Вы все жжете! Часть 1

Глава 21

— В результате у Альвендуа магия замкнулась на поддержание блокировки, — продолжил Пьер-Луи Дюваль, друг Шарля и по совместительству племянник королевского мага. Это совместительство позволяло ему знать немного больше, чем мы с подругой и воспользовались, отловив его между занятиями и потребовав рассказать все. — Преподы без понятия, что делать. Мамаша Альвендуа устроила скандал в ректорате, утверждает, что Шарль специально вывел из строя ее сына перед соревнованиями. Ректор ей напомнил, что сынуля использовал запрещенное правилами дуэли заклинание. Леди возразила, что чего в списке нет, то не запрещено. Как они ругались! — Пьер-Луи звонко расхохотался, отчего показалось, что его веснушки радостно запрыгали по носу и щекам. — Фурнье это надоело, он телепортировал ее из академии и поставил личный запрет на вход. Она теперь строчит жалобы и королю, и в Магический Совет.

— Телопортировал? Ого, — восхитилась Люсиль. — Она же тяжеленная, да и расстояние вон какое.

— Наверняка академический артефакт задействовал, — пояснил Пьер-Луи. — Нет, Фурнье — сильный маг, но ради такой ерунды напрягаться не будет, а накопитель потом зарядят проштрафившиеся студенты — это самый распространенный способ отработки. Академия на энергии не экономит.

— В мое время тоже так было, — заявил Франциск, внимательно слушавший рассказ Пьера-Луи. — На общем фоне количества энергии в накопителях академии телепортация такой солидной особы, как леди Альвендуа, почти незаметна. Студенты всегда любили развлекаться, это неискоренимо. — По его физиономии проскочила шаловливая улыбка, показавшая лучше всяких слов, что этой ночью Его Величество проверил лично, что с развлечениями в академии все в порядке. — А то, что неискоренимо, нужно направить на благо родного учреждения.

— А что с цветочком? — хихикнула Люсиль.

— А что ему сделается? Лежит в целительской и страдает, — Пьер-Луи сделал вид, что не понял вопроса. — «Это все происки Буле, который опять собирается лишить меня законной победы».

Парень настолько похоже передразнил высокомерные интонации Антуана, что рассмеялся даже Франциск, что уж говорить про нас с Люсиль, и если я пыталась смех удержать (все-таки Антуан мой жених, пусть и ненастоящий), то подругу такие соображения не останавливали и она заливалась как колокольчик.

— Я про тот, что вырос на голове у того, кто лежит в целительской, — все же с трудом выдавила через смех Люсиль.

— Растет, выпустил три бутона. Наверное, среда питательная. Я бы на месте Альвендуа переживала, что история дойдет для королевского садовника. Тот непременно заинтересуется, что же такое в голове у Антуана, отчего идет такой потрясающий рост растений. Явно не мозги. — Тут он наконец сообразил, что речь-то о моем женихе, и чуть смутился: — Простите, Николь.

— Пустое, — я махнула рукой, — вы не сказали ничего такого, чего не знала бы я сама. Я его не выбирала. А что с Шарлем?

— Шарля тоже мурыжат в целительской, пытаются выбить разблокировку. Пока безрезультатно.

— Хо-хо, не так-то это и просто, — просиял Франциск. — Королевскую защиту с наскока не пробьешь, на то она и королевская. Строго говоря, ее вообще не пробьешь, если не знаешь, куда бить.

— Но вечером же начинаются соревнования?

— Да, — Пьер-Луи погрустнел. — Доведенный семейкой Альвендуа Фурнье уже заявил, что, если Шарль не снимет блок с Цветочка, не допустят обоих. Но, Богиня, как же роскошно смотрится этот цветок на голове!

Они с Люсиль опять захихикали, а я выразительно посмотрела на Франциска. Кто поможет, если не он? Он сместил рот направо в этакой задумчиво-раздраженной манере. Но я его уговаривать при посторонних не могла, поэтому он притворялся недолго.

— Пожалуй, прогуляюсь до целительской, — решил призрак. — Посмотрю, изменилось ли что с моего времени. Все равно у вас на занятиях пока ничего интересного.

Особенно на «Истории магии», которую он всю проныл, что не видит ни малейшего смысла рассказывать студентам о столь древних временах и что нужно как можно скорее переходить к магии современной. Под современной он имел в виду себя, Его Величество Франциска Первого, блистательного и неповторимого, все остальные персоны в «Истории магии» для него были лишены всякого значения.

Нет, нужно что-то срочно решать. Я думала, будут сложности в общежитии? Это я не представляла, на что Франциск способен на занятиях. Если он начнет на алхимии говорить мне под руку, то страшно представить, что я приготовлю под его чутким руководством. Как говорил Жан-Филипп, неудачные зелья предлагали протестировать самим неудачникам. И хорошо, если это было что-то безобидное, например, Зелье Тишины, лишающее голоса на пару часов, но такое получалось редко, обычно из-под рук студентов выходила трудноопределимая пакость, употребление которой внутрь приводило в целительское крыло. Жестоко? Наверное, зато действенно. У иноры Брианн была самая высокая посещаемость и успеваемость. Возможно, именно поэтому ректор до сих пор не отправил ее на давно заслуженную пенсию. Или потому, что она вела занятия еще у него и он до сих пор ее опасался?

— Я побежал, — спохватился Пьер-Луи, — у нас трансформация. Там за опоздание могут так трансформировать, что цветочек за цветочки покажется.

Люси одобрительно хихикнула и проводила парня расстроенным взглядом. Увы, занятия первого и пятого курсов почему-то не проводят вместе, даже столь заманчивый курс, как трансформация.

— У нас введение в библиотековедение? — рассеянно уточнила она.

— Да. Нас там, конечно, не трансформируют, но опаздывать не стоит.

— Что там можно рассказывать до обеда? — проворчала она и опять взглянула туда, куда убежал Пьер-Луи. — Неужели кто-то еще не знает, как пользоваться библиотекой?

О, подруга, да тебя можно поздравить с очередной влюбленностью? Плохо, что в приятеля Шарля, если бы не это, его можно было бы приглашать к нам, но сейчас Антуан непременно что-нибудь выдумает и начнет ругаться. Поэтому я сделала вид, что не заметила заинтересованности Люсиль, и предположила:

— Наверное, выдадут подвески с допуском и расскажут, что в каком зале, а куда мы в ближайшее время не только не попадем, но даже смотреть не должны.

Последнее было особенно печально: я подозревала, что некоторые разделы закрыты для меня вне зависимости от того, на каком курсе и по какой специализации я обучаюсь. Успокаивала мысль, что вряд ли в библиотеке де Кибо не найдется по нужной теме либо такой же книги, либо даже лучше.

Введение в библиотековедение для нашей группы оказалось весьма кратким: библиотекарь выдал каждому по подвеске для студенческого браслета и заранее подготовленную стопку учебников по курсу, после чего заявил, что дальше мы разберемся сами, если не совсем идиоты. Не знаю, были ли среди нас идиоты — с группой мы как следует еще не познакомились, — но вопросов никто задавать не стал. Попереглядывались, конечно, но и только, и ручейком потащились на выход из библиотеки. Меня так и подмывало остаться, но не с такой же кипой книг на руках? Тяжеленной, словно нам выдали не книги, а свинцовые кирпичи для закладывания проемов в проходах, найденных ушлым призраком. Конечно, этого не хватит даже на тот, что в нашей комнате, но ведь библиотекарь отметил, что набор только на первое время.

Как это я не догадалась попросить Жана-Филиппа о помощи? Правда, вчера он наверняка отговорился бы тем, что помогать мне — обязанность жениха, а сегодня постарался бы не попадаться на глаза. Я оглядела коридор в надежде поймать если не кузена, так Бернара, второе даже предпочтительней, но коридор не порадовал.

— Я за артефактом сбегаю? — предложила Люсиль. — Чувствую, не донесем, свалимся под тяжестью знаний.

— Давай. А я с учебниками постою.

Я с радостью сгрузила книги на ближайший подоконник. Стало необычайно легко, показалось, до левитации осталось всего ничего: отложить еще пару книг — сразу стану легче воздуха и воспарю.

Но уйти Люсиль не успела, потому что из-за угла выскочил радостный Пьер-Луи.

— У нас трансформацию отменили, — сияя во все тридцать два зуба, пояснил он. — Всю кафедру направили на решение цветочной проблемы.

— Придется ее в кафедру садоводства переименовывать, — прыснула Люсиль.

— Цветоводства, — поправил Пьер-Луи. — Помочь?

Он кивнул на книги, и Люсиль восторженно пискнула:

— Конечно. Спасибо огромнейшее-преогромнейшее.

Пьер-Луи щелкнул пальцами в замысловатом жесте, и обе стопки, чуть колыхаясь, зависли рядом с ним. Люсиль восторженно округлила глаза. Судя по всему, племянник королевского мага нравился ей все больше и больше, и отнюдь не потому, что племянник. Мы бодро направились на выход, и тут я вспомнила об одном очень важном и неотложном деле.

— Отнесете без меня? Я бы немного посидела в читальном зале.

— Насидитесь еще, — немного удивленный моим рвением, сказал парень. — Сегодня лучше погулять, пока возможность есть.

— Как-то неправильно будет, если жених лежит у целителей, а невеста гуляет с другом его противника, — с ходу придумала я вескую причину. — Если Вивиана нас увидит, она мне житья не даст.

— А-а-а, — понятливо протянул Пьер-Луи. — Вивиана та еще язва.

Показалось, он даже обрадовался, что придется идти только вдвоем: утопали они с Люсиль быстро и даже ни разу не оглянулись. Впрочем, я им долго вслед не смотрела, рванула в читальный зал, где сразу озадачила библиотекаря:

— Мне нужна литература про Франциска Первого.

Он считал данные моей библиотечной подвески и понял все совершенно неправильно:

— Даже если бы я вдруг вам выдал литературу, с чего вы взяли, что сможете разобраться с заклинанием лучше университетских магов, леди де Кибо?

— А что, биографии монархов выдаются только по особому разрешению?

— Вы удовлетворитесь биографией? — недоверчиво уточнил он.

— Если она будет самой-самой полной, — я постаралась мило улыбнуться, хотя предположение, что я собираюсь пропалывать Антуана, меня позабавило. Садоводство никогда меня не привлекало, особенно столь экзотическое. — Можно еще мемуары придворных тех времен.

Стопка набралась увесистая: не только мемуары и биография, но пара томов, посвященных семейству Лиденингов в целом. Через несколько минут я удобно устроилась за столиком у окна и погрузилась в изучение биографии Франциска допризрачного периода. Странное дело, при чтении создавалось впечатление, что все это написано совсем про другого Франциска. Тот, кого описывали в биографии из серии «Жизнеописания Лиденингов», не имел ни одной положительной черты: излишне любил спиртное, дам и занятия магией, причем последнюю практиковал наиболее зловредную, наносящую максимальный ущерб.

И дедушка, и Шарль говорили, что Франциск был весьма талантлив как маг, я же узнала, что при желании он может быть прекрасным учителем, но в биографии не было ни слова о его магических достижениях. Создавалось впечатление, что составитель показывал покойного монарха исключительно с одной стороны — стороны королевы Анны, которая, без всякого сомнения, не просто была в курсе этой биографии, но и ее одобрила, если не дала предметных указаний. Строго говоря, иногда казалось, что это биография не короля, а королевы — настолько много говорилось о ней как исправительнице ошибок мужа. Автор напирал, что только ее руководство и управление Шамбором до достижения совершеннолетия сына спасло страну.

Франциск ничего не помнил о причинах своей смерти, в биографии же указывался инфаркт, но в таких выражениях, что создавалось впечатление, что инфаркт этот был заработан на очередной фаворитке. Но призраки чаще всего возникают из тех, кто принял насильственную смерть.

Даты жизни сына неприятно царапнули: родился уже после смерти Франциска. Может, в этом дело? Я зашелестела страницами, ища его изображение. Портрет не порадовал: характерные черты Лиденингов прямо-таки бросались в глаза. Но если его отец не Франциск, может, кто-то из ближайших родственников? Брат? Кузен? Дядя? И я полезла вниз по королевскому генеалогическому древу. Оказалось оно не слишком разветвленным, предки Франциска не отличались большим чадолюбием, ограничивались только наследниками. Правда, у самого Франциска была еще дочь, от первого брака. Мельком глянув на портрет, я обнаружила довольно приятную особу, которой невероятно повезло — характерного носа Лиденингов ей не досталось, только характерное упрямое выражение. Впрочем, мы уже выяснили, что придворные художники неимоверно льстят нанимателям, так что она могла быть и копией отца.

В любом случае дочь Франциска меня сейчас не интересовала, вне зависимости от того, была ли она хорошенькой или нет, тем более что дальше про нее было написано, что она решила посвятить жизнь Богине и ушла в монастырь, где активно занималась исцелением, благо Дар позволял. Куда важнее было выяснить, являлся ли рожденный королевой ребенок сыном Франциска. Пропажа Королевского Сердца весьма усиленно намекала на то, что произошла смена династии. Но портрет… портрет это опровергал. Да и если произошла, могло ли это скрыться от придворного мага?

Придворный маг? В биографии Франциска про него не было сказано ни слова, но в мемуарах я нашла несколько упоминаний, и не только упоминаний, но и портрет. Приложив книгу с его портретом к книге с портретом королевы Анны, я подумала, что уж у них-то дети должны были получиться на загляденье, и с грустью резюмировала, что если родившийся у королевы ребенок и не от короля, то и не от придворного мага: такому сочетанию черт взяться было бы попросту неоткуда. Обидно, такая хорошая гипотеза развалилась. А ведь в нее укладывалось все: и почему Франциска убили, и почему королевский маг это прикрыл, и почему в биографии, кроме гадостей, почти ничего нет.

— О чем задумалась, огонек? — бодро поинтересовался возникший рядом Франциск.

От неожиданности я брякнула то, что было на уме:

— Не могу понять, почему ваша жена вас убила.

Франциск вздохнул и пристроился на стул рядом, словно живой собеседник. Стул через него просвечивал, но не сильно, и я старательно не обращала внимания, что сидит призрак куда ниже, чем расположено сиденье. В конце концов, имеет же давно покойный монарх право на маленькие слабости?

— Почему ты вообще решила, что Анна меня убила?

— Это как раз понятно. Во-первых, вы стали призраком, что само по себе говорит о неестественной кончине. Во-вторых, официальная причина смерти указана неверно. В-третьих, ваша биография составлена так, словно писавший постарался замазать вас как можно сильнее. Вряд ли он действовал на свой страх и риск, скорее — по указке королевы, которая боялась, что правда выплывет наружу, и хотела представить себя спасительницей Шамбора. Вот и выходит по всему, что убийца — она. И тогда мы опять возвращаемся к вопросу почему.

— Простейшая математика, огонек. Действие с треугольником. Я любил Анну, она любила власть, а власть любила меня, — Франциск хохотнул, но как-то невесело. — Вот она и решила, что, если убрать один из углов треугольника, любовь будет взаимной.

— Но почему королевский маг промолчал? Это же нарушение клятвы, которую он давал при поступлении на службу?

— Почти любую клятву можно обойти, если знаешь как, — буркнул Франциск. — Маг присягает королевской семье, не королю. Огонек, я не помню, как умер. И не помню несколько дней до своей смерти. Быть может, ложь была лучше для Лиденингов и клятва это признала?

— Быть может, — неохотно согласилась я.

Библиотекарь на меня уже косился. Наверняка я выглядела для него странно: сижу и пусть тихо, но разговариваю с пустым местом. Этак покосится еще пару минут и решит вызвать целителей. Пожалуй, пора уходить. Вопросы остались, но в библиотечных книгах ответа все равно нет. Я собрала стопку и пошла сдавать.

— Из Антуана цветок-то выдрали? — спохватилась я.

— Разумеется, — гордо ответил Франциск. — Королевский садовник не терпит конкуренции, вот и пришлось такое перспективное направление прикрывать. Все-таки я талант, — скромно добавил он. — Пол-академии собралось, чтобы снять заклинание, но никому не удалось даже близко подобраться, пока я Шарлю не подсказал. А как они ругались, как ругались! — призрак восхищенно прицокнул. — Как мне этого не хватало в монастыре, огонек, ты не представляешь. Я уже почти забыл за всеми этими молитвами настоящий живой язык. Оказывается, в академии очень изобретательные иноры, какими только эпитетами они друг друга не награждали, одно удовольствие слушать.

Франциск бодро тараторил, но выглядел он несколько пришибленным. Не всякие воспоминания радостные, и похоже, я всколыхнула очень неприятные.