Вы все жжете! Часть 1

Глава 1

Кто знал, что очередная ссора с Антуаном приведет к блоку на Даре и к келье в монастыре? Жених полез целоваться, я дала ему по физиономии и заявила, что пусть не мечтает, что за него выйду. Голубые глаза Антуана посерели от злости, а сам он прошипел, что мое согласие никому не нужно — повенчают и без него. И тогда мне придется смириться с поцелуями и не только — он выразительно обвел меня взглядом, чуть задерживаясь на отдельных местах, которые хоть и были прикрыты одеждой, но всё же понять, на что он намекает, не составило труда. Я покраснела, вскочила с кресла и вылетела из гостиной. Я больше не могла находиться рядом с ним. Казалось, побудь я там еще немного, взорвусь от ярости. К тете я вошла без стука и с ходу бросила:

— Будет лучше, если помолвку расторгнут по согласию сторон. Я терпеть не могу Антуана, а он только делает, что надо мной издевается.

— Но, дорогая, это жесточайшее оскорбление, как мы можем на него пойти? Тем более сейчас, когда до свадьбы осталось меньше месяца.

— Тетя, я вам уже устала говорить, что не хочу этой свадьбы. — Я взялась за виски, голова нещадно гудела после общения с женихом. — Будет куда большим оскорблением, если я скажу перед алтарем «нет» или вообще там не появлюсь. Антуан вызывает у меня глубочайшее отвращение.

— Глупости, — отмахнулась она. — Как он может вызывать отвращение? Красивый, умный, богатый, из хорошей родовитой семьи. Я не понимаю, почему ты упрямишься, Николь.

— Я его ненавижу, — честно призналась я. — И его семью. Особенно Вивиану, которая никак не может забыть, что чуть не обручилась с принцем.

Как хорошо, что у Альвендуа не получилось пристроиться к правящей семье. Принц помолвку заключил, но только недавно и совсем с другой. Прекрасная же Вивиана осталась с носом, пусть теперь и не сопливым. Но представить кого-нибудь, кто согласится взять в жены эту особу, постоянно либо врущую, либо прихорашивающуюся перед зеркалом, я не могла, а значит, кроме Антуана, если вдруг я за него выйду, придется жить в одном доме еще и с ней. Нет уж! Для меня и Антуан — лишний.

— Я никогда не соглашусь на брак. Хотите скандала на свадьбе?

— Вот как? Собираешься опозорить нас с Жераром за все, что мы для тебя сделали?

Ответить, что этой глупой помолвкой они уничтожили мою жизнь, я не успела. В дверь постучалась горничная и пролепетала, что лорд Альвендуа интересуется, как долго еще ожидать невесту.

— Ответьте, что я умерла, — в сердцах бросила я. — Для Антуана я умерла навсегда! Пусть ищет другую невесту, для него труда не составит. Красивый, умный, богатый, из хорошей родовитой семьи. Да, тетя?

Тетя возмущенно ахнула и побежала улаживать «отношения между женихом и невестой», как она выразилась. И ведь уладит же, к гадалке не ходи! Лучше бы она этого жениха в гостиной прикопала. Или нет, в гостиной не надо, там неудобно, а вот в саду, под тем замечательным кустом сирени… Я бы даже туда цветочки носила. Раз в месяц, не чаще. Чертополох какой-нибудь…

Но тетя ради меня на такую жертву, как устранение нежеланного жениха, не пошла, вернулась быстро и в скверном настроении. Неужели Антуан сам решил отказаться от помолвки? Вот счастье-то!

— Николь, прекрати изводить жениха, он этого не заслуживает, — заявила тетя вместо ожидаемого радостного известия. — Такой достойный молодой человек вправе рассчитывать на уважение.

— Я согласна его уважать, но подальше от себя. Очень далеко, желательно в другом городе.

Тетя решила подойти с другой стороны.

— Николь, нам пора на примерку.

— Примерку? — я сделала вид, что ничего не понимаю.

— Да, примерку твоего свадебного платья.

— Можете примерять его сами. Я не собираюсь замуж.

Я вздернула нос и поспешила убраться из тетиной комнаты к себе, пока она еще что-нибудь не придумала. Заперла дверь, усилила замок магией и включила артефакт полога. Уф. Антуан и свадьба. Свадьба и Антуан. Антуан. Свадьба. Эти слова и вместе, и по отдельности вызывали аллергию. Хотелось посидеть в тишине и спокойно почитать учебник по ядам. Тишину полог обеспечил, а вот учебника, к сожалению, не было, хотя Жан-Филипп и пообещал, но оказалось, такие книги нельзя выносить из академии. Хотя уверена, кузен просто побоялся, что я отравлю жениха насовсем, а не на чуть-чуть, как собиралась. На немножко — так только, чтобы отстал наконец.

Нет, с помолвкой я уже смирилась, за столько лет и не к такому привыкнешь, но ее собирались перевести в свадьбу, а это уже совсем другое дело. Антуан хочет быть моим женихом — пожалуйста, мужем — ни за что. Должен же быть какой-то выход? Некогда смутный план по спасению себя приобрел уже вполне четкие очертания. Каких-то несколько месяцев — и из-за стен академии меня будет не вытащить, но это время нужно как-то протянуть. Антуан и его семья это прекрасно понимали, поэтому и настаивали на почти немедленной свадьбе. Обращаться за помощью к Жану-Филиппу опасно: неизвестно, кого он больше боится — меня или своих родителей. Вдруг он сдаст мой замечательный план удрать из дома и отсидеться в снятой квартире до начала занятий? К сожалению, денег на руках было катастрофически мало. Появился соблазн выпросить у дяди под предлогом близящейся свадьбы. Останавливало то, что для этого нужно хотя бы сделать вид, что я не против. Обманывать близких людей да еще тянуть из них деньги? Нет. Это отвратительно. Лучше заложу что-нибудь из украшений. Тянуть больше нельзя: с каждым днем подготовка становится все более затратной, несмотря на мои требования все прекратить. Зря я не согласилась поехать на примерку, оттуда бы и сбежала. Я открыла шкатулки и начала перебирать драгоценности, откладывая самые дорогие. Буду носить все время с собой — и объем груди увеличится, и без денег при удачном побеге не останусь. Неизвестность пугала, но еще больше пугала грядущая известность с Антуаном.

К ужину я спускалась, собираясь играть роль послушной племянницы. Честно, искренне собираясь.

— Николь, Элоиза на тебя жалуется, — сказал нехорошо хмурящийся дядя. — Этот брак — для тебя прекрасный вариант, не упрямься.

— Я бы предпочла менее прекрасный вариант, при условии, что выбрала бы его сама.

— Тебе нужен выбор?

— Да.

— Хорошо, — неожиданно согласился дядя, — будет тебе выбор.

Согласие было подозрительным, но пояснять что-то ни дядя, ни тетя не стали. Лишь сказали, что все узнаю буквально через пару часов.

И вот я сижу в узенькой монастырской келье, с ужасом осознавая, что весь выбор, который мне предложили, — это выбор между Антуаном и постригом. Заблокированный Дар ощущался сосущей пустотой в груди, что причиняло прямо-таки физическую боль. Маг застал меня врасплох, иначе у него никогда бы не получилось провернуть эту гадость. Сначала тетя отвлекла, а потом было уже поздно. Да еще две монахини удерживали, чтобы я сгоряча не наделала глупостей.

— Вам у нас понравится, леди, — вспомнились ласковые слова настоятельницы. — Тишина, покой, молитвы и никаких мужчин. От последних вы будете избавлены навсегда, если сделаете выбор в нашу пользу. Сестры с Даром весьма редки, мы их любим, ценим и уважаем.

Осталось только положить Дар на алтарь Богини. Я заметалась по келье, больше напоминавшей пенал: узкое помещение, в котором между кроватью и стеной даже не хватило места на прикроватную тумбочку. Впрочем, тумбочки здесь не по уставу — для хранения личных вещей предназначался крошечный сундучок, стоящий на полочке. На вопрос, где держать хотя бы сменную одежду, принесшая облачение послушницы монахиня удивленно пояснила, что у них одежда не относится к личным вещам. Личные вещи — это то, что хочется сохранить на память о прошлой, мирской жизни. Но, Богиня, мне и вспоминать-то пока не о чем!

Дядя Жерар, как ты мог подстроить такую пакость? Или это тетя Элоиза? Конечно, тетя! Только женщина способна на столь изощренное издевательство. В кабинете настоятельницы тетя ехидно заметила, что ее удовлетворит любое решение: выберу брак — наша семья получит влиятельных родственников, выберу служение Богине — к Жану-Филиппу перейдет мое наследство. Я уж было открыла рот, чтобы согласиться на первый вариант, — главное, отсюда выбраться, а уж потом в тетином доме меня ничего не удержит. Но тут тетя добавила, что Дар разблокируют только после свадьбы, а до того, как отсюда заберут, с меня возьмут магическую клятву о согласии на брак. Стены монастыря сразу показались мне привлекательными, и рот я закрыла, не став даже прощаться, вовремя вспомнив, что запас драгоценностей при мне, а из монастыря тоже можно сбежать. Перед уходом тетя тяжело вздохнула и напомнила, что они с дядей ждут моего решения.

Пять шагов. Разворот. Пять шагов. Разворот. Да, здесь не побегаешь. Я села на кровать, которая даже не прогнулась. Сдвинула одеяние послушницы. Приподняла одеяло. Так и есть: на досках лежал тонюсенький соломенный тюфяк. Одеяло тоже не порадовало: тонкое, просвечивающее. И на этом мне предлагают спать?

— Прекрасный выбор: Антуан или доски, — скривилась я. — Точнее, бревно или доски. И не решишь сразу, что лучше.

Стукнула пяткой по ножке кровати. Пятка заболела, кровать не шелохнулась. Через крупнощелевое окно доносилось стройное хоровое пение. Заслушалась бы, если бы не понимала: не сбегу — вольюсь в него еще одним голосом. Красивым голосом, совсем не для исполнения божественных гимнов. Точно! Пока все заняты пением, можно уйти незаметно!

Я тронула дверь, но выяснила, что она заперта. Ничего, еще окно есть. Начинало темнеть, но все же я разглядела совсем не вдохновляющие грядки с чахлыми кустиками. Но даже лучше, что чахлые: после того, как я на них потопчусь, там никаких кустиков не будет. Я подергала створки. Створки не шелохнулись. Внимательный осмотр показал, что они крепко сбиты двумя гвоздями. Я затосковала: была бы магия, мне не составило бы труда разобраться. Например, почти незаметным со стороны заклинанием быстрого старения. За два часа не только гвозди, все окно бы развалилось. Я зло потрясла раму, и она начала поддаваться внутрь. Время поработало не хуже заклинания: и деревяшки прогнили, и гвозди проржавели. Сломался сначала один, потом второй. Створки распахнулись.

— А дальше? — прозвучал над ухом вкрадчивый голос.

От неожиданности я подпрыгнула, в прыжке развернулась и выставила руки в защитном плетении. Точнее, попыталась, поскольку магии у меня сейчас не было ни капли.

— И? — издевательски спросил призрак. — Дар-то того, тю-тю. Профукала.

Он сидел на спинке кровати, помахивая ногой в воздухе. При движении от шпоры на сапоге отделялись крошечные дымные облачка, которые тут же поднимались и впитывались в его же руку: ни кусочка эктоплазмы призрак терять не желал.

— Что делает мужской призрак в женском монастыре? — невольно возмутилась я. — Это уже вообще ни в какие рамки! Мало того что заперли, так еще и наедине с мужчиной.

— Тете пожалуйся, — невозмутимо посоветовал призрак, — тогда тебе останется только второй вариант. Или третий.

— Третий? — невольно заинтересовалась я. — Какой третий?

В моем положении любой дополнительный вариант не лишний.

— Дом для скорбных рассудком. Видишь ли, огонек, меня здесь никто не видит. А если кто-то начинает видеть то, чего больше никто не видит, значит, у него голова не в порядке.

— Этот, третий, мне не подходит.

Призрак подбросил в воздух шляпу, проткнул рукой, покрутил и вернул на голову. Перо на шляпе элегантно качнулось и замерло.

— Тогда возвращаемся к вопросу «А дальше?».

— Вылезу в окно и удеру.

— Удерешь? — он гадко захихикал. — Через стены в три твоих роста? Проход один, и ты его видела. На ночь все это окутывается охранными заклинаниями.

Это уже ценная информация, которой так не хватало для спасения. Новый план начинал разрабатываться на лету.

— Только на ночь? Значит, пока их нет?

— Стены ровные, гладкие, непротыкаемые. Магически усиленные. Калитка уже заперта. Кстати, отпирается только по указанию настоятельницы.

Казалось, призраку нравится разбивать чужие планы. Сидит, ухмыляется и выглядит совершенно счастливым. Прямо физически чувствуется, как от него в разные стороны расходятся лучи довольства. Поди и подпитывается от чужого горя.

— Не соблаговолит ли лорд выйти вон?

— Не соблаговолит. Мы же заперты, запамятовала, огонек?

— Можно подумать, для вас это проблема. — Я помахала руками изгоняющим жестом. Пусть магию привлечь не могла, но смысл от этого не менялся. — Кыш!

Призрак невозмутимо откинулся к стене, чуть в нее уйдя, снял шляпу и повесил рядом с собой на спинке кровати, словно устраивался здесь надолго. Я подхватила облачение послушницы и хлестнула по нему.

— Кыш! — раздраженно повторила, уже понимая, что никуда он не уберется: моего удара призрак даже не заметил. Тряпка прошла через него, лишь чуть замедлившись.

— Если я кыш, то ты так и застрянешь в монастыре, а вот если мы договоримся…

— О чем?

— О побеге. Общем. — Важная мина на лице показалась не слишком выразительной — сказывалось отсутствие красок и общая полупрозрачность. — Ты помогаешь мне, а я — тебе. Мне тоже нужно отсюда уйти.

— Призраки же привязаны к месту упокоения?

— Не в моем случае, дочь моя, — сказал он, явно кого-то копируя, настолько отличалась эта фраза от его обычной речи. — Грубо говоря, огонек, меня к этому месту насильственно привязали. Твоя задача — отвязать.

— Но у меня Дар заблокирован. Кстати, вам не говорили, что сидеть в присутствии дамы неприлично?

— Можешь тоже сесть. — Он милостиво указал на кровать, которая станет моей, если мы не договоримся. — Вообще, чтобы не возвращаться больше к этому вопросу, дарую тебе право сидеть в моем присутствии.

Фраза была знаковой. Такими правами обычно разбрасываются короли — и короне ничего не стоит, и одаряемый счастлив.

— Значит, вы…

— Франциск Первый.

Изображение Франциска Первого я видела неоднократно — и в учебниках по истории и магии, и на золотых монетах. И надо сказать, что призрак если и походил на давно почившего короля, то весьма приблизительно. И нос побольше, и волос поменьше.

— Не очень-то вы на него похожи, — фыркнула я и села напротив, на противоположную спинку кровати, которая была даже немного выше, из-за чего я смогла посмотреть на собеседника сверху вниз. — Франциск Первый был куда представительнее.

Поначалу я хотела сказать «красивее», но потом решила, что призрак может оскорбиться и исчезнуть. Король он или нет — его помощь не будет лишней, если он знает, как отсюда выбраться.

— Какой есть, — он рассмеялся. — Не стоит судить по изображениям. Знаешь, огонек, художникам свойственно приукрашивать.

— А монеты? Профиль на монетах тоже не ваш.

— Мой — не мой, — отмахнулся он. — Давай будем решать, похож ли я на себя, когда выйдем отсюда?

— Но это возвращает нас к тому, смогу ли я что-то сделать без магии.

— Сможешь, разумеется, иначе бы я не просил. В часовне ларец с мощами Святого Варсонофия. Одна из костей — моя. Ее нужно изъять.

— Ваше Величество, если обнаружат мою причастность к осквернению, постригом не отделаюсь.

— То, что кости нет, даже не заметят.

— Заметят.

— Хорошо. Тогда заменишь на точно такую же. Я даже знаю, где взять.

— Могилу раскапывать не буду, — подозрительно уточнила я.

Этак попытка удрать не удастся, а я вляпаюсь по полной программе: осквернение мощей, осквернение могил, осквернение еще чего-нибудь — уж при развитом воображении призрака он непременно найдет, что осквернить. Может, это вообще происки монастыря, чтобы вынудить меня на постриг?

— Между прочим, помощь короне — долг каждого подданного, — напомнил призрак.

— Между прочим, тому, что вы Франциск Первый, нет ни одного доказательства. А кость в ларце с мощами Святого Варсонофия вообще намекает на то, что вы — как раз этот самый Варсонофий, пытающийся меня сейчас склонить к постригу. Судя по его жизнеописанию, жулик был еще тот.

Мои логичные доводы произвели на призрака неизгладимое впечатление. Он вытаращил глаза и даже немного потерял форму.

— Что? У Варсонофия был кривой нос, чтоб ты знала! — заорал он так, что я от испуга чуть не свалилась с кровати. — И ноги тоже кривые! Да он вообще никакой не святой! Так, сплошная профанация! Меня давно так никто не оскорблял!

— Мне он тоже не нравится, — скромно вставила я. — Но предложение осквернить могилу в монастыре говорит против вас.

— Я не предлагаю ничего осквернять. Нужно взять косточку со скелета, валяющегося в потайном ходе, — чуть остыл призрак. — А потом заменить в ларце. Замену никто не заметит. Где здесь можно углядеть осквернение, огонек?

— А скелет чей? — подозрительно уточнила я.

— Да бегал тут один через потайной ход к монахине, пока его ловушкой не придавило. — Я вздрогнула, что Франциском было понято совершенно неправильно. — Давно бегал. Там даже одежды уже не осталось. Чистые кости. Совершенно чистые и сухие. Тебя, как магичку, они пугать не должны.

— Меня кости не пугают. Сами по себе. А вот в сочетании с ловушками… Если меня придавит ловушкой, получится уже четвертый вариант, даже хуже третьего.

— Я в этом не заинтересован, огонек, — снизошел Франциск. — Проведу. Мне нужно отсюда выбраться.

Я задумалась. Выйти наружу, снять блок и отсидеться пару месяцев — заманчиво. Но доверять постороннему призраку? Тетя показала, что никому доверять нельзя: даже близкие люди предают. А с призраком мы сблизиться не успели, более того — он вообще не человек и логика у него непонятная.

— А вам какая разница, где появляться?

— Как это какая, огонек? Меня за столько лет тут ни одна душа не видела и не слышала. С одной стороны, удобно — смотри и слушай что хочешь, с другой — смотреть и слушать тут нечего, а поговорить не с кем. Кстати, беседа твоей тетушки с настоятельницей была весьма занимательной.

— И о чем они говорили? — как можно незаинтересованнее спросила я.

Почему-то я была уверена, что тетя не могла всерьез рассчитывать запереть меня в монастыре, ее цель — выдать племянницу за Антуана. И что бы она ни говорила про мое наследство, мы обе знаем, что, если мне в голову придет блажь посвятить жизнь Богине, оно отойдет монастырю, а отнюдь не Жану-Филиппу. Так что все это пустые угрозы. Наверное.

— О тебе, разумеется. Жаловалась на твой сложный характер и сожженные занавески в твоей комнате. И что жениху приходится общаться с тобой с активированными защитными артефактами, — призрак хохотнул. — Он такой страшный?

— Вовсе нет, — возмутилась я. — Мои родственники не стали бы подсовывать мне кого попало. Тетя считает его идеалом мужчины: красивый, богатый и с Даром. Просто я не хочу замуж.

— Вообще?

Почему-то перед глазами возникло лицо Бернара, и в который раз я пожалела, что у Жана-Филиппа получилось только взорвать дядюшкину лабораторию, а не соединить нас магическим обетом. Но, увы, тогда вышло не то, что хотелось, а Антуан за прошедшие годы ничуть не стал для меня милее.

— Во всяком случае — за него.

— Понятно. Значит, ты тут ненадолго: либо удерешь, либо умрешь. Такие, как ты, не для монастыря: внутренний огонь гаснет слишком быстро. Насмотрелся за это время. Если умрешь, компанию не составишь: с затухшим огнем всегда умирают насовсем, тогда разговаривать опять будет не с кем. И какова вероятность, что сюда опять засунут кого-нибудь с заблокированным сильным Даром? Правильно, стремится к нулю. Поэтому мы должны друг другу помочь. Я спасаю тебя от нежеланного брака или смерти, ты меня — от скуки.

Говорил он вроде бы убедительно, и все же было в его словах нечто, не позволяющее поверить ему до конца.

— И все? Вы хотите вырваться отсюда, потому что вам скучно? А если и в другом месте вас никто не увидит?

— У меня есть незавершенное дело, огонек, понятно?

Вот когда я пожалела, что плохо учила историю Дома Лиденингов. Да что там плохо — в моих знания зияли такие пробелы, что говорить о знаниях вовсе не приходилось. Но никаких трагедий, связанных с правящей семьей, я припомнить не могла. Да еще таких, что затянулись бы до нынешнего времени.

— Какое?

— А это, огонек, мое дело, а не твое. — Он раздраженно фыркнул, подхватил шляпу, нахлобучил на голову и деловито спросил: — Так как, идем?

— У меня еще один вопрос. Когда я вынесу вашу кость, где ее перепрятывать? Или я стану бессменным носителем?

— Богиня! — Франциск схватился за голову. — Огонек, что за чушь ты несешь? Моя кость здесь для привязки посмертного проявления к монастырю. Сделано это заклятием, затрагивающим также возможность моего общения с людьми. Когда кость вынесут, заклятье развеется и я стану свободным. Относительно, конечно.

— А разве призраки не привязаны к месту?

— Обычно — к месту упокоения. То есть в худшем случае меня притянет во дворец, что намного интереснее, чем монастырь. А поскольку ты не часть дворца, волноваться тебе незачем. А кость… Закопаешь где-нибудь, и все. На гробнице я не настаиваю. В конце концов, у меня уже одна есть, и вряд ли ты сделаешь что-то получше. Пойдем же. Чего время тянуть?

— Идем, — решилась я и развернулась к окну.

— Куда?! — гаркнул призрак.

— Наружу и в часовню, — сказала я, берясь за подоконник. — Окошко узенькое, но я пролезу.

— Окно закрой и слушай меня. Чтобы попасть в часовню, наружу выходить не надо, а в твоем положении даже опасно: закроют в местный карцер — и привет, свобода. Я не для того столько времени ждал, чтобы бездарно профукать шанс.

— Предлагаете подождать еще лет сто? — подозрительно поинтересовалась я. — Так я за это время либо постриг приму, либо замуж выйду.

— Предлагаю думать, прежде чем делать, и спрашивать совета у умудренных опытом и годами.

— Года опытом не всегда умудряют, — завредничала я.

— Ну и сиди.

Призрак невозмутимо стал просачиваться в стену и ушел в нее наполовину, прежде чем я опомнилась и вскрикнула:

— Стойте! Что вы предлагаете?

— Воспользоваться подземным ходом, разумеется. Или для тебя это слишком сложно?

— Я про него вообще впервые слышу. Разве в монастырях они есть?

— Почему нет? Тем более, в этом настоятельницей была сестра жены, чтоб ее выворачивало все посмертие!

— Кого? Жену или ее сестру? — навострила уши я.

— Обеих, — мрачно ответил призрак. — Давай закрывай окно, и уходим.

Однако, незавершенное дело почти наверняка связано с давно почившей королевой. Или призрак так злится потому, что его привязали к монастырю? Уж это-то точно было сделано по желанию королевы и с согласия ее сестры.

Его Величество дождался, пока я закрою окно, плотно прижав створки друг к другу, и скомандовал:

— Одной ногой на эту плитку, второй — на эту, а рукой жмешь сюда.

Он ткнул в стену над кроватью, а я засомневалась, не проявление ли это сомнительного призрачного юмора. Так встать я могла, но поза была не то что неудобной — я почти падала. Тем не менее решила попробовать. С координацией у меня проблем нет, так что в самом плохом случае призрак просто обсмеет меня за доверчивость. Но, к моему удивлению, после выполнения этих странных требований четыре плитки отъехали в сторону, обнажив проем в полу, из которого запахло сыростью и тленом. Интересно, там только один скелет или за это время накопились еще? Вдруг покойное величество коллекционирует трупы в качестве единственного доступного развлечения?