Здравствуй, 1985-й

Глава 2

Знаменитый оперный певец в будущем, сейчас его карьера, скорее всего, на старте. Я, смеясь, рассказал про попытку гоп-стопа на виду у милиции.

— У нас такое бывает! Ладно, бывай! — попрощался со мной оперный певец.

Я покушал и пошёл за хлебом, там продавалась та же выпечка, и я не удержался, набрал рубля на полтора разной, ну и хлеб. Наконец, иду на остановку, там стоят десятка три пассажиров, и места присесть нет. Стою, жду своего автобуса, а нет его, почти час прошёл, уже охота в туалет немного. Смотрю, автобус подходит, жаль, не мой, однако на нем табличка с маршрутом, где есть нужная мне улица, вернее, проспект Свободный. Думаю:

«Дай сяду на него, сокращу расстояние между мной и общагой».

Гид из троллейбуса назвал адрес, докуда мне необходимо добраться — «проспект Свободный, семьдесят девять».

Еду всмятку, зажатый со всех сторон, а что делать? Транспорта тут мало, набиваются, похоже, всегда по полной. Но мне повезло, стою около окна и вижу номера домов, переживаю, как бы этот семьдесят девятый дом не проехать. Не должен, по идее, ведь здание немаленькое, похоже. Уже проехали какой-то университет, но улица другая — Маерчака, потом сразу за ним — уже виденный из окна поезда кинотеатр «Космос». Номера домов уже за пятьдесят, решаю выйти и дойти пешком, надоела толкучка. Выхожу и иду, по правой стороне домов, шестьдесят, шестьдесят четыре, перехожу дорогу — там нечётные дома, институт с красивой чеканкой на стене, Промпроект какой-то и номер дома у него семьдесят пять.

«Рядом уже», — радуюсь я.

Однако дальше дома закончились и по левой стороне — кладбище! По правой — вообще нет ничего из построек, забор вдалеке и дачи. Иду круто вверх, надеясь, что скоро за кладбищем я увижу Красноярский Госуниверситет. Не самое лучшее соседство для учебного заведения. Кладбище закончилось, а за ним начались… дачи! А горка всё круче, терпеть сил нет, я подхожу к забору и отливаю, сразу сил прибавляется. Наконец, когда я уже полностью выдохся, после сорока минут ходьбы вижу большое и современное, даже по меркам будущего, здание госуниверситета. Километра два в гору пёрся, и, вроде, дома по номерам совсем рядом. Теперь надо взять языка и узнать, как на Ленинградскую, сорок четыре дойти. Спрашиваю у девушки, вышедшей из университета, та морщит лобик:

— Ориентир есть какой? Нет? Ну, можно дойти до общаг, там народу много, или спросить у вахтёра.

— Меня Анатолий зовут, а тебя? — от нечего делать знакомлюсь я, хоть девушка и не в моём вкусе.

— Я Ирина, — расцветает улыбкой девушка, видно я ей понравился больше чем она мне, и засыпает вопросами.

Идём по асфальтированной тропинке, кругом сосновый лес, нежарко, после недавнего дождика так вообще хорошо. Местами, прям на тропинке, растут деревья, их спиливать не стали, залили асфальтом вокруг. Цивильно!

Нам навстречу попадаются два молодых парня, судя по росту баскетболисты, на плечах спортивные сумки. Настроение у них хорошее, гогочут на весь лес и ведут себя — ну вот как козлы. Один попытался поймать идущую впереди нас девушку, но та ускользнула, услышав в свой адрес «сучка» и получив звонкий шлепок по попе. Вот они догнали другую девушку и, подхватив её на руки, стали передавать друг другу, не забывая везде полапать. Вроде как шутка, они смеются, но девушке не смешно — на кой ей, чтобы её тащили одной рукой на высоте полутора метров, да ещё и держат её на весу за самое интимное место под юбкой. Это уже не шутка, а прелюдия к изнасилованию. Что за город-то такой? Скидываю сумки и рюкзак, стою на тропинке, рядом со мной замерла и испуганная Ира. Вот они подходят к нам и один из них, так же по-дебильному смеясь, пытается схватить на руки Иру. А зря он нагнулся, бью ему правой апперкот в подбородок и хук справа левой. Мощно вышло, баскетболист даже на задницу сел, держась за лицо, а вот второй моментом бросил свою жертву и ринулся в мою сторону. Бежать нельзя, тут девушки, да и догонит. Он пытается длинными руками схватить меня, сближаться просто опасно, уронит на землю и замесит. Но вдруг за его плечом мелькнула молния из серии ударов по корпусу от неожиданно появившегося союзника. Парень моих лет так отработал по печени, что баскетболист упал на траву рядом с асфальтом и, с трудом глотая воздух, завыл. На весь бой ушло секунд пять. Смотрим с парнем друг на друга, а сзади меня скулит Ира и брошенная на землю девчонка.

— Тихо девочки, всё прошло уже, эти так быстро не встанут, и часто такое тут? — затараторил азиатского вида парень.

— Я слышала, что по вечерам ходят такие дылды и глумятся, — сказала Ира. — Давно их не было.

— Эй, губошлёпы? Вы чего себя так ведёте? — спрашиваю я у своего поверженного, он уже начал отходить от моей двоечки.

— Мы шутили, что нельзя? — просипел тот.

— Да можно, — великодушно разрешил азиат и засандалил ногой в рожу уже встающего парня.

Тот упал в отрубе! А жесткий парень этот Брюс Ли. На вид одного роста и возраста со мной, но жалости совсем нет, как и страха убить.

— Кто такие, что тут делаете, фамилия, имя, место учёбы? — наклоняюсь я ко второму, смотрящему на нас уже со страхом, видно, никогда отпор не получал в жизни.

— Отвали, дай уйти, — пытается встать он.

— Он твой, — киваю я своему помощнику, или это я ему помог?

Тот бьёт коленом второго и бесцеремонно лезет в сумки. Мы как два полицейских добрый и злой.

— Студики ваши заберу, отдам тренеру. Живу я в комсомольской школе, на Ленинградской, одиннадцать, зовут Бейбут, — размеренно и спокойно, как для идиотов, говорит парень. — Девушки, давайте вас провожу.

— Слышь, парень, а почему одиннадцать? Вроде же сорок четыре дом там? — идя вслед за девушками и парнем, спрашиваю я.

— Да, Толя, ты искал школу эту, а вот Бейбут там живёт, сказал, — вспомнила Ира.

— А тебе зачем школа? — спрашивает Бейбут, поворачиваясь ко мне.

— Учиться там буду, вот направление, — достаю я бумажку, и мы рассматриваем её вчетвером.

Ну, что сказать, криворукие козы писали направление, и единица у них выглядит как четверка, вот я бы замучался искать, наверное, сорок четвёртый дом.

— Бейбут, — тянет ко мне руку парень и зачем-то добавляет. — Казах.

— Анатолий, — и добавляю. — Казак Ростовский.

— Ты не понял, фамилия моя Казах, — ржёт парень. — Придётся тебя проводить, а то заплутаешь.

Я, было, хотел сказать, что знал человека по фамилии Казах, но понял, — что это и есть тот Казах, который выбил меня из турнира в восемьдесят седьмом зимой, в городе Москве. После этого я спорт и бросил, оставшись на своём первом разряде, а мой соперник, побив меня и выиграв в финале, прошёл отборку в юношескую сборную и стал КМС. Мы с ним потом пересекались в лихие девяностые, он тоже бросил спорт и занимался металлоломом. Слышал я, его подрезали, но год не помню. Вот и сейчас смотрю на Бейбута и радуюсь, что он живой.

— А живу я в триста первой, — вернул меня из воспоминаний голос Иры, только рассказывала она не мне, а Бейбуту, даже обидно.

Первая спасенная уже умчалась на занятия, переживая, что уже и так опоздала, а препод — зверь. Кое-как отделавшись от Ирины, мы идём в общагу.

— Так-то это санаторий, но часть его передали комитету комсомола края, вот мы там и живём. Санаторские нас не любят, — рассказывал мой новый старый друг.

— Ты, я вижу, спортом занимался? Не хило так вырубил парня, — навожу на нужную тему разговора я.

— Боксёр, пока третий разряд, но уже второразрядников наказывал, — хвастается тот и продолжает трепаться. — Отец мой приютский, дали ему такую фамилию, а отчество у меня Иванович. Отец — Иван Иванович Казах.

— Нормально, чё. А там, рядом студгородок какой-то, наверняка и секция бокса есть, — говорю Бейбуту, держа в голове мысль самому поддерживать форму, разряды мне не нужны.

— Уже ходил два раза на тренировки, я тут уже пять дней живу. И всё один в комнате. О, придумал, а давай ко мне просись? У меня двухместка, их мало в школе и не для первого курса, мне земляк оставил свою, он сам уже выучился, — предложил Бейбут. — И этаж первый!

— А чем это круто? — заинтересовался я.

— Через вахту можно не ходить вечером, окно же есть, — поясняет будущий сосед.

Идем мы по смешанному лесу, в основном берёзы и сосны, воздух чистейший. От универских общаг мы спустились по крутому склону и повернули налево.

— Смотри, чего покажу, — полез в карман Бейбут, и достал кедровые орешки, явно прошлогодние.

Оказывается, в это лесу водятся совершенно безбашенные белки! Они любят, когда их кормят, при этом запрыгивают или прямо на руку или суют с дерева вниз свою мохнатую рожицу в ладошку с лакомством.

Мы с удовольствием угощаем их.

Идём дальше по широкой тропинке, то и дело нас обгоняют бегуны, и не только спортсмены а и старички, вроде меня бывшего. В таком лесу бегать одно удовольствие! И ведь это крупный промышленный город! А лесу края не видать. Ещё и белки ручные.

Сюр? Нет — кайф!

Доходим до санатория, вдали виднеется небольшой стадион без трибун, но с воротами. Жаль, в футбол я не умею играть.

На вахте вертушка и бдительный старичок, такой, со взором товарища Сталина. Неприятный тип… для врагов советской власти. Но, посмотрев моё направление, меня пускают без проблем, и я тут же узнаю почему.

— Земляк ты мне! — улыбается старик лет семидесяти. — На шахте у вас работал, потом уехал на Кузбасс, потом сюда перебрался, но в Новочеркасске раз в два года бываю.

— А директора нет? — сразу развиваю знакомство я.

— Олег Палыча? Нет, приболел он, — огорчает меня старик.

А это хреново, ведь он про меня в курсе, а тут, получается, и заступиться за меня некому.

— Тебя как звать, парень? — спрашивает старик. — Меня Сан Саныч.

— Штыба я, Анатолий. А к кому идти заселяться?

— К Аннушке иди, воон в ту дверь, да она сама сюда идёт.

— Так, кто это, новенький? — окинула меня взором тетка лет тридцати пяти, в самом соку для меня прошлого. — В триста пятую иди, потом бельё получишь, там уже трое живут, с тобой комплект будет.

— Анна Дмитриевна, а можно его ко мне поселить? — просит Бейбут.

— Нельзя! И тебя переселим. А ты думал, никто не узнает, что ты вчера в окно в самоволку бегал? — цедит сквозь губу женщина. — Звать меня Анна Дмитриевна, я — ваш воспитатель, вашего первого курса и одновременно заместитель директора школы.

Надо брать ситуацию в свои руки, а то загонят меня в комнату на четверых, лучше уж с шебутным Бейбутом, да и не мешало бы его на спарринге под орех разделать, развиты физически мы одинаково, а вот техника у меня выше намного, его пик впереди, шансов сейчас у него нет. Нечестно, конечно, а кто сказал, что жизнь справедлива? Хе-хе.

— Анна Дмитриевна, а вам директор ничего не говорил про Анатолия Штыбу? — надеюсь на благополучное решение вопроса.

— Вот только о тебе и говорил, все переживал, когда же Штыба мой приедет, — говорит воспитательница и поворачивается, чтобы уйти.

— Анечка, удели старику две минуты, — шамкает вдруг вахтёр.

И о чудо, Анечка послушно поворачивается, и морду, накрашенную довольно умело, уже не кривит.

— Земляк это мой, и если он сказал, что должны предупредить, значит должны, — спокойно говорит старик. — Иди, позвони и спроси, трудно тебе? У Палыча телефон домашний есть, у тебя в кабинете тоже.

— Да что больного человека отрывать? — ворчит Анна, но идёт звонить.

— Спасибо, Сан Саныч, его друг должен был предупредить обо мне, я не вру, — улыбаюсь приятному старику.

Анна вылетает пулей через несколько минут.

— Где твоё направление, — торопливо тянет руки ко мне взволнованная женщина.

Отдаю.

— Сразу надо было дать, — злится она, но так тихонько-тихонько, чтобы никого не обидеть, даже Бейбута.

— Так можно мне к Бейбуту в комнату, мы оба боксёры, двадцать минут назад двух девушек от хулиганов отбили, и, вообще, в комсомольскую дружину хотим вступить, — говорю я.

— Можно, почему нет, бельё сама принесу, иди, селись, Толик. Ах, да, — как бы вспоминает она:

— Если, что я тебя на вокзале на машине встретила, — но смотрит на Сан Саныча при этом, а ну как сдаст тот?

— Встретила, встретила, — с улыбкой киваю я головой старику.

— Ну раз встретила, а что там за хулиганы? — интересуется вахтёр, или не пойми кто он тут.

Пришлось убить пять минут на рассказ и отдать оба студика спортсменов старику.

Сам поговорю с тренером, это же надо таких скотин тренировать, — возмущается тот.

Идём в комнату, и следом меня догоняет Анна Дмитриевна с бельём.

— Вот твой комплект, обед уже пропустил, на ужин приходи, и вообще, если что нужно — говори.

— Нам бы чайник в комнату, — просит совершенно бескомплексный Бейбут.

— Чайник не положено! — рявкает Анна, и противоречиво добавляет, я вам свой пока принесу.

— Что ей директор такого про тебя сказал? — спрашивает Бейбут у меня, когда мы остаёмся в комнате одни.

— Да погоди, — отмахиваюсь я, привлечённый зрелищем в окне.