошо меня поняла?

— Да, да. Сидеть, делать уроки, на улицу не выходить, незнакомым дядям дверь не открывать и не отвечать.

Седьмая скептически посверлила Восьмую глазами. Вроде та и согласилась, но ответ ей не понравился.

— Сестра, я слушаю твои мысли, но я их не понимаю. У тебя в голове играет странная мелодия и крутятся одни и те же слова «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра». Что это значит?

— А это … ну, я так просто выражаю свою радость от того, что мы скоро отправимся обратно в родное гнездо.

— Угу. Ну ладно, прощай. Я надеюсь на твоё благоразумие, сестра, поэтому не буду ограничивать зону твоего перемещения этой сотой.

— Па — а–асибо. Мне не помешает в течение суток выходить из соты и разминать ноги. — закивала Маша. В принципе они обе понимали, что псионных сил Азры уже какое-то время не достаточно, чтобы удержать Восьмую в стае, правда, тогда она станет дикой и врагом Седьмой. И тут уже либо «дайте хотя бы иллюзию свободы, либо Восмьая с нами больше не живёт». Также дела обстояли и у Маши «Либо ты теперь перекати поле, либо слушайся». Азра ещё могла принять дезертирство одной из матерей стай, такое иногда случается, но вот откровенное соперничество за главенство в стае, нет уж, увольте. Хорошо хоть Седьмая обучила Машу скрывать свой псионный потенциал так, чтобы Азра не почувствовала, что рядом с ней находится сильный псионик. Это было не сложно, всё равно как научиться «думать тихо». Как подозревала Маша, сама Седьмая уже давно перешагнула за допустимые рамки, но пока успешно маскировалась.

Маша дождалась, пока Седьмая скроется из виду, выждала пять минут и насела на Сашу.

— Пойдём, ты обязана показать мне все злачные места!

— Великая я не смею спорить, но не разгневает ли это вашу сестру?

— Стоит ли винить льва в том, что он откусил тебе руку, когда ты сунула ему руку в пасть? — вопросом на вопрос ответила Маша. — Мы просто посмотрим на нижние уровни, ну может быть, где-нибудь в чём-нибудь поучаствуем.

— Но у нас нет биомассы, чтобы платить за развлечения. И Седьмая забрала с собой трутня-счетовода.

— Вопросы денег я беру на себя.

«Ограничения затрагивали только биомассу, про концентрат веспена никто ничего не говорил» — подумала Маша, прикидывая, сколько норм биомассы получится из полутора сотен норм веспена. Получалось, что она сейчас вполне состоятельна и способна платить наличкой.

— Ну ладно.

— У — у–у. — от радости Маша даже запрыгала на месте, отталкиваясь всеми шестью ногами. — Устроим себе девичник. Эй, Япошка, пойдёшь с нами!

— Хэй! Моя госпожа ожидает встречу с врагами!

— Нет. Просто какой девичник, если на нем нет ни одного парня?

— Хэй! Но я не понимаю, если нет врага, зачем вам там я?

— Всё ты поймёшь, особенно, что до сегодняшней ночи ты ещё честь ни разу не терял, а так, слегка стыдился.