Ясная ночь

21

Не поднимаясь с корточек, Андрей протянул ко мне ладонь с этой вещицей. От неожиданности я отшатнулась. Солнечный день сразу потемнел, померк... Слишком хорошо я помнила о страшной опасности, исходящей от такой мирной на вид булавки.

- Держи, - сказал Андрей. И покачал ладонью.

- Ты взял её в руки... Но разве она не опасна? - с опаской приглядываясь к вещице, спросила я, не то что не решаясь, но даже не желая прикоснуться к ней.

- Во-первых, я знаю, что это. Поэтому слабое действие, возможно, и осталось бы, возьми я нечаянно её в руки, но я сразу пойму, что именно вижу. Во-вторых, я совсем недавно омыл руки, так что... Она больше не действует. Можешь взять и посмотреть.

"Что именно вижу". Дальше мне ничего больше и не понадобилось объяснять. Эти слова будто из ведра окатили меня тёплой водой, смывая застывшую на мне, заскорузлую грязь ненависти. И вокруг будто просветлело.

Он говорит правду. Потому что знает, в чём опасность. "... что вижу..."

Я осторожно взяла с его ладони колдовскую вещицу.

- Что ты увидела - не скажешь? - спросил Андрей, глядя снизу вверх.

- Это было слишком гадко и стыдно, - после недолгого молчания отозвалась я, рассматривая пуговицы на булавке и удивляясь: в какой только момент Таисья сумела пришпилить ко мне булавку? Неужели именно тогда, когда бухнулась со мной рядом, будто нечаянно пихнув меня? У неё было несколько секунд на то, чтобы приколоть булавку, после чего она с видимым раздражением отодвинулась. Ловкие у неё руки...

Пуговиц на этот раз оказалось две штуки: обе мелкие совсем - с постельного белья, что ли? Одна старенькая, до потёртости - игла булавки жёстко продёрнута в её ушко, вторая, блестящая от новизны, чем-то приклеена к первой.

- А почему две?

- Старая пуговица вызывает в памяти какое-то определённое воспоминание, новая даёт иллюзию такой же ситуации.

Поэтому мне сразу вспомнились и та вечеринка, и Валентин!

У меня руки опустились, и я, чуть отвернувшись, заморгала, стараясь не пустить слезу. Андрей не простит. Он и к машине Витюшки подошёл уже обиженный и рассерженный. С его точки зрения, наверное, уж я-то должна была сразу сообразить, что дело нечисто. Я уже должна привыкнуть, что всё вокруг меня часто иллюзия и обманка. И ведь он предупреждал, что будет хуже! Предупреждал!.. Глаза снова наполнились слезами. Меня всю неделю как будто испытывают на прочность!.. А Андрей смотрит на меня спокойно и словно ждёт... Чего?

Всё ещё сомневаясь, я сделала короткий шаг к нему, готовая отпрянуть, если он вдруг скажет что-то или сделает... Он встал с корточек, смотрит непонятно - то ли строго, то ли с облегчением. Что будет, если?.. Если я обниму его?.. Оттолкнёт? Скажет, надо бы обсудить ситуацию?.. Андрей внезапно засиял улыбкой и немедленно обнял меня сам! Руки тёплые, сильные. Стиснул так, что мурашки по спине - в жаркий-то денёк.

- Испугалась, да?

Носом ткнулась в его рубашку и кивнула. Пусть думает, что хочет. Но испугалась я не того, о чём он, кажется, подумал, - не булавки. Хуже, если уедет обиженный, - и что мне без него тогда делать? Вернуться домой и постоянно вспоминать его, понимая, что сама, собственными руками, выбросила близкое счастье?.. Поэтому - лишь бы не смотреть в его укоряющие глаза, лучше уткнуться вот так, в его рубаху, и жадно вдыхать запах его тела, чувствовать тепло его кожи, слышать неровный, торопливый стук его сердца и знать, что его руки на моих плечах - это лучшее, что есть на свете.

- Обозлилась. Простишь меня?

- Прощать нечего. Сам виноват - одну оставил. Поехали домой?

- А не к дяде Ване?

- Мы ему из дома позвоним - узнать, как прошли переговоры с Кузьмой.

- Зоя, сумку возьми! - весело позвал откуда-то сверху Витюшка.

Я оглянулась - Андрей всё меня не отпускал. Оказывается, Витюшка уже сел в кабину своей машины и свесился теперь из неё, держа за ремешки мою сумочку. Ишь, сразу понял, что помирились... А мы помирились? Не ссорились же. Ну ладно - разрешили недоразумение. Ужас - вот как это называется.

Хорошо понимая, что мысли вразброд и что надо бы хоть немного посидеть, подумать, я забрала сумочку, для чего пришлось слегка потянуться за ней: Андрей меня не выпускал из объятий. А заглянув ему в глаза, я виновато опустила свои: в тёмно-синей мгле такой страх плескался!.. Я даже поёжилась. Он что - и вправду так боится меня потерять? Но... почему? Ну ладно - я. Очарованная довольно плотно происходящими вокруг чудесами, я могла влюбиться (влюбилась!) в человека, который справляется с ними да и сам создаёт поразительные чудеса. Но он-то почему со мной возится? Подумаешь, пигалица какая-то к нему в дом попала... Андрей-то вон какой видный. Неудивительно, что Таисья до сих пор мечтает его... поймать?

Неужели всё из-за моего дара? Всё бы хорошо, но... Вопрос продолжает зудеть: я ему нужна или мой дар?

Ахнуть не успела, как очутилась на руках Андрея. Прижал меня к себе - и бегом к джипу. Не было бы груза размышлений, посмеялась бы: впечатление, что он боится, как бы нас Витюшка не догнал да как бы меня не отнял!..

А здесь, у машины, открытую дверцу уже караулит Барон. Будто снова ухмыльнулся на нас своей собачьей ухмылкой и попятился к дверце в пассажирский салон... Эх, если здесь все такие умные, то почему среди них я, такая глупая?

Не опуская меня на землю, Андрей открыл дверцу напротив водителя и усадил меня на сиденье. Барон без раздумий обежал машину и прыгнул ко мне, сел на туфли. Я поджала ноги, чтобы ему было удобно, и вздохнула. Кажется, и на этот раз обошлось. Мы пока вместе...

Андрей сел за руль, но к нему не прикоснулся - опустил руку, переплёл свои пальцы с моими. Сидел, глядел вперёд, хмуря брови. Теперь, зная, что он на меня не злится, я терпеливо ждала, что он сделает. Но терпением обладала, как выяснилось, не самым долгим. Один вопрос донимал меня, пусть не из самых важных, но выдержать дольше я не могла.

- А... как ты меня нашёл? Тебе Тося сказала?

- Что? - словно очнувшись, спросил Андрей. - Тося? Что - Тося? А... Нет. Обереги-то ты мои не снимала - на их зов поехал. И, знаешь, Зоя, сделаем мы с тобой вот что. - Он вынул из кармана колечко - тонкий золотой ободок, на нём прозрачно-зелёный камень, окружённый мелкими белыми. - Зоя, выйдешь за меня?

Я чуть не задохнулась от наплыва мыслей и чувств. Предложение. Он делает мне предложение! Значит, он не собирается бросать, оставлять меня после... после той ночи, которая всё больше и больше меня тревожит! Я заглянула в тёмно-синие глаза. Я всегда буду рядом с ним, с таким большим и нежным? Конечно... Я не успела проследить за своим языком и выпалила:

- Конечно - выйду! А ты серьёзно?

Он испытующе всмотрелся в мои глаза.

- Можешь не говорить, чего ты боишься. Но... Ты уверена?

Я кивнула.

Он поднял мою ладонь и, расцеловав все пальцы, надел мне колечко. Стесняясь, я всё-таки дотянулась до него и хотела поцеловать в щёку. Он усмешливо покачал головой, наклонился и в губы прошептал:

- Не-ет... Только так...

Последняя мысль: "Знала бы Таисья, к чему приведёт её заколдованная иголка..."

... Мы всё-таки доехали до дяди Вани и вышли - пьяные от смеха, радости и счастья. У Андрея ещё нашлись силы отвлечься на постороннее и, смеясь, сказать мне:

- А ведь ты была права: надо бы постоять у дома Таисьи!

Я хохотала. Несмотря ни на что, мир теперь виделся мне прекрасным и бушующим от света. Хотелось шалить, хулиганить по-доброму, так - чтобы все были счастливы, как я!.. Мы вышли - вывалились! - из машины в тот самый момент, когда открывались ворота. Наверное, старик вышел проводить своего опасного гостя. Боюсь, мы с Андреем оказались опасней, чем какой-то приблудный в нашей - в нашей! - деревне колдун Кузьма. Едва мы вышли, Андрей чуть не бегом обежал машину и приблизился ко мне, обняв за талию. Створа ворот открылась. Чёрный Кузьма (глаза и вправду оказались сумрачно-вражьими!) шагнул на улицу и замер, глядя на нас исподлобья, после чего быстро зашёл назад, во двор, и хлопнул за собой створу.

Мы немного удивились, но, заслышав голоса, приглушённые воротами, решили подождать. Вроде не ругаются?

Потом они снова вышли - первым снова Кузьма, а потом и дядя Ваня встал рядом с ним и заулыбался нашей радости.

И, хоть и была я занята одним Андреем, я не смогла не приглядеться к этому Кузьме. Сначала приглядывалась чисто из любопытства. Ведь это человек, которого проклинает почти вся деревня. Это человек, в прямом смысле слова обливший грязью мою комнату, сбросивший на пол и расшвырявший все мои вещи...

И чем больше вглядывалась, тем больше замечала в нём какую-то перемену: из насторожённого, выражение его лица постепенно становилось каким-то... Я не сразу поняла, что за чувство проступило в его чертах... Только когда он, странно сморщившись, вроде как хотел махнуть рукой на нас, но сдержался и пошёл прочь вверх по улице, я сообразила: он завидовал нам! Он бешеной завистью завидовал нам - мне и Андрею! И, глядя ему в спину, постепенно успокаиваясь, я неуловимо вдруг прочувствовала его и услышала его глухое сожаление, что и он мог бы излучать и получать такую светлую радость, как эти двое, которые почти сияли своим чувством! Если бы не...

Не хочу думать о нём! "Здесь есть предмет попритягательней"! Я в очередной раз взглянула в глаза Андрея, а он - в мои...

- Э... - сказал кто-то рядом. - Детушки, а не пошли бы домой подобру-поздорову, а? Чем вот так, на усладу всем, маячить здесь, а?

Мы отшатнулись друг от друга. Дядя Ваня, посмеиваясь, стоял перед нами, и мы, только виновато посмотрев на него, вспомнили, зачем именно остановились всё-таки у его дома. Андрей вдохнул побольше воздуху и резко выдохнул.

- Ну и... Дядя Ваня, чем закончились ваши мирные переговоры?

- Сначала ничем, - ухмыльнулся старик. - Я всё никак не мог убедить его, что он должен немедля удалиться из нашей деревни, поскольку он лишь зазря тратит силу. Он посчитал, что я преувеличиваю, рассказывая о вас двоих. Думаю, Таисья его убедила, что с нами справиться - пустяковина. Ско-олько мы с ним ругались... Чуть не лаялись. Так и остался б я ни с чем, не загляни вы ко мне.

- Ну? - подгоняя, поторопил его Андрей, в то же время не выпуская меня.

- А чего - ну? Не нукай - не запряг ещё. Вишь же - уходит на Верхний пруд. Увидел вас, сказал, что противу такой силы ему делать нечего. Умный мужик.

- Практичный - сказал бы я, - заметил Андрей. - Видимо, Таисья ему и в самом деле лапши-то на уши навешала. И чего думала? Кузьма, мне кажется, всё равно - рано или поздно - пожелал бы взглянуть на нас с Зоей. Он не дурак - играть вслепую.

- Ох... Теперь с Таисьей осталось побалакать, - вздохнул дядя Ваня. - Она ведь уезжать на новое место не хочет. Вот и чудит.

- Ничего себе - чудит! - возмутилась я.

- Разберусь! - заявил старик. - Здесь вот ведь какая закавыка. Ежели вы разрешите ей жить здесь же, в деревне, она и при нас, троих, остаться сможет.

- Как это? - не понял Андрей.

- А так. Есть такое понятие, как разрешение остаться. Только исходить оно должно от вас, самых сильных. Скажете ей напрямую - живи, мол. Она и останется. А если не захотите - покуражится ещё немного, но уйти со насиженного места ей всё ж таки придётся. Так что - решайте, а я ей и передам, как вы решили.

- А почему только мы? А ты что думаешь, дядя Ваня?

Старик снова вздохнул. Оглянулся и прошёл к скамье у дома.

- С практической точки-то зрения, неплохо б, если б осталась. Ведь у нас как? Пока ветеринара из райцентра дождёшься, со скотиной мало ль что случится? А Таисья всегда под боком. Чудить бросит, за ум возьмётся - и с ней жить можно в деревне-то.

- Здесь ты прав, дядя Ваня, - признал Андрей. - Я бы тоже её оставил (я внимательно заглянула в его лицо), только вот решать не мне, а Зое.

- Почему? Почему ты решил переложить это на меня?

- От неё тебе больше всех досталось. Твои чувства сейчас играют главную роль. Сможешь себя переломить - простить Таисью, то и жить ей здесь же. Всё же у неё здесь и дом, и деревня почти вся знакома ей.

Они оба уставились на меня так, будто от моего решения зависят судьбы мира. Я сначала хотела высказать, что Таисью мне простить нетрудно, как вдруг, задумавшись, поняла, что это прощение достаточно тяжело даётся мне. Мне и правда от неё досталось больше... Но... Во всех перипетиях нашего так называемого знакомства положение дел почему-то всё больше и больше складывалось таким образом, что Таисья, сама того не желая, буквально подталкивала меня к Андрею. Даже сегодняшнее предложение Андрея напрямую связано с её булавкой. Ведь если подумать... Захотел бы Андрей именно сегодня сделать мне почти официальное предложение? Вряд ли.

- Хорошо, - спокойно сказала я. - Раз только от меня всё зависит, то - да. Я согласна. Пусть она остаётся в деревне.

Смешно, но при виде оживившегося лица дяди Вани, который ожидал моего решения даже с тревогой, мне самой легче стало.

... Андрей доставил меня домой и заявил, что вернётся назад, в деревню. Что сейчас там и без меня справится с тем, что мы с дядей Ваней раскопали насчёт четырёх караваев, послуживших гибелью четырёх сыновей семьи из прошлого. Он велел мне никуда не выходить за пределы поместья и пообещал сделать вокруг него защиту, как только разберётся с насущными делами.

И уехал.

А буквально сразу после его отъезда приехали ребята во главе с Женей.

Девушка только глянула на мою руку с кольцом, так и расплылась в радостной улыбке. А через минуту сообщила, что в связи с завтрашней генеральной репетицией субботнего праздника, сегодня под вечер гости Андрея собираются заняться уборкой помещений, а заодно репетицией тех слов и песен, которые им предложены завклубом.

Я поспешно отказалась участвовать в происходящем, сославшись на то, что на кухне работы непочатый край. Гости с этим радостно согласились, и я важно удалилась на рабочее место в сопровождении Барона. Тот, придя на кухню, целеустремлённо направился к облюбованному уголку, где лежала его личная миска. Пришлось сначала накормить его, а потом уже заняться кухней.

Под приглушённые дверью радостные вопли и нестройные песни, то и дело заканчивающиеся неконтролируемым хихиканьем, а то и здоровым хохотом, я взялась за уборку. Почти сразу обнаружила, что не хватает тряпок.

Найденная Женя зашла со мной на кухню. И показала мне в уголке помещения небольшой квадрат крышки-люка в подвал.

- Вот фонарик, - сказала она. - Андрей туда освещение недавно спустил, но лампы полетели почти сразу. Он решил: раз так, то сам будет спускаться и брать то, чего дома не хватает. Но фонарик помогает без него искать нужное. Не боишься темноты? Тогда и флаг в руки. Там много чего есть. Так что заодно и ревизию проведёшь, чтобы знать, где и что именно хранится.

Я откинула крышку подвала, которая очень удобно закрепилась на каких-то внутренних рычагах и не падала. Передо мной оказалась удобная лестница - не привычная деревянная, с перекладинами, а бетонная - с обычными ступеньками. Присмотревшись ко тьме внизу, я включила фонарик. Он оказался довольно мощным. Во всяком случае даже сверху я видела во всех подробностях пол подвала. Барон немедленно подошёл и встал рядом. Принюхиваясь к сырому воздуху снизу, он будто кивал головой. А потом, обернувшись, посмотрел на меня и принялся спускаться.

Сильно надеясь, что среди студентов нет явных хулиганов, которые, ворвавшись на кухню, могут меня ради шутки напугать, закрыв, например, крышку подвала, я осторожно пошла следом за псом.

Внизу оказалось очень интересно. Поневоле вспомнилось, что новый дом Андрея построен на старинном фундаменте. Уже внизу я обратила внимание, что сначала, ближе к лестнице, идёт очень чистое помещение, заставленное по сторонам современными стеллажами и шкафами. А вот пройдя их, я нашла уже не аккуратные шкафы, а горы вещей, сложенных в какие-то огромные ящики или брошенных в неряшливые кучи. Кое-где кучи эти даже пылью припорошило. Наверное, сюда, в подвал, побросали всё, что осталось от прежнего барского дома художника-отшельника.

Вперемешку свалили и мебель, чаще всего разбитую и в жутком состоянии, и какие-то вещи - тряпки, некогда бывшие, наверное, занавесками, а то и шторами - судя по тому, какие они толстые; и посуду, в большей степени разбитую или погнутую.

Припомнив, что здание, построенное на старинном фундаменте, очень большое, я оглянулась. Стоит ли идти дальше? Или лучше вернуться к более современным шкафам, забрать то, что необходимо для уборки, и выйти на свет?

Но любопытство заставляло двигаться дальше и дальше. Вскоре просторный коридор скрылся за очередной кучей-свалкой. Дальше мне приходилось двигаться очень осторожно, то и дело стараясь обходить упавшие или разлетевшиеся по полу вещи.

Барон уже давно шёл либо рядом со мной, либо чуть опоздав, потому как ему приходилось заниматься довольно серьёзным делом - обнюхиванием подозрительных предметов. Но в какой-то момент я обнаружила, что его рядом со мной нет. Осветила пространство фонариком, но увидеть пса не удалось, поскольку свету мешали вещи, теперь уже настолько громоздящиеся везде и всюду, что свет фонаря просто утыкался в кучи и не давал возможности разглядеть большую площадь.

Мне стало немного жутковато, и я тихонько позвала:

- Барон, ты где?

И замерла, вслушиваясь. Глухой шум сверху не мешал - я слышала, как где-то впереди кто-то сухо постукивает лапами - возможно, пёс. А возможно... Я передёрнула плечами. Не выдумывай, не маленькая. Никаких привидений здесь нет.

- Барон!..

Размеренное постукивание - с приближением растёт. Я направила луч фонаря между огромным мешком и прохудившейся огромной же коробкой. Между ними показалась вытянутая морда. Она остановилась, обнюхала воздух и утянулась назад, откуда пришла.

- Барон же! - уже возмущённо сказала я.

Пёс снова вернулся - и, глядя мне в глаза, подошёл близко, рыкнул что-то, после чего повернулся задом и снова утопал куда-то во тьму.

Это что - он меня куда-то приглашает?

С сомнением оглянувшись на тёмный проход между кучами старых вещей, я неуверенно поплелась за Бароном. Может, он и правда нашёл что-то интересное? Хотя тут неинтересное вряд ли найдёшь. Всё такое... такое любопытное, что хочется немедленно начать разбирать все кучи и завалы.

Здесь, в этом месте, тишина стояла абсолютная. Сырость почти не чувствовалась, зато затхлость была такая, что мне уже не один раз хотелось от души чихнуть.

Пёс высунулся из-за громадного мешка, набитого явно большими предметами, и снова пропал. Я нерешительно двинулась за ним. В какой-то момент я чуть не выронила фонарь из рук. Успела подхватить. А испугаться - не успела. Зато мне понравилось, как сверкнул на пальце подаренный Андреем перстенёк. Некоторое время я даже любовалась игрой зелёноватых искр на главном камне кольца. Светлые камешки тоже неплохо мерцали, но их посвёркивание не шло ни в какое сравнение с тем, какое давал зелёный.

Наконец я протиснулась мимо двух странных куч, поставила ногу в очень неудобное место - потому что не разглядела его даже под лучом фонаря. Отчего чуть не свалилась. От испуга замерла на месте и стояла, пока трясущий страх не прошёл.

- Барон! Дальше я не пойду!

Моё заявление под низкими потолками прошелестело по подвалу и вернулось ко мне. Немного смущённая - и чего боюсь? Никого же здесь нет! - я снова потопала вперёд.

Барон напугал меня так, что я оступилась и едва не рухнула на одну из вещевых куч. Он стремительно высунулся откуда-то изнутри кучи и опять коротко рыкнул.

Моя ладонь в поисках опоры схватилась за какую-то палку. Почувствовав на коже чего-то неприятно сухого, но липкого, я направила свет на руку. Оказывается, я схватилась за кочергу, полностью обмотанную лохматой паутиной. Фу-у... Противно... Я вздохнула, вытерла ладонь о джинсы и, наконец, очутилась на маленьком пятачке с ровным полом. Барон сидел тут примерно с таким выражением морды: ну вот, я тебя привёл - можешь радоваться! Приглядевшись, я увидела странные предметы: цепкая паутина оплела квадратные доски, метр на метр, а то и больше, склонённые к стене.