Замок на болотах

Глава 25

…Сколопендру притащили через полчаса.

«Может, оно и к лучшему, что не в сознании», — подумал комес, глядя на бледное, бескровное лицо девушки, на закрытые глаза. Дышала Сколопендра тяжело, словно никак не могла надышаться.

Самого Казимира после шатра привязали к врытому в центре лагеря колу, заведя ему локти за спину и скрутив кисти веревкой так, что комес сидел, упираясь в кол затылком. Стражу приставлять не стали. В лагере бежать пленнику было некуда.

— Подымайся, — буркнул охранник шатра в темных доспехах, нацеливая на Казимира копье. — К его милости на допрос.

Приволокшие Сколопендру воины усадили Калю, точно тряпичную куклу, связывая её руки так же, как и Казимиру.

— Шевелись, — велел все тот же страж, подталкивая Казимира копьем. — Его светлость Сигирд не любит, когда его заставляют ждать. Лазутчица твоя быстро это поняла, жаль только, не слишком крепка оказалась.

Казимир только дернул вывернутым плечом. Более всего его теперь интересовало, знал ли его милость Сигирд, какую именно птицу бросила ему в руки судьба, или же он почитает Казимира за простого наемника, пусть и благородных кровей. За время сидения у кола, шляхтич умудрился стащить с пальца княжий перстень и сунуть его под ремень штанов. Если для пытки не станут раздевать донага, могут и не найти. Да ежели и разденут. Не станут же воины рыться в исподнем! Или станут? В любом разе стоит попытаться свалять дурачка. Раз Казимир уже побывал в руках палачей, проезжая через охваченную войной землю соседнего королевства и его тоже приняли за лазутчика. Но тогда безземельному бастарду нечего было скрывать и, хвала богам, его отпустили, почти не покалечив. А вот теперь…

У самого порога комес задержался, еще раз бросая взгляд через плечо, на бессознательную Калю, фигурка которой едва угадывалась позади. Однако вкупе с Калей в глаза бросился и отесанный ствол и острие вкопанного кола. Подавив мрачные предчувствия, Казимир плечом отодвинул полог и шагнул вовнутрь шатра.

Походный шатер его милости Сигирда был поболее комнаты, в которой держали на запоре будущего жениха королевны Славяны. В нем имелся даже стол, на котором в беспорядке громоздились какие-то свитки. Сам хозяин обнаружился за столом. Хмурясь, он еще раз перечитывал бумагу, по виду изъятую у Сколопендры.

Казимира бухнули на наспех сколоченный, но довольно крепкий дубовый стул напротив воеводы. Сигирд, продолжая хмуриться, резко скомкал бумагу и бросил ее на стол, вперившись в комеса буравящим взглядом. Тот бестрепетно посмотрел в ответ, как человек, которому нечего скрывать. Одним богам известно, о чем был разговор у этого с Калей, но, судя по недолгому времени, девушка не могла успеть выдать чего-либо сколько-нибудь важного. Зная характер Кали, скорее всего, она ничего не выдала вообще.

— Имя, — брезгливо, точно только что тронув мокрицу, бросил Сигирд.

— Мирка, — с достоинством ответствовал Казимир, решив до конца скрывать свое происхождение. — Мирка Шляхтич. Так товарищи прозвали, а вы зовите, как угодно, ваша милость.

— Из Вольницы? — скривившись, зачем-то переспросил Сигирд. Серые глаза ни на миг не отрывались от лица пленного.

— Не, что вы, — подпустив в голос обиды, пустился объяснять комес. — Не знаю, что вы себе подумали, а токмо дело было так. Я из вольных, хлопцы бают, шибко на бастарда похож, ну да мне про то неведомо, родителей своих не знаю. Езжу себе потихоньку, промышляю помаленьку, ищу, где какой шляхтич али еще кто работку даст. Наемник я, ваша милость, да только не из Вольницы. А то у самых границ земель Выжигских нашел я девку эту, да не одну, а с тремя сельскими дураками, али ссильничать хотели, али еще что, токма пришлось того… спасти, знатчица, даму из их поганых лап. Я хоч и не рыцарь какой, а не зря меня Шляхтичем прозывают. Замашки ровно как у благородных, так любой вам скажет, кто из нашей братии, боги свидетели, не брешу. Ну и того… спас ея. Ну а она меня, знатчица, отблагодарила, как умела, — на этом месте комес подмигнул молчавшему Сигирду, с лица которого не сходило скептическое выражение. — А из Вольницы она или нет, я не спрашивал. Вот только сейчас узнал, при вашей милости.

Хозяин шатра с шумом выдохнул, но по его лицу нельзя было сказать, верит он или нет.

— Отчего вы ехали вместе? — резко спросил он, едва только комес умолк.

— Так ведь, бают, война будет в этой стороне, — улыбнулся, пожав плечами, рыцарь, чувствуя, как, несмотря на жару, по спине сползают капли холодного пота. — А я как раз без работы. Думалось наняться в какое ни есть войско. А девке по дороге со мной было. Так она сказала. Ну, я что? — Казимир гадко усмехнулся, чувствуя себя еще гаже в душе. — Я токмо рад был, авось, думаю, еще чего перепадет. Ну, в благодарность… Да и места все как есть незнакомые, а девка божилась, что знает дорогу… Отчего было не поехать?

Сигирд смерил его новым взглядом. Комес ответил своим, открытым, чуть растерянным и нагловатым, таким, какой и полагалось иметь молодому наемнику, которому все равно, какому хозяину в очередной раз продавать свою шкуру за тусклые монеты. Показалось, или вражий предводитель заколебался? Сколопендра вправду могла для прикрытия найти какого ни есть дурака, с которым ее скорее могли принять за странствующую наёмницу. Если бы не бумага с доносом.

— Так, когда говоришь, вы впервые встретились? — как бы невзначай переспросил Сигирд, впервые за беседу отводя глаза.

Казимир воздел очи горе, занимаясь сложными для такого, как он, подсчетами.

— Третьего дня у Переплютова Брода, — кончив считать, изрек он. Что-то в голосе Сигирда ему не понравилось, но роль была начата, и нужно было играть ее до конца.

— Шибко полюбился ты девке? — незнамо к чему вопросил собеседник. Казимир всей шкурой ощутил надвигающуюся угрозу, но где именно крылась опасность в словах допросчика, уразуметь не сумел.

— Да не особо, — стараясь, чтоб голос звучал, как раньше, ответил он. — Так, любились от сил два раза, да без особой охоты. Уж думали расходиться, как выберемся из Сечи, а тут воины вашей милости нас и того…

— Значит, не особо ты полюбился златоустовой шпионке, — почти ласково промолвил Сигирд, поднимаясь из-за стола и подходя к Казимиру. — А тогда почему она с лица вся спала, стоило мне пригрозить отрубить тебе руки? Какое ей дело до такой швали, как ты?

Казимир изобразил замешательство.

— Да почем мне знать, ваша милость? Може и впрямь полюбился ей, инакше за каким демоном она за мною в Сечь полезла? Вы не меня, ея про то спросите!

— Дозвольте мне, ваша милость, — вдруг обрел голос стражник, который и привел комеса в шатер. — Я все молчал, боялся обознаться, а теперь прямо могу сказать. Врет он, ваша милость, брешет, как кобель. Ить был я в отряде благодетеля моего, Зергина-Мечника, когда встречался он с соседом своим на границе владений. Это годков десять назад было, а только такую рожу как у него, — стражник кивнул на Казимира, — поди забудь. Да и волосы рыжие, а где в наших краях ишшо одни рыжие патлы найдешь, кроме как у старого комеса здешних земель? Велите обыскать его, ваша милость, а я зуб даю — никакой он не Мирка, и не наемник — старого комеса он сын Казимир из Выжиги. Евонной семье шестая часть всех земельных богатств Златоуста принадлежить. Перстень княжий при нем должон быть.

Сигирд еще раз посмотрел на Казимира. По его глазам цвета стали по-прежнему нельзя было прочесть его мыслей, но вот комес не выдержал в сердцах.

— Паскуда ты, паскуда, — чуть приобернув голову к предателю, ровно проговорил он. — Молись, если умеешь, чтобы здесь меня и порешили. А жив буду — из-под земли достану поганца. Честью клянусь, достану, и милости тогда не жди.

Хозяин шатра присел перед Казимиром на край своего стола. Тонкие губы чуть усмехались.

— Горазд ты комедии ломать, твоя милость, — голос его, однако, мог заморозить самое жаркое пламя. — Вчера из замка Русты прибыл гонец, о том, что Выжигский комес конным объявился под стенами, да не один, а в компании с девкой. Девку уже опознали. Сколопендра из Вольницы, что на жалованье у Дозорного приказа состоит, и не столько разбойничает, сколько донесения в королевскую канцелярию поставляет. — Он склонился ниже, приближая свое лицо к лицу Казимира. — Расскажешь все про дела ваши, как есть на этот раз, или придется спрашивать по-другому?

Казимир пожал вывернутыми плечами.

— Этот мерзавец прав, я действительно комес всех здешних земель, — проговорил он после паузы. — Но о чем рассказывать, не знаю. С Калей встретились так, как и описал — я спас ее от трех разбойников, а она вызвалась проводить меня через Сечь, узнав, кто я таков на самом деле. Сам я торопился из дальнего конца страны, получив известия о гибели моего отца и ожидавшем меня наследстве. Ничего я не знаю из того, что тебе нужно узнать, воевода.

— Прикажите позвать Полугривенника, ваша милость, — вполголоса посоветовал все тот же предатель, заглядывая в лицо разозленному воеводе. — Ихние комесы издревле славятся не столько рыжими шевелюрами, сколько бычьим упрямством. Не обойдетесь без палача, точно вам говорю.

— Еще раз вмешаешься в мой разговор, песья морда, сам к палачу пойдешь, — даже не взглянув на своего непрошенного советчика, Сигирд еще раз смерил взглядом глядевшего на него Казимира. — Думаю, ты говоришь правду, — внезапно произнес он, поднимаясь и возвращаясь за стол. — Далеко же тебя носило, твоя милость, если надумал к Русте самолично заявляться. Тебе же лучше, комес. Умрешь безвинным, — воевода кивнул стоящим у выхода воинам. — На место его, привязать накрепко. Девицу к Полугривеннику. Пусть говорит, о чем только вспомнит. Наутро — на кол обоих, — бесцветные глаза сошли с Казимира и обратились к бумагам. — А перед тем объявить, что поймали Златоустовых лазутчиков. Смерть врага вдохновляет воинов. Пусть сдохнут с пользой.