Забытая башня

ВОЗВРАЩЕНИЕ В СТРАНУ ЧАРОДЕЕВ

Квадрат света лежал на полу холодного зала, погруженного в полумрак. Трое стояли в густой предзакатной тени под сводчатым потолком и взирали на источник света — узкое прямоугольное зеркало в затейливой раме из черненого серебра. Вместо того, чтобы отражать сумрачный чертог, оно показывало залитый солнцем горный склон. По заснеженной тропе мимо серебряных от инея вековых сосен вниз спускался отряд всадников и крытый возок, запряженный двумя белоснежными пони. Трое в зале наблюдали за передвижением отряда в молчании. Высокий седовласый муж, скрестив руки на груди, следил за изображением в зеркале из-под полуприкрытых век. Его бесцветные, словно осколки стекла, глаза с трудом переносили свет солнца. Стоявший рядом бледный, как мертвец, и тощий, как скелет, оборотень зябко кутался в длинные темные одежды. Он с тревогой поглядывал то на картины в зеркале, то на своего седовласого господина, явно желая, но не решаясь что-то сказать. Черноволосая девочка в темной, подбитой мехом, накидке наблюдала за происходящим в зеркале спокойными глазами. Они были черным-черны, без зрачков и белков и, казалось, заполняли собой все ее маленькое бледное лицо. На этом лице временами возникала странная безмятежная и насмешливая улыбка.

— Значит, ты позволишь им доехать до Ильраана, владыка? — не выдержав молчания, спросил, наконец, оборотень, обернувшись к седому мужу с бесцветными глазами, — И въехать в Ильрагард? И увидеться с царицей?

— Пусть, — его хозяин пренебрежительно усмехнулся краешком рта, — Пусть радуются, что все так легко закончилось. Я нанесу удар тогда, когда они не будут ждать. Помнишь, Зиирх, мы говорили о времени? Время идет.

Выслушав его, в свою очередь усмехнулась и девочка, продолжавшая глядеть в зеркало.

— Ты просчитаешься, — сказала она; ее голос был точно эхо, отлетавшее от холодных стен зала, — Ты с самого начала просчитался.

Оборотень вздрогнул и в смущении и робости отступил назад. Его хозяин обернулся на голос девочки, подошел и присел рядом с ней, чтобы их лица оказались друг против друга. Бесцветные глаза встретились с непроницаемо-черными.

— Ну, это мы еще посмотрим, — усмехаясь, проговорил Эверонт и сжал в кулаке амулетницу, висевшую на груди, — Время идет.

Обратная дорога через Армаис прошла на удивление гладко. Через несколько дней путники вышли к берегам реки Глантар к самой границе Страны Чародеев. В девятом часу пасмурного и холодного зимнего утра отряд остановился на южном берегу реки, низком и пологом. На северном берегу уже лежала земля Ильраана. Высокий песчаный склон обрывался к замерзшей воде и весь порос дремучим старым лесом. Его ветви сплетались, образуя мерцающий от инея, присыпанный снегом шатер, а над ним на фоне серого низкого неба вдалеке вставали башни замка. Он вознесся на крутом холме, одиноко стоявшем посреди гладкой, как скатерть равнины, меж лесов и полей, и казалось, с его крепостных стен открывался вид на все окрестности.

— Китар, крепость Хранителей переправы, отчий дом Юна, — приложив ладонь козырьком ко лбу, чтобы лучше видеть вдаль, промолвил Нок, обращаясь к Вернигору, и вздохнул, — Что ты надумал, дружище? Мы отвезем Восточного Колдуна к родителям? Уж там-то о нем позаботятся, как нигде.

— Но не пробудят его к жизни от зачарованного сна, — покачал головой гроссмейстер, — Нет, Нок. Как ни близко Китар, я не направлю коней туда. Вряд ли Дено и Ирмел обрадуются, увидев своего сына таким. Нам следует объехать замок стороной.

— Но нам придется проехать через переправу, — вмешался Евглен, с должным почтением подождав, пока учитель выскажет свое мнение, — Воды этой реки слишком сильны и могучи. Даже зимой лед над ними слишком тонок. Мы сможем пересечь Глантар лишь в том месте, где устроен мост и паром. А там мы встретим людей Дено.

Видя, что все остальные согласны со словами Евглена и смотрят на него вопрошающе, гроссмейстер нахмурился, глядя на замок, виднеющийся за деревьями.

— Мы в любом случае не проедем через Зеленодол без ведома Дено из Китара, — добавил Кадо, который все это время правил крытой повозкой Восточного Колдуна.

Вернигор еще больше помрачнел и задумчиво потирал подбородок.

— Вот узнает китарский чародей, что стряслось с его сыном — жуть как прогневается, — задумчиво проговорил Нок, — А матушка, того гляди, плакать начнет.

— Ты так говоришь, будто он уже помер, — сердито заметил Орн, который, пользуясь остановкой, спешился и кормил Сметанку овсом из сумки, — Это же не навсегда.

— Объясни это родителям, — мрачно возрази Кадо.

— Но проехать-то нам надо, — возразил Орн, — Дверей-то здесь нет, чтобы проскочить мимо этого проклятого Китара.

— Вот был бы здесь Юн, он бы для нас портал открыл, — вздохнул Нок.

— Он вообще-то здесь, — сердито напомнил Кадо, — Но помочь ничем не может.

— А ты-то чего молчишь? Ты ж у нас такой умный! — обратился Евглен к Веду, тихо ехавшему позади него и Вернигора, — Ты вообще все время молчишь.

— Я не разговариваю с господином Вернигором из Азатана, — сообщил Вед, подъезжая к Евглену и доверительно нагибаясь к нему со своего седла, — Он сам уехал в Парладор, смотреть на эльфийские чудеса, а меня бросил на растерзание этим клятым принцессам Армаисским! Как же они меня замучили! Да если бы я был принц или король, ни за что бы на них не женился. Ни на одной, ни на другой.

Вернигор обернулся через плечо и бросил на второго ученика сердитый недовольный взгляд. Вед ответил тем же, а Евглен начал хохотать. Гневные взгляды гроссмейстера и молодого воина встретились на веселящемся Евглене и стали еще свирепее, но унять смех он все равно не смог.

— Пока некоторые гогочут непонятно почему, я замерз! — сообщил Ронф, все это время перебиравший на ладони драгоценные серьги, вынутые из собственных ушей, и перстни, снятые с собственных пальцев, да недовольно слушавший разговор остальных путников, — Вообще не вижу, в чем загвоздка! Надо проехать через переправу, так поехали. Не надо говорить дяде Дено, что его сынулька взял да заколдовался, так не говорите.

— Соврать? — возмутился Кадо.

— Ну да! — всплеснул руками гоблин, и его украшения дождем просыпались на снег, — Тоже мне проблема! Поехали уже, блин!

Вед подергал Евглена за рукав.

— Передай Вернигору: это очень хорошая идея, — сказал он, — Я как раз хотел предложить, но гоблин меня опередил.

— Передай там этому неразговорчивому господину, Евглен, — усмехнулся Вернигор, — Что идея совсем даже не хороша. Соврать я бы и без вас догадался. Но если Дено об этом узнает, а он обязательно узнает, то будут у нас неприятности с зеленодольскими чародеями. А волшебных неприятностей нам и так хватает.

— Гм-м! — прорычал Ронф, спрыгнул с седла и начал ползать по снегу, подбирая упавшие драгоценности, — Нам и простых неприятностей хватает.

— Значит, надо просто во всем признаться родителям Юна. Хотя это опечалит их, а нас задержит в пути, — вздохнул Кадо и обернулся к Элиа, — Что скажешь?

Все это время Элиа молча сидел на лошади, не принимая участия в общем разговоре, и, кажется, даже не особенно вслушиваясь в него. Услышав вопрос Кадо, обращенный к нему, он поднял глаза и осмотрелся с отсутствующим видом. Потом посмотрел на гоблина, с ругательствами ползавшего по снегу.

— Да, — вздохнул Кадо, отводя глаза, — Может, тебе перебраться в повозку к Колдуну? И ему было бы теплее, и ты бы отдохнул?

Элиа не ответил, он вдруг скатился с лошади на землю и, тяжело переставляя ноги в снегу, подошел к Ронфу, продолжая его разглядывать. Потом нагнулся и поднял предмет, который выпал у гоблина из кармана. Это была кожаная торбочка, а в ней лежал стеклянный шар, который дала им царица, чтобы разговаривать с ней в пути.

— Ну, конечно! — обрадовано вскочил Ронф, — Если у нас проблемы со всякими мелкими ведьмаками, надо договориться с главной ведьмой! Она жуть какая умная, и мы ей нравимся. Она что-нибудь придумает.

Он схватил из рук Элиа торбочку, достал шар, положил его на ладонь и заорал что есть сил:

— Ваше величество! Ваше величество! Вы там чё спите?

— Вообще-то да, — сказал шар женским голосом, его поверхность засеребрилась внутренним светом, — Что случилось?

— Ого, получилось! — обрадовался Ронф, — У нас много чего случилось, но это потом, когда приедем. А не приедем мы до тех пор, пока не переберемся через речку, которую стережет какой-то Дено из Китара. Он папаша нашего Колдуна, и не должен знать, что случилось с его сыном. Но если мы поедем через его переправу, он нас заметит и начнет задавать вопросы. А отвечать мы не готовы.

— Хм, — голос из шара прозвучал озадаченно, — Насколько я поняла, вам нужно, чтобы родители Юна вас не заметили?

— Да! — хором подтвердили все.

— И только-то, — фыркнула царица, — Не вижу сложности. Я пошлю на Зеленодол снегопад, который сделает вас неузнаваемыми до тех пор, пока вы не проедете мимо замка и не выберетесь из долины. Смело езжайте через переправу, люди Дено и он сам не обратят на вас внимания. И поторопитесь, — голос в шаре стал суровым и властным, — Ждать уже нет никаких сил!

— Как скажете, ваше ведьмачество! — Ронф поклонился шару чуть не до земли и сунул его обратно в торбочку, а торбочку за пазуху, — Тебе не возвращаю, а то потеряешь.

Элиа, к которому были обращены последние слова, не обернулся в ответ. Сопровождаемый Кадо, он забрался в повозку Восточного Колдуна и задвинул занавески на окнах. Взгляды остальных путников омрачились печалью. Небо, между тем, совсем потемнело. С востока приплыли одна за другой сизые снеговые тучи. Они низко нависали над землей, и вскоре над Зеленодолом пошел снег. Он становился все гуще, и, наконец, стал пеленой из тяжелых хлопьев, беззвучно ложившихся на землю. Разглядеть что-либо за этой зыбкой завесой было почти невозможно.

— Ну вот, — одобрительно проговорил Вернигор, бросив еще один взгляд в сторону повозки, — Теперь поехали.

Отряд развернулся и двинулся вдоль берега на восток, туда, где чуть правее находилась переправа через Глантар.

Снегопад становился все сильнее. Он накрыл леса, поля, дороги, исказил и скрыл очертания строений и предметов. На поверхности зеркального стекла теперь не отражалось ничего, только пляска белых снежинок в порывах холодного ветра.

— Ничего себе! Это уже целая метель! — сидевший на полу возле зеркала оборотень зябко поежился, — Чем ближе они будут подъезжать к Ильрагарду, тем сильнее будут чары царицы. Скоро мы вообще можем перестать их видеть. Положимся на шпионов? А если вдруг объявится Гвендаль? Раньше, чем вы рассчитываете?

Эверонт восседал в своем высоком кресле и пристально глядел на снег в волшебном зеркале, словно надеясь проникнуть взглядом сквозь его густой покров. Услышав вопросы оборотня, он лишь небрежно усмехнулся.

— Об этом не стоит волноваться, Зиирх. Наш сбежавший маг оставил нам кое-что. Враны. Помнишь их, оборотень? Они продолжают идти по следу. И окажутся рядом, лишь только Гвендаль появится.

— Ясненько, — оборотень поднялся на ноги, — Пока во мне нет надобности, может, я отдохну чуток?

— Как знаешь, — равнодушно отмахнулся Эверонт и жестом остановил оборотня, когда тот протянул руку к зеркалу, — Оставь. Снег это совсем не то, что солнце. Он успокаивает меня.

За стеклом продолжали кружить и бесноваться на ветру снежные хлопья.

— Нос отмерз! — пожаловался Ронф, — Когда ж это прекратится-то? Хватит уже.

Он давно слез с лошади и тянул ее за повод. Гоблин, конечно, не признавался, но боялся упасть с нее, потому что не мог видеть ничего вокруг из-за сильного снегопада. Точно также поступил и Нок, ворча себе в бороду, и раздумывая, не пнуть ли под зад своего пони, который упрямо отказывался иди вперед. Когда путники выбрались из чащ Зеленолесья на открытую равнину, над Дивным Краем кружила метель.

— И впрямь достаточно, — заметил Орн, натянувший капюшон плаща на самый нос.

Странники ехали, с трудом пробираясь среди глубоких сугробов, согнувшись в седлах под порывами ветра. Только Элиа будто не замечал суровых капризов зимы. Некоторое время назад он выбрался из повозки и пошел рядом, не смотря на уговоры Кадо, просившего его немного поспать в тепле.

— Это бесполезно, — тихо молвил Элиа своему огорченному другу, — Я теряю силы не от усталости. Зеленый камень в руках врагов. Его сила тает, и я вместе с ней.

Повозка слегка отстала от остального отряда, с трудом проезжая в глубоком снегу. Белые эльфийские пони тяжело переставляли ноги среди зимнего бездорожья. Кадо приходилось их уговаривать почти на каждый шаг. Услышав, как Элиа заговорил осмысленно, впервые, после выезда из Парладора, Кадо и сам остановился и замер. Слова Элиа напугали его еще больше, чем молчание. Да и вид у друга был совсем измученным. Кадо решил бы, что Элиа бредит, но его взгляд, полный черноты, был обращен прямо на него.

— Послушай, что я скажу, — продолжал Элиа, взявшись за поводья пони, и задерживая повозку, — Не говори остальным.

— О чем? — спросил Кадо дрогнувшим голосом; он почувствовал, что готов по-настоящему испугаться.

— Ты видишь, что происходит, — тихо промолвил Элиа, опустив голову, но в следующий миг его глаза опять испытующе воззрились на Кадо, — Неведомое зло набирает силу, а мы не знаем, как ему противостоять. Если случится так, что Дивный Край окажется в опасности, только Кристалл Знания может помочь его спасти.

— Но его нельзя собрать вновь, — возразил Кадо.

— Можно, — хрипло возразил Элиа, шагнул к Кадо и с неожиданной силой сжал его руку, — И я знаю, как. Я могу доверить это только тебе. Если понадобится, сделай, как я скажу: собери камни, соедини их в Кристалл, — он опустил голову и тихо, но твердо закончил, — Чтобы взять последний камень… Ты убьешь меня, чтобы освободить зеленый камень и соберешь Кристалл. Обещай.

Стало очень тихо. Слышен был только вой ветра. Отряд отъехал дальше в поле, и друзья остались одни среди белого кружения вьюги. Они с трудом могли видеть друг друга сквозь снежную пелену. Но Кадо чувствовал холодные пальцы, державшие его руку.

— Обещай, — настойчивым хриплым шепотом повторил Элиа.

— Нет, — также тихо и решительно ответил Кадо, — Я этого не сделаю. Никогда. Что бы дальше ни было с Дивным Краем, что бы с нами не случилось, я верю, это не понадобится. Мы найдем другой способ все исправить!

— Гвендаль бы поставил все на свои места, — Элиа отпустил руку Кадо и побрел вперед, словно забыв о его существовании и о повозке Колдуна, — Гвендаль бы все смог. Куда же ты делся? Где ты, когда ты всем так нужен?

Он остановился и поднял голову, глядя на сыплющий с неба снег. Капюшон упал с его головы, ветер трепал волосы. Хлопья снега облепили Элиа и медленно таяли на его лице.

— После того, как ты отдал мне зеленый камень, как послал меня в тот поход против Темной госпожи, все изменилось между нами, — сказал Элиа с горечью, глядя куда-то в высь, сквозь летящие снежинки, — Знаю, ты винишь себя в том, что со мной случилось. Тебе стыдно, что ты изменил мою жизнь, не спросив моего согласия. Но из-за этого ты отдалился от меня. Мы словно стали чужими, — он рванул завязки плаща, словно они его душили, — Я этого не хочу! Я по-прежнему тебя люблю. Не прячься от меня, дядя!

Вслед за Элиа Кадо поднял голову к снежным небесам. На миг ему показалось, что сейчас Гвендаль должен откликнуться на этот отчаянный призыв. Затаив дыхание, он ждал и вслушивался в вой ветра. Но зимнее небо над Дивным Краем хранило молчание.

— Надо же какой сильный снегопад! Больше похож на метель.

Тарилор сидела перед окном в библиотеке Дарфиона. На трехногом столике рядом с ней в круглой коробочке сплетенной из ивовых прутьев лежали разноцветные мелки пастели. Она брала их один за другим, нанося штрихи на лист пергамента. На рисунке Тарилор ветви лесных деревьев сплетались и гнулись к земле под тяжестью снега, тяжелые хлопья летели с неба, мешая рассмотреть что-либо. Услышав слова Эгмара, эльфийская дева оторвалась от своей работы и подняла глаза, оборотившись к окну. За окном над Спрятанной долиной раскинулось чистое небо, с него ярко светило полуденное солнце. Эгмар следил за выражением ее лица с ласковым сочувствием во взгляде.

— Понимаю, дочь, — молвил он, положив ладонь на вновь склонившуюся голову Тарилор, — Ты хотела ехать с ними. Но на сей раз так нужно. Доверься Генимар.

Тарилор вздохнула, опуская глаза на рисунок. Ее тонкие пальцы машинально терли пергамент в том месте, где под сенью лесной чащи сгущались тяжелые сумерки. На подушечках пальцев оставались темно-синие следы.

— Я знаю, atar, — негромко ответила Тарилор, — Но это нелегко. Мы столько пережили вместе, и вот теперь я должна предоставить их собственной участи. Элиа… Он кажется тенью — тенью самого себя.

Эгмар опять погладил ее по густым рыжим волосам.

— С этим мы не можем ничего поделать. Ни ты, ни я, — сказал он, — Наберись терпения следовать своему пути. Кстати, — добавил он, запустив руку в карман серебристого кафтана, — Господин Эзельгер нашел в зимнем саду твое зеркало.

— Я не теряла зеркала, — возразила Тарилор, с недоумением отрываясь от рисунка.

— Ну, как же? Я помню, что видел его у тебя, — сказал Эгмар, протягивая Тарилор зеркальце на длинной, богато украшенной ручке.

Увидев зеркало, Тарилор встала со стула, уронив под ноги мелки и рисунок. Эльфийка взялась за ручку обеими руками и заглянула в круглое, оправленное в серебро, стекло. В стекле отразилось ее бледное потрясенное лицо. По поверхности зеркала, пересекая щеку девушки, точно шрам, пролегала трещина. В следующую секунду Тарилор сжала ручку зеркала в кулаке и стремительно выбежала из библиотеки. Она промчалась по анфиладе комнат, ведущей на открытую площадку одной из башен. Эгмар услышал сначала, стук распахнутой двери, а потом голос Тарилор, эхом прокатившийся над горами:

— Вернись! Вернись!

Метель утихла лишь в тот день, когда путники приблизились к долине реки Ильрадан. Последний привал Элиа и его товарищи устроили на опушке Разнолесской чащи, на маленькой поляне под сенью вековых дубов. Смеркалось, воздух был морозным и прозрачным. Красно-золотые отблески заката терялись в просветах между стволами деревьев. Все вокруг было одето снегом. Путники утоптали небольшую площадку рядом со стволом поваленного дерева. Ронф и Евглен нарубили с него сучьев. Сметливый Кадо разжег костерок и заварил над огнем чаю, приятно пахшего дымком и травами. Рядом настелили срезанного в ближайшем ельнике сухого лапника, набросили на него дорожные одеяла, и все смогли рассесться у огня с тем удобством, какое возможно в дороге. Кадо проверил, удобно ли и тепло устроен в своей повозке Восточный Колдун, и раздал остальным по жестяной кружке с горячим чаем. Некоторое время все молчали, грея руки о стенки своих кружек, полных кипятка.

— Вот почти что и приехали, — заметил Вернигор, не без затаенной грусти, — Скоро наши пути опять разойдутся.

— Куда ты теперь? — спросил его Кадо.

— На запад, в земли Ордена, — вздохнул Вернигор, словно не радуясь возвращению домой, — Там у нас много дел. В том числе и с темными эльфами, которых наслал на нас этот Эверонт.

— Но ведунья сказала, нам нужен Гвендаль, — заметил Вед, многозначительно описав глазами круг.

— Мне нужен, — твердо возразил гроссмейстер.

Оба ученика заерзали на одеялах, собираясь что-то сказать, но Вернигор жестом остановил их, упреждая любые возражения и споры.

— Поговорим после, — спокойно отрезал он и продолжил пить чай с таким видом, словно ничего важнее этого занятия нет.

— Господин, как ты думаешь, гроссмейстер вашего ордена освободит меня от взятых обязательств? — спросил Эзельгер; чем дальше за спиной оставался Парладор, тем печальнее он выглядел, — Я хочу сказать, теперь у него нет нужды в вестнике, и я хотел бы поехать с Элиа, куда бы он ни направлялся.

— И я тоже, — пробасил Нок и украдкой хлопнул Эзельгера по плечу.

— Думаю, гроссмейстер не станет возражать, — ответил Вернигор, — Куда ты направишься, Элиа, после того, как вы вернете книгу царице и послам короля Фракнорка?

— Генимар говорила, что некий отшельник из Темноборского леса поможет Элиа снова набраться сил, — сказал Кадо, поскольку Элиа не ответил, — Надо делать то, что она говорит. А уж там поглядим. Но как бы то ни было, куда Элиа, туда и я.

Друзья снова замолчали. На сердце у всех было грустно. Солнце опустилось за горизонт, и в лесу совсем стемнело. В промежутках меж сплетенными ветвями дубов на темном небе уже искрились звезды. Они мигали в холодном воздухе далеким хрустальным светом. Ронф подбросил в костер еще несколько толстых веток, чтобы пламя не угасло.

— Скоро я увижу своих и верну им бесценную реликвию, — проговорил он и с угрюмым сопением оглядел исподлобья собравшихся у костра, — Мы вряд ли опять увидимся. В общем, я хочу сказать… Вы, оказывается, не такие уж противные… люди, эльфы, чародеи и там всякие прочие, — он покосился на Нока, — Выходит так, что без вас я бы не смог отыскать книгу.

Ронф бережно погладил себя по груди, там, где оттопыривались плащ и куртка. Он был явно не рад подобному наплыву чувств, непривычному для гоблина, и выглядел недовольным и пристыженным. Даже его острые уши с блестящими в них остатками дорогих украшений виновато поникли. Кадо улыбнулся и ободряюще хлопнул его по спине. Нок насмешливо, но довольно добродушно хмыкнул в бороду.

— Раз уж ты заговорил про книгу, — сказал Эзельгер, — Может, позволишь взглянуть одним глазком? Столько мытарств и переживаний из-за нее.

— Да, я бы тоже посмотрел, если можно, — согласился Нок, — Ужас до чего люблю книги. Особенно интересные.

— Ну, — видя всеобщий интерес, который вызвала просьба эльфа, Ронф нерешительно поднялся на ноги, — Думаю, большой беды не будет. Только имейте в виду: я по-прежнему слежу за вами в оба глаза!

— Да, мы знаем, — улыбнулся Кадо, — Ты уже говорил.

— Вот, — проговорил Ронф, отступив на шаг от костра, и осторожно вынул из-под одежды сверток, в котором находилась "Мудрость гоблинов".

У костра воцарилась тишина. Принц гоблинов стал разворачивать книгу. От волнения руки у него задрожали, и переплет, украшенный самоцветными каменьями, выскользнул и упал на снег.

— Ну, вот, стоит вас послушать, как случается невесть что! — недовольно проворчал Ронф, нагибаясь, чтобы поднять книгу, и тут же отпрянул и сел в снег, — Колдовство!

При падении "Мудрость гоблинов" открылась, и стоило принцу протянуть к ней руку, буквы на страницах вспыхнули красно-золотистым пламенем, озарив поляну, как последние солнечные лучи.

— Что это? — шепотом спросил Орн, подавшись вперед и пытаясь прочесть написанное.

Он опять ощутил прилив странного волнения, похожего на то, что посетило его в лесу Забвения.

— Ну, это — руны Старых Волшебников, — прищурив глаза и вглядываясь в страницу книги, неуверенно проговорил Ронф, все еще сидевший на снегу, — Я в Старой речи не силен. Это чародейские дела.

С большой осторожностью все придвинулись поближе. Кроме Элиа. Он лежал на своем месте под одеялом, заботливо наброшенным Кадо.

— Там написано, — сказал он, не глядя на книгу, — "Придет дитя крови Фьялларда в час печальный и безрадостный. И воспрянет рухнувшее царство! И возродится забытый лес".

Элиа закрыл глаза и тихо засмеялся.

Ронф подполз к книге с такой опаской, словно она могла укусить, захлопнул ее и принялся бережно заворачивать.

— А что тут смешного? — спросил он у Элиа, пряча драгоценный сверток за пазухой.

— Книга сделала свой выбор, — судя по тому, каким голосом ответил Элиа, за него говорил колдовской камень, — Она сказала, какое из пророчеств должно исполниться. Отныне все решено. Осталось лишь собраться с силами для последнего шага, — движимый силой колдовского камня, Элиа откинул одеяло и сел; в его глазах плясали изумрудные искры, — Не прячься больше, Орн сын Хильд! Выйди на свет.

Когда Лариэль вошла в конюшню, Тарилор была там. Одетая в длинный серебристый плащ, опоясанная мечом и с луком за плечами, она седлала голубого единорога. Увидев мать, Тарилор на мгновение остановилась.

— Ты пришла меня отговаривать? — сердито спросила она, приготовившись спорить.

Но Лариэль молча покачала головой. Ее глубокие карие глаза были полны грусти, и у Тарилор дрогнуло сердце.

— Не сердись на меня, — ласково попросила она, — Генимар, наверное, права. То есть она в самом деле права, но я не могу остаться. Теперь, когда я знаю, что сон был правдой, я должна ехать. Я не могу опять его потерять.

Лариэль молча кивнула и обняла дочь.

На закате голубой единорог с всадницей на спине, выехал из Спрятанной долины и скрылся среди снегов, покрывших склоны Лазурных гор.

Нок прижал ладонь ко рту и сел в снег.

— Ой, мама! Элиа, ты проговорился, — пролепетал он.

Над поляной опять повисла тишина. На сей раз все взоры обратились на Эзельгера, который встал со своего места и попятился. Он переводил взгляд с Кадо на Вернигора, с Нока на Элиа, потом на Евглена и Веда, потом на гоблина, и, наконец, в замешательстве потупился.

— Так-так, — протянул Вернигор, не сводя глаз с мнимого эльфа.

Эзельгер почувствовал, что его белокожее эльфийское лицо покрывается предательским румянцем.

— Орн сын Хильд — это кто? — озадаченно поинтересовался Евглен.

— Видимо, он, — указывая на демона, предположил Вед.

— И чего теперь? — с недоумением вопросил Ронф, — Может, объясните, что к чему?

Кадо, видимо, не собираясь ничего объяснять гоблину, громко ахнул и повис на шее у демона, крепко обнимая его. На душе у Орна немного полегчало.

— Прости, что так вышло, — сказал он, потрепав юношу по плечу, — Так уж было нужно. Я был уверен, что ты поймешь.

— М-да, — изрек Вернигор, поднявшись на ноги и окидывая бывшего эльфа хмурым взглядом, — А на счет меня ты, видно, не был уверен? И вообще, я так понимаю, только мы с Кадо не знали, да? — вопросительно вскинув брови, он повернулся к Ноку.

— Ну…э…, — промямлил гном, — В общем, это все Колдун. Он оживил дружище Орна, а потом мы встретили в Очарованном лесу вёльву, и она велела никому о нем не говорить. И Колдун тоже велел помалкивать. Вот мы и… А Элиа — он сам догадался, я не виноват.

— Ну, да, Колдун, — с иронией усмехнулся Вернигор, согласно покачивая головой, — Как это удобно, что он заснул, и можно все свалить на него, — он перевел взгляд на демона, которого Кадо пытался подвести обратно к костру, — А ведь я знал! То есть догадывался. Не может эльф есть с таким аппетитом и курить трубку.

Орн смущенно пожал плечами.

— Нок сказал правду, я не мог открыться никому, даже друзьям. Ты вправе сердится, Вернигор.

Вернигор рассмеялся.

— А кто сказал, что я сержусь?

Наблюдая за происходящим, Вед и Евглен с недоумением переглянулись.

— Насколько я понял, — проговорил Ронф, подходя к молодым воинам Крылатого Льва и протискиваясь в серединку между ними, — Он у них вроде как помер, а потом по-тихому ожил, но они об этом не знали. А теперь вот встретились и очень радуются.

— Ну, тогда, ладно, — молвил Евглен, а Вед глубокомысленно почесал в затылке.

В десятом часу вечера маленький отряд всадников и повозка, запряженная белыми пони, выехали из дремучего леса на вершину холма. У его подножья, обрамленная с одной стороны лесом, с другой горами, лежала долина. На дне долины по обоим берегам замерзшей на зиму реки раскинулся город, построенный из розового камня. Его огни ярко светились в темноте. Чуть в стороне от Восточных ворот города у самого берега возвышался дворец с жемчужного цвета островерхими башнями. На их шпилях покачивали хвостами флюгера в виде драконов. У путников вырвался вздох облегчения. Они добрались до цели своего долгого и опасного путешествия.