Забрать ее душу

27 РЭЙ

Последнее, что я увидела перед тем, как дом погрузился во тьму, была широкая, пронзительная улыбка Леона и золотистые глаза, пылающие праведной яростью. Я облажалась. Я действительно облажалась. Почему я вообще думала, что смогу контролировать демона? С чего я взяла, что смогу справиться с этой задачей? Мел и поиск в Google не сделали меня магом, но, черт возьми, это наверняка может превратить меня в труп.

В доме стало совершенно темно. Не темно, как ночью — темно, как в пустоте, как будто весь свет был поглощен. Я не могла видеть своих рук перед лицом. Я не могла видеть пола под собой. Но я чувствовала холод, который подкрадывался ко мне, словно ледяные руки ложились мне на спину. Я услышала легкое похлопывание и звяканье колокольчика, когда Чизкейк взбежал по лестнице. У него была правильная идея.

Бежать.

Я попыталась найти лестницу, но моя нога наткнулась на что-то твердое, и я выругалась, споткнувшись в темноте. Раздался смех, мрачным эхом разносившийся вокруг меня. Звук царапающих когтей донесся откуда-то сверху, устрашающе волочась по потолку, как что-то из фильма ужасов.

— Прекрати, Леон!

Страх засел глубоко между моими легкими. Я протянула руки, пытаясь нащупать что-нибудь, хоть что-то, в темноте.

— Я понимаю, ладно? Ты злишься! И я, вероятно, заслуживаю этого.

Дыхание у моего уха заставило меня резко обернуться, ни на что не наткнувшись. Снова смех. Я снова развернулась, разъяренная, мурашки пробежали по каждому дюйму моего тела.

— Леон! Выходи! Перестань так играть со мной! Если ты хочешь наказать меня, просто сделай это, черт возьми!

Последовала тишина. Полная тишина, настолько тяжелая, что мне захотелось задержать дыхание, потому что она звучала слишком громко. Я сглотнула и прошептала:

— Леон, пожалуйста… пожалуйста, выйди…

Внезапно на другом конце комнаты в поле моего зрения вспыхнули два золотистых глаза. Только глаза, ни формы, ни лица. Пристально смотрят на меня, проникает в меня. Если бы взгляды могли убивать, он бы поджег меня.

— Я живу в Абелауме с 1902 года.

Несмотря на его взгляд через комнату, его голос прошептал прямо мне на ухо

— Больше ста лет, Рэйлинн. Сто лет рабства. Приходить и уходить только по зову. Убивать по приказу. Сражаться по команде. Никакого сна. Никакой безопасности. Месяцы и месяцы в темноте, в заточении.

Его глаза исчезли. Я зашаркала вокруг, вытянув руки, пытаясь найти лестницу, диван, стену, что угодно, чтобы сориентироваться.

— Леон, прости, ладно? Я понимаю, правда, мне не следовало пытаться

заманить тебя в ловушку.

— Я предложил тебе сделку.

Его голос теперь был надо мной, звуча еще глубже и бесчеловечнее, чем когда-либо.

— Чертовски выгодная сделка. И я поступаю очень великодушно, потому что эта сделка все еще в силе. Я открою тебе секрет, Рэйлинн.

Вернулось немного света: серого и холодного, ровно настолько, чтобы увидеть, как мое дыхание образует облачка перед моим лицом.

Его руки обхватили меня сзади, одна вокруг моей талии, а другая вокруг горла, крепко прижимая меня к себе, когда его язык лизнул мое ухо, и он прошипел:

— Я действительно чертовски хочу твою душу, Рэйлинн. Я хочу этого так чертовски сильно, что меня тошнит. Я хочу владеть тобой, отныне и навечно.

Его зубы прикусили мою кожу, а язык играл, дразня чувствительное местечко сразу за моим ухом, пока я не задергалась.

— Ты заслуживаешь наказания, — сказал он. Мне удалось кивнуть, когда его рука сжала мою челюсть.

— Я знаю.

Его рука на моей талии переместилась ниже, сжимая мое бедро с такой силой, что его когти пронзили мои джинсы.

— Что, черт возьми, я тебе говорил насчет ношения трусиков?

Он толкнул меня вперед, и я споткнулась, но удержалась. Я тут же скинула куртку, стянула футболку и начала стягивать с ног обтягивающие джинсы, спотыкаясь с ноги на ногу. Я могла видеть только его силуэт в темноте, наблюдающий за мной горящими глазами.

— Теперь мы пытаемся быть хорошей девочкой, да? Неожиданно такая сговорчивая. Неужели ты думаешь, что если будешь принимать наказание с таким рвением, я стану снисходительнее к тебе?

Когда мои джинсы были спущены до лодыжек, он снова схватил меня и прижал к стене, его тело тесно прижалось к моему. Какая-то причудливая смесь страха и потребности заставила меня застонать, когда его бедро прижалось к моим ногам. Слышать, как он рассказывает о своем пленении, было подобно иглам, медленно вонзающимся в мое сердце. Чувство вины разъедало меня изнутри. Я действовала от отчаяния, но при этом пыталась воспользоваться им.

Демон или нет, он этого не заслужил. Он не заслуживал того, чтобы чувствовать себя пойманным в ловушку там, где, как ему казалось, он был в безопасности.

Я заслуживала любого наказания, которое он решил назначить. Мне это было нужно, чтобы избавиться от этого ужасного чувства вины.

— Маленькая куколка хотела поиграть в хозяйку.

Один коготь провел по моей щеке, когда он покачал головой.

— И как у тебя это получилось?

Я отчаянно замотал головой.

— Это… это не… не сработало…

— Нет, вообще не сработало.

В его голосе слышался рокот, от которого у меня в животе пробежала дрожь. Он наклонился надо мной, прижался своим лбом к моему и тихо спросил:

— Пощада?

Я знала, что натворила. Знала, чего я абсолютно заслуживаю.

— Нет. Никакой пощады.

Он мрачно усмехнулся и отступил назад, давая мне немного пространства для дыхания.

— Хороший ответ.

Он расстегнул ремень, металл звякнул, кожа издала мягкий звук, когда он вытащил его из джинсов. Он повертел его в руках, сложил вдвое и соединил две стороны вместе.

— Никакой пощады.

Я смотрела широко раскрытыми глазами, как он поднял руку и погрозил мне пальцем.

— Иди сюда. Сейчас же.

Я повиновалась медленными, шаркающими шагами. Я боялась этого. Хотела этого. Мне это было нужно. Я точно знала, что он собирается сделать, что я собираюсь позволить ему сделать. Я стояла перед ним обнаженная, если не считать трусиков, за которые он отругал меня, и лифчика. Он медленно расхаживал вокруг меня, не торопясь, периодически защелкивая ремень и посмеиваясь, когда я подпрыгивала.

— Ты выглядишь немного нервной, куколка.

Он снова встал передо мной и подтянул ремень у меня под подбородком, повернув мое лицо к себе.

— Скажи мне, ты знаешь, что сейчас произойдет?

Я сглотнула.

— Ты… ты собираешься отшлепать меня.

Он ухмыльнулся.

— Я собираюсь выпороть тебя, Рэй, пока твоя задница не покраснеет и ты не будешь умолять меня остановиться. Потом я поставлю тебя на колени, и ты будешь давиться моим членом до тех пор, пока не докажешь, насколько тебе жаль.

Мое тело было в огне. Вина, унижение и желание образовали поистине пьянящий коктейль. Я кивнула.

— Я понимаю.

— Наклонись.

У меня вырвался стон, когда я повиновалась. Так я чувствовала себя гораздо более уязвимой: согнувшись в талии, дотягиваясь до лодыжек, почти обнаженная. Его рука обвилась вокруг моей талии, прижимая меня ближе к себе, и гладкий кожаный ремень легко скользил по моей коже.

— Это очень важный урок, куколка, — сказал он, и ремень перестал касаться меня. — Не зли демона.

Ремень шлепнул, треснув по моей коже с таким укусом, что я взвизгнула. Я не пыталась встать и не сопротивлялась. Последовал второй удар, угодивший прямо в то место, где первый оставил меня уязвимым. На этот раз мой крик был громче, и я прикусила губу.

— Непослушная девчонка. Неужели ты думаешь, что не заслуживаешь этого?

Еще один удар, еще один крик. Это обожгло мою кожу, как огонь. Сопротивляться инстинкту борьбы было почти невозможно. Я втянула в себя воздух и сказала:

— Я… я знаю…. Я знаю, что… заслуживаю этого…

Ремень падал снова, и снова, ожог усиливался, пока я не закричала, и он остановился. Мои ноги дрожали, каждый вздох прерывался, а глаза наполнились слезами, я знала, что больше не смогу сдерживаться.

— Как у нас дела, куколка? — сказал он непринужденно, и даже внезапное мягкое прикосновение ремня, дразнящее мою кожу, заставило меня вздрогнуть.

Я не думаю, что ты еще до конца усвоила свой урок, но, Боже, в твоем голосе столько жалости. Тебе жаль?

— Да, — захныкала я. Я знала, что он еще не закончил. — Мне жаль.

Как я и подозревала, ремень снова защелкнулся. Я взвизгнула, пальцы моих босых ног подогнулись, и я обнаружила, что цепляюсь за штанину его джинсов, просто чтобы за что-нибудь ухватиться. Те слезы, которые я сдерживала, вырвались наружу, но они не были жалкими — они были очищающими.

Было приятно поплакать. Было приятно терпеть боль. Это умерило чувство вины внутри меня и разожгло ревущий ад моего желания. Ремень снова медленно прошелся по мне, покалывая мою обожженную кожу.

— Если бы мы были в аду, я бы сделал это публично, — сказал он. — Демоны действительно любят посмотреть на хорошую порку. Просто есть что-то такое в этом изысканном страдании.

Ремень треснул, и я бы упала на колени, если бы он не поддерживал меня.

— На это действительно приятно смотреть.

— Мне жаль!

Я плакала.

— Леон, я…Мне жаль…

— Тебе жаль? Или ты просто похотливая, жалкая маленькая смертная, которая хочет кончить?

Я ахнула, когда он погладил двумя пальцами мои трусики. Но ему было недостаточно почувствовать влагу сквозь мое нижнее белье; он отодвинул их в сторону, и его пальцы проникли внутрь меня. Я была такой скользкой, что он легко скользнул внутрь, прищелкивая языком, словно в знак неодобрения, когда небрежно входил и выходил из меня.

— Значит, от ремня ты становишься мокрой. Бедное маленькое извращенное создание.

Он продолжал ласкать меня пальцами, останавливаясь только для того, чтобы расстегнуть ремень, прежде чем снова вжать свои пальцы в меня. Мои крики превратились в стоны. Мои глаза практически закатывались каждый раз, когда он погружал в меня свои пальцы. Это было так приятно. Жало должно было остаться у меня на заднице на несколько дней, еще одна метка, которую он мне оставил.

Еще один признак того, что, как бы сильно я ни сопротивлялась отдать ему свою душу, я принадлежала ему.

Я осталась задыхаться после трех быстрых ударов. Пока я пыталась отдышаться, он снова спросил:

— Тебе жаль, куколка?

— Да.

Мой голос захлебнулся от небольшого рыдания, но он был тяжелым от вожделения.

— Мне жаль, Леон, мне жаль, я серьезно, мне так жаль.

Раздался грохот, когда он бросил ремень на пол. Он поднял меня, и на мгновение у меня закружилась голова, пока я привыкала стоять прямо. Он держал меня, запустив одну руку мне в волосы, а другой сжимая мой подбородок. На его лице не было гнева. Было только желание и какое-то отчаянное, почти болезненное чувство, которому я не могла дать названия.

— Докажи, — тихо сказал он, и я кивнула головой, опускаясь на колени.

Мне пришлось широко раскрыться для его члена, и он не смог вместить его целиком, прежде чем ударил по стенке моего горла и вытащил из меня кляп. Он не удерживал меня; он позволил мне работать, он позволил мне обхватить его бедра руками и смотреть на него снизу вверх, пока я двигала языком вверх и вниз по его длине. Видеть, как его лицо подергивается от удовольствия, как его губы слегка приоткрываются, когда я двигаю по нему своим ртом, было почти так же приятно, как ощущать его пальцы внутри себя.

— Хорошая девочка. Делаешь мне так приятно.

Мои внутренности сжались, и я не могла удержаться, чтобы не прикоснуться к себе, продолжая сосать его. Одна рука на моем клиторе, другая обхватила его член, чтобы погладить его, когда я прижала его к своему горлу. Он резко выдохнул и запульсировал у меня во рту, соленая сперма капала мне на язык.

— Вот так, черт возьми. Ты собираешься проглотить все до капли ради меня?

Я нетерпеливо кивнула, наблюдая за удовольствием на его лице, когда он положил руку мне на затылок и вошел в меня. От его обхвата меня затошнило, но я смогла это вынести. Он застонал, глубоко и гортанно, и этот звук подтолкнул меня к краю. Я содрогалась на коленях, мои пальцы доводили меня до оргазма, мой рот приоткрылся, когда он использовал это для своего удовольствия.

Его член пульсировал под моим языком, извергая его сперму мне в горло. Его вкус был острым и солоноватым, сладковато-горьким. Я проглотила все, высосав все до последней капли из его члена, прежде чем вынуть его изо рта и улыбнуться ему, чувствуя головокружение и слабость от удовольствия.

— Вот моя хорошая маленькая куколка.

Я не могла встать, поэтому он спустился ко мне, заключил меня в свои объятия, и я, наконец, обмякла.

На нас снизошло спокойствие, подчеркнутое огнем на моей коже. Я уставилась на него, мое дыхание замедлилось, а затем и вовсе остановилось, когда он наклонился и поцеловал меня в губы.

Я не ожидала почувствовать нежность от этого порочного рта.