Земная кровь

Глава двадцать первая

Роун проснулся в кромешной темноте, и глубокий сон, не желая отступать, продолжал туманить его сознание. Непривычная тишина, такая, что слышны были даже удары сердца, вернула его к реальности. Роун вспомнил, что находится на Земле в высокой стеклянной башне, в комнате, полной цветов. Откуда-то дул легкий бриз, принося с собой запах другого мира.

Неожиданно вспыхнул свет, и Роун увидел перед собой большого, короткошерстного пса, который ему вежливо кивнул.

Добрый вечер, хозяин. Я — Состель, ваша собака… если, конечно, вы не против…

Насмешливо хрюкнув, Роун сел.

Моя собака, — повторил он растерянно, раньше ему не доводилось владеть живым существом.

— Сожалею, что пришлось потревожить ваш сон, хозяин… но господин Дарел так настаивал на вечеринке…

— Все в порядке. Только я голоден. Ты можешь принести чего-нибудь поесть?

Изящной рысью подбежав к стене, Состель нажал кнопку, выкатил столик с глазированными фруктами на подносе. Пес подкатил его к Роуну, заодно подставив и стул. Только теперь землянин разглядел, что передние лапы пса очень напоминают человеческие руки.

— И все? — удивленно спросил Роун, глядя на поднос.

— Как обычно, — подтвердил Состель. — Но если хотите, я достану вам что-нибудь еще.

— А как насчет мяса и яиц?

— Собачья пища? — казалось, Состель просто не знал, негодовать ему или смеяться.

— Ну, не могу же я есть одни сладости, — резонно возразил Роун.

— Я сделаю все, как вы хотите, хозяин, — покладисто согласился Состель. — Вас устроят котлеты в солнечном вине и фазаньи яйца из Метрополии?

— Отлично, — приободрился Роун. — На твой вкус.

— Приготовить ванну, хозяин?

— Я же вчера уже мылся, — удивился Роун.

— Ну… это дело привычки…

— Ладно, — недовольно бросил Роун, покосившись на собаку. — Я довольно невежествен, Состель. Спасибо, что пытаешься мне помочь.

Состель вывалил розовый язык в своеобразной собачьей улыбке.

— Я уверен, что вы станете великим Хозяином. Я чувствую это. Если вы простите глупые собачьи фантазии, господин.

— Ну, если ты не дашь мне выглядеть полным идиотом перед этими приятными существами, я кое-что смогу тебе простить!

Праздник был устроен в огромном зале с серебристо-стеклянными стенами, хрупкие колонны которого, как тростинки, тянулись вверх к с йодам и смыкались под блестящими панелями высоко над головой. По полу из бледно-фиолетового стекла змеились сверкающие отражения. Льющаяся музыка то очаровывала, как полет лебедя, то заставляла сжаться от воинственного напора.

Чуть позади, слева от Роуна, стоял грациозный и важный Состель в своем жестком форменном жакете.

— Держите стакан за петельку одним пальцем, хозяин, — шептал он, — а не всей пятерней…

Роун едва кивнул, будучи предельно скованным от того, что навешанная на него Состелем от всей души куча разноцветного тряпья не только была смешна и нелепа, но еще вот-вот могла с него свалиться, стоило только сделать неосторожное движение. Чувство общей неловкости обострялось этим самым парадоксом — с головы до ног окутанный тряпьем, он ощущал себя словно голый.

Гости старательно обходили его своим вниманием, а Состель, напротив, добросовестно называл каждого, кто пропархивал мимо в танце, прикасаясь к партнеру лишь кончиками пальцев. Потрясенный ослепительным светом и обилием цветов, Роун в явной растерянности наблюдал за всем этим. Ему казалось, будто мужчины и женщины, замысловато разодетые, буквально парят в воздухе, отражаясь в многослойном стеклянном полу.

Он осушил бокал, и ему тут же налили снова. Наконец появился Дарел, одетый в розовые одежды, с мертвенно-серебристыми волосами и перистыми крылышками на лодыжках.

— Роун… как чудесно вы выглядите, — он бросил взгляд на Состеля. — А Состель, сукин сын, хороший пес. Но почему он не предложил вам изысканные краски для волос и духи? И еще разные штрихи к портрету…

— Он предлагал, — резко оборвал его Роун, — но я отказался. Слушайте, Дарел, я не собираюсь больше терять времени. Когда вы предоставите мне возможность встретиться в эмиссарами вашего правительства и военными лидерами?

Гости Дарела с любопытством наблюдали за Роуном. Кто-то хихикнул, но благоразумно тут же замолчал.

— Терять время? — Нос Дарела дернулся, словно его прищемили.

— Я, кажется, снова всех обидел, — в неожиданно наступившей тишине проговорил Роун с досадой. — Вы не предупредили, что мне плевать на манеры?

Нервный смешок прошелестел по залу.

— А для вас, похоже, только это что-то и значит! — выпалил Роун. — Сплошные манеры! Вам плевать, что Земля снова стала свободным миром… что Галактика открыта для вас?

Дарел положил узкую ухоженную ладонь на его запястье.

— Здесь мало кто верит в мифологию, Роун. Они…

— Какая, к черту, мифология?! Я говорю о тысячах мирах… о миллионах! Ими всеми Земля когда-то управляла!

Послышались редкие аплодисменты.

— Очаровательно, — неожиданно вмешался Дарел. — Так спонтанно, — он покосился на остальных. — Многообещающе, — завершил он.

Роун заметил, что на него пристально смотрит прелестная девушка — изысканная копия Стеллери и в то же время напоминание статуи с Альдо Церис, только живое. Ее губы, изогнутые в мягкой улыбке, напрашивались на поцелуй, а зеленые глаза весело смеялись, образовав нежные складочки в уголках.

— Меня зовут Дэзирен, — представилась она сама. — Я не понимаю, о чем вы говорите, но это очень волнующе.

— Дэзирен будет выступать сегодня вечером, — заметил Дарел. — Она кульминация всего вечера. — Его похотливый взгляд обшаривал ее, как лапающая грязная рука.

— Слушай, — обратился Роун к девушке. — Вечеринка, конечно, прелестная, да и ты такая красивая, что мужчины с ума от тебя сходят. Но кто-то же должен выслушать меня! Произошло самое великое событие за последние пять тысяч лет… хотя Земной Флот уже давно должен был догадаться, что блокада прекращена. Есть парень Тришинист, который голову положит, лишь бы стать командующим оккупационных сил на Земле. Они думают, что эта планета — настоящая сокровищница, которую можно хорошенько пограбить. Самая богатая добыча всех времен и народов…

Дарел рассмеялся, набрав полный рот дыма, но почему-то поперхнулся. Тут же явился Состель со стаканом воды и надушенной тряпочкой. Люди стали потихоньку отходить от Роуна, заскучав от нудных разговоров.

Дарел понимающе улыбнулся и вынул изо рта сигарету.

— На вашем месте, — заметил он, — я бы чуть-чуть сбавил темп. Я понимаю, вы хотите быть великим фаворитом, но ведь надо и меру знать. Не так ретиво, мой друг, не так ретиво, люди этого не поймут.

Роун зарычал. Дарел вздрогнул.

— Вам и в самом деле следовало бы преподать кое-какие приличные манеры, — довольно резко сказал он. — Я бы посоветовал вам, например, отрастить ногти, сделать маникюр и еще кое-что… на усмотрение Состеля, — он поднялся легким балетным движением. — А теперь, я думаю, Дэзирен и я…

— Она будет танцевать со мной, — заявил твердо Роун.

Он одним глотком допил вино, отбросил бокал и подошел к девушке. Когда Роун обнял ее, она только удивленно распахнула свои зеленые глаза. Он же, ощутив в своих руках это воздушное, легкое, очаровательное создание, буквально лишился дара речи.

Да, впрочем, слов и не требовалось. Неожиданно для себя он сразу почувствовал музыку, звучавшую довольно громко, и его сразу же увлек ритм красивой мелодии, задавшей ритм и человеческому сердцу. Эта музыка проникала очень глубоко, пробуждая древние забытые мечтания.

Когда-то Стеллери учила его танцевать, и Роун вдруг обнаружил, что до сих пор не забыл ее уроков. Он окунулся в танец, как плавающий, отвыкший от воды, органично тут же ощущает свое умение плавать при первом же соприкосновении с ней. Сначала все наблюдали за ним с любопытством, затем потихоньку расступились, но праву предоставив место и свободу очаровательной паре, исполняющей этот оригинальный навораживающий танец.

Но ничего этого Роун не видел. Он был совершенно поглощен музыкой и девушкой, которую держал в своих объятиях. Все, о чем он так долго мечтал, наконец свершилось, и его существо буквально пело от счастья.

Но музыка прервалась, и Роун с сожалением отпустил Дэзирен, лишь на мгновение задержав ее в своих объятиях, продолжая любоваться прекрасным, испуганным и одновременно восторженным ее лицом.

— Думаю, теперь я знаю, зачем так стремился сюда, — вымолвил он, переводя дыхание. — Мне кажется, я чувствовал, что найду тебя. И теперь уж я тебя не отпущу.

На глаза у нее неожиданно набежали слезы.

— Роун, — прошептала она, — почему… почему ты не приходил раньше… — она неожиданно повернулась и убежала.

На него обрушился целый шквал аплодисментов и возгласов «браво!». Все смотрели на него… Смотрели — со страхом? К нему подходили настороженно и с опаской, как к прирученному, но все еще дикому зверю. Из глубины зала к нему пробивалась маленькая гибкая брюнетка с такой сложной прической из нагромождения кос и локонов на ее голове, что, казалось, они способны раздавить ее хрупкое тело. Она приближалась медленной, грациозной походкой, и ее платье, цвета воздуха, пронизанного солнечным светом, колыхалось при каждом шаге.

— Хозяйка Алоизия, — прошептал Состель Роуну, — танцовщица и очень умная женщина.

— Замечательно, — восхитилась она. — Такое прекрасное зрелище времен примитивного дикарнства! В какой-то момент я даже испугалась, не потеряете ли вы самообладания и не загрызете ли ее, — Она невольно вздрогнула и улыбнулась, слегка обнажив белый ряд безупречных зубов.

— Я раньше никогда не понимал древней мунзыки, — вставил какой-то мужчина. — Теперь, мне кажется, начинаю понимать…

— Он так к ней подскочил, а потом так обннял! — восхищался другой. — Это что, демонстрация тигриной хватки?

— Это всего лишь танец, — не совсем вежливым тоном ответил Роун и, повернувшись к Состелю, громко спросил: — Это ведь прилично — говорить все, что думаешь, верно?

Расценив это обращение как риторический вопрос, Состель так и не ответил, став с усердием расправлять складки на тунике Роуна.

— На вашей родине все танцуют таким образном? — спросила Алоизия, холодно улыбаясь.

— В каждом мире свои танцы. Некоторое время мне довелось жить в цирке, и моя девушка исполняла эротические танцы в пяти разных вариантах.

— Эротические? Как интересно…

Роун был рад, что наконец-то нашлась тема, которая их заинтересовала. Ему хотелось побыстрее отделаться от них и отправиться на поиски Дэзирен. Земное вино ударило ему в голову.

— Частенько это приводило к публичному совокуплению, — добавил он без всякого смущения.

— К… к… что вы сказали? — Глаза Алоизии испуганно расширились.

— А что это такое? — где-то рядом прошептал высокий тенор.

Кто-то хихикнул.

— Как собаки! Представляете?!

— В самом деле! А какого вида животное… показывало такой танец?

— Довольно красивая девушка, — подчеркнуто спокойно сказал Роун, припоминая Стеллери. — Я любил ее, — добавил он, чувствуя необходимость хоть как-то защитить память о ней.

— Да он не просто дикарь, — произнес громко голос за спиной. — Уверен, что он из низших.

Роун обернулся. Высокий, широкоплечий землянин стоял рядом, оглядывая его презрительным взглядом. У этого атлета были хорошие мускулы и крепкая грудь.

— Хозяин Хаг, — прошептал Состель, — известный атлет.

— Хаг! — визгливо выпалила Алоизия. — Какой волнующий контраст: сильнейший человек Ягмли, интересующийся древними атлетическими искусствами… и этот… первобытный мужчина…

— Пожалуйста, — начал Дарел, кладя ладонь на руку Роуна, — думаю…

— Плевать, — оборвал его Роун. — Слишком много всего у вас тут считается неприличным. И — человек, и я потею, истекаю кровью, ем и испражняюсь…

— Роун! — воскликнул Дарел. Алоизия с возмущением отпрянула назад. Состель поперхнулся.

— Пошел вон, — приказал Хаг. — Не знаю, кто тебя сюда привел, но ты не подходишь обществу цивилизованных людей…

— А в Земном Флоте нет ни грамма цивилизованности, — спокойно возразил Роун. — Интересно, что вы будете делать, когда они появятся здесь? Они же смерчем пройдутся по всем этим вашим ухоженным садикам, стеклянным зданиям и приличным манерам. Что тогда вы станете делать?

— Уверен, тридцать тысяч лет культуры помогут нам, — высокомерно заявил Хаг.

Роун сжал кулак и поднес его к самому носу атлета.

— А знаешь, что это такое? Хаг, морща нос, уставился на жилистый кулак.

— Мне кажется… древние земляне… имели какой-то вид спорта, ну, в общем, они колотили друг друга, складывая руки именно так. Это происходило в колизее, называемом Мэдисон Сквер Гарден, и победителю вручали виноградный лист… или что-то в этом роде…

Роун замахнулся и без лишних слов треснул Хага кулаком по носу, тем не менее попридержав силу своего удара. Атлет рухнул как подкошенный, утирая кровь с разбитой губы. По толпе пробежал возмущенный ропот.

— Ты… ты, тварь! — поднимаясь, злобно крикнул Хаг.

— Отлично, — радостно бросил Роун. — Ну и что, помогли тебе тридцать тысяч лет культуры?

Гости с напряжением ожидали развязки инцидента. Роун шагнул к Хату и врезал ему еще раз, теперь уже по челюсти. Тот снова свалился с полным недоумением на лице.

— Ты же атлет, — подзадоривал его Роун. — Ну, давай, вставай, дай мне сдачи!

Хаг встал и сжал кулаки, держа их перед собой, затем шагнул к Роуну и замахнулся, но Роун легко отвел мускулистую руку и нанес очередной удар Хагу в живот, когда же тот согнулся, Роун умудрился влепить еще и пощечину. Атлет грохнулся на пол и… разрыдался.

Роун наклонился, подхватил его, поставил на ноги и мягко похлопал по щеке.

— Может, тебе это и неизвестно, но слезы в драке еще никому не помогли. Да и вообще, их лучше оставить при себе, а то ведь и засмеять могут. И потом, — наставлял Роун, держа атлета ни шкирку как какого-нибудь паршивого щенка, — никто из них не станет бить так мягко, как я тебя сейчас. Они дерутся куда круче и больнее. А уж если ты упал, — он отпустил руку, и Хаг мешком свалился на стеклянный пол, — то никто поднимать тебя не станет, а ногами добавят… вот так. — И он, для примера, пнул Хага под ребра. Тот взвыл от боли и пополз прочь. Слезы градом текли по его щекам.

— Вставай! — жестко приказал Роун. — Вставай! Разозлись! Примени силу! Только это остановит меня! — Он нагнал Хага, одним движениям поставил его на ноги, а потом врезал по подбородку.

От ухоженного лица Хага не осталось и следа — одна кровавая маска.

— Дерись! — все больше и больше распаляясь, орал Роун. — Ну, дай же мне сдачи!

Но вместо этого Хаг отпрыгнул назад, в толпу, однако ее плотная стена вытолкнула его обратно, к Роуну. И тогда он впервые разглядел их лица. Даже не лица, а морды, как у голодных харонов, которые ждут момента смерти старого грасила.

— Убей его, дикарь! — рявкнул какой-то мужнина, и слюна из разинутого рта потекла на бледно-голубую надушенную бороду.

Алоизия, сверкая ошалелыми глазами, шевелила длинными, наманикюренными ногтями.

— Вцепись ему в горло! — неожиданно завизжала она на самой высокой истеричной ноте. — Выпей у него кровь!

Роун в ужасе опустил руки. Хаг наконец вырвался из круга и, рыдая, убежал.

— Хозяин, — восхищенно пробормотал Состель. — О, хозяин…

— Идем, — приказал Роун. — Где моя команда?

Он повернулся, и комната поплыла у него перед глазами. Земное вино совершенно выбило его из колеи.

— Хозяин, я не знаю, я слышал…

— Найди их! — рявкнул Роун.

Люди шарахались от него, пока он проходил в широкий холл. Полированный черный пол вбирал в себя отражение канделябров и звезд над куполообразным стеклянным потолком. Состель на всех четырех припустил вперед. Неожиданно из-за тонкой колонны появились две фигуры.

— Аскор! — воскликнул Роун. — Сидис!

— Да, босс.

Они подошли к нему. Роун отметил, что до сих пор на них грубая корабельная одежда. У Сидиса на поясе висел пистолет.

— Я же предупреждал… чтобы никаких ружей, — заплетающимся языком проговорил Роун.

— Ну, я подумал, а вдруг ты изменишь решение, — предположил Сидис, сверкнув в полутьме полированными зубами.

— Ах, ты думал, да? — и беспричинная злость нахлестнула Роуна. — С каких же пор ты стал за меня думать? — Роун шагнул, замахнулся, целясь в голову минида, но промахнулся, едва не с налившись. Сидис даже не двинулся.

— Ну и ну, шеф, — удивленно заметил Аскор. — Да ты пьян!

— Я не пьян, черт тебя побери! — Роун выпрямился, тяжело дыша. — А почему вы до сих мор в этих Дрянных лохмотьях? Почему не вымыли свои уродские рожи? От вас же несет за три ярда. — Отяжелевший язык не слушался его, и это еще больше злило Роуна. — Вы что… хотите меня опозорить? — взревел он. — Убирайтесь отсюда… и не возвращайтесь… пока не приведете себя в порядок!

— С этим можно и подождать, шеф, — заметил Лекор. — Слушай, давай сматываться отсюда. Паршиво тут. У меня прямо руки на этих твоих землян чешутся…

— Они не мои! — завопил Роун, совершенно переставая что-либо соображать. — Но я вам еще скажу, когда мы отсюда улетим…

— Он прав, босс, — оборвал Сидис. — Этот мир нам не подходит. Давай отчаливать. Только мы втроем, как раньше…

— Я — капитан паршивого бродячего зверинца! — заорал Роун. — Когда соберусь поднять корабль, я сам вам скажу! А теперь убирайтесь! Проваливайте отсюда!

— Хозяин, — прошептал Состель.

— И ты, урод, пошел вон! — Роун пошатнулся и закрыл руками горевшее лицо.

Казалось, все вращается вокруг него и опрокидывается, а сознание медленно отделяется от тела и уплывает куда-то вверх. А потом сверху на него обрушился огненный ливень, и когда он наконец прекратился, наступила кромешная тьма…

Роун сел и огляделся, в ушах шумело, в висках колотился пульс. Лицо перед ним предательски расплывалось.

— Он очнулся! — сообщил кто-то.

Чья-то рука сунула ему стакан с тонкой ножной. Он жадно выпил содержимое и выронил бокал. Накрашенные глаза Дарела нетерпеливо наблюдали за ним.

— Роун! Ты просто прекрасен, когда спишь с открытым ртом. Эта капелька пота на лице…

— Где Дэзирен? — перебил его Роун.

Голова болела, но язык наконец-то развязался.

— А? Ну, она готовится к выступлению…

— Я хочу ее видеть. — Роун поднялся, неуклюже опрокинув столик. — Где она?

— Знаешь, Роун, — Дарел завладел его руной, — тебе надо смириться с ролью пациента… не надолго… а потом ты увидишь ее, — он нервно захихикал. — Увидишь, поверь мне. Она ведь тебе понравилась, верно? Ты… ты желаешь ее?

Роун взял Дарела за плечи и приподнял над полом.

— Держись от меня подальше, — прорычал он и отшвырнул от себя землянина.

Комната снова поплыла перед глазами, лица исчезли в тумане, и только дружеская морда Состеля маячила где-то рядом.

— Где она, Состель? — спросил Роун. — Куда делась?

— Хозяин, я не знаю, — взмолился пес, слегка подвывая. — Это не дело собаки.

— Конечно, она мне нравится, — громко произнес Роун. — Я люблю eel — И он пинком отбросил со своей дороги изящный стул. — Я тоже ей понравился, ведь верно? — Он повернулся к собаке. — Ну, разве нет?

На морде Состеля появилось чисто собачье выражение.

— Без сомнения, хозяин.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Она замечательная леди и достойна вас, хозяин.

Роун вслушивался в эти слова и понимал, что чего-то в них до конца не улавливает.

— Я должен ее найти. Я не могу убраться из этого дурдома, пока не найду ее. — И он уверенно двинулся вперед.

Люди шарахались от него в разные стороны, поднимая гвалт, словно шумная стая птиц, слетевшаяся на свое пиршество.

— Я помогу вам, хозяин, — сказал Состель. — Сделаю все, что от меня зависит.

— Ты чертовски хороший пес, Состель. Девять дьяволов, ты — единственный друг, которого я здесь встретил…

— Хозяин! — казалось, Состель был совершенно шокирован. — Это не дело — называть собаку другом…

Роун расхохотался.

— Полагаю, мне никогда не научиться вашим правилам, Состель. Я слишком поздно пришел… слишком поздно.

— Хозяин… а может, ты и меня заберешь с собой…

— И ты туда же? Да у вас тут что, заговор? Я же тебе сказал» не уйду отсюда до тех пор, пока не найду Дэзирен! — На пути попался столик, Роун и его как следует пнул ногой.

— Роун, Роун, — позвал чей-то дрожащий голос.

Он остановился, пытаясь разглядеть зовущего. Дарел тут же подскочил к нему, его волосы беспорядочно выбивались из-под шапочки. Он пытался улыбнуться, но это у него плохо получалось.

— Ты хочешь видеть Дэзирен?.. Я тебе обещаю, ты ее увидишь. Только подожди немного. А сейчас пойдем со мной… вечер только что начался. Мы наметили кое-что интересное, и ты должен все посмотреть! Это будет величайшее событие века… всей твоей жизни! А в заключение — Дэзирен!

— Состель, он врет? — поинтересовался Роун и двинулся к землянину, которого почему-то затрясло, как раба с Альфы-два, ожидающего удара.

— Хозяин, — жалобно заскулил Состель. — Хозяин Дарел говорит правду…

— Тогда пойду…

— Ты останешься доволен, Роун, — снова разглагольствовал Дарел. — Уж так доволен…

— Неважно. Куда мы идем?

— Сначала пообедаем. Ну, после танцев и… волнений… стоило бы подкрепиться, как ты думаешь? — он хихикнул. — А потом… ты посмотришь чудесные вещи… все удовольствия Земли ожидают тебя сегодня вечером! — И он затанцевал прочь, зазывая других.

Роун последовал за ним, на ходу объяснив Состелю:

— Ну, если ничего другого не остается, можно и погоняться за удовольствиями.