Земная кровь

Глава одиннадцатая

Железный Роберт в неистовстве тряс решетку.

— Ты — просто большой дурак, Роун. Отправляться в набег с этими подонками? Зачем? Тебе на корабле безопасней…

— Мне надоело все время торчать на корабле, Железный Роберт. Генри Дред впервые предложил мне выйти за его пределы. Не переживай, со мной будет все в порядке.

— А какое оружие тебе дает Генри Дред?

— Мне не нужно оружие, я не собираюсь драться.

— Генри Дред все еще боится давать тебе оружие, правда? Он тоже большой дурак — позволяет тебе в бою быть безоружным. Ты — маленькое, слабое существо, Роун, не такой, как Железный Роберт. Ты должен остаться на корабле!

— В этом мире есть город — Альдо Церис. Его построили земляне более десяти тысяч лет назад. В нем никто не живет, кроме дикарей, так что большой битвы не предвидится. Я же хочу просто посмотреть на город…

— Когда-то давно Экстраваганзоо выступал в Альдо Церис. Там масса аборигенов и множество бандитов. У них имеются дротики, луки, несколько ружей. И они вовсе не дураки.

Роун прислонился к решетке.

— Да не могу я больше оставаться на корабле. Я должен выйти и увидеть все сам, послушать, многому научиться — ведь и ты мне когда-то об этом говорил. И, может быть, однажды…

— …ты наконец научишься обходиться без неприятностей, — закончил Железный Роберт.

Система оповещения на стене зажужжала, и из нее прозвучал голос Генри Дреда.

— Всем внимание! Говорит капитан Дред. Отлично, парни, у вас есть шанс подзаработать! Через пять минут мы выходим на снижающуюся орбиту. Команде приготовиться к посадке в штурмовой катер через десять минут. Старт через сорок две минуты…

Роун и Железный Роберт слушали, как Генри Дред зачитывал свой приказ, и чувствовали дрожание палубы под ногами. Это корабль регулировал скорость, чтобы выйти на орбиту, находящуюся в четырехстах милях над планетой.

— Мне уже надо идти, — сказал Роун. — Я полечу на первой шлюпке, командной.

— Хорошо хоть Генри Дред держит тебя рядом с собой, — пророкотал Железный Роберт. — Ладно, и ты будь к нему поближе, и голову нагибай, когда начнется пальба. Может быть, Дред не даст тебе погибнуть.

— Да он просто боится, как бы я не удрал. Но не могу же я убежать без тебя.

В дальнем конце коридора заклацали ботинки. Высокий, в облегающем кожаном боевом комбинезоне, по-барски вышагивающий, появился Генри Дред. На тощем бедре его висела разукрашенная кобура, а в руках он нес ружье.

— Я так и думал, что найду тебя здесь, — проворчал он. — Ты что, не слышал моего приказа?

— Слышал, — откликнулся Роун. — Я хотел только попрощаться.

— Ну что ж, очень трогательно. Ну а если ты наконец сможешь расстаться со своим другом, то мы тогда сможем начать операцию. Держись поближе ко мне, малыш, и делай то же, что и я. Я не думаю, что мы столкнемся с упорной обороной аборигенов, но никогда не знаешь…

— Роуну тоже нужно ружье, — пророкотал Железный Роберт.

— Не беспокойся, Железный человек. Этой операцией руковожу я сам.

— Нервы у тебя, как у запертого в клетку чудовища, человек. Если все так просто, чего же ты боишься?

Генри скосил прищуренные глаза на гиганта.

— Ну хорошо, допустим, я нервничаю, а кто бы не нервничал на моем месте? Уж я-то знаю, что из себя представляла когда-то столица одного из величайших королевств Империи. А тут я со своей древней развалиной и командой тупых полукровок из космического отребья. Как ты полагаешь, есть из-за чего нервничать?

— Не надо, — вставил Роун. — Я ни о чем его не прошу.

Генри Дред поиграл желваками, крепче сжав в руках ружье.

— Давай, парень, спускайся на шлюпочную палубу, пока я не раздумал и не отправил тебя драить канализационные линии!

— Привези Роуна в сохранности, Генри Дред, — крикнул ему вслед Железный Роберт. — Или лучше вообще не возвращайся.

— Если я не вернусь, долго же тебе придется торчать здесь, — проворчал капитан пиратов.

В тесном командном помещении штурмовой шлюпки Генри Дред рявкнул в панельный микрофон:

— Теперь послушайте, космические мерзавцы! Высаживайтесь быстро, организованно и молча! Даю вам сорокасекундный отсчет после контакта, затем выходите. Я хочу, чтобы все четыре танка Боло ударили по причалу одновременно, надо как следует прикрыть позиции дымом. Вооруженной группе — держать в поле зрения цель и стрелять по моему приказу! Чертова команда…

Капитан пиратов отдал свои распоряжения, когда шлюпки нырнули в серый мир, представший сейчас на ретрансляционном экране впереди. Палубные плиты буквально ревели, когда заработал реверс, корректируя скорость. Роун увидел диск планеты, постепенно как бы растворяющийся в горизонте. Под ними проносились грязно-желтоватые континенты джунглей, затем мерцающее пространство моря и белая от бурунов береговая линия. В какое-то мгновение шлюпка накренилась, проходя на малой высоте над зеленными холмами, но затем вяло выровнялась, и теперь за далекими холмами, покрытыми лесом, в поле зрения появились башни фантастического города.

— Напомни мне пристрелить главного гидроинженера, — проворчал Генри Дред.

Роун наблюдал, как под проносящимся кораблем прогибаются деревья и позади остаются лесистые склоны. Как, по мере приближения к городу, его контуры становятся явственнее и словно поднимаются все выше и выше, пока самые высокие здания не замаячили в воздушном пространстве где-то над их головой. Корабль замедлил ход и опустился, тяжелая волна вибрации прошла по корпусу. Ливень звуков сменился полной тишиной. Генри смотрел на панельный хронометр.

— Если хоть один из этих мошенников начнет до сигнала…

Яркий огонек живым пятном вспыхнул на панели.

— Внешняя дверь открыта, — пробормотал Генри Дред. — 38, 39, 401 — он повернулся к Ро-уну. — Вот теперь идем, малыш! Если немного повезет, мы будем пить древнее земное вино из старых хрустальных бокалов еще до того, как звезда сядет за холмы.

Роун стоял рядом с Генри Дредом у основания пандуса, разглядывая изрытую ямами и рассыпавшуюся дорожку древнего тротуара. Далеко, на другом конце поля, четыре массивные отбуксированные машины нацелили черные дула орудий на молчаливые административные здания. Но кругом — пустота, никаких признаков жизни.

— Как безлюдно, — протянул задумчиво Дред. — И ракетные установки проржавели. Славная задачка…

— Железный Роберт сказал, что когда-то зоо выступал здесь, — заметил Роун. — Еще он говорит, что местные жители имеют оружие и луки и умеют ими пользоваться.

— Подлиза бывал и тут, да? И для кого же он играл, для каменных ящериц?

— Для людей, — недовольно ответил Роун. — И не надо иметь много ума, чтобы догадаться исчезнуть при первом же появлении шлюпки с такими падальщиками, так твои.

— Корсарами! — рявкнул Генри. — Мы не подбираем падаль, мальчик, мы силой берем свою добычу! Каждая вещь во Вселенной имеет своего хозяина. — Он сердито нажал на свой командный микрофон. — Кзак, убери свою жестянку отсюда! — Он повернулся к Роуну. — Мы пойдем осматривать город, — и он махнул ружьем в сторону башен за портом. — Пять тысяч лет назад это была одна из последних земных столиц. Ее построили люди на этот самом месте, малыш, наши с тобой предки, когда владели половиной Галактики. Идем, и я покажу тебе, чьи мы потомки.

Перед входом в город высились огромные золотые ворота с филигранно сработанным символом Земной Империи наверху — образом птицы с ветвью в клюве и надписью «Зем. Имп.» над ней.

— Я видел это миллион раз в моих книгах там, в Тамбуле, — сказал Роун. — Эту птицу и «Зем. Имп.» над ней. А вообще-то, почему птица?

— Символ мира, — бросил Генри Дред. — Кзак! — неожиданно рявкнул он в командный микрофон. — Тащи эту груду жести прямо сюда и выведи на максимальную точку. — Затем он повернулся к Роуну. — «Зем. Имп» означает, что Земля тогда всем заправляла. А любая пташка, вздумавшая нарушить законы этого мира, была попросту обречена. Вот так действовали тогда люди, ты меня понял?

— Мир, — думал Роун. Это слово все время вертелось в голове, и он пытался избавиться от неприятного смысла, который привнес в него Генри.

Боевая машина прогромыхала совсем рядом.

— Веди медленно, теперь давай на максимальной, — приказал Генри Дред Кзаку. — Эта ограда построена земными инструментами, и ее ничто не сокрушит, кроме земного танка-Боло.

— Но она же стояла пять тысяч лет. Теперь уже некому будет восстановить ее, — напомнил Роун. Уж очень ему хотелось, чтобы птица с веткой в клюве и «Зем. Имп.» красовались здесь еще хотя бы такое нее время. — Зачем ее сносить? Можно же просто взорвать замок.

— Конечно, но если джики наблюдают за нами, это произведет на них большое впечатление. Ладно, начинай, Кзак.

Ворота завизжали, как раненая женщина, медленно наклонились и упали с ужасным грохотом; и Боло, со своим гребнем вдоль верхней башни, прошел сквозь проем. Кзак повернул оружие, высматривая местных жителей.

Тишина, наступившая после грохота упавших ворот, и словно вымерший город казались зловещими. Кзак высунулся из верхнего люка и ругнулся на ворота, на Боло и в целом на весь Альдо Церис. Он заметил вмятину на гребне и снова выругался, но уже позабористее.

— Может, нам удастся найти в городе еще Боло, — предположил Генри Дред. — Они встречаются в каждом имперском городе, а ведь этот очень большой. Надо достать исправный, новый Боло и несколько ружей. Кзак, прикрой-ка нас, мы проведем небольшую разведку на местности. А если кого-нибудь увидишь, стреляй.

Генри Дред спрятал микрофон под мундир. Его тяжелые башмаки звенели по мозаике тротуара, который вел их вдоль дороги. И все время, пока они шли, капитан жестикулировал ружьем.

— Это высотные здания, — говорил он. — Разве у нелетающих существ могло бы быть что-нибудь подобное?

Возвышающиеся над головами невероятно ровные и монолитные здания купались в солнечных лучах. Отсюда, издали, они выглядели превосходно, но внизу, на тротуаре, плитки замысловатой мозаики были разбиты, валялись осколками, и Генри Дред на ходу пинал их ногами.

Роун остановился, залюбовавшись фонтанном, — образуя живописную радугу в свете солнечных лучей, весело кружились подвижные частички воды.

— Все было построено еще в те времена, — с удовольствием объяснял Генри Дред. — Этот фонтан работает уже пять тысяч лет, а может, и больше. Если какой-нибудь механизм в этом городе и ломается, то восстанавливается автоматически.

Роун с интересом стал разглядывать дом за фонтаном с символом Земной Империи на двери и рядами балконов и окон.

— Похоже, эту дверь можно открыть, по всей видимости, люди отсюда ушли… Я имею в виду землян, — сказал он и замолчал, размышляя, как бы он чувствовал себя, будь этот дом его собственным. — Но здесь так красиво! Если они могли построить такое, то как же кто-то сумел их победить?

— Проигранная война, — бросил Генри Дред, подходя к фонтану. Он напился чистой воды из боковой струи и вытер рот тыльной стороной ладони. — Они называют ее проигранной войной, но это не так. Земля никогда войны не проигрывала. Скорее всего, она оказалась в патовой ситуации, пока мы не одержали окончательную победу. Кое-кто это понимает. Мы сумели разбить мощь ниссийцев, они больше не управляют Вселенной. Правда, ниссийцы по-прежнему блокируют Землю и заявляют, что у них есть новые крейсеры, действующие в дальней стороне Галактики. Но, по-моему, они пустили утку. Сам я никогда не сталкивался с ниссийцами. Кроме людей, гуков и джиков больше мне никого не доводилось встречать.

Они прошли сквозь разрушенные ворота, забрались на Боло. Генри Дред достал свой микрофон.

— Развернуться веером в боевом порядке, — рявкнул он. — Стрелять по всему, что движется! Роун не отставал от Генри Дреда.

— Пусто, — заметил он. — Никаких признаков местных жителей. Странно, почему? Здесь всего так много…

— Суеверие. Они боятся города, — Генри Дред внимательно изучал уличную обстановку. — Но это еще не значит, что их здесь нет. Впрочем, они, вероятно, правы, опасаясь города. Посмотри-ка туда, — и он указал на глубокий провал, черневший рваными краями. — Мина-ловушка, пояснил Генри Дред. — Не знаю сколько их, не исключаю, что весь город усыпан ими. Поэтому смотри в оба.

Они подъехали к стене, покрытой глиняной черепицей, из-под которой пробивались растущие изящные цветочки.

— Парк, — пояснил Генри Дред. — Весомое напоминание о прежней земной роскоши. Может, потом у нас и будет время осмотреть его.

— Здесь танк! — прорезался человеческий голос из-за соседнего дома. Боло Марк — Эх, фабричная марка свежая…

— Только не трогай его, тупоголовый идиот! — протрещал Кзак из Боло. — Я не хочу, чтобы чьи-нибудь грязные лапы прикасались к нему, пока я его сам не осмотрю.

Генри Дред рассмеялся.

— Это тебе не женщина, ты, плешивый череп. Это мой танк, и я его увижу первым.

— Слушай, я хочу слазить в парк, — сказал Роун. — Позови, когда понадоблюсь. Генри Дред насторожился.

— Да не убегу я, — успокоил его Роун. — Во всяком случае, до тех пор, пока ты держишь Железного Роберта в камере.

— Ну хорошо, — согласился Генри Дред. — Монет быть, если ты увидишь этот парк, то поймешь разницу между джинами и людьми. И тогда, вероятно, тебе станет ясно, чего я хочу.

— Босс! — позвал Кзак. — Посмотри-ка, полные баки, и магазины, и…

— Не трогай ничего! — крикнул Генри Дред Роуну. — У этих проклятых гуков яичница вместо мозгов.

— Ладно, — пообещал Роун и приготовился карабкаться по сучковатому старому дереву, которое возвышалось над стеной сада. — Пальни в воздух, когда захочешь, чтобы я вернулся.

— Смотри в оба, мальчик, — произнес мягко Генри и осекся. Он достал свой бластер Марк-XXХ и вручил его Роуну. — Я знаю, что ты вернешься, — сказал он, — и узнаешь много нового для себя.

Сидя на нижней ветке дерева, Роун подкинул пистолет в руке, определяя его вес. Он чувствовал твердость его металла, холод стали, с пламенной ее душой, и заключенную в нем мощь. Он решительно посмотрел на Дреда. Тот понимающе улыбался, догадываясь, какие чувства обуревают его сейчас. Вскоре капитан широким шагом пересек площадь. А Роун стал взбираться на деренов, вспоминая свои игры с грасилами, свой полет через каньон, Экстраваганзоо, дерево-недотрогу и свои последние дни в Тамбуле. На самой верхотуре он вспомнил натянутый на высоте канат, Стеллери на нем и ее встревоженный взгляд… Но тут перед ним распахнулся парк во всей своей мощи и красоте, и те воспоминания в этот миг улетучились бесследно. Его взгляду открылись следы Земной цивилизации, о восстановлении конторой так много говорил и думал Генри Дред.

В парке росла зеленая трава и пестрели цветы. Роун заметил маленький автоматический культиватор, движущийся вдоль тропинок, рядом с которыми вспенивались и разбрызгивали свои струи не тронутые временем фонтаны.

На ухоженной лужайке лежала упавшая статуя, лицом вверх. Ее поднятая рука указывала в небо.

Это был землянин. Настоящий землянин.

И он был похож на Роуна.

Спрыгнув со стены на упругую траву, Роун подбежал к статуе. Все — глаза, уши, лоб, мускулы — ну все, как у Роуна. Это, несомненно, был Землянин!

«Наверное, мой отец выглядел так же, — думал Роун. — Кто это? Мужчина? Откуда он приплел?» Он наклонился к основанию статуи. «Зем. Имп.» — гласила надпись, увенчанная голубем и ветвью. И ниже: «се — человек, июль 28, 12780».

— Се, — сказал Роун статуе, прикоснувшись к ней и задумавшись над тем, как же должно произноситься это имя.

Затем он очнулся от звука, витающего в воздухе. Он прислушался к мелодии, она, как и благоухающий тонкий аромат, слегка кружила голову. Она ничего общего не имела с той какофонией, которой одаривали слушателей цирковые извлекатели шума. Где-то глубоко — в сознании или подсознании — эта музыка навевала воспоминания о том, с чем сам Роун не сталкивался в реальности. О солнечном свете, которого он никогда раньше не видел даже во сне; о ветре, дуновения которого он никогда не ощущал; о тех местах, в которых он никогда не бывал…

«Мир» — снова и снова произносил про себя Роун и понимал, что Генри придал этому простому и такому всеобъемлющему слову какое-то иное, слишком узкое значение.

Весенне-зеленая трава покрывала холм до самого края тропинки и расстилалась дальше, между клумбами, усеянными роскошными яркими цветами. Какой-то широколистный голубой бутон с черными крапинками, словно алчущий зев, ритмично разбрасывал и снова собирал свои лепестки…

Музыка внезапно оборвалась и опять зазвучала, но уже совсем другая, пробуждающая смутные воспоминания о том, чему он, возможно, даже был когда-то свидетелем.

Он вдруг услышал игру фонтана, мелодичный звук серебряных водных струй. Затем в звенящую тишину ворвался зов рожка, настойчиво набирающий свою звуковую высоту и силу, словно только для того, чтобы разомкнуть старые замки запертой памяти Роуна. В пронзительный зов рожка мягкой дисгармонией вплелась струнная музыка. Она то внезапно исчезала, то возвращалась в чуть иной вариации. А теперь рожок бросал ей вызов, неожиданно подхватив струнную мелодию. К их дуэту присоединился далекий колеблющийся звук, пробудивший в душе Роуна острое щемящее чувство, пронзившее все его существо. В конце концов оно прорвалось наружу его горькими слезами по старым, потерянным, но таким прекрасным и бесконечно дорогим вещам… Которых, может быть, никогда у него и не было?..

Толстая пчела, прожужжав, приглушенно загудела в цветке в поисках нектара. С материнской заботой цветок распахнул перед ней свои лепестки, и вскоре, вся покрытая желтой пыльцой, она горделиво полетела прочь.

Роун рассмеялся. Его тоска рассеялась.

Музыка тоже засмеялась. И маленькая флейта захихикала, поддразнивая и убегая прочь, словно приглашая последовать за собой.

И, подчинившись, Роун двинулся вслед за звуком.

Раскинувшись на огромном пространстве, парк утопал в букете ароматов всевозможных цветов. Он манил голубым озером, на водной глади которого, слегка покачиваясь, белели нежные цветы и стройные длинношеие птицы. Едва Роун ступил на берег, они доверчиво к нему поплыли, словно легкие белые лодочки.

От озера Роун повернул в заросли, туда, где виноградные лозы со сладкими ягодами образовывал и целые беседки. Он миновал солнечные склоны, покрытые колышущимися на ветру трапами, тенистую рощицу, порядком заросшую мхом, и попал в темный туннель кустов, который внезапно вырывался на солнечную поляну.

Роун ступил на широкий тротуар из камня-плитняка, протянувшийся вдоль пенящихся фонтанов до террасы с колоннадой. Над террасой возвышался узорчатый свод каменной кладки. Вся архитектура дома привлекала изяществом и воздушностью.

Почувствовав жажду, Роун зачерпнул ладонью спокойную, гладкую воду. Она пахла солнцем и приятно пенилась во рту.

Но вода здесь была не для каких-то утилитарных целей, даже не для питья, — она просто извергалась в воздух, чтобы потом опять упасть водоем. И это нравилось Роуну — только могущественная цивилизация могла позволить себе вздымать целые потоки воды лишь ради удовольствия наблюдать за ее искрящимися разноцветными брызгами.

Он поднялся по широким, пологим ступенькам в воздушное здание, которое оказал — ось таким же прочным и надежным, как само его время. Мраморный пол внутри был разукрашен причудливыми разноцветными узорами, разбросанными вплоть до пандуса, примыкающего к колоннаде слева.

Роун решил по нему подняться.

Дом состоял из целого лабиринта комнат, содержавшихся в идеальной чистоте. Воздушные фильтры чуть шелестели, двери беззвучно отворялись при его появлении, лампы вспыхивали, приветствуя его, и гасли, прощаясь. На полированных столиках стояли необычные по форме вещи из дерева, металла и стекла. Роун брал каждую и пытался догадаться о ее предназначении. Одна, из нефрита, слегка нагрелась в его руке и ничем другим себя не проявила. Роун осторожно положил ее на место и пошел дальше. Он оказался в комнате среди развешанных на стенах картин. Одна из них приковала к себе все его внимание. Изображенные на ней голубые разводы буквально гипнотизировали своими замысловатыми переплетениями и цветовой гаммой. Они завораживали его так же, как музыка, которую он недавно слышал в парке. Всякий раз, как только он снова возвращался к этой картине, она представала перед ним словно обновленной, пробуждая новые ощущения и новые мысли. Он так долго и пристально рассматривал ее, что в конечном счете перестал замечать ее цвет, ее линии, полностью уйдя в себя. Пробудил его от этого состояния луч позднего солнца, через высокое окно падающий ему прямо в глаза.

Другие картины были либо наподобие голубой, либо выступали прямо из стен или представляли собой источник света, зависавшего в воздухе. А некоторые, как понял Роун, изображали места обитания и дома землян. И самых людей? Но Роун в этом не был уверен — фигуры были такими маленькими и далекими, что трудно было что-либо разобрать. Ни на одном полотне он так и не сумел отыскать портрет человека. А как раз больше всего Роуну хотелось увидеть именно изображение своих предков.

Он двинулся дальше, прямо сквозь туманную световую картину в центре одной из комнат. Все это — для чего оно? Только лишь для того, чтобы смотреть и получать удовольствие?

Ему казалось, что он постиг сущность людей, их стремление окружать себя красотой. Роун почувствовал свое родство с таким земным миром. Он знал, как смотреть картины и что такое — получать удовольствие от музыки.

Затем он попал в комнату с широкими окнами, полную солнечного света, вдоль стен ее стояли низкие мраморные скамейки. Над ними в чашеобразных выемках находились вьющиеся зеленые растения, а в полу зияло большое углубление. Роун подошел к самому его краю, и в этот момент послышался щелчок, а в емкости запенилась вода.

Роун радостно рассмеялся, он узнал — это была ванна! Намного больше, чем у Стеллери, в ее апартаментах на корабле. Он с готовностью содрал с себя заношенную, пахнущую потом рубаху, внезапно почувствовав, какой он грязный.

С наслаждением Роун забрался под поток мыльной воды и принялся тщательно себя тереть мочалкой. В черную воронку ванны выносилась грязь и чешуйки омертвевшей кожи, а чистая вода, не переставая, лилась из крана. Около часа Роун нежился в ванне, наблюдая за плывущими облаками и голубым небом в окне, и удивлялся мягкому рисунку земных растений, склонившихся над водой.

Он с тоской думал о Стеллери и о том, как они могли бы сейчас вместе поплескаться в воде, а потом выскочить в сад, чтобы в траве наслаждаться любовью. Они жили бы здесь вечно, в этом очаровательном месте, где нет жестокости, чужих голосов, уродливых, искаженных злобой лиц. Где никто не станет его ненавидеть, презирать или завидовать его земному происхождению.

Но Стеллери больше не было, остались только воспоминания, временами переполнявшие его.

За панелью из цветного стекла Роун обнаружил красивую, скромно украшенную одежду из тонкотканого пружинящего и одновременно обволакивающего материала. Это было серебристое трико. Прохладное на ощупь, оно прекрасно облегало его фигуру. Затем Роун надел короткий, отороченный шелком и расшитый золотом алый жакет, мягкий изнутри, но жесткий снаружи. Нашел ботинки, мягкие, словно перчатки, но замечательно защищавшие ноги без помощи тяжелых подошв и каблуков. Вот это он и выбрал из множества других привлекательных вещей, вроде белых шортов и маек, коротких полотняных ботинок, которые, правда, были уж слишком тонки, чтоб использовать их для ходьбы.

И еще одну вещь взял Роун — великолепную массивную бляху на золотой цепочке с гравировкой «Зем. Имп». Она висела у него на шее и там, где касалась груди, между краями алого жакета, согревала его, словно живое оберегающее существо.

Вот теперь я выгляжу как настоящий землянин, подумал Роун, разглядывая себя в гигантском зеркале на двери ванной. Дорогой металл сверкал на его загорелой груди, свежевымытые волосы рассыпались темно-рыжими локонами надо лбом. Интересно, подумал Роун, земная женщина посчитала бы меня красивым? О Боже, как давно у него не было женщины!

Роун застегнул свой старый металлический пояс, еще и теперь уверенный в том, что он оберегает его и приносит удачу.

Он неохотно поднял бластер Марк-XXX, который здесь казался совершенно неуместным, засунул его за пояс. Затем Роун вернулся по тихим коридорам вниз, через резонирующий зал, на широкую террасу.

Далеко в небе заходящее солнце догорало оранжевым заревом, отражаясь на башнях города, в котором Генри Дред рыскал сейчас со своей шайкой головорезов в поисках добычи. Сколько грязи и порока наводнило Вселенную! Здесь всего этого словно не существовало; и Роуну так не хотелось к этому возвращаться.

Он быстро пошел по тропинке от дома, поскольку оставалось совсем мало времени — наступала ночь. Вероятно, он сумел посмотреть большую часть парка. Еще один поворот… И Роун замер… Отражаясь в круглом зеркале водоема, среди нежных фиолетовых цветов, стояла человеческая женщина. У плеча она держала чуть наклоненный кувшин с длинным горлышком, из которого лилась вода. Искрясь и играя в оранжевых лучах заходящего солнца, вода тонкой струйкой стекала по ее тонкой шее, между приподнятых грудей, по грациозной линии чуть склоненного тела прямо в водоем.

— О, пожалуйста… — начал было Роун, но запнулся и замолчал.

Он понял, что это — статуя, загадочно улыбавшаяся своей каменной улыбкой только ей известным мечтам и тайнам.

Роун коснулся легкой выпуклости мраморной щеки. И в ту же секунду услышал издалека донесшийся яростный треск оружия. Затем одиночный выстрел — из ружья.

Не желая больше с этим соприкасаться, Роун бросился бежать по извилистым тропинкам, через центр парка, открытую лужайку, затем по рощице, где уже господствовала ночь. Потом стал карабкаться вверх по ограде, цепляясь крепкими руками за виноградные лозы.

Ружье трещало, не замолкая. Послышался крик. С верхотуры Роун огляделся. На фоне оранжево-бордового неба четкими силуэтами вырисовывались башенки; улицы словно нырнули под покрывало фиолетовых теней. И в этой темноте Роун уловил едва слышный шорох под деревом. Он присмотрелся и заметил чье-то лицо, белым пятном повернутое в его сторону, и в зубах блеснувший нож.

Затем послышалось отвратительное шипение, что-то ударило в черепицу, отколов от нее весомый кусок, потом снова шипение и… пытавшаяся взобраться на дерево фигура грохнулась на землю.

Роун вытянул бластер из-за пояса, свой Марк-XXХ, о котором совершенно забыл в парке. Впрочем, мечта о мире испарилась. Услышав несколько выстрелов где-то на расстоянии, Роун немного переждал, потом осторожно спрыгнул с дерева, присел на корточки и перевернул распростертое тело на спину. Грубые, вялые черты лысого минида застыли в мертвом удивлении. Обломок расколотого деревянного древка торчал из его тела, угодив под край одежды из овечьей кожи.

Подлое, грязное существо, но как бы там ни было, один из них… Роун напряженно всматривался в перспективу темнеющей улицы. Стрельба не прекращалась, разрозненные выстрелы сменились сплошной непрерывающейся перестрелкой. Подул холодный вечерний ветер, и взошла одна ярко-оранжевая звезда. Возможно, соседняя планета солнечной системы Альдо.

Роун вышел на одну из темных улиц, ведущую на север. Неожиданно осветив весь город, повисли в воздухе туманные пятна света, как облака. И вновь раздалось отвратное шипение. Что-то ударилось о косяк двери дома, рядом с Роуном, и упало на ступеньки. Роун бросился на землю, перекувырнулся, выхватил бластер и выстрелил в фигуру, выскочившую из дверного проема напротив.

Неизвестный упал. Роун отступил, почувствовав необходимость спрятаться. И сделал это вовремя. Трое длинноногих широкоплечих существ со странно плоскими, в обрамлении гладких черных волос, лицами появились из переулка. В руках у них были толстые, загнутые дугой луки, за спинами висели тяжелые колчаны. Развернувшись веером, они замерли. Увидев мертвого лучника, один из них издал хриплый крик. И тут же все трое метнулись в разные стороны. Один оказался недалеко от Роуна. Не мешкая, Роун выстрелил в него и сразил наповал. Тут же развернулся и уничтожил второго. Стал высматривать третьего, но тот ловко скрылся в темноте за углом, выстрел землянина лишь высек сноп голубых искр из каменной кладки стены.

Не медля, Роун бросился за угол дома и, прижавшись к стене, спрятался в тени. Абориген выскочил из укрытия. Выстрел Роуна и его сразил наповал.

Роун медленно перевел дыхание и опустился на тротуар, напряженно вслушиваясь в долетающие сюда звуки. Кроме порывистого скрежета и щелканья ружей, он ничего не слышал. Теперь они раздавались совсем близко. Роун поднялся и быстро побежал, придерживаясь бокового проулка, который мог вывести его на место боя окольным путем.

С низкого балкона, на который он вскарабкался по затемненному резному фасаду башни, Роун мог наблюдать за дюжиной, или около того, лучников, сгрудившихся почти прямо под ним на узкой аллее. Со стороны соседней улицы, приближаясь, доносились звуки стрельбы.

Теперь Роун даже мог разглядеть голубые вспышки ружей, желтые искры от ударов камней, запускаемых пращой. Главарь лучников что-то им говорил, сидя на корточках, они молча слушали, раскладывая стрелы. Дальше по улице, в толпе гуманоидов, Роун различил высокую фигуру Генри Дреда. С ним было не более пятидесяти человек, и это из восьмидесяти приземлившихся! Оставшиеся в живых пираты, напуганные полученным отпором, отступали под дождем стрел, которые беззвучно и невидимо летели из темноты. Один минид хрипло вскрикнул, задергался и упал. Никто не остановился, продолжая двигаться наугад и палить в темноту. С каждым шагом они неизбежно приближались к засаде.

Лучники под Роуном сгруппировались по единственному сигналу хрюкнувшего главаря. Он шагнул вперед… Роун, почти не целясь, выстрелил в него, затем навел пистолет на остальных, воспользовавшись их смятением. Уложил еще троих. Уцелевшие скрылись за ближайшими домами.

Никто из корабельной команды даже не заметил этого инцидента, хотя он имел к ним самое прямое отношение. Они сосредоточенно держали круговую оборону, не только не замечая, но даже не предполагая возможных и мало принятых для них сюрпризов. Генри Дред поднял руку и остановил команду в десяти футах от Роуна. С балкона тот отлично видел пиратов и пустые улицы вокруг.

— Предупредительный огонь! — услышал он голос Генри Дреда. — Они ведь отступили.

Среди команды пробежал недовольный ропот. Миниды тревожно вглядывались в темные переулки.

Ружье мигнуло голубым, резко щелкнув в тишине.

— Я сказал, стрелять туда! — проскрипел Генри Дред. — Остановимся здесь минут на десять, дадим шанс отставшим присоединиться к нам.

— Да черт с ними, с отставшими, — отрезал стрелок. — Мы здесь застрянем, и местные подонки окружат нас. Надо идти, и чем быстрее, тем лучше.

— Заткнись, Сноргу, — огрызнулся Генри Дред. — Ты уже забыл, как я вызволил тебя из йилийской тюрьмы, в которой ты прохлаждался как убийца старой женщины? А теперь ты подбиваешь к бунту мою команду!..

— Моя команда, моя задняя нога, ты, паршивый земляка! Мы достаточно наслушались приказов от таких, как ты. Ну, что будем делать с ним, ребята? — Сноргу наблюдал за пиратами.

Генри шагнул к широкоплечему.

— Отдай ружье, Сноргу!

Тот в ответ только расхохотался, нацелив ружье в грудь Генри.

— И не подумаю. Я выстрелю, если только ты посмеешь…

Кто-то за спиной Генри Дреда схватил его за руки, другой вышиб оружие из его рук.

— Вот теперь мы и выберем себе нового капитана, — прорычал Сноргу. — Ты вел нас прямо в засаду, а? Хитрый же ты, капитан. Мне кажется, мы — гуки уже по горло сыты твоими земными фокусами.

— Может, я и отдавал некоторые приказы насчет абордажных команд, посылая часовых, — медленно протянул Генри. — И насчет скелетов в танках Боло…

Сноргу зарычал и плотно прижал ружье к груди Генри Дреда.

— Плевать, давай сюда ключи от навигационной комнаты и секретного ящика в твоей каюте.

Генри засмеялся так резко, словно ломался лед.

— Тебе не повезло, Сноргу. Неужели ты думаешь, что я ношу с собой связку ключей, да еще — специально для таких безмозглых обезьян, как ты? Заруби себе на носу — там кодовые замки. Убьешь меня, и ты никогда их не откроешь.

— Ты их откроешь сам, — пролаял кто-то рядом. — Пару раскаленных игл в кишки да пару дней, чтоб подгнило. И ты будешь орать и звать хоть кого-нибудь, чтобы послушали твою песенку. И все, о чем ты будешь просить, сведется лишь к тому, чтобы тебе перерезали горло, пока не взорвалось твое брюхо.

— Ну а до этого как вы собираетесь попасть на корабль? — поинтересовался Генри Дред. — Местным жителям может не понравиться, как вы улепетываете.

— Пристрелим его, — предложил кто-то. — Хватит ему издеваться над нами.

— Это мне подходит, — Сноргу ухмыльнулся, обнажая большие с широкими зазорами зубы.

Сноргу сделал шаг назад и направил ружье книзу, на пряжку ремня Генри… Роун упредил его и выстрелил Сноргу в голову. В долю секунды Генри подхватил на лету падающее ружье и, сжав его, прицелился от бедра. Команда ошарашенно вытаращила глаза.

— Кто-нибудь еще желает объявить себя капитаном? — прервал наступившую тишину резкий голос Генри Дреда.

Пираты испуганно озирались, стараясь определить местонахождение стрелка. А Роун увидел, как один из них незаметно направляет дуло своего оружия на Генри Дреда. Не раздумывая, Роун произвел свой очередной удачный выстрел, однако ружье убитого тут же подхватил его сподвижник и тоже начал целиться в капитана. Генри Дреду удалось самому его обезвредить.

— Кто следующий? — спросил он с ехидством.

Никто не двинулся. Запуганные пираты стояли в оцепенении. Генри коротко рассмеялся, опустив ружье.

— Отлично, растянитесь цепью и двигайтесь, — приказал он, дирижируя своим пистолетом.

Роун перелез через балюстраду и спустился вниз. Генри Дред наблюдал за ним. Его сощуренные глаза смотрели на пистолет Роуна, висевший на бедре.

— Вижу, хорошо знаешь теперь, как с ним обращаться.

— Пригодилось, — небрежно бросил Роун, подражая манере Генри Дреда.

Он стоял, сунув большие пальцы за пояс, глядя на мужчину, капитана. Взгляд Генри скользнул по одежде Роуна вниз — от алого жакета к серебристому трико — и обратно. Их глаза встретились.

— У тебя был хороший шанс пристрелить меня, — заметил Дред. — Но когда дело дошло до расправы, ты предпочел защитить меня, то есть встать на мою сторону. — Его лицо медленно расплылось в улыбке. — Думаю, ты уже сделал свой выбор, мальчик? Подходящий момент. Ты узнал что-нибудь новое для себя в том парке?

— Я нашел сад, — сказал Роун. — Он просто превосходен, самое замечательное место, которое я когда-либо видел. Мне так хотелось там остаться, так было мне хорошо. Я видел статую, даже прикоснулся к ней, но это мертвое, окаменевшее изображение. Генри, я хочу что-нибудь сделать, должен сделать, чтобы возродить все это к жизни. Я хочу, чтобы и каменная девушка ожила, превратилась в живую плоть и вошла в сад вместе со мной.

Генри Дред протянул руку Роуну, и тот пожал ее.

— Мы сделаем это, Роун, — обещал Дред. — Вместе мы сможем это сделать.

— Возьмешь пистолет назад? — улыбаясь, спросил Роун.

В ответ Генри Дред обнял его.

— Оставь себе, — сказал он. — И с этого момента ходи всегда со мной, держи оружие на бедре и будь готов к действию.

Он повернулся и последовал за толпой пиратов. А Роун пошел за ним, гордо подняв голову — ему нравилось ощущение тяжести пистолета на поясе.