Зачарованный

Глава 24

Я в Залкенбурге, под землей, жду какого-то страшного чувака по имени Зигфрид, без мантии. Жизнь кончена, а я еще даже не мужчина. Я просто ребенок. Я раскаиваюсь во всем, в чем только можно. Ну почему я не попрощался с мамой? Зачем соврал Мэг? Ради чего я вообще отправился на эти опасные поиски?

Я слышу шум, царапанье. Это Зиглинда или Зигфрид? Нет. Это просто крысы. И не та разновидность говорящих крыс, которая могла бы сейчас оказаться очень кстати. А разновидность с бешенством.

Жизнь. Совсем. Кончена.

Пахнет грязью и гнилью. Я чувствую, как воздух уходит из моих легких, и из последних сил начинаю молиться о маме, чтобы она выжила без меня.

Если я здесь умру, никто никогда не узнает, что со мной случилось. Это будет как с бывшими, когда люди бесследно исчезают.

Я наступаю на что-то небольшое. Наверное, жучок. Но может… может быть, это спичечный коробок Зиглинды?

Я падаю на колени и ищу его. Свет бы не помешал. Но спичек нет. Я ощупываю свой карман — это, конечно, маловероятно, но вдруг мне попадется хоть что-то полезное? Однако нахожу я только кольцо. Кольцо Мэг. Меня охватывает сожаление — я никогда ей его не верну.

Когда я оказался заперт в чулане, мне стало безумно страшно. Не успела за мной захлопнуться дверь, как я почувствовал, что легкие отказывают. Вот и сейчас также. А тогда я не мог даже кричать и потерял сознание от смертельного ужаса. Мама нашла меня через час. Мэг сказала ей, что иногда, когда мы играли в прятки, я прятался в том чулане. Она спасла мне жизнь.

Я никогда больше не увижу Мэг.

Я надеваю кольцо на палец, вспоминая, как она дала мне его, на удачу. Мне бы сейчас не помешало немного удачи. Я продолжаю ощупывать комнату. Может, тут есть люк? Или, может, я на самом деле не под землей и тут есть окна? Может.

— Эй, где я?

Я замираю от этого голоса. Она вернулась. Ведьма.

— Я не знаю, где ты. — Я стараюсь говорить спокойно. Возможно, Зигфрида с ней еще нет, — Но если ты вернешь мне мою мантию, я…

— Джонни?

— Конечно, это Джонни. Знаешь…

— Джонни, где мы? Как мы сюда попали?

Голос в темноте больше не напоминает Зиглинду. Наоборот, он звучит в точности как тот голос, который я хочу услышать больше любого другого. Так говорит Мэг.

А значит, это все обман. Наверное, я снова отключился, и мой мозг, лишенный воздуха, дурачит меня. Или ведьма пробует новый голос.

Или я умер.

— Джонни? — доносится голос Мэг.

— Прекрати. Ты не заставишь меня поверить, что ты Мэг.

— Но это я и есть. — Голос в темноте слышится уже ближе. Я отталкиваю ее. — Ой! Ну кто еще это может быть?

Я машу руками в воздухе, но она знает, что лучше больше не приближаться.

— Джонни? — говорит девушка издалека. — А кто, ты думаешь, это может быть?

— О, я не знаю. Может, какая-нибудь уродливая старая карга, которая привела своего сына Зигфрида убить меня?

— Что? — смеется она. Ее смех до невозможности похож на смех Мэг. Но Зиглинда обдуривала меня и раньше. — Как тебя сюда занесло? Я знала, что кольцо может тебе понадобиться. Но не думала, что это произойдет так скоро.

— Что? Какое кольцо? Откуда ты знаешь о кольце?

— Я же сама дала его тебе, глупый. А, да, я сказала, что на удачу, но на самом-то деле я догадывалась, что ты однажды попадешь в переплет, пытаясь найти этого принца-лягушку. И тогда тебе будет нужна моя помощь.

Комната, в которой до этого было холодно, сейчас раскалена, стены наступают на меня со всех сторон.

— Ха! Это доказывает, что ты не Мэг. Ей не было ничего известно про принца-лягушку. Я сказал ей, что еду искать своего отца.

— Который выиграл в Алабамскую лотерею?

— Да, который… — Я останавливаюсь. — Откуда ты знаешь об этом?

— Потому что я Мэг. Ты сам мне об этом говорил. А я понимала, что ты лжешь, потому что в Алабаме нет лотереи. Там живет моя тетя, и местные жители все время голосуют за то, чтоб у них была эта лотерея, но пока безуспешно. Некоторые специально едут во Флориду, чтобы купить билет там, но ты сказал, что твой отец этого не делал. Ты сказал, что он выиграл именно в Алабамскую лотерею.

«Они следили за мной», — осознаю я. Следили, когда я был с Мэг, следили, когда говорил с мамой. Даже, может, с Викторианой. Это объясняет появление лягушки у пансиона. Ведьма тоже была там. Она и создала эту лягушку, то есть ее мираж.

— Почему ты соврал? — говорит колдунья, все еще голосом Мэг.

И именно голос Мэг вынуждает меня отвечать, я не могу не ответить этому голосу.

— Мне пришлось соврать. Я не мог сказать Мэг, что собираюсь искать принца-лягушку, чтобы иметь возможность…

— Флиртовать с принцессой? Почему же ты не мог этого сказать Мэг, а, Джонни?

— Потому что… Я не обязан тебе это объяснять.

— Потому что это задело бы ее чувства, правильно? Потому что, ну знаешь, она такая уродливая, что на нее никто никогда не посмотрит так, как ты смотришь на Викториану?

— Нет! Не поэтому. Ты симпатичная. Я хочу сказать — Мэг симпатичная. Я хочу сказать… — Я не знаю, что я хочу сказать. Меня сбивает с толку ее правота, отсутствие кислорода в моих мозгах, наступающие на меня стены. — Пожалуйста, ты не могла бы меня просто оставить? Разве тебе мало того, что заманила меня сюда и ждешь, чтобы какой-то парень по имени Зигфрид пришел и размозжил мне башку, так еще нужно обязательно притворяться Мэг, моим самым лучшим другом?

— Я и есть Мэг.

— Хорошо. Докажи это. Скажи что-нибудь, что может знать только Мэг.

— Хорошо, — Голос в темноте стих.

— И это должно быть что-то из прошлого, до приезда Викторианы.

— Хорошо.

Пауза. Она думает, и на секунду я позволяю себе начать надеяться. А что, если это Мэг? Что, если она здесь и сможет помочь мне выбраться? Мэг всегда знает, что делать.

— Я придумала.

— Что?

— Имельда Маркое говорила: «У меня никогда не было трех тысяч пар туфель. Всего лишь одна тысяча шестьдесят».

Имельда Маркое — жена филиппинского диктатора Фердинанда Маркоса, он правил еще задолго до моего рождения. Я знаю о ней, потому что у нее было больше тысячи пар обуви.

Мэг нашла эту цитату, когда мы только начали их собирать. Она ее увидела в Интернете. Больше, я думаю, никто не имеет понятия, кто такая Имельда Маркое.

— Мэг!

— Да, глупый. Это я.

— Но как ты сюда попала?

На меня накатывает облегчение.

— Кольцо с опалом, которое я тебе дала, — волшебное.

— Волшебное?

Когда-то меня бы это удивило. Но не теперь.

— Моя бабушка по линии Мерфи была колдуньей. Она и дала мне это кольцо. И когда я была маленькая, заставляла его носить, говоря при этом: «Если потеряешься, Мэгги, просто надень его». Сила кольца в том, что перед тобой появляется тот человек, который тебе его дал.

— А ты сама, случайно, не обладаешь какими-нибудь силами? Может, тебе удастся вытащить меня отсюда или хотя бы зажечь свет, чтобы я смог выбраться? Какой-то парень по имени Зигфрид должен скоро прийти и убить меня.

— Ты так считаешь? — Я слышу шум, будто она роется в сумочке. — Я не могу тебя спасти при помощи волшебства, но у меня есть вот это. — Ее лицо освещается крошечным фонариком, такие часто прикрепляют к ключам. — Повезло — когда ты надел кольцо, у меня в руках была моя сумочка.

— Не так уж и повезло. Теперь ты застряла тут вместе со мной, потому что я его надел, когда меня здесь заперли.

— Да, у нас есть кое-какие проблемы. — Мэг пожимает плечами, — Но не стоит тратить время на пустые разговоры. Нужно найти выход. Так где мы?

— В Залкенбурге. Наверное, это где-то в Европе. Ведьма хитростью заставила меня перенести ее сюда при помощи моей волшебной мантии.

— Извини, что спросила.

Она поднимает фонарик. Его едва хватает на то, чтобы осветить низ стены, но он делает свою работу — пол фязный, стены бетонные, блестящие черные жучки бросаются в стороны. Двери нет. Мэг скользит лучом к потолку.

Джекпот.

Люк. Я бросаюсь к нему, но даже когда я становлюсь на цыпочки, он все равно слишком высоко — почти на тридцать сантиметров выше меня.

— Может, встанешь мне на спину и тогда достанешь, — говорю я.

— Но как тогда ты выберешься?

— Позовешь кого-нибудь на помощь.

Но, уже говоря это, я понимаю, что лгу. Я не могу выговорить даже название страны, в которой мы находимся, не то что сказать хоть слово на местном языке. Однако я знаю, что Мэг они не ищут. Не она решила рисковать своей жизнью ради этих дурацких поисков. И не она позволила ведьме воспользоваться своей мантией. Так что Зигфрид не должен ее убить за мои ошибки.

Я сгибаюсь, чтобы Мэг могла забраться мне на спину. Когда она залезает, я свечу фонариком на люк и подношу ее к нему. Мэг его толкает, и, к моему удивлению, он поддается.

— Справишься? — спрашиваю я, и в этот момент что-то пробегает у меня по ноге.

— Надеюсь, — она тянется вверх, — но подожди…

— Что?

— Отдай мне кольцо.

Такого я не ожидал. Мэг оставляет меня умирать в Европе и волнуется, что я забуду отдать ее кольцо.

— Конечно, — все-таки отвечаю я. — Это же фамильная ценность?

— Оно действительно иногда помогает.

Я стаскиваю его с пальца и передаю ей.

— Поторопись. Мне уже тяжело.

Она берет его, потом выпрямляется, чтобы достать до люка. Я стараюсь светить ровно, хотя рука дрожит, а спина болит. Наконец Мэг толкает крышку вверх. Она высовывается наружу, и я чувствую воздух. Настоящий уличный воздух, который наполняет мои легкие. Я делаю глубокий вдох.

— Глухомань, — говорит Мэг, осматриваясь.

— Ты можешь подняться? — Я выключаю фонарик, но остается небольшой свет от полной луны, выглядывающей из-за высоких сосен.

— Думаю, да. — Она опирается на землю сначала одним, а потом вторым локтем и подтягивается. — Грязно. И везде сосновые иголки. Мы выбрались.

— По крайней мере, ты.

Она встает на мое плечо.

— Ай! — кричу я, когда ее нога приземляется мне на щеку.

— Извини. — Нога снова опускается на плечо. Потом Мэг выталкивает себя наружу. — Готово. Теперь ты.

— Ха!

Она тянется вниз за мной.

— Я вытащу тебя.

Я тяжело вздыхаю. Мне следовало бы знать, что Мэг не оставит меня здесь. Я поднимаю руки, она берется за них и пытается потянуть, но сразу же начинает скатываться обратно в люк. Я отступаю.

— Может, отойдешь подальше?

В этот раз я выскальзываю из ее рук и падаю на пол. По моей руке пробегает таракан, или жук, или какое-то залкенбургское насекомое. Оно громадное, и оно наводит на мысль, что скоро должен прийти Зигфрид. У Зиглинды же, в конце концов, теперь есть мантия. Ей нужно только найти его и перенестись сюда вместе с ним. А если он увидит тут Мэг, у нее тоже будут большие проблемы.

— Тебе надо идти.

Я принял решение.

— И оставить тебя здесь? Я так не думаю.

— Я сам попал в этот переплет. Ты не должна за это расплачиваться.

— Но я могла бы…

— Смотри, у меня есть план. — Я продолжаю лежать. — Когда они сюда придут, у них будет мантия, волшебная мантия, которая доставляет тебя туда, куда ты хочешь. Теперь, когда у меня есть твой фонарик, я смогу их увидеть. Я подкрадусь в темноте, включу свет и схвачу мантию. И потом пожелаю оказаться в каком-нибудь таком месте, о котором невозможно догадаться, например на футбольном стадионе. А там я спрячусь на какое-то время. Меня никогда не найдут.

— Хо-ро-шо. — Я вижу, что Мэг не понимает. Она не въезжает в эту историю с мантией. — Ладно, я найду кого-нибудь, кто говорит по-английски, и приведу к тебе.

— Договорились. — Я понимаю, как это маловероятно, если ведьма работает на короля. — Тебе пора уходить. Пожалуйста, Мэг, я не хочу быть виноватым, если с тобой что-то случится.

— Я найду кого-нибудь.

— У тебя же в сумочке есть кредитка? На крайний случай? Тогда ты сможешь купить билет домой. И сможешь рассказать моей маме, что со мной произошло, чтобы она не переживала, как из-за моего папы.

— О Джонни, — вздыхает Мэг.

— Я не хотел этого сказать. Я как-нибудь вернусь.

Кажется, я слышу шмыганье.

— Я не знаю, Джонни.

— Я знаю. — Я принимаю решение и отворачиваюсь от ее освещенного луной лица. — Уходи, Мэг. Зиглинда с Зигфридом будут здесь с минуты на минуту, без предупреждения. Просто закрой за собой люк, чтобы они не узнали, что ты была тут. Я больше не буду разговаривать. — И это последнее, что я говорю, перед тем как выйти из игры.

Я встаю и отхожу, а через минуту слышу, как с шумом захлопывается моя ловушка.

Я снова один, в темноте, и сейчас мне еще хуже, потому что здесь только что была Мэг, а теперь ее нет. Остается только думать о смерти. Обычно о таком не думаешь. Ну, то есть все, конечно, знают, что в конце концов умрут. Но не ждут, что это может случиться в любой момент. По моей руке проходит самый огромный жук, какого я только здесь видел. Я не шевелюсь. А зачем?