Выкупленная жизнь (СИ)

Глава 9

Наша жизнь потекла дальше. Раз в пару недель мы с Максимом проводили выходные в Нижнем Волчке. Чаще не получалось, так как я совмещала две работы, и мне нужно было ещё когда-то отдыхать и заниматься домашними делами.

В один из дней, когда я позволила себе никуда не ехать и спать дома до полудня, позвонила мама:

— Я даже не знаю, с чего начать. — возвестил её обеспокоенный голос.

— И тебе доброе утро, мам…

— Ты спишь, что ли?

— Да, я с ночной смены, а что случилось?

— Саша твой случился, вот что!

— В смысле? — удивилась я, стряхивая с себя последние остатки сна.

— Дочь, ты помнишь, как со Светкой обошёлся Захар?

— Да, мам.

— Так что же ты делаешь?

— Я не понимаю, так что случилось-то, скажи?

— Он куда-то увёл её! Их нет уже два дня! Сегодня ей было на работу, но она не ночевала дома!

— Э-э… Я ничего не знала… Он не говорил, что приедет… Почему ты вчера не позвонила мне?

— Погоди, кто-то идёт… Это они. Я перезвоню.

С ума сойти. Весь день эти двое не шли из моей головы, несколько раз я порывалась позвонить маме или Сашке, но решила, что кто-нибудь всё-таки возьмёт и соберётся мне сообщить новости. Я ходила по квартире и ругалась: как это Сашка ничего мне не сказал? Как он вообще мог? И Светка тоже… сестра…

Мама позвонила вечером и шокировала меня ещё больше:

— Они собрались жениться. — по её голосу было слышно, что она считает это величайшей глупостью в мире.

— Это такая шутка? — с надеждой в голосе спросила я.

— Если бы! Вчера подали заявление.

— Ну я ему начешу! — вырвалось у меня.

Мама рассмеялась:

— Смех и грех! Как дети, ей-богу.

— Может, у них любовь?

— У него волчий ген, дочь, он член клана, ему найдут невесту, и Светка снова останется с разбитым сердцем.

— Я встречалась с человеком из правления клана, задала ему этот вопрос. Думаю, там скажут…

— Н-да… Светка хоть бы училась на своих ошибках… — печально вздохнула мама.

— Ладно, мам, разберёмся. Звони, если что. Пока!

Разумеется, и я, и мама всей душой желали Свете найти своё счастье, но всё произошло так спонтанно: ни у неё, ни у Саши не было времени подумать над ситуацией. Слишком уж быстро они решили создать семью.

Их вопрос начал волновать меня ещё больше, я не выдержала и набрала номер, с которого мне недавно звонил верховный:

— Здравствуйте, это Диана Волк. Вы узнали что-нибудь про Александра Швядене?

— Что конкретно вас интересует?

— Я о его союзе с моей сестрой.

— Клан не имеет ничего против их союза.

— Это точно? Для него никто не предназначен?

— Нет, главное, чтобы она не была носителем активного гена.

— Я вас поняла. А по поводу встречи с шаманом что-нибудь изменилось?

— Нет. — отрезал верховный таким тоном, что мне оставалось только попрощаться и завершить разговор.

В апреле я купила квартиру, двухкомнатную. Нам так понравилось жить в большой квартире, что мы подумали и решили потратиться чуть больше, но устроиться с комфортом. Я хорошо понимала, что влезаю в многолетнюю кабалу, и всё же это не страшило меня, мне хотелось, чтобы мой сын рос в хороших условиях.

«Своя!» — ликовала про себя я, стоя посреди прихожей новоприобретённой квартиры.

Дом был не новый, прежние жильцы переезжали за границу, поэтому нам осталась вполне современная мебель и техника. Я радовалась про себя, что не придётся откладывать по копейке на приобретение кроватей, шкафов и всего прочего.

Переезжать помогал Сашка, он же праздновал с нами новоселье. Мой бедовый друг, к бурной радости Максима, теперь бывал у нас в гостях часто и даже оставался ночевать, чтобы с утра ехать к Свете.

О покупке квартиры я, разумеется, сообщила старикам, они время от времени забирали Максима из детского сада, секции по борьбе и подготовительных курсов к школе. Мои отношения с ними не стали теплее, однако меня больше не пытались унизить и упрекнуть, о Дилане тоже никто не говорил. Также они помогали нам в финансовом плане: каждый месяц на мой счёт поступала небольшая, но вовсе не лишняя сумма. На жизнь нам хватало.

Жизнь вошла в своё русло: работа, та и другая, благополучие моих близких, успехи Максима…

Но каждую ночь мне снилось, что я занимаюсь любовью с Диланом, как будто он стал прежним и мы снова вместе. Нередко я просыпалась оттого, что испытала во сне настоящий оргазм. Раз за разом я прогоняла от себя прочь эти грязные мысли, мне становилось мерзко от них.

Несколько раз я заходила в квартиру Дилана за вещами и ни разу не застала его. Судя по ровному слою пыли на столе, он на самом деле давно уже не появлялся там. Меня снедало любопытство: куда же он делся? Но звонить ему я не стала, спрашивать у стариков тоже. Я уверяла себя, что мой муж мёртв, а чем занимается его телесная оболочка, уже не моё дело.

Новости продолжали сыпаться одна за другой: свадьба Сашки и Светы была назначена на 20 июля. Эти двое настолько погрузились друг в друга, что ни с которым из них невозможно было нормально поговорить. Сашка, как болванчик, умудрялся мотаться туда-обратно из Москвы в Краснодар.

Понятно, что влюблённые виделись всего пару раз в месяц, но зато когда они были вместе, их нельзя было оттащить друг от друга. Светка вся преобразилась, похудела, стреляла своими горящими глазами и светилась от счастья.

Началось лето, Максимка снова выпросился, чтобы я увезла его в деревню, к бабушке. А для меня начались тоскливые долгие вечера: готовить мне для себя одной не хотелось, хлопотать по дому тоже. Когда мне становилось совсем невмоготу, я надевала маску и шла танцевать «гоу-гоу», не стриптиз. А иногда я просто бродила по вечерним и ночным улицам, чего-то искала, но отказывалась знакомиться с кем-либо.

Несколько раз я проходила мимо того места, где впервые совершила убийство. Всё казалось мне полузабытым сном. «Неужели это всё я?» — пронеслось у меня в голове. Весь этот путь от девочки-школьницы до сегодняшнего дня был как марафон, череда испытаний.

Во время одной из моих ночных прогулок снова явился призрак Ларисы, но на этот раз я первая заговорила с ней:

— Чем обязана?

«Ведьма…»

— Что тебе нужно, говори?

«Помоги мне…»

— Как и зачем?

«Я знаю… ты получишь его… Ведьма… Я хочу покоя…»

— Мне надоели твои загадки, что конкретно я получу и что тебе нужно?

«Дорогой подарок… Шаман…»

— С шаманом не выйдет, мне отказали.

«Ты найдёшь его…»

Призрак исчез. Ничего удивительного Лариса мне не сказала. Кроме того, мне так хотелось спать, что я решила подумать об этом завтра.

Также летом истекли мои два года в интернатуре, и я стала квалифицированным хирургом. Мне сразу же на порядок повысили зарплату, дали нагрузку, на работе не было времени думать о чём-то постороннем, и это меня вполне устраивало. Я изо всех сил старалась оправдать то доверие, которое мне оказывали. По мере того как я набиралась опыта, возрастало и уважение коллег ко мне, старшие врачи говорили, что я подаю неплохие надежды.

Так уж вышло, что даже теперь, когда всё самое трудное осталось позади, я продолжала вести двойную жизнь: с одной стороны, мне нравилось быть врачом и матерью, а с другой, я не могла допустить исчезновения Маски. Маска помогала мне снова не опуститься на дно и подкармливать своих демонов.

В июне ко мне в гости заезжали Анка с Людой, обе молодые мамы в декретных отпусках, у обеих дочери. Мы душевно посидели, кратко рассказали друг другу свои истории, поплакали, посмеялись, вспоминая студенческие годы. Мы стали совсем взрослыми, родили детей, научились нести ответственность за них… За один день, что мы провели вместе, конечно, невозможно охватить всё, но я была безумно рада встрече. Девочки и их малышки разбавили моё одиночество, жаль, Максимка в это время был в деревне, и я смогла показать подругам только его фотографии.

Свой день рождения я отметила в тесном семейном кругу в Нижнем Волчке, празднества не устраивали, просто посидели все вместе за столом за чаем и игрой в большого «дурака». Мне исполнилось 26 лет. Мой брак был зарегистрирован в этот день целых 9 лет назад. Столько всего произошло за эти долгие годы… Мне было страшно и стыдно оглядываться назад, как шаг за шагом моя любовь превращалась в ничто.

В один из выходных мы с Максимом снова ездили в Таганрог, посмотреть на двухмесячную Марию. Девочка напоминала хомячка: маленькая и пухлая. Максим не отходил от неё, всё просил взять её на руки. Галина разрешила подержать ребёнка только мне. Не знаю, почему ей так не понравился Максим? Может, потому что я — его мать? Что ж, и этот упрёк я заслужила, но надеялась, что время хотя бы отчасти всё сгладит.

Дни всё шли, и время неотвратимо приближалось к заветной дате. За неделю до свадьбы Света взяла отпуск на работе и приехала в Краснодар. Вторая часть моего отпуска тоже была запланирована на это время. Мы купили пышное свадебное платье, она расплакалась, когда впервые надела его:

— Я думала, никогда не выйду замуж…

— И ты выходишь! Не плачь, ну ты что?

— Это я от счастья. — засмеялась она.

— Только имей в виду, что Сашка — очень шебутной товарищ, за ним нужен глаз да глаз.

— Да, я знаю. А как вы познакомились?

— Столкнулись на улице, разговорились. — соврала я. — Потом выяснилось, что он ничего не знает о существовании клана.

— А как ты будешь теперь? Одна?

— Обо мне не волнуйся, Диана нигде не пропадёт. — заверила её я. — Моя главная любовь — это Максим, никого другого я больше не хочу.

— Дилан был хорошим… раньше. Грустно вышло.

— Тебе повезло, что ты не знала его таким, какой он стал. Давай не будем сейчас об этом.

— Я хочу, чтобы у тебя тоже был любимый мужчина.

— Так! Что-то наш разговор пошёл совсем не в ту сторону. — я подошла к ней вплотную и, положив, руки ей на плечи, сказала. — Света, сейчас я счастлива, потому что ты счастлива. Платье берём, идём дальше.

— А тебе? Ты в чём будешь?

— У меня есть нарядное платье, я покажу тебе его, когда вернёмся домой.

Из Москвы я привезла несколько дорогих красивых нарядов, которые когда-то не скупился дарить старикашка. Конечно, случай надеть их представлялся редко, но всё же я не брезговала и не тяготилась воспоминаниями.

К вечеру мы набродились по магазинам до такой степени, что для расслабления решили купить по бутылке вишнёвого вина и дома выпили его досуха. Мы смеялись, ревели и снова смеялись, такой пьяной я не была ни разу в жизни. Ночью нам обеим стало плохо: Света спала в ванной, а я — в туалете. И уже не первый раз за последние месяцы я возблагодарила небо: слава богам, что Максимка в это время был в деревне.

Наш безумный девичник продлился 3 дня: в первый день мы занимались шопингом и упивались вином, во второй — чистили минералкой организм после отравления, на третий день готовились к отъезду в Нижний Волчок и ждали приезда Сашки.

И этот третий день был поистине чудесным, — день накануне свадьбы моей сестры. Я и мечтать не могла, что кто-то сможет относиться к ней так, как Сашка.

Было солнечное жаркое утро, мы сидели дома, дурачились, примеряли наряды, фотографировали друг друга. По всей комнате были раскиданы наши вещи, хорошо, что, кроме нас, этого никто не видел.

Свете позвонили, на дисплее высветился номер Захара. Она удивлённо подняла брови и ответила на звонок, включив при этом громкую связь:

— Да?

— Привет. Я узнал новость…

— И откуда же?

— Совершенно случайно, был в деревне по работе. Я мельком видел тебя с этим… — сказал он, имея в виду Сашку. — Ты стала такая красивая, расцвела. Знаю, ты злишься на меня, я виноват перед тобой, пожалуйста, прости меня, мы можем начать всё заново.

— Ничего себе новости! — удивилась она наглости Захара. — Ты всё сказал?

— Нет. — он выдержал короткую паузу. — Я люблю тебя, не выходи за него.

Света нервно рассмеялась. Захар продолжил:

— Мне нужно было время, чтобы разобраться в себе. Да, я был влюблён в твою сестру, это было, как помешательство, но это прошло, я хочу увидеться с тобой.

Я всерьёз испугалась, что этот неожиданный звонок Захара испортит будущий праздник, но Света спокойным тоном сказала ему, что он ей не нужен, попросила больше не звонить и добавила его номер в чёрный список.

— Ты как? — спросила я её.

— Красивая, говорит, стала, расцвела… — ответила она, злорадно посмеиваясь.

— Потому и расцвела, что мужик любящий есть.

Света улыбнулась и махнула рукой, через полчаса мы настолько увлеклись переодеваниями и перевоплощениями, что напрочь забыли о звонке бесстыжего бывшего парня.

Сашка писал смс почти каждый час, он был в Москве, занимался продажей квартиры, обещал прилететь вечером. После свадьбы они собирались пожить некоторое время в Нижнем Волчке, а затем переехать в Краснодар. Теперь Свету не могло удержать в деревне даже то, что мама останется там совсем одна. Влюблённость затмила всё, и разум в том числе.

Днём в дверь раздался звонок.

— Ты кого-то ждёшь? — спросила Света.

— Нет. — смутилась я.

— Захар мог узнать твой адрес?

— Не думаю.

— Ну, если это он… — Света быстрыми шагами направилась к двери и открыла, не посмотрев в глазок. — Ты, что…

— Диану. — глухо раздался знакомый мужской голос.

Я вышла в прихожую, попросила Свету оставить нас и обратилась к незваному гостю.

— Убирайся. Как ты вообще посмел сюда явиться?

— Это ты выходишь замуж? — спросил он.

— Тебя это не касается.

— Почему ты не сообщила мне?

— По той же причине. — я старалась смотреть на него в упор, чтобы дать ему понять, что у него больше нет права что-либо требовать от меня.

Лицо, которое мне уже осточертело видеть в своих снах, словно окаменело, гость глубоко и шумно втянул в себя воздух. По его виду можно было сказать, что он с трудом держит себя в руках. Разумеется, меня его крайние проявления испугать не могли, каждая деталь его внешнего вида казалась мне жалкой, словно он — существо с бросающимся в глаза изъяном, недочеловек.

— Что, хочешь ударить? — с вызовом спросила я.

— Нет. Нет… Нам нужно поговорить. — он сделал было шаг на порог, но я преградила ему дорогу.

— Ах, поговорить… Ты потерял такую возможность, когда разбил стекло головой сына! У тебя больше нет семьи, так что убирайся вон и не смей больше являться ни сюда, ни на праздник! — прошипела я, стараясь как можно красочней показать своё презрение к нему.

— Диана, не делай этого. — только и сумел ответить он.

Дверь с громким хлопком закрылась перед ним. Человек, которого звали Дилан, ушёл. А, собственно, чего он хотел? Разжалобить меня своим унылым видом? Притвориться, что стал прежним?

«Мерзость…» — пронеслось у меня в голове при мысли о нежеланном визитёре. Мне всё ещё хотелось его наказать, проучить и полюбоваться на его мучения.

Я вернулась в комнату и поймала на себе вопросительный взгляд сестры.

— А он ничего не устроит? — испугалась она.

— Не думаю.

— По-моему, ты перестаралась. Могла бы сказать ему, что это не твоя свадьба. — в её словах послышалась ревность. Света опасалась, что если на свадьбу явится Дилан, то он может испортить торжество, и всё внимание будет направлено на нас с ним, а не на молодожёнов.

— Извини, мне просто хотелось растоптать его. — призналась я. — Ненавижу…

— Он не показался мне злым… Может быть, он только сейчас начал приходить в себя? Я думаю, он любит тебя, поговори с ним, вы же предназначены друг для друга.

— А ты вот так с первого взгляда всё поняла? — с сарказмом сказала я, потом добавила. — Я не верю в это. Мы почти год терпели его издевательства. То, что он сделал, невозможно оправдать. И я никогда не прощу его!

— Как знаешь, сестра. Надеюсь, наш третий гость за сегодня будет более желанным.

И здесь моя сестрица оказалась права. Вечером прилетел Сашка. На ночь я уступила им свой диван, а сама легла спать в комнате Максима. Завтра мы должны были втроём ехать в Нижний Волчок.

Ночью то ли мысли о Дилане, то ли влюблённая парочка со своим бурным воссоединением мешали мне спать. Я ворочалась до утра, встала тоже первая, приготовила завтрак. Вторым на кухне показался Сашка, Света ещё крепко спала.

— Диана, воды…

Я достала ему из холодильника кувшин с водой.

— Такими темпами у вас до свадьбы дети появятся.

— Я только «за». — широко улыбнулся он, но вдруг заметил мой грустный взгляд. — У тебя всё в порядке? Ты какая-то недовольная.

— Не знаю… — Сашка вопросительно уставился на меня. — Приходил Дилан, хотел что-то сказать, я прогнала его.

— Хочешь, я его проучу, чтобы больше не совался к тебе?

Я покачала головой:

— Тебе лишь бы кулаками размахивать! Чёрт! Я так явно помню его прежним, что в голове до сих пор не укладывается, что всё кончено.

— Да проживёшь и без него ничуть не хуже. — отмахнулся он, Дилан взаимно не понравился ему ещё со дня знакомства.

— Сытому голодного не понять. — намекнула я.

— Это ты к чему сейчас? — не сразу понял он. — А… Ну, это да. То есть ты намерена вернуться к нему?

— Нет! Я лучше останусь одна, чем снова подвергну сына этому кошмару.

— Ты молодая, красивая, найди кого-нибудь.

— Максимка подрастёт, тогда подумаю.

— Ладно, но если твой бывший явится ко мне на свадьбу, я за свои действия не отвечаю! Можешь предупредить его, я не шучу!

— Иди уже, буди свою невесту, у нас горы дел, пора ехать. — сменила тему я.

— Запомни, что я сказал! — ещё раз пригрозил Сашка, прежде чем скрыться за дверью.

Пока собирались, несколько раз звонил Максим, соскучился, никак не мог дождаться нас и своего велосипеда, который я пообещала ему привезти.

Максим очень привязался к Сашке, возможно, потому, что тот сам был большим ребёнком, мечтавшим о собственных детях. Во время игр с Максимом Сашка не стеснялся показывать своё звериное лицо, так что мой сын рос с опасными знаниями в голове. Да-да, мы нещадно нарушали законы клана, но только тогда, когда рядом не было посторонних.

Два дня ушло на подготовку к свадебному торжеству: мы надували шары, пекли пироги, искали по соседям мебель для застолья и пр. В приятной суете я отдыхала морально. Радость подавляла ощущение тоски, но только до того момента, когда я ложилась спать.

Мне по-прежнему каждую ночь снился Дилан, и в этих треклятых снах мы с ним неизменно занимались любовью. Мои попытки повернуть течение сна в другую сторону успеха не принесли. Во сне мы были другими: Дилан — тот, прежний, и я, дикая, возбуждённая до невменяемости и забывшая о нашем прошлом.

«Неужели придётся жить в одиночестве до самой старости? — спросила я саму себя. — Я ведь не такая сильная, как мама, у меня другой случай… Нет, я точно не смогу быть одна. Потерплю немного и найду себе кого-нибудь, кто полюбит меня и не посмеет поднять на нас с Максимом руку. А Дилан… Да чтоб этот ублюдок сдох!»

И чем больше я изводила себя навязчивыми мыслями о Дилане, тем сильнее презирала его, гнала прочь и желала ему страдать в тысячу раз сильнее.

20 июля. В тот самый день «икс» все встали рано, в 7 утра к нам приехала девушка-визажист, сделала Свете свадебную причёску и макияж.

Роспись была назначена на 10:30, всё происходило в местном ЗАГСе, присутствовали только брачующиеся, я, мама и Максим, мы решили, что ни к чему звать гостей так рано.

И вот, наконец, Сашка стал новым членом нашей семьи, а Света взяла себе его причудливую фамилию. Александр Дмитриевич Швядене и Светлана Александровна (как в паспорте) Швядене. Это случилось! Моя сестра официально стала женой!

Вначале мне было страшно, что что-то может пойти не так… Их отношения развивались стремительно: на момент свадьбы Света с Сашкой были знакомы менее полугода, из которых виделись всего раз 10. К счастью, сам момент торжества никто не испортил, опасения Светы оказались напрасными.

И я, и мама расплакались от радости: теперь наша Света была счастлива, не веривший в любовь Сашка тоже. Максим дёргал меня за платье, чтобы я успокоилась, не понимал, зачем грустить, когда нужно улыбаться.

После регистрации брака молодожёны поехали на свадебную фотосессию, а мы с мамой вернулись домой, накрыли стол и остались ждать гостей.

К 14 часам народ начал подтягиваться. В числе приглашённых была пара волчьих семейств, Светины коллеги по работе, соседи — всего около 30 человек. Мы также наняли тамаду и, хоть я не особый любитель конкурсов и выкупов невесты, но в тот день всем было весело: игры и пляски продолжались до позднего вечера.

Сашка с Максимом и другими детьми придумали собственное развлечение: развели в тазу средство для мытья посуды и надували огромные мыльные пузыри. Смотрелось это действо здорово, а дети подняли визг от восторга и прыгали вокруг тазика с чудо-жидкостью, пока не начало темнеть.

Первым устал от шумного праздника Максимка, и я увела его в дом. Пока он засыпал, я прилегла рядом с ним, и сама не заметила, как дремота навалилась на меня.

Вздрогнуть и открыть глада меня заставили ругань и крики за окном: кто-то с кем-то дрался.

В испуге, что самый счастливый и долгожданный день в жизни моей сестры может быть испорчен, я выскочила на улицу.

В темноте удалось различить два мужских силуэта. Похоже, кое-кто не понял слов и всё-таки явился на праздник, а Сашка был настроен сдержать обещание и побить незваного гостя.

— Что тут происходит? — спросила я.

— Ты, кажется, говорила, что он не явится сюда? — было предъявлено мне.

— Я за его действия не отвечаю.

— Так ведь и я тоже. Помнишь, я предупреждал тебя? — разгорячился уже изрядно подвыпивший Сашка.

— Идите, деритесь в другом месте, у меня ребёнок только что уснул.

Я едва сдержалась, чтобы не увести Дилана от пьяного любителя махать кулаками, но решила не вмешиваться. Сама ещё недавно желала ему поскорее сдохнуть. В конце концов, не женское это дело — разнимать дерущихся мужиков.

— Диана, стой! — окликнул Дилан и направился в мою сторону, но был остановлен ударом по физиономии.

Снова завязалась драка. Сашка, большой охотник до зрелищ, озверел и начал играться с противником, как с жертвой. Кажется, мой друг даже обрадовался появлению на празднике живой груши для битья. И хоть в звериных забавах мы с Сашкой были, как никто другой, похожи, внутри у меня всё взбунтовалось.

— Сашка, прекрати! Отойди от него! — старалась громко, но без крика сказать я, но меня не услышали.

И хотя я зарекалась не вмешиваться, единственным способом расцепить катающихся по траве драчунов было принять свою вторую ипостась и доходчиво объяснить зачинщику, что он не прав.

— Я сказала, прекратили! — прорычала я и одним пинком завершила неравный петушиный бой.

Двое разлетелись: один к крыльцу, другой — к бортику клумбы. Сашка тут же вернул себе полностью человеческий облик, это я поняла по его дыханию. Дилан поднялся, сел на ступеньку крыльца и обеими руками схватился за шею.

— Чёрт, ты совсем сдурел? — выругалась я. — А если бы кто-то из гостей увидел вас здесь? Отряхнись и возвращайся к празднику!

— А-а-а, сытому голодного, говоришь, не понять? — нетрезвым голосом протянул мой друг. — Ах, ты лиса!

— Кажется, кто-то перепил. — я жестом показала, чтобы Сашка ушёл.

Вскоре мы с Диланом остались наедине.

— Ты выставила меня дураком. — обвинил он меня. Он только сегодня понял, что это не я выходила замуж, а Света. Я не знала подробностей, но мне заранее стало смешно.

— Бедняжка, мне пожалеть тебя? — с сарказмом в голосе ответила я.

— Ты сам дьявол… — обиженно процедил Дилан.

— Кто бы говорил!

— Я понимаю, что заслужил это, — сказал он уже другим тоном, — но я лечился, Диана, и теперь я научился сдерживать себя.

— Молодец. — не поверила я, в любом случае это не отменяло того ада, что он устраивал нам с Максимом.

— Пожалуйста, вернись ко мне?

От этой его абсурдной просьбы мои брови непроизвольно поползли вверх, а из горла вырвалось злорадное:

— Ха!

— Прости меня, я был сам не свой, не осознавал, что делаю…

— Это я — прости? Да всё ты осознавал! — возмутилась я и направилась к двери.

— Диана, прежде чем ты уйдёшь… Я не смогу без тебя. Всё это время я пытался… — его слова показались мне жалким лепетом, но всё же заставили застыть на пороге.

— Что за гадкий шантаж?! — перебила его я. — Ты был настолько невыносим, что от тебя отвернулись даже собственные родители. Ты стал не нужен даже им. И после всего пережитого кошмара ты снова приполз ко мне?

— Куда мне теперь деваться с этим? — с горечью в голосе спросил он.

— Проваливай. Куда. Хочешь. — отчеканила я.

Я вернулась в дом, но не легла в постель, а осталась наблюдать у окна за тем, что будет делать Дилан. В слабом свете луны и фонарей с соседних участков я видела, как он вытирает рукавом лицо то ли от крови, то ли от слёз. Мне не верилось, что он мог стать прежним, но сердце сжалось, как будто что-то тянуло меня к нему. И я, бросив короткий взгляд на неподвижно лежащего лицом к стене Максима и проклиная собственную мягкотелость, вышла снова.

— Идём. — бросила я ему.

Он без слов встал и пошёл за мной. Честно говоря, я, вдобавок, боялась, что из-за его неожиданного появления начнётся переполох, поэтому решила увести его подальше от дома, чтобы никто, кроме нас с Сашкой, не узнал, что Дилан здесь был. Я взяла со свадебного стола бутылку водки и, отмахиваясь от вопросов, удалилась за калитку.

— Куда мы? — наконец спросил он.

— Покажу тебе одно место. Идти далеко, но это того стоит.

— Можем поехать, я на машине.

— Ты купил автомобиль?

— Да, взял попроще, на первое время.

Мы сели в машину, я показывала дорогу. Меня позабавила его рассеянность, видно было, что он очень волнуется.

Машина на самом деле оказалась проще некуда: Дилан, не привыкший к механической коробке передач, время от времени забывал переключать передачи, и ему несколько раз приходилось заводить своего заглохшего посреди дороги стального коня.

Что с ним делали все эти месяцы? И каким образом можно было вылечиться от неконтролируемых вспышек гнева? Может, он сбежал из психбольницы? Мне захотелось позлорадствовать на этот счёт, но я воздержалась, причём вовсе не из сострадания, а от предвкушения, как приведу в действие свой коварный план.

Автомобиль пришлось остановить примерно за сотню метров до обрыва, так как дорога была загорожена валунами.

— Дальше пешком. — пояснила я.

— Что это за место? — полюбопытствовал ничего не помнящий о прошлой жизни Дилан.

— Идём к обрыву. — позвала я и двинулась вперёд. — Помнится, ты говорил, что тебе некуда деваться? Вот и шагни в обрыв.

— Что за шутки, Диана? — недоумённо спросил он, продолжая, тем не менее, следовать за мной.

— Страшно? — с вызовом спросила я.

— Ты хочешь моей смерти?

Я промолчала, вспомнила, как уже проворачивала эту шутку с Сашкой. Вокруг стояла непроглядная темень, поэтому я даже не пыталась сдерживать свою довольную широкую улыбку.

— Скажи? — потребовал он, считая, по-видимому, что от моего ответа будет зависеть его судьба.

— Я просто хочу, чтобы ты сделал шаг туда. Иначе зачем было говорить мне эти громкие слова: «Я без тебя не смогу», «Куда мне деваться без тебя»? Так что давай без соплей.

— Я понял тебя. — он не стал медлить, переступил через валун и исчез в черноте обрыва.

«Хоть что-то осталось в тебе от прежнего Дилана» — пронеслось у меня в голове.

Я нарочно выждала несколько мгновений и шагнула вслед за ним.

— Как это возможно? — не понимал он.

— Я думала, ты хотя бы на уровне ощущений сможешь уловить нечто знакомое, но, видимо, твоё волчье сознание тоже мертво. — рассуждала я вслух. — Увы, если даже это не заставило тебя вспомнить, то больше ничто не поможет. Это место называется Верхний Волчок, родина всех полуволков, членов клана. Идём.

— Я ничего не вижу.

— Ты прожил здесь столько, что должен ориентироваться с закрытыми глазами. Я покажу тебе твой дом.

— Я долгое время пытался вспомнить хоть что-нибудь. Бесполезно.

— Это я уже поняла. Так зачем ты пришёл ко мне?

— Я не могу без тебя. Знаю, это звучит глупо… Поначалу, когда я только очнулся после комы, мне всё казалось ненастоящим. Я не верил, что ты — моя жена, и твой приторно ласковый тон пугал. А ещё этот, якобы, друг, который постоянно отирался в квартире. Что ещё мне было думать?

— В то, что Максим — твой сын, ты тоже не верил?

— Не знаю. Тогда мне хотелось найти хоть какие-то связи с прошлой жизнью, доказательства, что я — это я.

— А попросить меня показать фотографии было нельзя?

— Я видел их. Себя я на них не узнал.

— Нда… — недовольно ухмыльнулась я. — Пожалуй, ты и правда ошибся телом. Памяти о прошлой жизни в тебе нет, а значит, и привязанностей тоже. Так не всё ли теперь равно, рядом я или нет?

— Не всё равно. — почти шёпотом ответил он. — Ты снишься мне каждую ночь, что мы…

Мы подходили к одному памятному месту, где одним ружейным выстрелом была изменена моя судьба и судьбы близких мне людей.

О чём хотел сказать мне Дилан, я знала заранее, поэтому остановилась и не постеснялась перебить его:

— Здесь в тебя стреляли. Раньше на этом месте была площадь. Охотники прилюдно казнили пойманных волков, даже если те уже приняли человеческий облик. Тебя тоже собирались забить насмерть. Мы с твоим отцом отбили тебя у них, затащили в машину и увезли. Ты чудом остался жив. Впрочем, ты-то остался, а вот человек, которого я любила, — нет…

— Это я, Диана. Это, правда, я.

— С чего ты решил, что ты — это, правда, он? Вот так взял и за полгода превратился в другого человека? — строго спросила я.

— Я не хочу быть чудовищем. — был ответ, и в это уже можно было поверить.

Просто человек, который поселился в теле моего мужа, захотел нормально жить и… любить. А раз единственная женщина, способная возбудить его телесную оболочку, — это я, то деваться некуда: приходится соблазнять меня самым подлым образом: давить на жалость. И единственным правильным решением было бы помучить подлого мерзавца, но здесь я и сама была не без греха: в сексуальном плане меня тоже привлекал только Дилан. Треклятый изверг-тиран.

— Чудовище чудовищу рознь. — после недолгих размышлений ответила я. — Может, ты и прав, я — сам дьявол во плоти: на моём счету десятки человеческих жизней. Я, честно говоря, сбилась со счёта, сколько их. Но я никогда не причиняла зла собственному ребёнку. Кстати, он сказал, что убьёт тебя, когда вырастет. И я ему почему-то верю. Сомневаюсь, что он когда-нибудь сможет простить и забыть твои… хм… твоё отношение к нам. Надеюсь, ты хорошо это понимаешь. — мы подошли к домику. — А вот и дом. — я открыла незапертую дверь, та протяжно заскрипела. — Есть фонарик? И телефон сойдёт, посвети под ноги. — луч фонарика осветил обстановку в единственной комнате избы. — Смотри, видишь клочья шерсти? Это твоя.

Моему спутнику было неприятно от упоминаний о прошлой жизни, настроение у него было какое-то подавленно-отчаянное. Говорил он в нос, сутулился и от этого казался ещё более жалким.

— Ты же знаешь, что я никогда в жизни не смогу больше превращаться? — спросил Дилан.

— Да.

— Я пью таблетки против выработки гормонов. — пояснил он.

— Многие пьют, обычное дело. Дай фонарик. Садись туда, покажи мне лицо. — сказала ему я. — У тебя есть платок или салфетка?

— Нет.

Так как моя сумка с кучей всяких полезных мелочей осталась дома, я была вынуждена обойтись подручными средствами.

— Плохо. Придётся облить тебя водкой. — и тут, разглядев в свете телефонного фонарика плоды Сашкиных стараний, я протянула. — У-у-у, неслабо он тебя. Больно?

— Шея болит. Остальное терпимо. — храбрился Дилан.

— Выпьешь? — предложила я, кивая на бутылку, прихваченную со свадебного застолья.

— Не люблю водку.

— Уже пробовал? — усмехнулась я. — Ну, нет так нет. А я выпью.

Я сделала небольшой глоток, затем намочила подол своего платья водкой и вытерла Дилану лицо. С разбитым носом и губой он выглядел совсем плохо, кроме того, мне в глаза бросилась его болезненная худоба: казалось, последние полгода он провёл не в клинике, как говорил, а на каторге.

— У тебя кто-то есть? — перешёл к щекотливым вопросам он.

Но напрасно Дилан надеялся, что подобная прямота меня смутит. В этой избе мне совершенно не перед кем было мяться и заливаться краской.

— У меня есть сын. Кто ещё у меня должен быть? — без запинки ответила я.

На Дилана мой ответ подействовал, как зелёный сигнал светофора. Если бы знала, соврала бы, что имею парочку любовников, только бы не толкал меня на грех. После бурных порнографических снов я и так с трудом сохраняла видимое спокойствие и была не готова сопротивляться соблазнам.

— Диана… — прошептал Дилан. — Я больше не могу так жить, я схожу с ума. Я готов сделать всё, чтобы ты простила меня и вернулась. — он уткнулся лбом в мой живот и вцепился руками в подол платья, весь такой покорный и разбитый. Ничто уже не удивляло меня, за долгие годы я видела Дилана всяким. Он продолжал. — В каждом моём сне ты рядом, по утрам я не хочу просыпаться, не хочу вставать… Меня так безумно тянет к тебе…

То, что Дилан тоже видел неприличные сны со мной в главной роли, сюрпризом не стало. Однако от признания в этом я ощутила возбуждение и постаралась не выдать его и дышать как можно медленнее, но от этого оно только усилилось.

Я схватила бутылку водки и сделала несколько больших глотков. Алкоголь обжёг стенки пищевода и заставил меня поморщиться. Это, как ни странно, немного отрезвило.

— Убери от меня руки. — потребовала я, но, видимо, предательское учащённое сердцебиение выдало меня.

— Я знаю, что ты тоже хочешь этого… — не унимался Дилан.

— Да. — против воли вырвалось у меня, словно в меня вселился кто-то другой.

Стена моего деланного безразличия треснула и обрушилась, сознание захлестнула новая волна возбуждения. По позвоночнику сверху вниз пробежал электрический разряд. Я поцеловала Дилана, но тут же вспомнила про его разбитую губу и отстранилась.

— Когда ты целуешь меня, боль исчезает. — как бы угадал мои мысли он. — Пожалуйста, поцелуй ещё… — его руки скользили по моему телу, и я уже знала, что не устою перед соблазном, словно кто-то загипнотизировал меня.

— Чёрт! Утром я жестоко пожалею об этом. — выругалась я и принялась снимать с него рубашку. Одна из пуговиц оторвалась и упала куда-то на пол, но терпения, чтобы медленно и аккуратно снимать с Дилана одежду, у меня не было.

Чувства у меня при этом были самые противоречивые: с одной стороны, противно было целовать избитую физиономию изверга, который унижал нас с Максимом; с другой — несколько глотков водки разгорячили меня так, что я, будто во сне, вновь поверила в байку о возвращении моего любимого. И я перестала цепляться за рамки приличия, задвинула куда подальше доводы здравого рассудка и выключила голову.

Одно движение, и я оказалась сидящей у Дилана на коленях. Мы вцепились друг в друга и начали самозабвенно целоваться. Я напрочь забыла, кто передо мной. Главным на тот момент было другое: этот мужчина хочет меня больше всего на свете, а я хочу его, и лишь несколько кусков ткани отделяют нас от вожделенного воссоединения.

Дальше моё сознание затуманилось настолько, что я не понимала, в каком состоянии нахожусь: у меня то вырастали клыки и когти, то снова исчезали. О, я была дьявольски голодна и временно лишена рассудка.

Сколько времени длилось наше безумство, не знаю. Фонарик на телефоне давно потух. Воздуха в комнате стало не хватать. Дилан был нежен со мной, совсем как раньше. Его горячие ладони то блуждали по моей спине, то сжимали грудь, то притягивали к себе для страстного, прерываемого стонами поцелуя.

Я была сверху, каждой клеточкой своего тела я чувствовала и свой, и его экстаз. Я готова была поклясться, что так хорошо мне было только с тем, прежним, Диланом.

Непроглядная темень радовала и скрывала всё то, о чём хотелось забыть. Мне казалось, что мы оба каким-то образом переместились в прошлое, и теперь у нас есть шанс переиграть жизнь заново, счастливо и с умом. При мысли о вернувшейся взаимной любви я ощутила, как внутри у меня что-то ярко вспыхнуло, в глазах замелькали алые огоньки, а по телу прошла сладкая судорога. Я прильнула к груди своего любовника и со стоном прикусила кожу на его шее.

Дилан следом за мной остановился и обмяк. Слышно было только наше шумное дыхание в темноте. И в этом утомлённом и удовлетворённом состоянии мне почудился какой-то подвох, что-то, готовое сформироваться в одну ясную мысль. И осознание случившегося потихоньку начало доходить до меня. И я спросила, уже зная ответ:

— Ты, что, кончил в меня?

— Извини… — виновато охнул Дилан.

Кайф кончился. Начался отходняк. Взаимная любовь с этим… хм… человеком теперь виделась мне абсолютным бредом, а наслаждение от ласк Дилана я списала на эффект от длительного воздержания.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — прорычала я, вскочила с лежанки и стала на ощупь натягивать платье.

— Диана, постой. — попытался он остановить меня и усадить обратно.

— Не прикасайся ко мне!

— Да что случилось? — взволнованно спросил Дилан.

В темноте послышалось шуршание надеваемой в спешке одежды.

— А то, что я одна воспитываю сына! Мне не надо больше детей от тебя!

— Теперь всё будет по-другому, я обещаю тебе. Тебе нечего бояться. — поспешил заверить он, но я уже решила для себя, что буду держаться как можно дальше от него. Недаром бывший муж стал таковым, и полгода в клинике не могли сотворить чуда.

— Теперь — ничего не будет. — внесла ясность в наши отношения я. — Забудь об этом. Я ушла, догонишь. — я отчётливо понимала, что перегнула палку, поэтому остановилась за порогом и подождала, когда он оденется и выйдет.

Дилан светил под ноги фонариком, но всё равно неуклюже спотыкался. Я ещё раз отметила, что в этом человеке не осталось и капли звериного естества.

Мы вернулись в большой мир, сели в машину. По сравнению с Верхним Волчком, у подножия Волчьей горы было намного светлее, где-то на другом краю бухты мерцали фонари маяков.

— Диана, давай поговорим? — просил он.

— Мне не о чем разговаривать с тобой. Отвези меня домой, я хочу отмыться от тебя и лечь спать.

От возбуждения, ещё недавно захлестнувшего меня с головой, не осталось и следа, я снова была зла и не настроена возвращать Дилана в свою жизнь.

Мы добрались до Нижнего Волчка, дорогой молчали, в моей голове не могло удержаться ни единой мысли, всё гудело от выпитого алкоголя и поспешно принятых глупых решений.

Только перед выходом из машины я заметила, что не выпускаю из рук бутылку водки. И что это я в неё так вцепилась? Я поставила её в подстаканник возле бардачка и пошла домой.

— Диана! — догнал меня Дилан и крепко обнял. — Не уходи от меня, останься. Диана, моя Диана, пожалуйста… — похоже, он дрожал, понимал, что вряд ли ему теперь что-то отколется, поэтому ударился в панику.

— Хватит! — я попыталась вырваться, но он не расцепил руки.

— Я ведь уже не мальчик, чтобы всё время бегать за тобой. Мы должны многое обсудить.

— Обсудить? Ты настолько растоптал моё отношение к тебе, что мне противно даже смотреть на тебя! — и тут в моей голове зародилась крамольная мысль, как отвадить от себя бывшего муженька: я решила поделиться с ним воспоминаниями о своих столичных приключениях. — Знаешь, на что мне пришлось пойти, чтобы купить аппарат для поддержания твоей жалкой жизни? О-о-о… Я заработала на него… Нет, даже не стриптизом! Я была проституткой! Я трахалась на износ с богатеньким старикашкой! Вот чем я заплатила за твою жизнь! Да, я продавала себя целый год, нет, больше года! А потом, когда ты пришёл в себя, я просто убила его. — мне, наконец, удалось оттолкнуть от себя Дилана, оцепеневшего от такого признания. — Ну что, ты всё ещё хочешь вернуть меня? Нет? Садись в свою машину и катись отсюда!

— Ты врёшь… — он отступил от меня на шаг.

— Нет. Такова моя грязная правда. Считай, что это была наша прощальная ночь. Ха. — заключила я, хотя веселья в моих словах не было ни на грош.

Мне было плевать, что я пьяна, моё состояние всё равно никак не повлияло бы на суть сказанного. Я чувствовала себя плохой, очень плохой, но отчего-то мне стало легко, больше не нужно было держать эти камни в себе.

Его пошатнуло, он схватился за голову и сел в машину. Никто больше не пытался удержать меня. Я вернулась домой. Во дворе было пусто, все уже разошлись по домам и легли спать.

Я помылась, напилась воды и, наконец, добралась до постели. Некоторое время я чувствовала, как бешеная кровь бегает по моим жилам, но вскоре погрузилась в сон без сновидений.

С утра бодрость наполняла всё моё тело. Я, как заведённая, занялась делами, словно прошедшая ночь не была наполнена странными событиями. Мы с Максимкой убрали со стола, перемыли гору посуды остатками средства, которое вчера почти полностью было изведено на мыльные пузыри.

Молодожёны проснулись позже всех. День выдался знойный; мы вчетвером: я, Максим, Света и Сашка, отправились купаться на пляж. До места шли парами, чтобы не мешать друг другу. По дороге Максим заговорил со мной:

— Я знаю, что ты была с ним. — он имел в виду Дилана.

— Я сказала ему, чтобы ушёл. Тебе нечего бояться.

— Лучше бы Саша его убил! Зачем ты защитила его? Он же нас обижал! — возмущённо заявил сын.

— Послушай, он был болен, но долго лечился, больше он никогда не обидит нас.

— Я не хочу обратно! Я не буду с ним жить! Он мне не отец! — заистерил Максим.

— Тише-тише. Никто не собирается обратно. — успокоила я его. — Эй! Кто нос опустил? Давай, шагай бодрее.

Мало-помалу мы отвлеклись от неприятных тем, уплыли на надувном матрасе в море. Время от времени я совершала дальние заплывы, мне нравилось ощущать себя почти в невесомости.

На берег я выбралась первая, на мобильнике мигало сообщение от мамы: «Диана, срочно домой! Одна». Внутри у меня что-то ёкнуло, просто так мама не стала бы вызывать меня одну.

«Наверное, снова явился Дилан, чтоб его…» — выругалась вслух я, так как никто не мог услышать.

Телефон Светы лежал рядом, я оставила на нём сообщение, что ушла за едой и скоро вернусь.

Дома я всё поняла по одному только маминому лицу.

— Объяснись. — строго потребовала она.

— В чём? — я состроила невинную мордашку и удивлённо захлопала ресницами, но маму моя игра не впечатлила.

— Сходи в мою комнату, полюбуйся.

В комнате на Светиной (уже бывшей) кровати лежал Дилан, судя по тазику на полу и тяжёлому алкогольному запаху, пьяный.

— А теперь давай на кухню. — скомандовала мама. — Рассказывай, как всё было.

Мы удалились, чтобы не тревожить болезного, и я коротко объяснила.

— Вчера он приехал, думал, это моя свадьба, на него набросился Сашка, я разняла их. Потом мы ушли, и я сказала ему, чтобы ехал домой.

Но мама и здесь проявила чудеса проницательности:

— А перед этим напоила? Что было между «мы ушли» и «я сказала»?

«О, чуткая мама, ну зачем тебе это знать?» — взвыла про себя я, но делать было нечего, пришлось рассказать.

— Мы были в Верхнем Волчке, я хотела, чтобы он вспомнил…

— Дальше?

— Я выпила.

— И?

— И — да. Мы… В общем, я знаю, что не должна была этого делать…

— Дальше!

— Мы вернулись, я прогнала его.

— Это всё? Закончила? А теперь скажу я. Я собралась идти за средством для мытья посуды и по дороге в магазин обнаружила Дилана, он лежал без сознания прямо на дороге, в пыли, возле машины. Мне с трудом удалось привести его в чувства, пришлось попросить соседей, чтобы помогли притащить его сюда. Он полдня пролежал на солнце еле живой, Диана! Кто дал тебе право так поступать с ним? Как ты могла оставить человека в таком состоянии?

— Я не оставляла его ни в каком состоянии, он вообще не пил при мне. А как ты можешь жалеть его? Мама, он ни за что избил собственного сына! Это не тот Дилан, которого ты знала, так что пусть проваливает отсюда, пока все остальные не вернулись.

— Перестань оправдываться. Ты, что, с самого начала не видела, что он не в себе, что ему нужна помощь? Ты же врач! Ты первая должна была забить тревогу, а не доводить до крайности! Ты знаешь, каково заново начинать жизнь в 35 лет? И не неси мне эту чушь, что это, якобы, не он. Я помню его ещё ребёнком! То, что случилось, полностью на твоей совести! Тебе достался не просто муж, а подарок судьбы, и погляди, до чего ты довела его! Он на глазах превратился в старика!

— Чёрт… — меня охватила истерика, события последних лет снова промелькнули у меня перед глазами. Возможно, мои попытки привести Дилана в норму были недостаточными. Ведь я же предлагала ему лечение, но он меня не слушал. Я была для него пустым местом. Да, я опустила руки и отвернулась, когда рухнули последние надежды сохранить семью.

Мама проехалась в аккурат по больному месту.

— Хватит чертыхаться! — продолжала ругаться она. — Тебе самой судьбой был дан этот человек, другого уже не будет, ты это понимаешь? Тебе никто не даёт выбора, ты просто не имеешь права отказываться от него. Иди, приводи его в порядок, принеси ему воды и не смей прогонять. Что встала?

Вид у мамы был воинственный, за свою правоту она готова была стоять до победного конца. Её слова заставили меня по-другому взглянуть на ситуацию, мне ничего не оставалось кроме как согласиться с ней:

— Ты права, мама… — глотала слёзы я. — Я должна была отправить его лечиться, я хотела, но после всего этого кошмара у меня просто не было сил, он меня не слушал… Когда он разбил Максиму голову, у меня всё выгорело внутри… Мне противно даже смотреть на него…

— А ты чем лучше? Вспомни, из-за чьей шизы всё началось? Это всё твоих рук дело, ты и расхлёбывай, иначе, когда спохватишься, будет уже поздно. Умой лицо и иди к нему. — строго сказала она.

Я налила воды в стакан и пошла в комнату, где лежал Дилан. Он не спал, но никак не отреагировал на моё появление. В воздухе витал крепкий запах перегара, включенный вентилятор слабо справлялся с ним. Я протянула стакан Дилану:

— Выпей. — он остался лежать неподвижно. — Дилан? Выпей, тебе нужно промыть желудок, чтобы стало легче. — я старалась говорить как можно тише.

Он, держась за шею, приподнялся, взял стакан и большими глотками осушил его. Половина его лица, та, которая больше всего пострадала от Сашкиного удара, заметно сгорела на солнце и от этого опухла ещё сильнее. Я обратила внимание, что вся одежда у Дилана пыльная и грязная, на рубашке пятна от крови, не хватает одной пуговицы. Ужасный вид.

Его вырвало, я принесла ему ещё и ещё стакан, дала таблетку, но и она надолго не задержалась у него в желудке. В конце концов, он обессилел и отказался от питья.

— Дилан? Разденься, я постираю твои вещи.

— Не надо. Я немного полежу и уйду. — невнятно пробубнил он.

— Никто не отпустит тебя, пока ты в таком состоянии.

— Я слышал ваш разговор, не прикидывайся.

— Оно и к лучшему. — вздохнула я. — Натворили мы дел… Дело не во мне, я могу предположить, что это действительно ты. Теперь ты больше похож на себя прежнего. Но Максим не согласится снова жить с тобой в одном доме… И я не знаю, как быть дальше… Поговорим об этом потом. Давай снимем твою одежду.

От неловкого движения он застонал и снова схватился за шею. Я помогла ему встать и дойти до ванной, аккуратно стянула с него всю одежду, забросила в стиральную машину. Душ он принял сам, после чего вернулся в постель.

Зазвонил мой мобильник. Света.

— Где еда и где ты?

— Э-э… тут такое дело… — замялась я.

— Короче, мы уже идём обратно, голодные и злые. — весёлым голосом объявила она.

Я опять чертыхнулась: теперь придётся объяснять им всем, что здесь делает Дилан. Больше всего меня волновала реакция Максима. Мне казалось, что в этот момент я предаю своего сына.

Я оставила Дилана одного в комнате, прикрыла дверь.

Все пришли, засуетились, дома снова стало шумно. Света с Сашкой перекинулись друг с другом красноречивыми взглядами, узнав новость. Я попросила их не задавать лишних вопросов и не ходить в комнату, где находился Дилан.

Разговор с Максимом взяла на себя мама, так как он всерьёз обиделся на меня, обозвал предательницей и устроил истерику. Мама попросила меня выйти и позаботиться о Дилане. На ночь мы с ней поменялись кроватями.

Звонил Седой, трубку взяла я, сказала, что его сын слегка перебрал спиртного и подрался, ничего серьёзного, отлежится и будет в порядке.

Почти весь вечер я просидела возле Дилана, ждала, когда он уснёт, но ночью ему стало хуже, рвотные позывы продолжались, поднялась температура, поить его таблетками и суспензиями было бесполезно. Мне не оставалось ничего, кроме как вызвать скорую помощь. Снова больница. Я поехала с ним, лично изучила кардиограмму, снимки и результаты анализов.

То, что я узнала о текущем состоянии Дилана, было сплошным подтверждением того, о чём предупреждала меня мама. Помимо общего истощения и отравления алкоголем, у него был повреждён межпозвоночный диск в шейном отделе, серьёзные осложнения на сердце, увеличена печень и в теле не было ни одного здорового органа. Кроме того, такое острое ухудшение состояния было связано с тем, что гормональные препараты, которые принимал Дилан, не совместимы с алкоголем. Полный букет.

Дилана оставили в больнице на ночь, а я вернулась домой на такси уже утром. Не тратя ни минуты на сон, я взяла велосипед и поехала в Верхний Волчок за живицей, вся надежда который раз была на эту чудо-травку. Но на поляне, где я 2 года назад набрала целый мешок живицы, росло всего пара тощих маленьких кустиков. Видимо, я взяла у природы слишком много, и она не в силах была быстро восстановиться. Пришлось сорвать несколько листиков, чтобы не загубить оставшиеся растения.

Пока я ехала обратно, у меня было достаточно времени подумать над ситуацией. Мама оказалась абсолютно права: я не могла бросить Дилана. Ответ вот так просто пришёл ко мне: достаточно было лишь представить, как будет течь моя жизнь без него, и я испугалась. Живой, но чужой всё же лучше, чем свой, но мёртвый.

Дома я сделала отвар и уже собиралась ехать в больницу, когда ко мне подошёл Максим и извинился. Видимо, мама взывала вчера не только к моей совести. Однако он по-прежнему и слышать не хотел о Дилане, снова закатил истерику, что ни за что не будет жить вместе с ним. В то, что Дилан стал прежним и больше никогда не обидит нас, Максим не поверил, он, как заведённый, повторял, что пусть лучше у него вообще не будет отца. Оставалось только надеяться на его короткую детскую память и отходчивость.

Сашка со Светой молчали, но отношение к происходящему было написано на их лицах. Одна мама подробно расспросила меня, как дела у Дилана. Ничего определённого я говорить ей не стала, во избежание нового потока обвинений.

В больницу я вернулась уже после обеда, первым делом пришла к Дилану. Он лежал в общей палате, не спал. Я заметила, что отёк начал потихоньку спадать с его лица.

— Привет! Выглядишь гораздо лучше. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Это хорошо. Я принесла тебе кое-что. Выпей, ещё тёплый.

— Что это?

— Отвар живицы. Секрет твоей бабушки. Поставит тебя на ноги. — обнадёжила его я. — Врач приходил? Что сказал?

— Ничего особенного, поставили капельницу с утра и всё.

— Ел что-нибудь?

— Нет, не хотелось, ещё тошнит.

— Пей отвар, поедем домой, нечего тебе здесь больше делать.

— Куда домой? — не совсем понял Дилан.

— Пока что вернёмся в Нижний Волчок.

— А потом что?

— Потом нам потребуется какое-то время на то, чтобы Максим смог заново привыкнуть к тебе. Я постараюсь поговорить с ним, пока что он не готов к этому. — уклончиво ответила я. — Я сейчас пойду к твоему врачу, а ты пока выпей отвар.

Врачом оказался тот же самый мужчина, который несколько лет назад оперировал Дилана после огнестрельного ранения, он тоже узнал меня, даже поинтересовался, как у нас дела.

— Я хочу сейчас забрать Дилана из больницы, отлежится дома.

— Уж не знаю, каким чудом вам удалось поставить его на ноги после ранения, но вы же понимаете, что здоровье у него хуже, чем у шестидесятилетнего? Очень и очень слабое сердце, предынфарктное состояние: любой стресс может оказаться для него смертельным.

— Да, понимаю. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы он поправился.

В итоге я забрала Дилана, мы вернулись, снова заняли мамину комнату. Я сварила овсяную кашу, заставила его съесть всю тарелку, после чего он почти мгновенно уснул и проспал целые сутки. Это нормальное явление: после отвара живицы всегда долго и крепко спится.

До конца моего отпуска оставалось два дня, пора уже было возвращаться в город, к работе. Максим сказал, что хочет остаться в деревне ещё, мама поддержала его желание.

Перед отъездом я старалась как можно больше времени проводить с сыном, мы ходили купаться, пололи грядки в огороде, играли. Один раз Дилан попробовал заговорить с ним, всё закончилось криками и истерикой. Я поняла, что ещё слишком рано мирить их.

В город мы с Диланом возвращались вдвоём, несколько раз останавливались на трассе, чтобы отдохнуть и просто отвлечься от дороги, он всё ещё неуверенно чувствовал себя за рулём. Так, деля дорогу на короткие отрезки, мы возвращались в город. Я завела разговор:

— Чем планируешь заняться?

— Вернусь к работе. — был его ответ.

— Я думаю, сначала тебе необходимо восстановиться.

— Я в норме.

— Ну-ну… — недоверчиво покачала головой я и сказала. — Да, мне надо поговорить с твоим отцом. Сегодня же.

— Зачем?

— Расскажу ему о твоих приключениях… И будем думать о том, как жить дальше.

— Только не надо меня жалеть. — неверно истолковал мои мысли Дилан. Сам он при этом неотрывно смотрел на дорогу перед собой и вид имел предельно сосредоточенный.

— М-м-м… То есть у тебя уже готов план действий? Поделись же?

— Я не ребёнок, Диана, я тебя услышал и понял. Убиваться по этому поводу и сводить счёты с жизнью я не собираюсь.

— Но и пытаться как-то всё исправить тоже… — логически завершила его решение я.

Он промолчал, но было видно, что он нервничает. Я продолжила:

— Родилась девочка, которая в будущем станет женой Максима. Мы уже дважды ездили к ним в гости, они живут в Таганроге. — Дилан сильнее вцепился в руль. — О, к чему это я, как думаешь?

Машина вильнула, мы снизили скорость и остановились на обочине.

— Чего ты от меня хочешь? — устало спросил Дилан.

— Я чего хочу? Помнится, это ты грозился, что не сможешь жить без меня и всё такое. Теперь, когда я сижу рядом, ты делаешь вид, что тебе вовсе никто не нужен.

Он откинулся на сиденье и закрыл глаза, у меня появились подозрения, что это вовсе не игра драматического актёра, и его самочувствие несколько хуже, чем он пытался показать.

— Эй? Тебе нехорошо?

— Я всё пытаюсь переварить то, что ты мне тогда сказала. — ответил он, имея в виду моё признание про занятие проституцией.

— Мы прошли через адский кошмар, Дилан. Хочешь обвинять меня — обвиняй. — коротко ответила я.

Да, вся эта цепочка событий с необратимыми последствиями и смертей началась с моего необдуманного решения, но потом мою эстафету приняли и другие лица. В итоге накосячили все, не только я, так что глупо было бы взваливать всю ответственность на себя.

— Я хочу знать нашу историю «от» и «до». — потребовал Дилан.

— Ладно. Я расскажу тебе всё, но не сегодня. Ты в состоянии вести машину?

Дилан завёл автомобиль, мы продолжили путь, до города добрались только к вечеру, пару раз на развязке свернули не туда:

— Ты пропустил наш поворот. — спокойно и без раздражения заметила я. — Совсем не помнишь улиц?

— Просто немного устал. — признался он.

— Уже почти приехали. Сейчас налево, остановись у магазина, купим чего-нибудь поесть. Что хочешь?

— Без разницы. — Дилан вышел из автомобиля, и его пошатнуло, он тут же опёрся на капот, чтобы удержать равновесие.

— Тебе лучше вернуться обратно в машину, я схожу одна.

На этот раз он не стал врать, что всё в норме, и сделал, как я просила. В итоге я быстро управилась с покупками и мы благополучно добрались до дома, где жил Дилан.

По лестнице поднимались медленно, сердце у Дилана колотилось, как бешеное, он просто физически не мог двигаться быстрее. Дома он сразу лёг в постель. Я заметила, что кто-то позаботился о том, чтобы у шкафа были новые дверцы, и ничто не напоминало о случившемся. Я же направилась поговорить с Владимиром Александровичем.

Открыл мне сам Седой, и я, как обычно, без вступлений, сказала:

— Здравствуйте. Я к вам.

Старик открыл дверь шире и впустил меня. Мы прошествовали в его кабинет, где он величаво устроился в своём до неприличия шикарном кожаном кресле.

— Слушаю. — недовольно бросил он.

— Выяснилось, что у Дилана серьёзные проблемы с сердцем. Он нуждается в лечении. Я прошу вас отправить его куда-нибудь на море, подальше отсюда.

— Я дал ему достаточно времени на лечение. У нас многомиллионный проект, пусть сначала заработает столько денег, сколько я в него вложил! — прогремел бас Владимира Александровича.

Мне такой тон был давно привычен, поэтому я не впечатлилась.

— Я сейчас не уговаривать вас пришла. — без капли страха перед суровым стариком ответила я.

— Говоришь, серьёзные проблемы? — наконец, услышал меня Седой. — Что за чушь? У него всегда было крепкое здоровье.

— Увы, теперь нет. Препараты, которые он принимает против выработки гормонов, несовместимы с алкоголем.

Старик встал со своего кресла, повернулся лицом к окну, некоторое время молчал.

— А кто просил его пить? Сопляк!.. — заворчал Седой. Я терпеливо ждала, пока он выпустит пар. — Насколько опасно его состояние?

— Его сердце может остановиться в любую минуту.

— Он никуда не поедет. — объявил тот.

— Но… — возмутилась было я.

— Пока ему не станет лучше. До этого времени всё под твою ответственность.

— Спасибо.

— Свободна.

Я не ожидала, что Седой окажется таким сговорчивым. Удивительно. До меня не сразу начало доходить, что старик таким образом пытался выразить мне благодарность за то упорство, которое я проявила, чтобы его сын остался жив. И теперь я могла сказать, что происходит нечто из ряда вон выходящее.

Нужно было напоследок заглянуть к Дилану, проверить, всё ли с ним в порядке, не то выглядел он сегодня откровенно плохо.

Я не стала включать свет в комнате, просто опустилась на корточки перед диваном и прощупала пульс на запястье Дилана.

Я уже намеревалась уйти, как услышала:

— Диана, постой… — оказалось, Дилан не спал, ждал меня.

— Я думала, ты уже спишь.

— Останься сегодня со мной?

— Как ты себя чувствуешь? — вопросом на вопрос ответила я, услышав в его голосе какую-то обречённость.

— Мне страшно. Кажется, если я закрою глаза, то больше не проснусь. — он тяжело и часто дышал. — Я не хочу умирать…

— Ты не умрёшь, я здесь, с тобой. — я прилегла рядом с ним и коротко поцеловала его в висок. — Засыпай, не бойся, я разбужу тебя.

Он пожаловался на нехватку воздуха, я распахнула балконную дверь, комната тут же наполнилась шумом.

— Моя Диана… — прошептал он, улыбнулся и закрыл глаза. — Только не уходи…

Мне было непривычно с нежностью целовать Дилана, ведь ещё недавно я мысленно похоронила его, научилась думать, что мне больше не вернуть того человека, которого я любила. Собственно, мне до сих пор не очень-то верилось в то, что нам удастся воскресить отношения, казалось, прежние чувства ко мне уже не вернутся. Но я решила попробовать, поэтому приходилось немного лукавить и изображать то, чего на самом деле не было.

Несколько минут я прислушивалась к его дыханию, затем снова сходила к старикам за аппаратом для измерения давления. Давление оказалось низкое, сердцебиение с перебоями.

Я сварила бульон и кашу на утро, приняла душ и легла рядом с Диланом. В комнате было жарко, несмотря на раскрытые окна. Некоторое время я наблюдала за тем, как спит Дилан, затем сон сморил и меня. Однако за ночь я просыпалась, наверное, раз 7, а с утра уже не могла сомкнуть глаз, в голову без конца лезли мысли. Нужно было придумать, как поступить, чтобы одновременно заботиться и о сыне, и о Дилане.

Завтрак не хотел лезть в горло, пришлось заставить себя. Я чувствовала, что мой организм из-за постоянного напряжения работает в аварийном режиме.

Если честно, мне хотелось покоя и гармонии в жизни. Возобновление отношений с бывшим мужем как-то в эту гармонию не вписывалось, но совесть не давала мне даже думать о побеге. Столько громких слов было сказано, что от последствий всё равно никуда не деться.

Дилан спал, но кожа у него была нездорового сероватого оттенка. К сожалению, возможности сделать отвар из живицы больше не имелось, нужно было возвращать его в норму другими средствами.

Я принялась будить спящего:

— Дилан? Проснись, Дилан?

Он пошевелился, приоткрыл глаза.

— Доброе утро. — улыбнулась ему я. — Как ты себя чувствуешь?

— Живой…

— Конечно, живой. Хватит уже умирать. Вставай, идём завтракать.

В этот раз ему не требовалась моя помощь, чтобы передвигаться по квартире. Но за столом он сидел подавленный, не поднимал на меня взгляд.

— Ты чего такой? — поинтересовалась я.

— Увидел себя в зеркале. Я превратился в старика.

— Ну, да, помятый слегка… — аккуратно прокомментировала я, хотя он и на самом деле изменился почти до неузнаваемости за последние несколько лет. — Что за мысли опять? Восстановишься, и всё будет в порядке.

— Извини за вчерашнее, не знаю, что на меня нашло. — снова стушевался он. Весь его вид выражал, что он чувствует себя неловко, что не знает, как правильно себя вести и о чём говорить.

«Да, под действием транквилизатора ещё и не такое можно сказать. Пробовала, знаю» — подумала я, но вслух произнесла ободряющее:

— Всем иногда становится страшно.

— У тебя получаются очень вкусные каши.

— Я — мама со стажем. — улыбнулась я.

— Как думаешь, он когда-нибудь простит меня? — спросил Дилан, имея в виду Максима.

— Поживём — увидим.

— Мне здесь всё напоминает о том, каким я был. — сказал он, водя ложкой по остывающей в тарелке каше.

Наблюдать за его неуклюжим поведением было в чём-то даже забавно: выглядел, как старик, а вёл себя, как ребёнок.

— Хочешь, поедем ко мне? — предложила я.

— Правда? — оживился он.

— Да. Вечером, когда жара спадёт. Только завтра мне на работу, так что будешь сидеть дома один.

— Ты такая молодец. И такая красивая. — снова невпопад сказал Дилан.

— По-моему, тебе можно пить вдвое меньше таблеток. Мне знаком этот эффект, когда ты становишься слишком сентиментальным и плаксивым.

— Да, есть такое… — согласился он.

— Почему ты так сильно похудел?

— Чем больше я начинал всё понимать, тем сильнее ненавидел себя. Отец чуть не убил меня, когда узнал, что я сделал. Да я и сам… Если бы не… Не важно.

— Ты всегда был его любимым сыном. Ты единственный не сбежал от него. Вон, Вовочка в Питер свалил, лишь бы отец не достал его.

— Отец сказал мне, что в вашей семье готовится свадьба, я сразу приехал, думал, это ты… До этого я несколько раз приезжал к твоему дому, хотел поговорить. Пару раз видел, что этот твой друг бывает у тебя.

— Так ты следил за мной?

— Да. Я сходил с ума от ненависти к себе и тебе, хотел что-то выяснить, но понимал, что просто неадекватен. Прошёл обследование в клинике, сначала мотался туда-обратно, потом мне стало невыносимо находиться здесь. Отец запретил мне появляться на работе.

— Всё уже позади. С возвращением! — разбавила его грусть я, он улыбнулся. — Чем займёмся?

— Не знаю, мой ноутбук сломан. — ответил Дилан.

— У меня идея! Где-то тут был йод… А, вот он!

— Что ты собираешься делать?

— Я что-нибудь нарисую, ты должен будешь угадать, что это.

— По-моему, это детская игра. — поморщился он.

— Именно поэтому мы будем в неё играть!

Художник из меня был, конечно, так себе, зато фантазия что надо. Я изобразила на спине Дилана дельфинов, берёзу и купола; разумеется, он долго угадывал, на третьей картинке сдался и потребовал принести ему зеркало.

Потом мы задавали друг другу дурацкие вопросы и искали ответы на них в книге из серии «Я познаю мир». Мне уже много лет не было так весело, я даже пустила слезу от смеха. Дилан ещё долго не мог перестать улыбаться; хохотать в голос он стеснялся, поэтому был, как в старые добрые времена, сдержан.

Мы с Максимом очень любили играть в такие игры перед сном, а теперь у меня почему-то появилось чувство, что я предаю собственного сына, и что Дилан не заслуживает того, чтобы вернуться в нашу семью. Это было бессмысленно и глупо, но стену, которая появилась между мной и Диланом, нельзя было сломать в такой короткий срок, даже во время наших с ним дурачеств я всё время помнила, каким он был ещё недавно.

— Нам всегда было так хорошо вместе? — спросил он.

— Не-е-ет. — протянула я. — Я раз десять ломала тебе шею. Ну, может быть, не десять, но два — точно.

— А как мы жили? — продолжал интересоваться он.

— Когда нас поженили, ни ты меня, ни я тебя не хотели знать (я так думала сначала, потом оказалось, что ты просто не представлял, как вести себя со мной). Мне было 17, и я только закончила школу с золотой медалью, мечтала поступить в медицинский, стать врачом. Перед днём свадьбы я сбежала, но меня нашли, поймали на дороге. Дальше эти жуткие обряды… Нам порезали ладони и связали их между собой, ты заставил меня пить вино. Первой брачной ночи не было, меня опоили травкой-живицей, так как я была вся израненная, и я уснула. На другой день праздник продолжился, все гости на моих глазах превратились в волков, я была в диком ужасе! Потом я тоже превратилась, а проснулась где-то в лесу, от холода, ты был рядом. Тогда у нас был первый секс, ты насильно завладел мной. Я пообещала себе, что ещё дам тебе, мерзавцу, прикурить. — тут я с ехидной улыбкой взглянула на своего слушателя, как бы намекая, что месть моя состоялась и удалась; затем мой рассказ продолжился. — Из леса мы вернулись в деревню и узнали, что случилось нечто ужасное: шестеро волков попали в ямы с кольями, началась война с охотниками (в их бывшей деревне мы с тобой недавно были). Ты отправил меня обратно, в большой мир, и мы не виделись полгода. Я, как и мечтала, поступила в вуз, училась и, если честно, я даже лица твоего не помнила, внушила себе, что это был просто кошмар…

— Почему нас тогда поженили?

— Когда я родилась, твои родители уже знали, что я предназначена тебе. В клане есть шаман, ему откуда-то наперёд известно, кто для кого рождён. Не знаю, как это работает, но влечение в паре может быть только друг к другу. Правда, в 17 лет ни о какой любви мне думать не хотелось.

— А что было потом?

— Потом снова появился ты, и я вынуждена была переехать к тебе, очень не хотела. Мы вроде как начали ладить, но потом… Ты всё время был в командировках, а мне хотелось гулять, развлекаться, быть самостоятельной. И я пошла работать в клуб, никого не спросив, танцевать «гоу-гоу». Когда я возвращалась домой после первой рабочей ночи, ко мне пристали пятеро пьяных гопников, ударили в живот, затащили в кусты, начали раздевать… Дальше я превратилась, всё произошло само собой. Что и как там было, не помню, я очнулась уже дома, вся в крови. Пришёл твой отец, избил меня. Приехала мама, устроила мне скандал. Ну и ты тоже…

— И что я сделал?

— Вы с мамой решили обколоть меня транквилизаторами, чтобы я больше не могла превращаться. Когда вы сделали это, я сбежала. Так получилось, что я попала в деревню охотников на волков, меня приютил молодой парень, Захар. Я возненавидела вас с мамой, но вернулась в город, забрала вещи, вернулась в общежитие, подала на развод и продолжила учёбу.

— Это правда?

— Да, правда.

— Наверное, хорошо, что я ничего этого не помню…

— О да! Тебе досталось то ещё несчастье! Помимо холодной войны с моим несносным характером, вы с мамой боялись, что клан избавится от меня. Я до сих пор на первом месте во всех чёрных списках. Ты ещё разрывался между работой и мной. Дальше я, как и хотела, избавилась от действия транквилизатора, всё это время я училась и работала официанткой в том же ночном клубе.

— И я вот так просто терпел твои выходки?

— Нет. Во-первых, в порыве гнева ты разодрал мне спину (шрамы ты видел); во-вторых, долгое время ты чувствовал себя виноватым за то, что надолго оставлял меня без внимания и допустил то, что всё это случилось. Пока я жила в общежитии, ты наблюдал за мной со стороны, отслеживал все мои перемещения. Потом я превратилась во сне, мои соседки узнали, кто я, испугались, стали избегать меня. В конце концов, ты забрал меня обратно, мы помирились. 1 июля мы решили отпраздновать нашу первую годовщину, устроив настоящую свадьбу. Это предложил ты, сказал, что наша первая свадьба была не совсем похожа на праздник. Ты организовал прекрасный вечер, это был один из моих самых счастливых дней в жизни. Где-то остались фото, сейчас принесу, покажу.

Мы сидели и разглядывали фотографии, я комментировала. Я решила больше не нагружать Дилана историями из прошлого и поговорить о чём-то позитивном.

Ему нравились мои прикосновения, он закрывал глаза, когда я проводила рукой по его волосам, плечам и спине.

— Меня так необъяснимо тянет к тебе… — прошептал он, целуя мою ладонь. — От тебя приятно пахнет. Неужели ты на самом деле рядом?

— Конечно, рядом. — мягко ответила я, но у самой язык не поворачивался говорить ласковые слова.

Время подходило к вечеру, мы пообедали и поужинали заодно, пора было собираться.

— Хочешь, мы зайдём сейчас к твоим родителям? Скажем, что поедем ко мне?

— Можно. Только давай через полчаса, что-то у меня глаза закрываются…

— Ладно.

Он прилёг на 15 минут, а проспал дотемна. Я сама сходила к его родителям и сказала, что на несколько дней увезу его к себе. Никто ничего не имел против, мне даже показалось, что старикам были неинтересны мои отчёты об их сыне.

Вот только разбудить Дилана по возвращении было не так-то просто: спал он очень крепко.

— Открой глаза. Дилан? — тормошила я его. — Проснись-проснись-проснись!

— Мне снилась ты. — ещё в полудрёме сказал он.

— Это хорошо. А теперь вставай, нам пора ехать.

— Который сейчас час?

— Десять. Ты проспал весь вечер.

— Извини, не знаю, что на меня нашло.

— Сейчас измерю твоё давление и пульс, посиди здесь. — аппарат снова выдал стабильно низкие показатели. — Есть хочешь?

— Нет.

— Всё равно немного перекусим и поедем. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Голова немного ватная, но это пройдёт.

— Поедем на твоей машине или возьмём такси?

— Я сам поведу.

— Хорошо. Завернём в гипермаркет, у меня дома — шаром покати, а завтра ещё на работу, первый день после отпуска. Я положила в пакет некоторые твои вещи. Ты готов?

Он серьёзно посмотрел мне в глаза и спросил:

— Диана, ты, правда, решила остаться со мной?

— Правда. — сказала я, в первую очередь убеждая в этом саму себя, а потом подошла и поцеловала его.

— Может быть, мы снова поженимся? — предложил он.

Я хотела ответить резкое нет, но в лице Дилана было столько надежды, что пришлось обойтись деликатным:

— Давай поговорим об этом потом. Сначала нужно, чтобы Максимка перестал бояться тебя.

— А ты сама не хочешь?

— Я не знаю. Думаю, это ничего не изменит, и вообще не время сейчас об этом говорить. Вдруг ты снова перестанешь быть собой? Не обижайся. — он заметно расстроился. — Дилан?

— Я хочу, чтобы ты была моей. — признался он, по-видимому, его снова потянуло на откровения.

— Всему своё время. А сейчас давай собираться, завтра мне очень и очень рано вставать.

Дилан честно торопился, но у него всё равно не получалось двигаться в нормальном темпе, от этого он нервничал и становился ещё более рассеянным. Я не подавала вида, но меня всерьёз беспокоила его преждевременно начавшаяся старость. Нет, я не брезговала прикасаться к нему, но, глядя на него, сомневалась, ожидает ли нас хоть сколько-нибудь счастливое будущее.

Весь мой первый рабочий день прошёл, как на иголках, в перерывах я звонила Дилану, справлялась о его самочувствии. По уму, нужно было повторно обследовать его, чтобы отследить состояние в динамике.

Целую неделю Дилан провёл у меня дома, из-за жары он чувствовал себя не очень хорошо, не выходил на улицу, по большей части лежал в постели. Только в пятницу я рискнула взять его с собой на работу, провела по врачам. Улучшения были налицо: печень уменьшилась, межпозвоночные хрящи начали восстанавливаться, и только сердце серьёзно пугало меня.

После обеда я отправила Дилана домой на такси, попросила его написать мне сообщение, когда доберётся. Меня сильно утомляло то, что приходилось держать в голове кучу мелочей, но я сама взвалила на себя этот груз.

Вечерами звонила мама, а вместе с ней и Максим, клянчил, чтобы я приехала на выходные, — пришлось пообещать ему.

Света с Сашей уехали в путешествие по городам России, после чего собирались купить в Краснодаре квартиру и перебраться туда. Получалось, что маме впервые в жизни предстояло остаться одной.

Максимка, пока бабушка на работе, был предоставлен сам себе, целыми днями рассекал на велосипедах с ребятами из соседских домов. Я понимала, что он ребёнок, и пускать его воспитание на самотёк было бы грубой ошибкой, поэтому моё решение приехать было твёрдым.

В пятницу вечером мы с Диланом ходили гулять. Жара уже спала, солнце скрылось за горизонтом, дул приятный ветерок. Я сказала ему, что завтра с утра уеду в деревню, без него. Конечно, мне было страшно оставлять его одного, но он отреагировал вполне спокойно, с пониманием.

Дилан быстро устал ходить пешком, пришлось вернуться. Я предложила ему до воскресенья уехать в его квартиру, поближе к родителям, он согласился, сказал, что завтра отвезёт меня на вокзал, а потом поедет к себе.

За всю неделю я ни разу не танцевала в клубе, тело просило движения, мышцы рефлекторно начинали подёргиваться, когда до моего слуха доносились звуки музыки. Однако нельзя было выдать себя, некоторых вещей Дилан не должен был знать.

Легли мы поздно. Перед сном я сделала ему массаж. Мои прикосновения возбудили его, однако мы оба понимали, что Дилан не в том состоянии, чтобы заниматься любовью.

— Хочешь, я сделаю тебе приятно? — спросила я.

— Что ты имеешь в виду?

— Закрой глаза и расслабься. Доверься мне.

Сначала он был растерян, как неопытный подросток, отказывался, потом ему понравилось.

Утром он заявил, что хорошо чувствует и хочет ехать со мной. Это вовсе не входило в мои планы.

— Нет. — мягко, но уверенно ответила я.

— Чего ты боишься?

— Сегодня хочу провести день со своим сыном, он и так обижен, что я уделяю ему мало внимания. Побудь дома, пообщайся с родителями, твоя мать давно тебя не видела… Завтра я вернусь.

— Ладно. — он как-то странно посмотрел на меня.

— Что?

— Ничего.

— Нет уж, говори!

— Я тебя хочу.

Он сидел на диване, уже одетый, и был похож на каменную статую с горящими глазами.

— Не сейчас. — я подошла к нему и поцеловала в губы.

— У тебя такое сексуальное тело… Я и сейчас до конца не верю, что ты со мной. Мне хочется запомнить каждый миг…

— Можно подумать, ты видишь меня в первый раз. Скоро ты снова привыкнешь. Это за тебя говорят таблетки, которые ты пьёшь.

— У меня такое чувство, что ты со мной только потому, что жалеешь меня…

— Да, я жалею тебя, но не только. — поспешила заверить его я.

На самом деле 90 % моего отношения к нему занимала жалость, но Дилану в его состоянии ни к чему было об этом знать.

Он выдавил из себя грустную улыбку:

— Не нужно меня жалеть.

«Сама сентиментальность. Из одной крайности в другую…» — подумала я.

— Такое чувство, что ты — ребёнок в теле старика. — сказала я и тут же пожалела, что произнесла это. — Уж извини…

Дилан опустил голову вниз, сидел и жмякал в руке покрывало. Похоже, его зацепили мои слова.

— Уж не знаю, кто ты на самом деле, но тебе нужна помощь, причём именно моя, и я готова тебе её дать.

— Я, что, совсем не похож на того, кем был раньше?

— Примерно 30 % сходства. — невольно поморщилась я.

— Если бы не твоя мама, у меня было бы ноль шансов…

— Да уж, мама — молодец. — я села рядом и взяла его за руку, как это когда-то делал он. — Как бы там ни было, прошлое осталось позади, теперь мы здесь, такие, какие есть.

— Ты не оставишь меня, когда всё закончится?

— Нет.

— Гм… — прокашлялся он. — Что-то меня не туда понесло…

— Бывает, ничего страшного.

Дилан попросил разрешения обнять меня, мне эта его несмелость показалась неестественной. Всё же я видела в нём сходство с прежним Диланом, но у меня было чувство, что от его личности осталась в лучшем случае треть. Груз вины уже давно покоился на моих плечах, но, тем не менее, человек, который, можно сказать, вернулся с того света, сидел рядом и обнимал меня. Вселенная услышала мои мольбы.

— С каждым днём, проведённым с тобой, я чувствую себя всё лучше. — сказал он.

— Это хорошо. — улыбнулась я. — Ну что, ты готов? Идём?

— Ты точно не хочешь, чтобы я ехал с тобой?

Я выразительно посмотрела на него, он тут же сдался и пошёл на попятную, затем отвёз меня на вокзал, а сам отправился к себе домой.

На эти выходные у меня были особые планы: я собиралась взять Максима с собой в Верхний Волчок, чтобы поухаживать за травкой-живицей, попробовать как-то реабилитировать её. Я понимала, что позаимствовала у природы слишком много сил, и что пришло время их компенсировать.

Максим бурно обрадовался тому, что я приехала к нему одна, с энтузиазмом принял моё предложение. Мы взяли велосипеды, бутерброды с чаем, ведёрки для дёрна и воды, лопатки, средство от комаров и отправились в Верхний Волчок. Стоял ясный день, поэтому место мы нашли без труда. Я сбегала на лужайку, бывший огород Бабушки Полины, накопала немного земли, зачерпнула воды из колодца.

На пепелище дома я обнаружила череп, по-видимому, принадлежавший одному из охотников, которых своим супом отравила бабушка (странно, мне говорили, что все были похоронены). Весь участок густо зарос травой и кустарниками и о том, что когда-то здесь стояла изба, напоминали только не до конца сгоревшие во время пожара брёвна да печка.

Мы занимались земляными работами несколько часов, я напевала какую-то импровизированную песенку, чтобы травка ожила и росла без краев и границ. Я настолько увлеклась копанием в земле и пением, что совсем забылась. В реальность меня вернули капризы сына. Сначала Максим радовался приключениям, но это быстро надоело ему, он стал выпрашивать, чтобы я показала ему, каким могу быть волком. Пришлось внять его капризам: я приняла звериную ипостась, рычала перед ним, выла и даже покатала на спине. Он был в восторге, начал фантазировать, что вырастет и станет самым грозным волком на свете.

Закончив работу, мы отправились в обратную дорогу. Я думала, что нужно будет возвращаться сюда ещё и ещё раз, чтобы оживить травку. Разумеется, рвать её я в этот раз не стала.

В воскресенье, когда я уже собиралась возвращаться в город, Максим запросился со мной, сказал, ему стало скучно в деревне. Я объяснила, как есть, что Дилан очень болен, и я ухаживаю за ним.

— Зачем? Он же нас обижал! — возмущённым писклявым голоском спросил он.

— Того человека, который нас обижал, уже нет. Остался только тот, кто был твоим папой.

— Папа умер!

Я глубоко вздохнула, сложно было объяснить свои решения сыну:

— Послушай меня: это не так. Но сейчас нам нужно очень постараться, чтобы этого не произошло. Мы должны помочь ему.

— Я не буду ему помогать! Я убегу!

— Ты боишься его?

— Нет! Я его ненавижу!

— Почему?

— Он делал нам больно. — Максим упрямился и с неохотой отвечал на вопросы.

— Это был не он.

— Всё равно! Это он!

— Он никогда не будет обижать нас. Я хочу, чтобы ты простил его. Ты сделаешь это ради меня? — я понимала, что нехорошо таким образом манипулировать ребёнком, но не знала, как ещё воздействовать на него.

Максим нахмурил брови и отвернулся.

— Макс? — он продолжил стоять спиной ко мне. — Эй? — окликнула я и пощекотала ему бок, он захихикал и тут же забыл свою обиду на меня. Лёд тронулся.

Я пообещала сыну, что заберу его на следующих выходных, хотя плохо представляла, чем он будет заниматься в городе, разве только гостить у бабушки с дедом.

В сентябре Максим должен был идти в первый класс, а мне предстояло собрать его к школе, и тут, как назло, я никак не могла уйти на ночь, чтобы танцевать в клубе. И я не знала, как выкрутиться, а признаваться Дилану, чем я зарабатываю по ночам, было бы слишком жестоко. Я не стыдилась своей второй профессии, но хотела сохранить её в тайне. А вот от чего я действительно испытывала стыд, так это оттого, что не было возможности как следует подготовить Максима к школе.

В Краснодар я вернулась уже ближе к вечеру, сразу же поехала к Дилану. Дома его не оказалось, тревожные мысли проникли в моё сознание, я позвонилась в дверь к старикам. Открыла Лидия Николаевна.

— Где Дилан?

По её скорбящему взгляду я поняла, что что-то случилось. Она впустила меня, я повторила свой вопрос более громко, она показала рукой в комнату.

Когда я посмотрела на Дилана, лежащего на диване, мне показалось, что вижу покойника, но всё-таки заставила взять себя в руки, прикоснуться и прощупать пульс. Он дышал.

— Что случилось? — спросила я.

— Ведьма! — шипела старуха. — Это ты довела его до такого! Это всё ты!

— Я спрашиваю, что здесь случилось? — уже более грубо повторила я. — И почему вы не вызвали скорую?

— Он запретил мне вызывать врача. — попыталась оправдаться она, затем начала бубнить под нос. — Я говорила ему, что от тебя одни беды… ведьма… гадина…

— Как давно это случилось?

— Днём, в обед…

Я начала тормошить его, старуха сказала, что он не реагирует.

— Надо было везти его в больницу! — кричала во мне злость, я достала телефон, чтобы позвонить.

Дилан открыл глаза и едва слышно прошептал:

— Диана… не надо скорую.

— Слава богу! Что случилось? Почему тебе стало хуже?

— Всё хорошо. — был ответ.

Я положила свою ладонь ему на грудь, спросила, нужно ли ему что-нибудь, он сказал, нет. Его кожа цветом напоминала серую бумагу, губы тоже были обескровлены. Это пугало и напоминало, насколько велик риск инфаркта при возникновении стрессовой ситуации.

Спустя несколько минут после моего появления он потихоньку начал приходить в себя, сел на постели, сказал, что готов, можем ехать.

Мать, Лидия Николаевна, начала причитать, что я сведу его в могилу, он неожиданно резко повысил на неё голос и велел не вмешиваться. Вероятно, Дилану стало плохо после неприятного разговора с ней обо мне.

Мы ушли сначала к нему, мне нужно было убедиться, что его самочувствие стабилизировалось. Дилан сказал, что хочет пройтись по улице.

Когда уже стемнело, мы приехали в парк на окраине города, расстелили на газоне покрывало и легли наблюдать за звёздами. Дилан теперь был в хорошем расположении духа, мы следили за мерцающими огоньками на небе, фантазировали, рассуждали о параллельных мирах. Я поделилась мыслями о том, что, кроме Верхнего Волчка, существуют другие «карманные» миры. Однако эзотерические темы были быстро исчерпаны, Дилан понимал, что обречён вести жизнь обычного человека, и мы стали просто дурачиться, как дети. Время пролетело незаметно.

Ночью в круглосуточном магазине мы набрали еды и всяких мелочей. На кассе Дилан с очень серьёзным лицом взял пачку презервативов, я вопросительно уставилась на него:

— Зачем?

— Чтоб были.

— Пожалуйста, положи обратно. — попросила я.

— Лучше возьмите. — вмешалась кассирша. — Не помешает.

Я усмехнулась, мы сложили продукты в пакеты и вышли. Уже садясь в машину, я вспомнила, что забыла взять себе «Снежок» на работу, побежала обратно в магазин. На кассе та же женщина заговорила со мной:

— А родители ваши знают о том, что вы общаетесь с мужчиной намного старше вас?

— Ну… — воздержалась от подробностей я.

— Такая юная ещё, красивая, вон, сколько молодых парней вокруг…

— Да вы не переживайте, всё под контролем. — с улыбкой сказала я и подмигнула ей.

— Восемнадцать-то хоть исполнилось?

— Да.

Очень любопытная женщина, мне хотелось рассказать, что за этого человека меня выдали замуж 9 с лишним лет назад, чтобы увидеть изумление на её лице, но я не стала распространяться. Пока шла до машины, горько смеялась в голос. Именно горько, потому что не мои косички были причиной того, что наша пара так бросилась в глаза кассирше, а болезненный вид Дилана, выглядевшего далеко не на свои 36 лет.

Дилан поинтересовался, что меня так развеселило, я ответила, что меня приняли за малолетку и спросили, знают ли мои родители, что я общаюсь с ним.

— Это всё твоя причёска. — грустно сыронизировал он.

— Максим любит мне заплетать их. Ты знаешь, мне приятно выглядеть моложе своих лет.

— Чтобы меня принимали за твоего отца?

— Какая разница, кто что подумает?

— Я знаю, что сильно постарел. Я выгляжу старше твоей матери. — грустно сказал он.

— Это поправимо. Я вижу, что ты уже чувствуешь себя гораздо лучше.

— Сейчас я счастлив каждому дню, поведённому с тобой, и рад, что нам представился шанс побыть вместе… — он выдержал паузу. — Но мы оба знаем, что с таким сердцем мне осталось недолго.

— Я врач, Дилан, и твои болячки вполне излечимы, так что не драматизируй. Тем более, когда ты со мной, тебе не о чем волноваться.

Он поцеловал мою ладонь и уткнулся в неё лицом:

— Господи, Диана, ты — всё для меня. Когда ты уходишь, я чувствую себя никому не нужным… Я готов стать твоей тенью, кем угодно, только бы дожить эту жизнь с тобой.

— Пожалуйста, гони от себя дурные мысли. Что за меланхолия, Дилан?

— Прости.

— Сейчас мне кажется, что передо мной уже кто-то третий.

— Я так невыносим, да?

— Думаю, последние события просто выбили тебя из колеи. Со временем мы приведём тебя в порядок, не переживай.

Мы добрались до дома уже за полночь, приняли душ и легли спать. Сквозь наваливающийся сон я почувствовала, как руки Дилана скользят по моему телу.

— Я очень устала. Давай спать. — сказала я.

— Иди ко мне…

— Дилан, ну хватит…

— Хочу тебя.

— Тебе пока нельзя, ты сегодня чуть не умер, если не забыл.

— Я помню. Я осторожно. Не смогу уснуть, пока ты меня так манишь… — и он продолжил настойчиво приставать и стягивать с меня трусы. — Хочешь, надену презерватив?

— Да. — наконец, сдалась я, проклиная свою собственную похоть.

Он весь дрожал от возбуждения, словно занимался любовью в первый раз, его руки крепко сжимали меня. Я чувствовала, как надрывно стучит в груди его сердце, и боялась, как бы ему снова не стало плохо. К счастью, всё обошлось, он кончил с громким стоном и долго лежал, восстанавливая дыхание.

— Ты в порядке? — спросила я его.

— О, да… — он придвинулся ко мне и поцеловал.

После мы оба практически мгновенно уснули.

С понедельника снова началась новая рабочая неделя, я встала с утра с чугунной головой и больным животом, кое-как заставила себя выпить стакан молока с творожным сырком.

Дилан крепко спал, я не стала даже пытаться будить его, собралась и отправилась на работу.

День тянулся ужасно медленно, на обеде я уснула прямо за столом. Вечером пришлось задержаться на пару часов, разгребать горы документов. Когда стало совсем невмоготу, я, уже в полудрёме, вернулась домой.

Больше всего на свете хотелось лечь и уснуть. Дилан смотрел на моём ноутбуке какой-то фильм.

— Как прошёл твой день? — спросил он.

Я махнула рукой, показывая, что лучше бы не спрашивал, разделась, сходила в душ и упала на диван.

— Устала?

— Хочу спать, не могу… Как твои дела?

— Скучно. Диана, я решил вернуться к работе.

— Нет. Даже не думай об этом. Ещё рано. — сказала я, засыпая.

То, что Дилан выглядел вполне бодрым, подействовало на меня успокаивающе. В этот вечер я не нашла сил даже на то, чтобы позвонить маме и поболтать с Максимом, отложила это на завтра. Сон сморил меня.

В следующие дни я сумела сосредоточиться и взять себя в руки, но и работа никак не хотела отпускать меня вовремя: где-то на трассе под Краснодаром разбился автобус с пассажирами, пострадавших привезли в нашу больницу, многим требовалась срочная операция. Мне впервые довелось собирать человеческую кость по осколкам, ставить штатив.

Всю неделю я работала на пределе сил, чувствовала себя вымотанной, разбитой, как будто начинаю заболевать. Дилан же, напротив, больше не жаловался на самочувствие и даже поговорил со своим отцом о возвращении к работе. Это произошло в пятницу: Дилан встретил меня с работы, мы решили вместе ехать на выходные в Нижний Волчок, а перед этим завернуть к его родителям. Я с самого начала знала, зачем Дилану понадобилось именно перед поездкой в деревню пообщаться с отцом, но ждала, пока он сам поднимет эту тему. Однако Дилан, чтобы не нарываться на очередной спор со мной, молчал до самого приезда к родителям, а я посмеивалась про себя его таким незамысловатым приёмам и выжидала, когда придёт моя очередь высказаться.

Как и ожидалось, Дилан обратился к Седому:

— Отец, я намерен вернуться к работе с понедельника.

— Я тебя уволил. Или ты забыл? — прогремел Владимир Александрович.

— Теперь я в порядке и полностью отвечаю за свои действия.

— Да ты себя в зеркале видел? Еле стоишь на ногах! Даже у меня, старика, здоровье лучше твоего! И больше не подходи ко мне с такими вопросами.

— О своём здоровье я знаю получше тебя. Мне нужна работа. Ты дашь мне её или нет? — упорствовал Дилан.

И тут произошло то, чего я никак не могла ожидать: Седой вопросительно посмотрел на меня. Я уверенно покачала головой: нет, ему нельзя возвращаться к работе.

— Нет. — безапелляционно заключил старик.

Дилан ударил кулаком по столу, гневно посмотрел сначала на меня, потом на отца, встал и вышел из кабинета, затем я услышала, как хлопнула за ним парадная дверь.

— Спасибо, что не разрешили ему…

— Сопляк! Ещё смеет устраивать мне истерики, как девчонка! — выругался тот.

— Я хотела спросить по поводу клиники. Ему необходимо провести некоторое время в спокойной обстановке и под присмотром врачей, желательно где-нибудь у моря, подальше отсюда.

— Пусть едет в ту же клинику!

— В смысле, в которой провёл последние полгода?

— Да.

— Где она находится?

— Увидишь. Иди, посмотри, куда делся этот щенок. И пусть больше не подходит ко мне, пока не вылечится!

Я нашла Дилана в его квартире, он сидел на балконе, на полу, вид у него был злобный.

— Ты знаешь, сколько времени я потерял, пока лежал в коме? Ты видишь, во что я теперь превратился? И ты хочешь, чтобы я продолжал быть овощем? Хочешь, чтобы я остался псом у тебя на поводке? Знаешь, что? Меня достало, меня бесит, когда мне указывают, что делать! И я сам буду решать, как поступать, тебе это ясно? — почти кричал он.

— Как давно ты принимал таблетки? — поинтересовалась я, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Давно. Они делают меня слишком удобным для вас всех.

— Что ж, раз мы все тебя так бесим, живи сам и делай, что хочешь. — я направилась к выходу, понимая, однако, что чревато было бы оставлять его одного.

Дилан, по-видимому, тоже это понял:

— Диана, стой! Я не то хотел сказать… Я вижу, как тебе тяжело всё тащить на себе, я больше не могу и не хочу быть обузой.

— Так не будь. От тебя требуется всего пара месяцев, чтобы восстановиться, потом — работай, сколько влезет. Можешь заняться изучением языков, например, да чем угодно, но пока я не увижу улучшений в твоей кардиограмме, и пока ты отказываешься принимать необходимую помощь, ты просто физически не сможешь вернуться к нормальной жизни.

Он поднялся на ноги, достал из ящика стола тюбик с таблетками и проглотил одну, затем пошёл на кухню (по-видимому, чтобы запить), а когда вернулся, попросил у меня прощения и в очередной раз сказал, что не знает, что на него нашло. Чуть-чуть не сорвался снова.

Честно говоря, я уже готовилась сказать ему, что наша совместная поездка в Нижний Волчок отменяется, но он так внезапно согласился с моими словами, что я не стала снова расстраивать его. Спустя полчаса после ссоры мы уже отправились в деревню.

Какое-то шестое чувство подсказывало, что, стоит Дилану прекратить приём транквилизаторов, и его привязанность ко мне сойдёт на «нет». Останется лишь тиран, который не умеет контролировать себя. Я решила, что постараюсь не допустить возвращения к прошлому.

В пути разногласий больше не возникало, Дилан сидел весь присмиревший и покорный, старался сосредоточиться на дороге. Ехали мы небыстро, практически без обгонов, словно за рулём сидел новичок. Мне было странно, что от прежнего уверенного в себе и сильного человека осталось так мало, я по-прежнему не могла отделаться от чувства жалости к нему, оно затмевало всё остальное. Любовь была погребена где-то под тоннами грязи, а мы превратились в уставших от жизни людей.

Я позвонила маме, чтобы ждала нас, она бурно обрадовалась тому, что Дилан тоже приедет. Что ж, хоть кто-то сохранил к нему прежнее отношение…

Дилан согласился провести два месяца в клинике, мы договорились, что он вернётся туда через неделю. Как раз появится время, чтобы Максим мог свыкнуться с мыслью, что теперь мы будем жить все вместе. Кроме того, за последние две недели я ни разу не танцевала в клубе, финансов у меня осталось в обрез, а Максима ещё нужно было собрать в школу, да и ипотеку никто не отменял. Сальдо не сходилось, денег не хватало даже на покупку самых необходимых вещей, и это было отвратительно. Я приготовилась бесстыдно и неприлично много врать.

Мы приехали в Нижний Волчок уже почти ночью, я была рада и сыну, и маме, но меня хватило только на полчаса сидения за столом, очень хотелось спать, на все вопросы я отвечала одним словом: «нормально». Да, меня беспокоила моя чрезмерная сонливость, но я сочла допустимым отложить мысли об этом до лучших времён.

В этот раз я легла спать в одной комнате с Максимом, потому что он и без того был обижен, что я уделяю ему мало внимания. Дилан отправился спать на чердак, так как Света с Сашей всё ещё были в свадебном путешествии и, судя по новостям от них, возвращаться пока не собирались.

Утром мы с Максимом снова собрались ехать на велосипедах в Верхний Волчок, я особо не распространялась, для чего так часто бываю там. Конечно, наверняка Максим уже успел проболтаться обо всём бабушке, но после событий прошлых лет она уже не имела привычки лезть в мои дела, только иногда наставляла своими советами.

Настроение в тот день у меня было не лучшим, хотелось снова лечь спать, и чтобы никто меня не трогал. Я надеялась, что в лесу смогу восстановить баланс своих сил, отдохнуть морально, природа всегда действовала на меня ободряюще.

Максиму вздумалось ехать со мной наперегонки, он воображал, что участвует на соревновании, я пыталась показать ему, что кручу педали изо всех сил, а он меня подгонял.

В лесу царила прохлада и, конечно же, тучами летали комары. Мы, как и в прошлый раз, накинули на себя дождевики и намазались кремом от насекомых.

На поляне, где росла живица, нас ждал сюрприз: травка разрослась повсюду, взобралась даже на стволы деревьев, как вьюн! Даже при идеальных погодных условиях этого не могло случиться без вмешательства колдовства. Может быть, всё дело в песне, которую я тогда пела?..

«Неужели во мне правда есть нечто ведьмовское?» — удивлялась я про себя.

Я поблагодарила лес за его щедрость, набрала в карман живицы, по чуть-чуть с каждого кустика, затем мы отправились на пляж. Море было как парное молоко, мы вдоволь накупались и назагорались, я даже успела немного поспать. В этот раз я не делала дальних заплывов, потому что Максим пока ещё держался на воде не очень уверенно.

Во время наших с сыном развесёлых дурачеств мне в голову пришла мысль: мы так привыкли, что нам хорошо вдвоём, что я сомневалась, будет ли нам так же хорошо, когда в нашу жизнь вернётся Дилан? Не станет ли от этого хуже Максиму? Но ведь я уже приняла решение, единственное верное. Чем-то всегда приходится жертвовать. Вечный компромисс…

— Мама, почему ты такая грустная сегодня? — спросил он.

— Я не грустная, сын, просто очень много работала, устала.

— Он тебя не обижал?

— Нет, теперь этого можно больше не бояться. И помнишь, что ты обещал мне?

— Ну… — уклончиво протянул Максим.

— Ты обещал больше не ненавидеть его. Я не заставляю тебя его любить, но, очень прошу, постарайся быть вежливым. — он сморщил нос при упоминании о Дилане. — Макс?

— Ладно…

— Вот и хорошо! Давай продвигаться к дому, проверим силу твоих обещаний.

Обратно мы ехали медленно, освежающее действие моря сменилось душной жарой, и теперь я на самом деле с трудом поспевала за сыном.

Мы уже почти добрались до дома, когда Максим заметил, что к нам кто-то приехал. Это показалось мне странным, мы никого не ждали, разве что новобрачные решили вдруг вернуться.

Но это оказались не Саша со Светой. Во дворике около крыльца были двое: Дилан и человек, который стоял спиной ко мне. Я не сразу узнала, кто это. Обрюзгшая лысеющая фигура лишь отдалённо напоминала… Захара. И, тем не менее, ошибки быть не могло: рядом с Диланом действительно стоял он.

Мне захотелось выставить непрошеного гостя, пока его не заметила мама. Я влетела во двор, бросив велосипед возле калитки.

— Сам уйдёшь или помочь? — без вступления выпалила я.

— А, Диана… — широко улыбнулся Захар. — Совсем не изменилась за эти годы, в отличие от твоего мужа: с трудом узнал! Когда я видел его последний раз, он был раза в два толще и моложе лет на двадцать. Нет, признаться, я слышал, что его застрелили, когда он был в волчьей шкуре, хотел даже приехать, поддержать тебя, но — дела, дела…

— Тебя, я смотрю, время тоже не пощадило. А теперь проваливай и не смей больше появляться здесь.

— А что я такого сделал? Или это я виноват, что ты вертела передо мной своей задницей?

— Виноват. Всё, что ты себе вообразил, — это твои проблемы. Ты бросил мою сестру. Я предупреждала, что если ты это сделаешь, то перестанешь существовать для меня.

— Как страшно! Ты для меня в прошлом, сейчас я хочу увидеть Свету. Где она? — он сложил ладони в форме рога и крикнул. — Света, выходи!

— Не выйдет. Она больше здесь не живёт.

— А знаешь, это по твоей вине у нас с ней ничего не вышло: я был помешан на тебе, ты всегда использовала меня! Я жалею, что не дал Василичу застрелить тебя в ту самую первую ночь!

— Пошёл вон!

— Мама, это кто? — встрял в разговор Максим.

— Это никто. Иди, пожалуйста, в дом.

— Ого, а ты прям вся такая мамочка… — противным голосом прокомментировал Захар.

— Ты уйдёшь или мне тебя заставить? — спросила я.

— Что, натравишь на меня своего пёсика? — сказал Захар и посмотрел на меня в ожидании реакции.

Дилан не выдержал и ударил его по лицу, не сильно, но со злостью. Тут же пришлось вмешаться мне, пока Захар сам не полез в драку.

— Баба бьёт сильнее… — прошипел Захар, сплёвывая.

Дилан собрался ударить ещё раз, я встала между ними.

— Дилан, не надо, он просто провоцирует тебя. Я сама разберусь с ним.

— Может быть, он провоцирует не меня? — предположил Дилан, и это была чертовски разумная и одновременно простая мысль.

Я перевела взгляд на Захара, и меня осенило: он просто пытался подобраться к нашей семье, и не из любви к Свете, а совершенно по другой причине. Вероятно, он хотел заснять меня или Дилана в пограничном, полупревращённом, состоянии, чтобы продать доказательства существования клана полуволков и тем самым отомстить за всё. Разумеется, я не могла этого знать наверняка, но вряд ли помыслы Захара были чистыми, он так старательно пытался уязвить нас.

Громко и нервно рассмеявшись, я вплотную подошла к Захару, провела руками по его рубахе, затем резким движением задрала её вверх. Так и оказалось: проводки, микрофон, скрытая камера в пуговице. Рыхлое пивное брюхо вывалилось наружу, я не стала скрывать своего отвращения.

— Ты, что, передачу снимаешь? — спросила я, со всей силы дёрнув проводки. — Сенсацию решил сделать?

Захар с позором ушёл, предупредив, что это ещё не конец. А мне, напротив, показалось, что после таких слов, как раз, конец: в лучшем случае его поднимут на смех либо просто пристрелят или подстроят несчастный случай.

Мы вернулись в дом, я немедленно всё рассказала маме, решила, пусть она тоже знает. Главное, что Света находилась в свадебном путешествии.

— Мам, может, тебе тоже лучше перебраться в город, ближе к нам? — предложила я.

— Когда я стану совсем старой развалиной в маразме, делайте, что хотите, а сейчас из-за какого-то проходимца — нет.

— Тебе же будет скучно тут одной?

— Милая моя, доживи сначала до моих лет… — вздохнула мама и снисходительно посмотрела на меня.

Ужин начался в молчании. Ещё во время перепалки с Захаром я заметила, что Дилан какой-то другой, что-то в нём изменилось, и только за столом я поняла, что конкретно: он снял шейный фиксатор. Возмущаться при всех я, разумеется, не стала, хотя, думаю, недовольство отразилось на моём лице. Дилан за весь ужин не произнёс ни слова, сидел, уткнувшись в свою тарелку, и первый встал из-за стола.

Чтобы отвлечься, я перевела взгляд на Максима и маму. Мама своим фирменным строгим взглядом показала, чтобы я шла поговорить с мужем. Вскоре все разбрелись по своим делам. Я налила в кружку свежего отвара живицы и отнесла Дилану. Нашла его в маминой комнате; пока солнце не село за горизонт, на чердаке было невозможно душно и жарко.

— Ляжешь спать? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Зачем ты снял фиксатор?

— Надоел. В нём я чувствую себя инвалидом.

— Ну что за глупости! Тебе рано ещё снимать его. — я внимательно посмотрела на него, по его лицу можно было прочитать, что он на что-то обижен. — Мне кажется, или ты хочешь что-то сказать мне?

— Напротив, это ты мне скажи, что происходит? Ты стала избегать меня, отправляешь опять в эту больницу… Такое чувство, что ты всеми силами пытаешься избавиться от меня.

— Это не так.

— А как, Диана? Я не слепой. В чём дело?

— Прости… Я пытаюсь везде успеть, но от этого так устаю, что просто рассеиваюсь в никуда. Я понимаю, что тебе скучно сидеть дома. Скоро тебя подлечат, и ты вернёшься к своей работе. Я очень хочу, чтобы ты выздоровел. Да, выпей это. — я подала ему кружку ещё горячего отвара. — До дна.

Он сел на постели и мелкими глотками начал пить. Я разглядывала его профиль: черты лица заострились, начали появляться морщины, уголки губ и глаз опустились вниз. Да, можно понять, у него всё ещё длился этот надрывный период, а я не могла дать столько внимания, сколько он хотел.

— Дилан?

— Да?

— Скоро всё наладится, не переживай, успеешь и наработаться, и устать… или ты ревнуешь меня к Максимке?

— Я просто хочу, чтобы у нас была нормальная счастливая семья. И — да, мне не хватает твоего внимания.

Он допил отвар, и мы оба ненадолго прилегли. Максим включил телевизор в другой комнате, а мама сказала, что ушла в гости к соседке. Можно было побыть наедине.

— Завтра мы втроём вернёмся в город. — сказала я.

— Решила забрать Максима?

— Да. В этом году он идёт в первый класс, нужно собрать его к школе.

— Уже? — удивился Дилан. — Ему же всего 6?

— Сам выпросился, говорит, не хочет больше ходить в садик, надо в школу. Я подумала, что это даже хорошо, он очень способный мальчик: умеет читать, считать, даже складывать и вычитать простые числа.

— Ты стала хорошей матерью.

— Стараюсь, по крайней мере. Что-то я утомилась за сегодня… подремлю немного.

Дилан поцеловал меня в макушку, обнял сзади. После отвара ему наверняка тоже захотелось спать.

Я дала себе слово, что сделаю всё, чтобы мы снова стали счастливыми, чтобы этот кошмар кончился и поскорее забылся.

Около десяти вечера, когда уже давно стемнело, я проснулась, тихонько встала, чтобы не потревожить Дилана. В соседней комнате Максим задремал под какой-то фильм, я выключила телевизор, укрыла сына пледом.

С двери заворочался ключ. Мама. Я вышла в прихожую встретить её.

— А что, все уже спят? — спросила она.

— Да. Я сама только что проснулась.

— На улице так хорошо, домой идти не хотелось… ещё вина выпила у соседки… А пошли прогуляемся?

— Ладно, сейчас возьму что-нибудь накинуть на себя.

Мы вышли, некоторое время просто дышали свежим вечерним воздухом, слушали стрёкот кузнечиков. Я ждала, что мама первая начнёт говорить, сегодня за ужином она кидала на меня очень уж выразительные взгляды. Так и случилось: как только мы отошли подальше от дома, на меня вылился целый поток маминых мыслей:

— Дочь, ты уж будь поласковей с Диланом, ему сейчас очень нужна забота, на него смотреть больно. Дела у него совсем плохо, да?

— Я делаю всё, что в моих силах. — уклончиво ответила я.

— Послушай, я же не нотации тебе читаю, я знаю, о чём говорю. Будь с ним, пока он у тебя есть, пока ещё не всё потеряно. Он у тебя один и другого уже не будет. Никогда не будет! — она выдержала недолгую паузу. — Знаешь, когда твоего отца не стало, я перестала быть женщиной. Конечно, я осталась матерью, человеком, но не женщиной. Мне до сих пор противно думать о том, что у меня мог бы появиться мужчина. Дети растут, а пустота в душе, она так и остаётся.

— По-твоему я делаю недостаточно?

— А ты сама взгляни на него. Сегодня вы ушли с Максимом на целый день, оставили его одного. Разумеется, он чувствует себя ненужным. Ещё этого Захара принесло, чтоб его!

— Но мы же ездили за живицей для Дилана! Ему было бы не выдержать такого расстояния. Да, мы загорали и купались с Максимом, но ведь я вижу сына раз в неделю, мне же не разделиться!

— Ты ведь поняла, о чём я говорила тебе? Будь внимательней к Дилану. Максим обидится, но переживёт, ничего, иногда даже полезно, ты и так балуешь его.

— Да, я поняла тебя. — кивнула я.

— Вот и хорошо.

— Завтра мы заберём Максима, а то ты, наверное, уже устала от него.

— Да сил уж нет разыскивать его по всем дворам и соседям. Вечно уедет куда-то на велосипеде на весь день и телефон не возьмёт. — посетовала мама на внука.

— Ничего, с сентября пойдёт в школу, будет не до забав.

— Вы были не такие: скажешь не убегать далеко, так вы и играете возле дома. А тут… что и растёт…

— Да не переживай, он же мальчик, почувствовал свободу в деревне, вот и отрывается.

— Мне вот хочется внучку. Может, Светка родит…

Я собралась с мыслями и выпалила:

— У меня задержка уже четвёртый день.

— О… Дилану уже сказала?

— Нет, что ты! Я и не собираюсь ему говорить, на следующей неделе он ляжет в клинику на два месяца минимум, не хочу, чтобы его что-то тревожило… Если честно, мне не нужен второй ребёнок, мама, у меня просто не хватит сил.

— Ты совсем сдурела? — громко возмутилась она. — Ты что такое говоришь?!

— А куда мне второго? Я и с одним-то еле справляюсь, ещё Дилан серьёзно болен. У меня нет гарантий даже на завтрашний день, понимаешь?

— В любом случае, ты не имеешь права решать этот вопрос в одиночку, ты обязана обо всём рассказать мужу.

— Не сейчас. Пускай сначала вылечится. Потом поговорим. Только не вздумай проболтаться ему.

— Ох, дочь, не нравятся мне твои намерения, но поступай, как знаешь, это твоя жизнь, я больше вмешиваться не буду, хватит с меня ваших драм.

— Ага. Света не звонила? — сменила тему я.

— Звонила, сказала, что они вернутся в четверг или пятницу. Займутся покупкой жилья, на выходные обещали приехать сюда.

Мы сделали большой круг по посёлку, спустились к пляжу, затем вернулись домой. На кухне горел свет: значит, кто-то проснулся. К моему удивлению, за столом я обнаружила их обоих, мама тоже немало удивилась.

— Что это вы тут делаете? — поинтересовалась я.

— Это вы где были? — с вызовом спросил Максим.

— На улице. Мама с бабушкой не могут сходить погулять? Иди, раздевайся, расстилай постель, ложись.

— А ты?

— Я лягу чуть позже. Давай, марш обратно в кровать, времени почти полночь.

Максим надулся, что ему не дали посидеть со взрослыми, но ушёл спать. Мама выпила стакан воды и сказала, что тоже будет ложиться, спросила, где мы будем ночевать, я ответила, что на чердаке.

Нас с Диланом оставили одних. Я подошла к нему, обняла за плечи.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто принял наркотик. — признался Дилан. — Приснился странный сон, а когда я открыл глаза, тебя уже не было.

— Утром ты встанешь с ясной головой, это травка так действует. Идём наверх?

Мы поднялись на чердак, я спросила, говорили ли они о чем-нибудь с Максимом, Дилан ответил, что перебросились парой фраз. Это обрадовало меня, хотя я понимала, что от пары фраз до родственных или хотя бы нейтральных отношений ещё целая пропасть. Меня по-прежнему пугала мысль, что вскоре нам предстояло жить втроём.

Несмотря на ночь и свежий посвистывающий ветер, под крышей было значительно жарче, чем на первом этаже, мы спали под одной простынёй.

Утром я показала Дилану старый семейный фотоальбом, в котором была потёртая чёрно-белая фотография, где он, ещё будучи мальчишкой, держит на руках годовалую меня. Дилан сначала не поверил, пришлось спуститься вниз, чтобы мама подтвердила, что это правда. Он улыбался, но глаза его при этом оставались настолько грустными, что мне казалось, будто ему всё время хотелось плакать. Возможно, это были всего лишь мои домыслы.

День обещал быть жарким, мы решили выехать пораньше, пока солнце ещё не в зените. У всех было приподнятое настроение, мы позавтракали за одним столом и начали собираться. Пришлось забрать гору Максимкиной одежды, велосипед и другие игрушки, багажник был забит до отказа. Сам Максим бегал по огороду и собирал крыжовник себе в рот.

Я остановилась, чтобы запомнить этот момент: мы были так похожи на нормальную благополучную семью, суетились, что-то планировали… Мама была права: главное — беречь друг друга, прилагать все усилия, чтобы сохранить своё хрупкое счастье.

На заправках Максим выпрашивал что-нибудь купить, причём раньше я не замечала за ним подобного поведения. Вероятно, так он пытался компенсировать обещание, которое вынужденно дал мне по поводу Дилана, решил, что имеет право крутить мной, как ему вздумается. Я не стала долго терпеть, поставила его на место, ещё раз подумав при этом, что и одного ребёнка мне вполне достаточно.

Однако вскоре мысли о воспитании сына пришлось откинуть в сторону: дверь в мою квартиру кто-то взломал, причём взломал умело, почти не оставив следов. Я просто вставила ключ в замок, а он уже был открыт.

— Чёрт! — выругалась я и посмотрела сначала на Дилана, потом на Максима. — Останьтесь пока здесь, я войду.

В квартире, разумеется, никого не оказалось, только выпотрошенные шкафы и ящики, перевёрнутые вверх дном. Ничего не пропало, даже золотые украшения из шкатулки. Видимо, искали не деньги.

— Ты можешь хотя бы предположить, кто это был? — спросил Дилан.

— Могу. Не волнуйся, тебя это не коснётся.

— Что значит, не волнуйся?! — повысил голос он. — В твой дом врываются, роются в твоих вещах! А если бы вы в это время были дома?

— Да брось, они просто собирали информацию и не сунулись бы сюда, пока мы дома.

— И ты так спокойно отнесёшься к этому? — уже закипал Дилан. — Диана, кто-то всерьёз хочет навредить тебе! Ты проигнорировала появление Захара, теперь и это для тебя пустяки?

— Да. Привыкай, дорогой мой, жизнь со мной лишена покоя. А насчёт Захара — забудь, он мелкая сошка, думаю, в ближайшее время мы вряд ли увидим его.

— Может быть, переночуем сегодня у меня? — предложил Дилан.

— Нет необходимости. Я сейчас приберу беспорядок. Максим, выложи, пожалуйста, вещи из своей сумки. — мои намерения вызвали у Дилана негодование, но он пока молчал, видимо, пытался сформулировать свою точку зрения. — Видишь ли, все документы и даже ноутбук я взяла с собой, поэтому они ничего не нашли, кроме тех фотографий на полке, а значит, будут искать другие пути получить информацию.

— Что им нужно от тебя?

— Не знаю. — соврала я.

Разумеется, я была готова к тому, что после смерти старикашки тонкая красная нить приведёт его людей ко мне. Возможно, события, произошедшие на даче Игоря Евгеньевича Хамова, были записаны на камеру, а это значит, у этих людей имелся компромат на меня.

То, что мой адрес легко нашли, означало, что у этих людей есть доступ к базам данных ЖКХ: переезжать и прятаться бесполезно. Почему-то в этот раз у меня не было страха, только интерес, зато Дилан не понимал моего полного спокойствия:

— Ты должна сообщить верховным, что за тобой ведётся слежка. — настаивал Дилан.

Про себя я отметила, что он хорошо осведомлён о структуре правления клана, но удивления не выказала.

— Чуть позже. По-моему, ты чересчур взволнован. — упрекнула я его и тут же поспешила отвлечь. — Милый мой, я со всем разберусь сама, твоя задача — как можно скорей поправиться.

— Такое чувство, что тебя не учит то, что происходит с тобой. — произнёс он так, как будто помнил наше прошлое.

— Просто в этот раз действительно ничего серьёзного. — я поставила ударение на слове «действительно». — И хватит об этом.

Я сделала уборку дома, затем сфотографировала дверной замок со всех сторон, сделала замеры и пошла в магазин покупать новую личинку. Вечером Дилан долго возился с заменой замка, но всё-таки поставил. Я прекрасно видела, что ему очень трудно возвращаться к нормальной жизни, вспоминать, как делается то или это. Старательный от природы, он не отступался, пока у него не получится. Хоть что-то осталось от прежнего Дилана.

Максим закрылся у себя в комнате с моим ноутбуком, видимо, в знак протеста против присутствия у нас дома Дилана.

Все всё видели и понимали, но говорить об этом было бы всё равно, что бить по больному месту. Я сделала ставку на время: некоторые вещи не исправляются в один миг, а собираются по крупинкам.

— Устал за сегодня? — спросила я Дилана, завершив уборку.

— Немного.

— Хочешь, сделаю массаж?

— Нет. — твёрдо ответил он и снова завёл тему о недоброжелателях. — Я не лягу ни в какую клинику, пока эта история не кончится.

— Прошу тебя, не создавай мне дополнительных проблем. Ты тут ничем не поможешь.

Он тут же вскочил с постели, начал собираться и сказал, что переночует у себя.

— Стой! — я загородила ему проход. — Сядь, пожалуйста. — он попытался убрать мою руку с дверного косяка. — Дилан…

— Ты, наверное, привыкла к тому, что всё исполняется по твоему первому капризу. — ледяным тоном сказал он, и на моей руке как-то непроизвольно начали расти когти. От Дилана перемены в моём облике тоже не укрылись. — Я не намерен раз за разом терпеть твои выходки и не надо решать вопросы силой! Ты прекрасно знаешь, что я больше никогда не смогу превращаться.

— Прости. — полушёпотом произнесла я, но руку с дверного косяка при этом не убрала. — Я такая, Дилан. Раньше ты меня как-то терпел. Мы ругались, я уходила, но потом мы всегда мирились. Пожалуйста, не уходи сейчас, в этом нет смысла.

— А в чём он есть?

— В этом… — я прислонилась к нему и обвила руками его торс.

— Так кто были эти люди?

— Привет из Москвы. — неохотно ответила я.

Пришлось признать, что я наследила. Повышенное внимание к моей тёмной персоне абсолютно точно было связано со смертью Игоря Евгеньевича, похотливого мерзкого старикашки. Кто именно меня искал: родственники или коллеги, я не знала, да и не так уж это было важно.

— Господи… — почти одними губами произнёс Дилан и отстранился от меня.

Он сел на диван, около минуты провёл в раздумьях, потом взял свои вещи со стола, собрался и вышел. Сначала я хотела остановить его, затем подумала, что несправедливо было бы лишать его выбора.

«Ничего, остынет и вернётся» — мелькнуло у меня в голове. Мне вспомнились его недавние слова о том, как много я для него значу. Ничто не дрогнуло внутри: ни когда Дилан многозначительно молчал, ни когда уходил.

Спустя где-то полчаса раздался звонок в дверь: на пороге стоял Дилан.

— Пустишь? — спросил он.

Я распахнула дверь шире, молча дождалась, пока он снимет обувь и зайдёт в комнату, и только после этого высказалась:

— Давай покончим с этой темой раз и навсегда. Да, я занималась проституцией, но делала это вынужденно. Мне больше неоткуда было взять денег на поддержание твоей жизни. И, ты знаешь, это не такая уж большая цена за то, что я могу видеть перед собой тебя.

Дилан никак не отреагировал на мои слова, даже не шевельнулся.

— Если тебе слишком тяжело смириться с этим, я дам время подумать. — добавила я.

— О чём? — нарочито устало спросил он.

— Быть со мной или нет.

Он фыркнул в ответ:

— Ты права: давай прекратим этот пустой разговор. Я — спать.

Если бы Дилан мне изменил, я нескоро позволила бы ему прикасаться ко мне, поэтому я могла представить его чувства. Эти навязчивые мысли, что твой любимый человек был с кем-то другим… фу, мерзость.

— Хорошо. — выдохнула я. — Заберу у Максима ноутбук, уложу его и тоже спать.

Но Максим решил, видимо, что мне не до него и он может делать, что вздумается: залез на расправленную кровать с грязными ногами. Во мне всё закипело при виде подобного неряшества.

— Тебе самому не противно потом будет спать в грязной кровати? Или, может, ты сейчас пойдёшь и будешь стирать своё бельё? — ругалась я.

Он молча встал и пошёл в ванную, а я осталась в комнате: сменила постельное бельё и собралась продолжить нравоучительный разговор с ним.

— Максим, ты подводишь меня. Зачем ты так делаешь?

— Когда он появился, тебе стало плевать на меня!

— Ты правда так считаешь? Я работаю в две смены, чтобы ты ни в чём не нуждался. Ты захотел пойти с этого года в школу — я разрешила тебе; захотел домой — мы приехали домой! Тебя давно уже никто не обижает, ты не голодаешь, ходишь в нормальной одежде, играешь на компьютере, когда тебе вздумается! Что тебе ещё нужно? Чем я тебе не угодила? Раз ты такой капризный, с первого сентября пойдёшь не в школу, а обратно в детсад!

— Нет! — выкрикнул он.

— Тогда почему ты так себя ведёшь?

— Потому что я ненавижу его!

Опять. Мне захотелось как-нибудь обозвать его, но я взяла себя в руки, сделала шумный глубокий вздох и сказала уже спокойным грустным голосом:

— Он очень переживает из-за этого. Эх, а я-то думала, что ты умный мальчик и всё понимаешь. Маловат ты ещё для школы.

Я встала, направилась к двери. Максимка зашмыгал носом.

— Что-нибудь хочешь сказать? — строгим тоном спросила я.

Он разревелся в ответ.

— Подумай над этим. Завтра утром поедешь к бабушке с дедом, будешь размышлять над своим поведением. Вечером заберу тебя, по дороге расскажешь, что ты понял. Спокойной ночи. — я поцеловала его в висок и вышла.

С самой свадьбы Светы я чувствовала упадок сил, сейчас мне бы самой не помешала кружка отвара. Собственно, я пошла на кухню и сделала несколько глотков из бутыли, которую привезла из деревни.

Дилан уже спал или делал вид, что спит. Его я тоже поцеловала на ночь и легла рядом. На душе стало легче, я знала, что травка делает сон здоровым и крепким. А уж моим нервным клеткам хороший качественный отдых был жизненно необходим.

Утром Дилан отвёз Максима к своим родителям, а затем меня на работу. Понедельник выдался просто бешеный: весь день было буквально не присесть, пришлось отменить обед в связи с затянувшейся операцией. Одно было хорошо: я не заметила, как пролетело время. Только на выходе из больницы я всем телом почувствовала, насколько устала, и ещё раз с благодарностью вспомнила о травке-живице, которая в очередной раз оказалась как нельзя кстати.

Позвонила Дилану, узнала, что он дома, один; поехала забирать Максима, он уже ждал меня. Я поздоровалась со стариками, но не стала задерживаться у них ни на минуту. Максим боялся смотреть на меня и как-то подозрительно притих.

— Поговорим? — начала я.

— Я всё понял. — был ответ.

— Что именно ты понял?

— Ну… Что нельзя его ненавидеть, ты сердишься из-за этого.

— И это всё?

— Я не хочу, чтобы ты злилась на меня.

Хотя бы честно. Другого от шестилетнего ребёнка вряд ли можно было ожидать. Я решила ослабить напор, сменила тон разговора.

— Ну что, мир?

— Мир! — обрадовался Максим, похоже, он был сбит с толку этими размышлениями.

В моей голове родилась идея: посадить Дилана и Максима друг напротив друга и заставить поговорить, хотя бы ради того, чтобы они перестали бояться и стесняться друг друга.

— Как планируешь провести завтрашний день?

— Играть в компьютер.

— К бабушке с дедушкой не поедешь?

— Неа. — уверенно сказал он. Честно говоря, так я и думала: Лидия Николаевна наверняка старалась усадить его за какое-то скучное монотонное занятие и приставала с наставлениями.

— Завтра проведёшь день с отцом. Возражения не принимаются. Истерик не устраивать. Он сильно болеет, поэтому, пожалуйста (обращаюсь к тебе, как к взрослому человеку), разговаривай с ним спокойно, приветливо.

— Ну мама…

— Или ты боишься?

— Нет!

— Бояться — это не плохо. Плохо — бояться признаться себе в этом. — я остановилась и наклонилась к нему. — Послушай, он больше не обидит тебя. Ты заметил, как он изменился? Он — твой папа, и он любит тебя так же, как я.

Максим надул губы и нахмурил брови, я в очередной раз поняла, что вот так запросто помирить их не получится.

Мы двинулись дальше, около часа простояли в ожидании автобуса, а потом я чуть не проспала нашу остановку.

— Мама, а ты тоже болеешь? — поинтересовался Максим.

— Нет, сын, просто очень много работы. Тебе что-нибудь купить на завтра?

— Я хочу пиццы.

— Пицца будет после зарплаты. Давай что-нибудь попроще.

— А когда зарплата?

— Десятого числа.

— Тогда мне… ммм… сосиску в тесте! И чипсы!

— Ладно, только половину чипсов мне, я тоже хочу.

Мы купили продуктов и ещё кое-какой вредной ерунды, сели на скамью в сквере за домом. Максим показывал, как он ловит чипсы на лету в рот, пытался повторить увиденный в рекламе трюк. Половина у него, конечно, летело мимо, но от этого он веселился ещё больше. На какие-то мгновения мне удалось забыть, что я еле живая после работы и что дома ждёт гора дел, мне просто было смешно. Но пачка быстро кончилась, мы отправились домой, на улице уже совсем стемнело.

Оказалось, что Дилан сам приготовил ужин, и даже вполне сносно. Надо же, он раньше крайне редко занимался стряпнёй, неужели безделье так невыносимо? Вид у него был такой, как будто он чем-то всерьёз расстроен. Я наскоро поела, затем отправилась выяснять, с чем связано столь заметное уныние Дилана.

— Я раньше не замечала за тобой кулинарных талантов. Спасибо, очень вкусно!

— Да я просто с ума схожу от безделья.

— Может быть, есть смысл как можно скорее лечь в клинику? Скорее вернёшься.

— Хочешь избавиться от меня?

— Хочу, чтобы ты вернулся к нормальной жизни, хочу видеть тебя здоровым и счастливым. — сказала я и обняла его. — Завтра встанешь со мной с утра?

— Ладно. Отвезти тебя на работу?

— Пройдёшь медосмотр. Нужно ещё раз посмотреть твоё состояние в динамике.

— Мне уже лучше. Думаю, можно обойтись и без клиники.

— Завтра получу результаты твоих анализов, тогда и увидим! — потом осеклась и добавила. — Дилан, кроме шуток: пара месяцев в санаторных условиях тебе необходимы в любом случае.

— Я уже провёл там полгода, Диана.

— Тогда ты лечился от неконтролируемой агрессии. И у тебя не было меня!

— Ты хочешь ехать со мной? — оживился он.

— Только на день. Увы, ещё один отпуск мне сейчас не дадут, летом в больнице с этим туго. Я буду приезжать на выходные.

— Как же меня достала эта беспомощность!

— Думай о хорошем. Всего каких-то два месяца. Тоже мне беда.

— Почему вы сегодня пришли так поздно?

— Долго ждали автобус, потом зашли в магазин. Кстати, завтра ты остаёшься сидеть с Максимом. Постарайся не приставать к нему. Если захочет гулять, пусть идёт. Играть на ноутбуке я ему тоже разрешила.

— Сегодня предлагал забрать его домой, он устроил истерику, сказал, что поедет только с тобой.

— Вот засранец! — выругалась я. — Ничего, это он только сначала так. Можешь забрать меня завтра с работы и взять с собой Максима?

— Попробую.

— Не обижайся, он просто боится тебя, это пройдёт со временем.

— Я понимаю. Всё в порядке, Диана.

Я поцеловала его в щёку и ушла в душ. Желание спать и заняться любовью боролись во мне, а ещё одновременно хотелось превратиться в волка, умчаться далеко в лес, отключить человеческое сознание и выть на луну.

Дилан пришёл в душ вслед за мной, видимо, гормоны разбушевались не только у меня. Не произнося ни слова, он набросился на меня, как голодный зверь, вёл себя, как под кайфом, видимо, мечтал об этом весь день. Я время от времени притормаживала его, но не потому что мне было больно, а от страха, что чьё-то больное сердце надорвётся от повышенной нагрузки.

Когда он кончил, в ванной было настолько мало воздуха, что я еле удержалась на ногах. Дилан же сразу опустился на дно ванны, чтобы не потерять равновесие, попросил приоткрыть дверь. Свежий воздух показался ледяным.

— Дилан? Ты как?

— Сейчас отдышусь… уф… всё плывёт в глазах… — честно признался он.

Я принесла ему стакан холодной воды, он залпом его осушил. Сердце у Дилана надрывно ухало в груди: больше так рисковать, пока он не поправится, не стоило.

Наконец, мы добрались до дивана. Время ночь, а я снова всё ещё не спала. Вставать в 6 утра. Я морально готовилась к завтрашнему изнуряющему марафону.

— Диана? — голос Дилана снова вырвал меня из наваливающейся дремоты.

— Да?

— Я лягу в клинику.

— Рада, что ты согласен. — ответила я сухо.

— Ты устала, да?

— Угу… поговорим завтра.

— Ладно, доброй ночи… — огорчился он, ему по-прежнему хотелось моего внимания.

Следующий день принёс хорошие новости: сердце Дилана можно было спасти без оперативного вмешательства, положительная динамика налицо. Да, конечно, его состояние до сих пор оставляло желать лучшего, и впереди предстоял ещё долгий путь к выздоровлению, однако живица сотворила настоящее чудо.

Несмотря на все видимые улучшения, я удивлялась, как же всё-таки он постарел. Мне хотелось видеть рядом с собой сильного мужчину, способного позаботиться о своей семье. Но перед глазами вставал образ абсолютно потерянного человека, — того, чья память безвозвратно потеряна вместе с некоторыми важными личностными качествами.

Я, как никогда, понимала: больше нам не видать былого счастья. Когда Дилан принимался за какое-либо дело, мне хотелось помочь ему или сделать это за него, настолько слабым он мне казался. От его прежней неотразимости не осталось и следа: одежду он носил старую, плечи сутулил, взглядом всё время искал меня. Со стороны наша пара выглядела, наверное, странно, но у меня не было времени задумываться над этим, меня волновали другие, гораздо более важные проблемы, решить которые я собиралась после отправки Дилана в клинику.

В основном не опустить руки мне помогала надежда: «Раз мне удалось выбраться из глубокой помойной ямы, то теперь, чтобы наслаждаться жизнью, у меня с лихвой хватит сил. Уж я-то нигде не пропаду» — думала я. Мой опыт выживания в аду должен был пригодиться, так, для сравнения, чтобы лучше ценила своё счастье.

Вечером Дилан забрал меня с работы. Максим сидел на заднем сидении, всё-таки им как-то удалось договориться между собой, и от этого моё настроение поднялось ещё больше. Дилан тактично спросил, как прошёл мой день, а мне не терпелось поделиться радостью по поводу результатов анализов. Со мной ещё пару раз поспорили на тему необходимости лечь в клинику, но это было сделано так, для галочки. Вопрос был решён.

Всю неделю я потихоньку осознавала, что мы начинаем выходить из зоны риска в зону стабильности. Дилан от безделья читал в интернете какие-то книги, а Максим целыми днями пропадал на улице.

«Неужели всё налаживается?» — не верила реальности я.

А радоваться действительно было чему: я смогу вернуться к своему дополнительному тайному заработку, решить проблему с нежелательной беременностью и разобраться с теми, кто устроил за мной слежку. И всё это без лишнего внимания со стороны Дилана.

Накануне отъезда мне пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не выказать перед Диланом ликования. Я смотрела на него подчёркнуто встревоженным грустным взглядом, как бы давая понять: уже скучаю и, если бы не его слабое здоровье, никуда бы не отпустила.

В субботу утром мы уехали. Клиника находилась в Крыму, в Симеизе, поэтому дорога заняла у нас порядка восьми часов, так как пришлось долго ждать очередь на паром.

Нас вёз водитель Седого на служебном автомобиле. Максима я отправила с бабушкой и дедушкой в их загородный дом, тот, в котором несколько лет назад мы с Диланом праздновали нашу первую годовщину. Так что в поездку отправились втроём: Дилан, я и водитель.

Клиникой оказался закрытый санаторий, просто очаровательное место. Именно так мне показалось сначала, когда я ступила на его территорию. Однако внутри здания располагались очень длинные коридоры с множеством массивных металлических дверей, и за некоторыми из этих дверей раздавались дикие крики, вой и прочие пугающие звуки.

Здесь был не просто санаторий, а настоящая больница (и тюрьма), в том числе для душевнобольных и безнадёжных пациентов, всё в одном.

Пока регистрировались у стойки, мимо нас на каталках провозили пациентов, больше напоминающих живые трупы. Я подумала, что это далеко не лучшее место для реабилитации Дилана, и поняла, почему он так не хотел возвращаться сюда.

Его палата находилась на пятом, последнем, этаже. Водителя на ночь поселили по соседству. В здании был даже грузовой лифт, — в целом всё, что нужно для удобства.

В коридоре нам встретился, по всей видимости, знакомый Дилана: мужчина лет примерно пятидесяти, насколько можно судить; его вели под руки два санитара, сам он передвигался лилипутскими шажками, на нём были надеты очки с линзами в сантиметр толщиной, лицо перекошено, рот непроизвольно открыт. Одет человек был в бесформенную хлопковую пижаму с нелепым принтом в виде кошачьих мордашек.

— Здравствуй, Савватей. — поздоровался Дилан и аккуратно пожал ему руку.

Два санитара, помогавшие мужчине передвигаться, послушно остановились.

— А… — не сразу отреагировал человек в очках. — Ди-лан? — спросил он, растягивая слоги. — Добрый ве-чер. — затем повернул лицо в мою сторону. — И вам добрый ве-чер…

— Здравствуйте. — выдавила я, не будучи уверенной, что этот человек в здравом уме.

— Не делай э-того. — неожиданно сказал Савватей.

— Вы о чём? — не поняла я.

— Что собираешься сде-лать. — ответил человек и поковылял дальше.

Я обратилась к Дилану:

— Что это с ним?

Тот пожал плечами, тоже в недоумении.

— Странный он какой-то… Откуда вы знакомы?

— Это сосед по палате. Он становится совершенно нормальным, когда превращается в волка.

— Как такое возможно? — мои брови от удивления поднялись вверх.

— Это загадка. Савватей — прекрасный собеседник. Мы часто разговаривали, когда я жил здесь.

— Он — не душевнобольной?

— Нет, на этом этаже таких нет.

Мне больше не хотелось обсуждать какого-то там непонятного пациента.

Я осталась на ночь в номере Дилана. Честно сказать, совсем не радостная обстановка. Я оставила ему матерчатый мешочек с засушенной живицей, показала, как делается отвар, и заставила пообещать, что Дилан каждый вечер перед сном будет заваривать его себе в кружку.

— Я думаю, мне лучше вовсе не от травки. — он приподнял мои волосы и поцеловал в шею.

— Ай, щекотно! — съёжилась я.

Он ещё раз прикоснулся своей щетиной к моей коже и прошептал:

— Люблю тебя…

Я повернулась к нему лицом, от его признания кровь по телу забегала с новой силой. Мне казалось, что я изнутри вижу, как в моих глазах горят огни.

Мы без лишних слов начали стягивать друг с друга одежду, переместились на кровать. Я была безумно счастлива ощущать себя любимой. И пусть наша реальность была куда менее приятной, мы оба поспешили о ней забыть.

Дилан, как когда-то давно, был безукоризненно нежен со мной, словно не знал обо мне всех этих пугающих подробностей, словно я — всё ещё та девочка, которую насильно выдали замуж, словно меня берегут и ограждают от неприветливого и опасного мира.

Конечно, фантазии старикашки, испытанные на мне, не могли вот так просто забыться. Из опыта сношения с ним я почерпнула для себя столько знаний и умений, что могла бы всерьёз задуматься о карьере порноактрисы.

Но любая моя изобретательность в постели с Диланом могла быть истолкована неверно, мне невыгодно было показывать чудеса любовных телодвижений, иначе снова начнётся ревность и прочие проявления неадекватности. Поэтому пришлось отмахнуться от парочки безумных идей и довериться воле моего постоянного теперь уже любовника.

В одном Дилан был лучше тех, кто имел возможность заниматься со мной сексом: он являлся моей истинной парой, мы были рождены друг для друга, мы чувствовали друг друга, и это компенсировало некоторую неуклюжесть Дилана в плане интима. Как бы там ни было, но меня довели до пика удовольствия, я даже не пыталась сдерживать собственные возгласы, и было всё равно, что в соседних номерах нас слышат.

После занятия любовью мы оба спустились с небес на землю, в животе заурчало от голода.

— Пошли поедим? — предложила я.

— Да, не помешало бы. — согласился Дилан и первый поднялся с постели.

На ужин мы опоздали, приехали слишком поздно, а с собой у нас тоже не было взято никакой еды. Полный голяк.

— Здесь есть кафе?

— Нет, конечно, это же клиника. Попробуем попасть в столовую.

Администратор сказала, что столовая давно закрыта, поэтому придётся ждать до утра. Расстроенные и голодные, мы вышли прогуляться по саду, насобирать, может быть, яблок или слив, но, как назло, вокруг не оказалось ни единого плодового дерева, одни кипарисы, сосны и цветущие кустарники.

На улице стоял тёмный, густой и тёплый воздух. Казалось, если упасть, он будет держать, как вода или как мягкая вата.

— Может быть, нас выпустят в город через контрольно-пропускной пункт? — предложила я.

Попытка, конечно, не пытка, но и там нас бесцеремонно отправили обратно: не положено никого выпускать.

— Что за больница такая? Я есть хочу. — ругалась я, затем, сама от себя не ожидая, крикнула во весь голос. — Я хочу есть! — эхо разлилось по округе, отражаясь от многочисленных каменных строений.

Дилана это рассмешило.

Мы сели на скамью, мой взгляд пытался разглядеть в темноте хоть что-то, за что можно зацепиться, может быть, дыра в заборе или запасной выход.

— Нет, это невозможно терпеть! — не унималась я и продолжала высказывать мысли вслух.

— Хочешь устроить бунт? — с улыбкой поинтересовался Дилан.

— О! — подняла я вверх указательный палец, меня, наконец, осенило. — Идём!

— Куда?

— Сейчас увидишь.

Мы шли вдоль высокого массивного забора, возведённого из цемента и булыжников. Я искала место, где будет удобней перелезть через него и где меньше камер слежения. В одном месте из каменного массива торчал крюк какой-то арматуры. Я ловко запрыгнула на забор, с вызовом посмотрела на Дилана:

— Сможешь?

— Ты с ума сошла?

— Просто я очень голодна. — пояснила я. — Так ты со мной?

Разумеется, он не мог допустить, чтобы я шаталась по городу одна. Забраться на каменную глыбу забора ему удалось не с первого раза и с немалым усилием, но всё же он справился.

— Теперь — в кафе. — объявила я.

— Я не взял деньги.

— У меня есть. Дама платит. Знаешь, где тут кафе?

— Думаю, надо идти в город.

Примерно через полчаса пешей ходьбы нам попалась какая-то придорожная забегаловка, ничего особенного, но мы были слишком голодны, чтобы искать другое заведение. В меню были только шашлыки и салаты с гарнирами, мы взяли огромную тарелку мяса на двоих и съели всё дочиста. Стало уже неважно, что это за место, сытость была важнее и ценнее всех остальных чувств.

Настроение Дилана поднялось едва ли не до небес, наше маленькое приключение подействовало на него чудесно оживляющим образом.

«Так я и думала: самый, что ни есть ребёнок» — усмехнулась я про себя, глядя на озорные огоньки в глазах поседевшего и постаревшего Дилана.

На улице стояла просто волшебная ночь: ясное звёздное небо, тёплый ветер. Идеальное время для нас. Обратно в унылую неприветливую обитель возвращаться не хотелось.

Мы петляли по узким улочкам вверх и вниз, срывали с кустов инжир и шелковицу. Внезапно мне в голову пришла идея:

— Пошли купаться?

— М-м-м… — остановился Дилан.

— Что такое? Ты устал?

— Я в порядке. А ты уверена, что хочешь купаться?

— Конечно, уверена, это самая идеальная ночь в году! А ты уверен, что хочешь променять такую ночь на угнетающую атмосферу в стенах клиники?

— Уговорила, — сказал он, в темноте я не видела его лица, но поняла, что он улыбался.

Он покровительственно положил мне на плечи свою руку (хотя, собственно, какое уж там покровительство, дело только в росте, Дилан был выше меня на две головы).

Мы спустились на пляж. Свет фонарей едва доносился до берега, галька уже успела остыть. Ни души, кроме нас.

Я скинула с себя лёгкое шифоновое платье, с разбега прыгнула в воду. Обволакивающая прохлада разлилась по всему моему телу, кроме буйной головы, разумеется. Мне хотелось вобрать и оставить внутри себя каждое мгновение блаженства.

Дилан медлил, ходил вдоль черты берега, по щиколотку в воде.

— Ты не будешь? — спросила я.

Он сначала ответил, что как-то холодно для купания, но потом стянул с себя шорты и футболку и прыгнул ко мне, ёжась от холода. Зато получил море эмоций. А от кого ещё ему получать эмоции?

Когда рядом находились посторонние, Дилан как бы превращался в камень, причём, как я поняла, эта черта передалась всем членам их семейства по наследству.

«Неужели и Максимка станет таким же? — с ужасом подумалось мне. — Нет, это вряд ли, этот, в знак протеста, постарается стать как можно меньше похожим на отца».

Я как бы раздвоилась: с одной стороны, наслаждалась идеальным моментом, с другой, пропускала сквозь сознание потоки мыслей, порой нелогичных и призрачных.

Мы сделали короткий заплыв, затем вышли на мелководье и просто дурачились в воде. Мы оба забыли, сколько нам лет, вели себя, как шестнадцатилетние подростки. У меня было непередаваемо волшебное чувство, что эта ночь создана специально для нас, что вся вселенная старается сейчас, чтобы мы были счастливы.

Мой взгляд блуждал по границам нашего такого внезапно появившегося рая. Звёзды и фонари слабо освещали скалу. Я вспомнила о своей безумной мечте прыгнуть с высоты. Да, конечно, у себя в Нижнем Волчке я удивляла сверстников своими прыжками с местной скалы, но там и высота была умеренная: 5 метров, а здесь, наверное, метров 10, можно и разбиться, если ошибёшься с траекторией полёта.

Было страшно и очень хотелось, адреналин уже выплеснулся в кровь. Мечта эта зародилась во мне ещё много лет назад, когда мы с родителями ездили отдыхать в Симеиз. Ничего, кроме этой скалы, мне не запомнилось, в детстве я зачарованно наблюдала, как мускулистые и ловкие мужчины прыгают с неё. Теперь случай представился и мне.

Я сказала Дилану, что мне нужно отойти на 5 минут, а сама поднялась по узкой тропинке на скалу, причём ещё на середине подъёма посмотрела вниз и ахнула — уже страшно. Тем более, темно и место незнакомое. Когда я забралась на самый высокий уступ, Дилан заподозрил неладное, заметил меня, крикнул, чтобы я спускалась.

«Да, пожалуй, надо прыгать, пока он не полез за мной» — подумала я и решила сразу предупредить:

— Эй! Смотри на меня! Я сейчас прыгну! — хорошенько оттолкнулась от каменного уступка и полетела вниз.

О, это было именно то чувство, которого я ждала! Идеальная ночь исполнила мечту моего детства. Как только я вынырнула, у меня вырвалось:

— Юху! Круто! А-а-а, я счастлива!

— Ты сумасшедшая! — крикнул Дилан, будучи уже на полпути ко мне.

— Да-а-а!

Мы вместе выбрались на берег, кровь активно бегала по моим жилам, зато Дилан дрожал от холода. Ветер показался обжигающе ледяным.

— Бр-р-р-р…

Мы прижались друг к другу.

— Как в мультике. — родилась в моей голове ассоциация.

— Что за мультик?

— «Котёнок по имени Гав», там котёнок и щенок тоже дрожали вместе. Одевайся скорее!

— Ещё не обсох.

— Ну и что. Высохнешь по дороге. Сейчас пойдём обратно, согреемся.

Мне было слегка жаль покидать наше счастливое место. Но идеальные моменты были прожиты, впереди нас ожидал крутой подъём, и мы снова превратились в самих себя.

Дилан быстро устал, пару раз мы останавливались в узких уличных закутках, чтобы он мог восстановить дыхание, затем шли дальше. Я понимала, что наше путешествие чисто физически тяжело для него, но он держался молодцом.

Наконец, мы добрались до заветного забора. С внешней стороны он казался несколько выше, чем с внутренней. Я подождала, пока Дилан заберётся, и запрыгнула сама.

Он как-то неловко приземлился, видимо, зацепился за торчащую из цемента арматуру, ободрал колено, порвал шорты. Хорошее настроение по-прежнему владело нами, поэтому даже падение Дилана показалось нам смешным.

— Будем считать, что это было грехопадение. — заключила я.

— Бегство из рая?

— Не бегство. — поморщилась я и поправила. — Скорее, стремление хоть немного выспаться.

Мы доковыляли до здания клиники, попросили аптечку у администратора. Санитарка тут же вызвалась помочь обработать ссадину, но я сказала, что сама врач, справлюсь с такой-то ерундой. Собственно, и лечить было нечего; неприятные, конечно, ощущения, но ничего серьёзного.

Когда мы добрались до кровати, настенные часы показывали 3 часа ночи. Перед сном мы смеялись, вспоминая наши приключения, Дилан признался, что это была самая счастливая ночь из всех, что он помнит. Да уж, я прекрасно могла его понять, однако пообещала себе, что обязательно будут и более счастливые ночи, должна же быть достойная компенсация за потерянные годы.

В 6 утра в дверь начали настойчиво стучать. Водитель. Сказал, пора ехать.

Дилан из солидарности поднялся вместе со мной, мы наскоро умылись, позавтракали, почистили зубы. Ночное веселье испарилось.

После столовой Дилан попросил меня задержаться на минуту. Когда мы остались наедине, он крепко обнял меня.

— Просто хотелось ещё немного побыть с тобой… — пояснил он, смущаясь. — Чувствую себя влюблённым мальчишкой.

— Постарайся успокоиться, нам обоим сейчас нужно сосредоточиться на более важных вещах. — Дилан посмотрел на меня глазами, полными страданий, словно я не ответила взаимностью на его любовное признание. — Ну, перестань…

— Я всё понимаю, Диана. — он глубоко и шумно вздохнул. — Пожалуйста, приезжай скорее. Знаю, ты будешь много работать, а мне остаётся только лежать и плевать в потолок… Помни, что я всё время буду тебя ждать, не забывай обо мне.

— Хорошо. — улыбнулась я, изображая нежность, хотя на самом деле в тот момент во мне не было никакого волнения или трепета. — Всё, пора. — мне уже не терпелось вернуться к привычной жизни и везде успеть.

— Эта ночь была чудесной. Спасибо, что помогла мне снова почувствовать себя счастливым. — сказал он и только после этого отпустил меня.

Про себя я удивлялась сентиментальности Дилана, мне даже было жаль его, но не настолько, чтобы корректировать из-за этого свои планы или посвящать его в них.

В конце концов, сентиментальный Дилан — это лучше, чем неконтролирующий агрессию тиран. Я готова была смириться с эффектом от транквилизатора, хоть и не испытывала при этом никакой радости. Сами чувства Дилана ко мне казались ненастоящими, словно таблетки, которые он послушно принимал, были приворотным зельем. Глупости, конечно, но я так и не смогла заставить себя поверить в воскресшую любовь.

В 7 утра мы уже выехали. И Дилан, и я прекрасно понимали, что у меня не будет возможности каждые выходные мотаться в Крым. Неотложные дела ждали меня в городе: множество крупных и мелких забот, гонка за материальным благом и тому подобное. Бытовую суету никто не отменял.

Мы с Диланом как-то не затрагивали тему финансов, вероятно, он теперь находился полностью на содержании отца, а это не самая приятная тема для обсуждения. Я решила: зачем смущать человека? Пусть себе не спеша восстанавливается, лишь бы был толк.