Время дождя

Сашка спокойно вытащила рисовальные принадлежности из рюкзака, который Доран принёс в эту аудиторию, и принялась за магические картинки.

Но на перемене именно Доран, который весь час старательно писал лекцию, словно ни на что другое не отвлекаясь, повернулся к Эйлиллу и спросил так равнодушно, что никто из маленькой компании сразу не понял, что за важное открытие сделал травник.

– Эйлилл, ты из магического департамента? – А после ошеломлённого молчания добавил: – Если не признаешься, мы тебе не скажем остального.

– Я... – начал Эйлилл и замолк, опустив голову.

Гарбхан посмотрел на него, пожевал толстыми губищами, но промолчал.

– И про графику не скажу, – спокойно сказала Сашка, тоже после реплики Дорана сообразившая, в чём дело. – Хотя я уже и без ваших символистов примерно знаю, что именно пугает цвергов. И даже не примерно, а точно. Было время подумать.

Эйлилл оглянулся на Гарбхана. Тот кивнул.

– Взять с них клятву на крови, – прогудел орк.

– Обрадовался, – насмешливо сказала Сашка. – Какую клятву, чудак? Если мы сами обо всём догадались? И что? Без клятвы вам неинтересно знать, что знаем мы?

– Это не совсем то, что вы думаете, – чуть не прошептал пойманный в ловушку красавчик и лёг головой на скрещённые на столе руки. – Если там узнают...

Сашка вспомнила все прочитанные детективы и принялась рассуждать – к явному ужасу Гарбхана:

– Начнём с того, Эйлилл, что ты старше всех на курсе. Судя по всему, ты прокололся на чём-то, и магический департамент (про себя она добавила: "ФСБ по-нашему!") тебя на этом проколе поймал. Но знатных родственников, которые тебя выгородили бы, у тебя нет. И поэтому ты согласился отработать то, что тебе предложили.

Эйлилл повернул голову безучастно посмотреть на неё. Сашка подняла бровь.

– Нет? Не так?

Гарбхан чуть не поперхнулся.

– Ну ладно. Тогда так. В общем, ты согласился на задание департамента. А задание было – не допустить появления сегодняшнего государственного врага в университет. Так?

– Алекс... – робко и умоляюще сказала Кэйтрия. – Не надо о нём. Давай про другое.

– Кэйтрия, я хочу раскрыться перед ним (Доран немедленно подался вперёд, будто собираясь грудью защитить Сашку или оттащить её подальше от эльфа), но хочу ещё и баш на баш: пусть он тоже откроется. – Сашка посмотрела на беднягу эльфа и, хмыкнув, добавила: – Пусть скажет только, что работает на департамент. А родословной его мне не надо, если он так уж переживает из-за этого.

– Работаю, – тихо сказал Эйлилл. – И что дальше?

– Дальше вот что – для начала. Привет, Эйлилл, меня зовут Алекс.

– И она девушка, – добавила радостная Кэйтрия.

Гарбхан, сидевший на краешке скамьи, так сильно вздрогнул, что с грохотом свалился в проход между рядами – ладно ещё, не покатился дальше, к доске внизу, а потом, глухо ругаясь, принялся подниматься, хватаясь за все столы. Над ним никто не смеялся – видимо, себе дороже. Только поглядывали с затаёнными улыбками.

Эйлилл выпрямился и вгляделся в лицо Сашки. Пробормотал:

– А ведь я должен был догадаться.

– Неа, – рассудительно сказала Сашка. – Не должен был. Гарбхан слишком много обо мне говорил при тебе и злился на меня. И ты привык к образу мелкого драчунишки, а потом начал подозревать во мне цверга или чёрного шамана. Признайся, так?

Расстроенный Эйлилл молчал, но подтверждение всему высказанному Сашкой отчётливо рисовалось на его лице. Поэтому она решила подсластить пилюлю.

– Да ты не бойся. Кроме нас, никто не догадывается, кто ты.

– Ещё час – и учебный день будет закончен, – несмело напомнила Кэйтрия, с тревогой всматриваясь в красавчика эльфа. – Давайте поговорим после этого часа? Если хотите, я могу дать клятву молчания.

– Хотя мы все молчали до последнего, – напомнил Доран. – Пока вам всё это не понадобилось. Но если не хотите с нами сотрудничать, мы и сами попробуем всё сделать, как надо.

– А то они знают – как надо, – буркнул Гарбхан.

– Знаем-знаем. И получше некоторых, потому что основные сведения у нас в руках, – многозначительно сказала Сашка. – В первую очередь надо найти побольше художников или тех, кто более или менее умеет рисовать. Ту же графику. И тогда...

Договорить она не успела: одновременно со звонком на пороге аудитории появился преподаватель.

– Я согласен, – шепнул Эйлилл, снова склонившись к столешнице и глядя на него искоса. – Где собираемся?

– Мы переехали – Кэйтрия сказала?

– Да.

– Наберём всё, что надо для обеда, и засядем в нашем номере, – предложила Сашка. – Думаю, Кэйтрия не откажется от мысли устроить званый обед? Кэйтрия, да?

Кэйтрия опустила засиявший взгляд. Гарбхан поморщился, но ничего не сказал, а Доран с облегчением усмехнулся.

Лекция началась.

А Сашка снова взялась за карандаш. Три картинки, будущие магические для продажи, она уже сделала – осталось раскрасить. Дома. Теперь она сосредоточилась на собственном сновидении. Вызывала в памяти тот эпизод, о котором Киардха сказал, что именно с него начался страх цвергов перед рисунками. Дотошно вспомнив, какое она начертила трофейными мечами невидимое изображение, прежде чем проткнуть его, Сашка склонилась над листом и принялась тщательно выводить нужную фигуру.

Четырнадцатая глава

Парни мужественно взяли на себя расходы по основным блюдам, пока Кэйтрия и Сашка выбирали десерт. Лавка Сашке понравилась – этакий уютный магазинчик с обманчиво низким потолком из-за огромного количества полок и товаров... Она, эта лавка, вдруг отчётливо напомнила ей автобусные поездки городских спортивных команд на областные соревнования, когда машина время от времени останавливалась возле деревенских магазинов с обыденной, стандартной вывеской «Товары повседневного спроса». Так же, как и там, в оставленном мире, эта лавка была длинной и неуловимой глазом границей делилась на части с продуктами и «промтоварами». Здесь даже были бочки с солёной рыбой – судя по неожиданно приятному и сытному запаху, от которого (она видела) даже парни сглотнули...

Сашка ещё вздохнула, обернувшись к окнам продуктовой лавки: сейчас придут в гостиничный номер – и больше не выйдут. Нет, Эйлилл с Гарбханом, конечно, уйдут, но... Так хотелось бы подольше погулять по городу при свете настоящего дня, посмотреть на величественные здания, которые завораживали причудливыми линиями и украшениями даже в вечерних сумерках... Она осторожно отошла от Кэйтрии, увлечённо и весело торговавшейся с продавщицей – светленькой девушкой, которая бойко бегала между прилавком и торговыми стеллажами, которые солидно высились, набитые по рядам предметами и продуктами настолько плотно, что оставалось только удивляться, как всё это богатство до сих пор не рассыпалось, обвалившись.

Забывшись, Сашка смотрела в окно, разглядывая соседний дом с мелкими архитектурными штучками поверх карнизов, мокрый от дождя эркер с изящными завитками по краям рам, чьи окошки, поблёскивающие под дождём, словно написаны акварелью... Едва вспомнила об акварели, понурилась. "Дед. Как же тяжело здесь без тебя. И как было бы тяжело без твоих словно бы ненароком промелькнувших уроков..." Внезапное присутствие за спиной учуяла сразу. Ощущение одиночества пропало. Кто-то вторгся в личное пространство, вторгся слишком близко, но пока помалкивал, будто не желая мешать её наблюдению за улицей.

Резкий ветер бросил в стекло дождевые брызги, обливая его поверхность мутно-прозрачной струёй. Сашка вздохнула и спросила, не оборачиваясь:

– Пора?

– Нет ещё, – отозвался Доран. – Мы решили переждать ливень, а потом пойдём.

– Хозяин лавки ругаться не будет? – всё ещё глядя в окно, спросила она.

– Нет. Он нам предложил чай.

"Всё ясно. Накупили много чего – вот хозяин и надеется, что, оставшись, ещё что-нибудь присмотрим. Или чай – искренняя благодарность за множество покупок?" Сашка про себя усмехнулась: она очень быстро привыкает к здешним реалиям... Травник терпеливо стоял за спиной, и она вдруг подумала, что он стоит не из-за неё, а потому, что ему тоже нравится смотреть на улицу. Сашка осторожно взглянула. Хм... Угадала. Снова обернулась к улице, тихонько улыбаясь – то ли тому, что угадала, то ли тому, что ему нравится то же, что и ей... Снова вздохнула и спросила:

– Может, нам здесь и побеседовать с Эйлиллом? Кэйтрия, конечно, расстроится...

– Не получится. Ливень и в самом деле скоро прекратится – Гарбхан сказал, а у орка на погоду нюх. А поговорить... Здесь много чужих.

Сашка оглянулась. Пока она, забывшись, стояла у окна, лавка пополнилась покупателями и теми, кого загнала сюда непогода. Здесь и дамы с кавалерами, отряхивающиеся от дождя, и громкоголосые студенты, которым так весело, что наплевать на промокшие одежды... Доран тронул её за плечо.

– Я бы предпочёл... – Он запнулся, а она мысленно договорила: "Чтобы здесь мы были вдвоём". Он помолчал и сказал: – Чтобы в этой толпе были только мы. Вдвоём.

С языка чуть не сорвалось: "Ты всем своим девицам такое говоришь?" Но скрутила себя в кулак и сказала, как будто не поняла:

– Знал бы ты, как мне погулять хочется по улицам вашего города!

– Тебе нельзя, – вздохнул он. – Если мы думаем, что на тебя могут объявить охоту, это опасно – гулять. Но... Если очень хочется, я буду рядом. Обещаю. Я много что знаю о городе. Могу много чего рассказать о нём.

Вот теперь она развернулась к Дорану полностью. Тёмные вихры обвисли печальными мокрыми космами, облепив его скулы, но кое-где начинают высушиваться и торчат так, что хочется их пригладить. Как у ребёнка... Поймав себя на этой мысли, Сашка перестала улыбаться. Лицо не как у ребёнка. Худощавое лицо из мечтательного стало высокомерным, едва только Доран заметил, что она улыбается. Он что – уже побаивается, что она может сказать ему что-то... непоправимое? Глядя в его насторожённые глаза, она спокойно подумала: "Никогда не напомню ему про девиц!" Потому же она тихо сказала:

– Идём к нашим. О прогулках – ты сам сказал – потом.

Скользнула ладонью по влажному капюшону, проверяя, закрывает ли голову, и пошла с травником, размышляя, что устала ходить здесь в одном и том же, пусть даже варьируя вещички свои и подаренные той женщиной-эльфом. "Я рядом с Дораном, как его младший братишка", – слабо улыбнулась она.

Только подошли к "нашим", как Гарбхан самодовольно рыкнул:

– А я что говорил?

Постояв немного в ожидании, правда ли дождь затих, из лавки выбежали первые студенты. А за ними потянулись остальные. Не все. Кто-то всё-таки соблазнился предложением хозяина и с удовольствием попивал чаёк, усевшись вокруг небольших круглых столов. Но Кэйтрия вопросительно взглянула на спутников, и Доран первым развернулся к выходу.

Десять минут до гостиницы, и на лестнице к третьему этажу девушка-эльф сумела удивить Сашку и остальных, спокойно предупредив:

– Мы с Алекс приготовим стол, а вы пока посидите у Дорана, который обещал заварить чай. Нам нужно немного – минут двадцать.

– Хорошо, – за всех мужчин ответил травник. – Я обещал – сделаю.

Они одновременно зашли в свои номера, причём едва Кэйтрия закрыла дверь на замок, она тут же схватила Сашку за руку и потащила её в комнату.

– Ты что? Обувь у нас!.. – попыталась воззвать к здравому смыслу та.

– Просить гостей снимать обувь не буду! – заявила девушка-эльф, буквально ставя Сашку в уголок, в изголовье своей кровати. – Стой здесь и снимай свою одежду! Ты вся мокрая! А я нашла, во что тебе переодеться.

Ошеломлённая Сашка только глазами хлопала, пока из поставленной на кровать сумки Кэйтрия вытряхивала кучу барахла. Наконец девушка-эльф развернулась к ней, держа перед собой плотное длинное платье из толстой ткани – явно шерстяное, цвета скромного светлого беж с вкраплениями жёлтого и коричневого. Платье даже на вид казалось тёплым.

– Алекс, – вздохнув, сказала Кэйтрия. – Мне стало стыдно. Ты ради меня постоянно ходишь в мужском наряде, как мой телохранитель, и я тебя хорошо понимаю, как это... скучно и трудно. И тяжело для девушки. Я купила это платье в той лавке, пока ты стояла у окна. Оно домашнее. Хоть дома, в гостинице, ты будешь себя чувствовать комфортно, как полагается девушке! Оставляю его тебе. Переодевайся, а я пока начну накрывать на стол, чтобы не смущать тебя. Мне кажется, с размером я угадала.

Она ткнула это платье в невольно протянутые руки растерявшейся Сашки и убежала на кухоньку разбирать другие пакеты с продуктами... Сашка постояла немного, держа платье на весу, а потом спохватилась, что тянет время. Нет, Кэйтрию она обижать не будет: девушка-эльф придумала себе ситуацию, в которой чувствует себя неловко она, а не Сашка. Значит, переодевшись, Сашка поможет и ей... Быстро скинув привычную одёжку, Сашка потрогала майку – сухая, и на неё надела платье. Пара махов руками и ногами (подтянув подол чуть не до пояса) – теперь остаётся немного выждать, чтобы в платье стало тепло. Посмотрела вниз и прикусила то ли губу, то ли усмешку. Платье, приталенное высоко, почти под грудью, коротковато, чтобы спрятать ботинки. В носках походить? Но они тонкие – в них ноги быстро замёрзнут.

– Алекс? – вопросительно позвала Кэйтрия.

– Да я-то всё, – с досадой откликнулась Сашка, – но, Кэйтрия... У меня же нет обуви. Помнишь – я тебе говорила?

– Ой, голова моя! – ахнула девушка-эльф, снова кидаясь к сумке на кровати. – Вот! Я подумала, что на улицу ты пока выходить не будешь, пока всё не раскроется, поэтому купила домашние туфли!

Открыв рот, Сашка посмотрела на хорошенькие – нет, не туфли, а скорей – полуботинки, с небольшим каблучком, по верхнему краю опушённые мягкой меховой полоской. Без шнурков. Сунь ногу – и шагай.

– Но как ты размер... – удивлённо начала она и взяла обувь примерить.

– Помнишь? Ты сказала, что боишься – наши размеры не совпадают? Я тогда обмерила на нитку твои ботики и эту нитку носила постоянно с собой. Сегодня она пригодилась! И как?

Сашка, не веря глазам и ощущениям, потоптала ногами в мягких, быстро согревающихся туфлях и подняла глаза.

– Кэйтрия...

Девушка-эльф первая бросилась обнять её.

– Ты помогла мне! Сама захотела! Как же мне не помочь той, которая вытащила меня из... флигеля?! И не бойся за деньги! Завтра – воскресенье, и я успею навязать столько салфеток, что мы будем богатые и позволим себе много вещей!

Успокоились не сразу. Но вспомнили, что вот-вот появятся студенты с орком, и принялись бегать сломя голову по номеру, перенося вытащенные Кэйтрией из пакетов и котомок продукты на выдвинутый в центр комнаты письменный стол. Когда всё было расставлено, а Сашкины вещи убраны в шкаф, Кэйтрия задумчиво сказала:

– Мы за ними не пойдём – сами постучат. Давай-ка займёмся твоими волосами.

– Ага, а в самый разгар они явятся, – проворчала Сашка, то и дело поглядывая в настенное зеркало на шуструю девицу в длинном платье.

Но девушка-эльф сумела настоять. Причёску Сашке она сделала быстро, упомянув, что таким образом обычно управлялась с волосами младших сестёр: хорошенько расчесав Сашкины волосы, она прихватила их нижний край на длинную ленту и переплела пряди, создав косу от уха до уха через затылок. Чёлку оставила, только распушила её немного. Сашка посмотрела на результат, приняв зеркальце из рук Кэйтрии и отвернувшись от большого зеркала. Ухмыльнулась. "Так, любопытно: что скажет Доран?"

Доран ничего не сказал. Онемел, едва только бросил взгляд на Сашку. Впрочем, онемел не только он. Эйлилл, кажется, вообще сначала не понял, что за левая девица бегает по номеру Кэйтрии. А Гарбхан так чуть не задохнулся от возмущения при виде Сашки в домашнем платье: наверное, ему легче было переносить свой позор, пока Сашка являлась перед ним в мужском наряде.

Но реакция Дорана Сашке понравилась больше. Мельком прошла было мысль, что Кэйтрия из-за травника как раз и купила платье своей телохранительнице. Но мысль проскочила, и больше Сашка о том не думала. Впервые в жизни и в своём мире, и здесь она наслаждалась тем, как мужчина смотрит на неё! И что при этом испытывает! С мгновения, как Доран увидел её в платье, он стал каким-то заторможенным. Куда только делись его порывистость и стремительность? Он прошёл в комнату, к столу, и с видимым усилием водрузил на приготовленную подставку горячий чайник. Чуть не ошпарившись при этом, потому что смотрел только на Сашку – и чайник попал на подставку только краем, из-за чего из носика вылетела струйка, пыхнувшая в стороны густым паром. Доран вздрогнул и быстро поставил чайник как надо.

А Сашка вдруг под его взглядами и впрямь почувствовала, как это здорово – быть девушкой. Откуда-то, к её тайному удивлению, появились такие странные желания, как пококетничать – и не только с травником и с красавчиком эльфом, но даже с обалдевшим от её внимания Гарбханом! Появилось странное желание вести себя легкомысленно под одобрительными взглядами всех присутствующих (особенно под преследующим её взглядом травника) – и порхать бабочкой, которая только что выползла из кокона и расправила крылья! Например, ходить – слегка расставив руки, чтобы был заметен браслет из запасов Кэйтрии, который теперь подчёркивал тонкое запястье Сашки. Двигаться летяще, мелкими шажками, грациозно поворачиваясь на ходу к говорящему. И улыбаться – блин, обольстительно!.. Удивляясь себе, мысленно смеясь над собой, она с трудом угомонилась, взяла свои странные желания под контроль, заставив-таки себя быть деловитой и умной. Следователем!

Кэйтрия, выждав, пока все усядутся, разлила чай по чашкам – несколько штук из номера Дорана принёс Гарбхан, потому что парней предупредили: на всех чашек может не хватить. Сашка к этому времени успокоилась, хоть и села напротив Дорана, и вспомнила то, о чём думала, пока добирались до гостиницы. Пришлось позволить гостям утолить первый голод, прежде чем начать речь.

После того, как Доран подлил ей чаю, запахом напомнившего лето и свежескошенное сено, Сашка приступила к тому, ради чего собрались.

– Начнём с того, где остановились, – сказала она. – С Эйлилла.

Красавчик эльф огляделся, но голову в печали приклонить было некуда. Так что он только вздохнул, а Гарбхан грозно на него покосился. Зато Доран, кажется, тоже уже продумал предысторию Эйлилла, потому что довольно беззаботно сказал:

– А чего на нём останавливаться? Небось, из богатой семьи, но позволил себе лишнее, вот отец его и сплавил во взрослую жизнь, чтобы остепенился. Но слегка решил присмотреть за чадом, отправив его не абы куда, а в департамент. Эйлилл, у вас там родичи есть, так?

– Почему ты так решил? – спросила встревоженная Кэйтрия, с жалостью глядя на "изгоя", вновь понурившего повинную голову.

– Вчера он платил в лавке за кофе, – сказала Сашка и переглянулась с Дораном. – Он сначала с удовольствием платил за всё, что ему и тебе хотелось, – привычка со старых времён сохранилась. А потом вспомнил, что деньги теперь у него – всего лишь жалованье в департаменте. Строго ограниченное. И скуксился.

Гарбхан что-то проворчал по поводу умников, но на его ворчание внимания не обращали. Как-то уже привыкли, что он не говорит, а порыкивает – если громко, или ворчит, если вполголоса.

– Гарбхан – телохранитель из семьи, – подытожила Сашка. – Он приставлен к Эйлиллу не столько для охраны, сколько чтобы гонять от Эйлилла красивых девиц, а то вдруг отпрыск хорошей семьи на предоставленной ему воле загремит под венец с нежелательной девицей.

Лицо Кэйтрии вдруг вытянулось, а руки она быстро спрятала под стол, будто смущённо и даже обиженно показывая: я не претендую! Но плечи опустились, и девушка-эльф так внешне осунулась в одночасье, что Эйлилл резко покраснел, мельком взглянув на неё. "О, совесть-то ещё есть!" – обрадовалась Сашка. Из-за Кэйтрии она не переживала: девушка-эльф уже столько пережила, что ещё один печальный инцидент в её личной жизни должен пройти легче. Как там, у Шекспира? "Уж если ты разлюбишь, так теперь – теперь, когда весь мир со мной в раздоре!" Хотя... Не наоборот ли сейчас всё происходит? Кэйтрия только начала оживать, а ей – такую подлянку!

– И зачем все эти разоблачения? – недовольно рыкнул Гарбхан.

– Без них тяжело переходить к основному, – объяснила Сашка. – Что мы теперь знаем? Эйлилл – представитель магического департамента. А департамент (по газетным статьям, которые я успела прочитать) лихорадочно разыскивает в городе логово чёрных шаманов и их войска из цвергов. Я правильно понимаю ситуацию?

– Да, – кратко ответил Эйлилл, мгновенно преображаясь во внимательного слушателя, который уловил в разговоре переход к нужной информации.

– Для того чтобы покончить с предысторией, мне нужен ответ на один вопрос, – предупредила Сашка. – Эйлилл, тебя здесь не узнают. Где ты учился раньше? Насколько я поняла, ты очень опытный маг. А руководство университета знает, кстати?

– Опытный... – пренебрежительно проворчал Гарбхан.

– Я учился в этом же университете – на факультете магической иллюзии, – после недолгого молчания выдохнул красавчик эльф. Взглянул на Кэйтрию, сидевшую очень напряжённо, и виновато опустил глаза. – На мне иллюзорная маска. То есть это, – он коснулся подбородка, – не настоящее лицо.

– Всегда любил фасонить, – снова заворчал орк. – А мне потом расхлёбывай.

– Руководство университета, – напомнила безжалостная Сашка.

– Поступал я на общих основаниях, – вздохнул Эйлилл. – Возможно, знает ректор, но он высший мастер, всех видит насквозь. Правда, молчит.

– То есть однажды ты переборщил с иллюзорными масками, а департамент тебя на этом поймал и предъявил твоё деяние родителям, – сделала вывод Сашка. – А родители вышли из себя и... В департаменте появился новый сотрудник. А поскольку тебе было легко мимикрировать в студента, то тебя послали в университет. Возможно, были слухи, что чёрные шаманы собираются запустить в качестве студента своего ставленника, чтобы пугать и здесь. Поэтому ты испугался за жизнь Дорана, когда я его уронила на пол.

Небольшая компания за столом немного помолчала, переваривая дознание и признание. Эйлилл больше не поднимал глаз на девушку-эльфа, а Кэйтрия, напротив, с горечью приглядывалась к нему. Неизвестно, о чём думали травник и орк, но Сашка – опять о постороннем из сочувствия к подруге: "Неужели под этой маской красавчика прячется какой-нибудь урод? Или у него нормальная внешность, а сейчас слегка наипрекраснейшая? Тоже, типа, художник? Или он сделал эту маску из расчёта: положи вещь на видное место, чтобы её не нашли? Чем больше на него смотрят, тем меньше думают о настоящем?"

– Ну, ладно, – сказала Сашка. – Теперь к делу. Начну издалека, чтобы все поняли это дело досконально. Цверги. Как объяснил мне Доран, есть цверги цивилизованные, и есть дикари. А поскольку последние легко ведутся на всякие провокации, то чёрные шаманы сделали из них своё войско. Далее. Ещё одно маленькое отступление. Суеверие дикарей зиждется порой на очень странных понятиях. Бывает, что дикари до ужаса боятся рисунков, которые имеют символику. Если вспомнить стены пещер, в которых жили самые древние дикари, то сразу перед глазами встают символические рисунки охоты, например. Для чего дикарям эти рисунки? Они рисуют свою будущую добычу – толстую и жирную, а потом символически утыкают её копьями, изображая победу над вкусным зверем. То есть просят свои магические силы помочь им.

– Откуда ты это знаешь? – поразился Гарбхан.

– Я готовилась к поступлению на художественно-графический факультет – проще говоря, на художника. Мой учитель, который меня готовил к поступлению, постепенно вводил меня в курс по истории живописи, как раз начиная с дикарской граффити.

– И зачем нам это? – проворчал орк.

– Киардха сказал, что в моём трактирном сне есть два важных эпизода. Один из них таков: когда я начертала в воздухе примерный силуэт цверга, а потом проткнула его мечом (тоже всего лишь в воздухе), цверги страшно испугались. Они испугались так, что готовы были бежать, если бы не чёрные шаманы рядом.

– Это всего лишь сон, – насторожённо сказал Эйлилл.

– Ссылаюсь на прорицателя, про которого мне сказали, что он самый сильный и умный. Киардха высказал мне, что во время этого сна моя душа странствовала по городу, собирая информацию, а заодно проникаясь мыслями и чувствами всех, кто важен для меня в данный момент. Так вот. Если вы хотите прогнать шаманов из города, надо из города выгнать цвергов. Напугать их.

– И как? – скептически спросил Эйлилл.

Кэйтрия покосилась на него и долила себе чаю.

Сашка заметила, что теперь, когда он перестал воображать из себя, он выглядел гораздо более взрослым, чем они привыкли видеть его. И, как ни странно, более симпатичным. Бедная Кэйтрия... Хотя чего бедная? Теперь, когда она-то может себе заработать на салфетках, когда Сашка может помочь ей с деньгами, рисуя магические картинки... О! А ведь портретик Кэйтрии Эйлилл отобрал! Значит, для девушки-эльфа ещё ничего не потеряно с личным-то? И к Дорану ревновал... Та-ак... Узнать бы ещё, что у него с лицом. Если Гарбхан злится на него: "Всегда фасонить любил!" Тоже что-нибудь кармическое, как у Киардхи?

– Нарисовать картину, где цверги убиты, – коротко ответила она.

Все замолчали, забыв о чае и десертах к нему. Наконец очнулся Доран.

– Нет, не пойдёт, – категорически сказал он. – Ты думаешь, что цверги узнают об этой картине и испугаются. Но цверги не маги! О картине могут узнать шаманы, но они вряд ли расскажут наёмникам об этой картине. Уж они-то должны понимать, чем грозит такая картина им самим из-за суеверных цвергов.

– А какой второй эпизод Киардха назвал важным? – спросил Эйлилл, словно машинально пододвигая Кэйтрии тарелку с пирожными. Даже не глядя на неё. Но Сашка в душе хмыкнула: если уж он следит за нею, что приметил такой незначительный жест, как попытка достать выпечку...

– Шаманы знают, что кто-то из нашего университета нарисовал их. Киардха не уверен, но, возможно, они попытаются меня найти.

Снова молчание, уже тревожное. Эйлилл повертел в руках чайную ложечку.

– Можно спрятать тебя от шаманов. За магической завесой. Но об университете пока придётся забыть.

– Слишком кардинальное решение, – спокойно сказала Сашка. – Я думаю, чтобы решить этот вопрос, надо бы поначалу узнать у тебя следующее: куда ты отправил Гарбхана с моей картинкой – и что там решили по ней? Это ведь связано с магическим департаментом?

Эйлилл встал из-за стола и подошёл к окну, потом вернулся – взявшись за стул, посмотрел на стол, не видя его.

– Всё взаимосвязано, – наконец сказал он. – Наши маги изучают твою картинку, пытаясь по ней определить местонахождение чёрных шаманов. А если теперь ещё и шаманы думают о тебе и картинке, то... Да, я прав. Тебе грозит опасность, если только ты не хочешь... – Он безразлично посмотрел на Сашку.

Любить детективы – читать их, смотреть их. И знать основные сюжетные линии.

– Если только я не предложу сама себя в потенциальную жертву шаманам, – договорила Сашка. – То есть можно сделать ловушку на шаманов, предложив им подсадную утку. Так? В таком случае я снова смогу ходить в университет.

– Я буду рядом, – с угрозой напомнил Доран.

Сашка посмотрела на него с благодарностью.

– Можно договориться с другими телохранителями, – ворчливо сказал Гарбхан. – Они уговорят своих хозяев заезжать за вами и привозить вас в университет и обратно. Ребятам очень понравились твои уроки, Алекс. Между прочим... – Глаза орка заблестели любопытством. – А сумела бы ты сбить с ног ренарова телохранителя? Веркрыса?

– Нет, – поразмыслив, ответила Сашка. – У него слишком мощные бёдра и слишком короткие лапы. Но уронить могла бы.

– Как?

– Я заметила, что он дышит только носом. – Сашка виновато посмотрела на Кэйтрию, с тревогой следившую за жутковатым разговором. – Одного удара, чтобы разбить ему нос, хватит. А потом он задохнётся от идущей крови, которая перекрывает ему возможность дышать.

– Не надо об этом, – тоненьким голосом попросила девушка-эльф. – Давайте закончим с разговором об Алекс и её безопасности. Насколько я понимаю, нам можно выходить из гостиницы только днём, правильно? А вечернее время для нас опасно. Значит, завтра мы всё-таки можем погулять по городу?

– Одних не отпущу, – снова покачал головой Доран. – Погуляю с вами.

– Ну, теперь я вроде как ответственен за ваши жизни, – пожал плечами Эйлилл. – Если Кэйтрия возражать не будет, то присоединюсь к вам.

– Ответственен он, – буркнул Гарбхан, которому, кажется, затея молодого хозяина не очень пришлась по вкусу.

Тем не менее, возражать напрямую он не стал, хотя Сашке легко было представить, как после прихода Эйлилла домой орк обрушит на хозяина здоровенную порцию негодования... Вскоре после нового молчания, редко нарушаемого вежливыми репликами с просьбой подать то или иное печенье, а то и долить чаю, гости стали прощаться.

– Я загляну к вам вечером, – напомнил Доран. – И пойдём ужинать. – Он оглядел Сашку засиявшими глазами и тут же вздохнул. – Жаль, пока нельзя тебя выводить в свет в женском платье.

Сашка снова чуть не ляпнула: "А то что бы? Похвастался бы очередной победой?" И снова успела прикусить язычок. И присмотреться к красавчику эльфу. Тот бросил на Дорана недобрый взгляд и отвернулся первым пойти к двери в коридор. Положил ладонь на дверную ручку и застыл, будто не решаясь открыть дверь.

– Эйлилл, – тихо сказала Кэйтрия. – Если ты будет свободен завтра, я буду рада, если ты будешь нас сопровождать.

– Спасибо, – не оборачиваясь, ответил красавчик эльф и вышел.

Когда девушки закрыли дверь за всеми гостями и вернулись в комнату, Сашка виновато спросила:

– Кэйтрия, не жалеешь, что пришлось снять с него маску? Ну, хотя бы на словах?

– Знаешь... Нет.

Кэйтрия начала собирать посуду и относить её в кухоньку. Чтобы не прерывать беседу, Сашка поспешила сделать то же самое. Они молча перенесли остатки пиршества и принялись мыть посуду под небольшим рукомойником, вода в который поступала из небольшой трубы в стене. Девушка-эльф только разок тронула рукомойник ладонью, и из него полилась тёплая вода.

– А почему?

Нет, Сашка не сомневалась, что Кэйтрия ей не будет отвечать в духе: "А по кочану!", но всё равно побаивалась резкого ответа. А получила...

– Мне его жалко, – тихо сказала Кэйтрия. – Он привык к дому, к родителям. Привык к своей жизни, в которой можно быть щедрым. И вдруг его поставили в такие условия.

– У него условия, между прочим, лучше твоих, – сердито откликнулась Сашка, – у него стабильное жалованье, в то время как у тебя, кроме чёткой суммы от родителей (и тех – уворованных), ничего не было. Он спокойно занимается на курсе, где ты мечтала заниматься, но уже понимала, что придётся уехать домой. Хотя ему-то этого не нужно.

– И у него что-то с лицом, – закончила Кэйтрия, и её глаза налились слезами.

Сашка подняла брови: романтичная Кэйтрия поймана на жалости к агенту департамента! Неужели... Неужели Эйлилл, который, кстати, и не Эйлилл, потому что его сразу бы по имени распознали в университете, воспользуется расположением и доверчивостью Кэйтрии – и обманет её? Погуляет, а потом бросит? Ну нет! Попробуй он только это сделать... Сашка мрачно скосилась на девушку-эльфа, которая расставляла чашки на полочке. "Не знаю, что у него там за лицо, но морду я ему разобью так, что по кусочкам будут собирать!"

Пятнадцатая глава

Доран обещал (даже пригрозил) прийти за час до ужина, чтобы проверить Кэйтрию по курсу общего намагичивания. Когда Сашка поинтересовалась, что это такое, девушка-эльф объяснила:

– Это основы бытовой магии. Берёшь универсальный предмет, который часто используешь, и вкладываешь в него магию, проводя его через ритуал.

– Например?

– Ну, например, ты хочешь, чтобы твой самый удобный на кухне нож никогда не тупился. Проводишь над ним ритуал с заклинаниями, готовая формула которых у тебя есть. Но в нужных местах заклинания надо вставить символику ножа или любого другого предмета, от которого ждёшь хорошего рабочего процесса.

– А зачем тогда Дорану тебя проверять? Это же просто.

– Ну-у... – смутилась Кэйтрия. – Это на словах просто. А на деле – нужен навык сосредоточенности на ритуале. Иначе те силы, которые ты вкладываешь в предмет, читая заклинание, могут рассеяться, уйти мимо ножа.

– Хм. Если это так долго, то... – Сашка покачала головой, не зная, как выразить мысль.

– Нет, это недолго, – поняла её Кэйтрия. – Потом научишься проводить ритуалы машинально. Но на первых порах необходимо очень сильно концентрировать внимание.

"Наверное, это как с приёмами, – решила Сашка, больше не приставая к девушке-эльфу, чтобы та занялась уроком. – Пока любой до механизма не натренируешь – и думать нельзя о применении его на ковре".

Оставив Кэйтрию за столом, она сама уселась в кухоньке, ближе к окну. Здесь стол тоже идеально вытерт и почти свободен, так как есть навесной шкаф для посуды. Кувшин, который Кэйтрия для красоты поставила в центре, на салфетку, не мешал. Так что Сашка спокойно разложила на столе листы и карандаши и принялась за работу – создавать новые картинки. В процессе она вдруг подумала: "А если придётся постоянно их рисовать? Если я привыкну к одной и той же манере, благо что это легко – рисовать хорошенькие мордашки? Пропаду... Как художник..."

Неприятная мысль заставила отложить карандаш и уставиться в окно, за которым немного рассеяло тучи и явно пробивалось солнце. Посидела, ничего не делая, а только глядя на улицу. Никаких мыслей, кроме одной: попытаться поискать здесь, в городе, что-нибудь вроде художественной академии? А когда очнулась от рассеянных дум, скривилась от прихлынувших слёз. Там, в своём мире, всё было ясно и понятно: не поступила бы на худграф – пошла бы в охранники. А здесь... Столько возможностей, но... Дед будто ждал этого момента, чтобы ухмыльнуться: "И это моя Сашка? Вот эта плакса и нытик? Нет, Сашка моя. Думать нужно именно так: столько возможностей – и все можно реализовать, был бы талант и желание! Таланты у тебя есть – думай, как воплотить их все! Чего стесняться и ужимать себя? Заработать ты всегда можешь – на милых открыточках. Дерзай, Сашка! Не каждому такой шанс даётся!"

Она "зажала" слёзы, подняла голову и отодвинула готовые "открыточки". Положила перед собой неразрезанный лист и взялась за простой карандаш. Быстрые и уверенные линии, росчерки, штриховка... Доран возникал перед ней быстро и легко. Вот наметилась его лёгкая усмешка, которую Сашка обозначила чётко – чтобы и травник посмеялся над её сомнениями. Закончив портрет, Сашка привычно, как учил дед (а преподаватель-репетитор терпеть не мог!), расписалась в правом углу листа. Уже новым именем. Алекс. "Мда, – проговорила она мысленно, сама с улыбкой глядя на Дорана. – Талант не пропьёшь – повторял дед. Он или есть, или его нет. Деда, спасибо за то, что передал талант мне, а не кому другому. Вере он бы точно не понадобился!" Додумала, а потом устыдилась. А вдруг и старшей сестре однажды бы потребовалось это умение? Умение художника-портретиста?

А потом Сашка уставилась на портрет Дорана. Задумчиво прикусила тыльный кончик карандаша. Ну, с Эйлиллом вроде всё ясно. Если иметь в виду только главные стороны интереса к нему Кэйтрии и её собственные.

А вот Доран... Если учесть, что он травник... Зачем ему знать бытовую магию? Насколько Сашка поняла (будучи, впрочем, дилетантом в магии, но, уже присмотревшись, что это за зверь и с чем его едят), травник должен уметь разбираться и в бытовой магии. Причём обязательно! Создать огонь, чтобы разжечь пламя для кипятка, который является одним из главных ингредиентов во всяких отварах. Сделать так, чтобы все инструменты, нужные для резки и крошения трав, были в нормальном, рабочем состоянии. Ну и так далее... Наверняка этому Дорана обучали ещё в той частной школе, о которой он однажды и с большой неохотой обмолвился. Так зачем же ему второе образование?.. Сашка прокусила кончик карандаша, выплюнула раскрошенные мелкие опилки и, пожалев и обозлившись: "Пока тебе нельзя тратить это богатство! Ты ещё не знаешь, сколько в этом мире стоят карандаши!", мысленно шлёпнула себя по затылку: "Дурёха! Ты не знаешь хорошенько и этого мира. И вообще!.. А если Доран хочет быть не просто травником, но травником, который может входить в богатые дома, потрясая двумя дипломами! Он же живёт в гостинице – на собственные заработанные монеты!" И снова озадачилась, вспомнив Киардху. Богатенькие детки, несмотря на таланты и на семью, тоже могут засесть в гостинице! Та-ак... К чему пришли? К тому, что фактов маловато для размышлений. Сашка невольно ухмыльнулась по-дедовски. Она так размышляет обо всём связанном с Дораном, будто сама закончила факультет бытовой магии!

– Алекс!

– Что? – Она не поленилась встать и высунуться из-за тонкой стены взглянуть на позвавшую её Кэйтрию.

– Доран сейчас придёт.

Учёная уже. Поэтому быстро осмотрелась. Летучая мышь-татушка игриво порхала над сторожевым псом, который был снисходительно настроен к ней: хамкал пастью, когда татушка оказывалась на подходящем расстоянии от морды, но хамкал так лениво, что летучая мышка успевала отпрянуть. А то и ветром относило – от резкого движения пасти. Ага. Вон что произошло. Сторожевой пёс увидел татушку Дорана и предупредил хозяйку... Это ж сколько они просидели – каждая в своей комнате? Переведя глаза на часы, пристроенные над входной дверью – часть обслуживания в гостинице, Сашка хмыкнула: да, остался час до ужина.

Так что она спокойно вернулась к столу на кухоньке и принялась за следующий лист с будущей магической открыткой-картинкой.

Дверь, заранее отпертая для соседа, вскоре открылась. Сашка подняла глаза, чтобы увидеть, как Доран промелькнёт мимо кухни. Но тот сделал шаг и остановился.

– Добрый вечер, – неожиданно поздоровался травник.

– Добрый! – откликнулась Сашка.

– Через час выходим! – предупредил Доран.

– Помню, – удивлённо сказала она, когда он пропал из виду. Что с ним? Думает – у неё память короткая? Или... Ему захотелось немного перекинуться с ней словом? Сашка внезапно заметила, что улыбается. Ему захотелось...

Через час, когда была готова ещё одна картинка, Доран снова появился в проёме кухни. За его спиной маячила Кэйтрия, и Сашка сообразила, что оба с одним и тем же к ней. С чем – интересно?

– Закончили? – опередила она начало их разговора, собирая все картинки. Портрет Дорана она заблаговременно припрятала в папке на самое дно, под стопку ещё остававшихся в ней нерезаных листов.

– Алекс, может, ты пойдёшь в женской одежде? – предложил Доран, разглядывая её, переодевшуюся в сухую привычную одежду. – В трактир?

– Мне бы тоже этого хотелось! – пискнула девушка-эльф из-за его спины.

– Вы о последствиях подумали? – миролюбиво спросила Сашка. – Доран, ты вообрази, что там будет, когда я появлюсь в платье – рядом с тобой?

– А что будет? – наивно спросила Кэйтрия и охнула, прижимая ко рту кулачок. Кажется, даже она сумела связать появление Сашки в платье – и реакцию посетителей трактира, хорошо знающих травника, на это событие в его жизни.

Доран проворчал что-то и пропал из проёма. А Кэйтрия подошла ближе.

– А жаль, – вздохнула она. А потом понизила голос, говоря на грани шёпота: – Ты из-за него не можешь – его жалеешь. Тебе-то, наверное, хочется, да?

Сашка озадаченно прокрутила в мыслях ту самую сцену, которая, как она полагала, заставит отказаться травника от мысли, что он придёт в трактир с двумя девушками под руку. Потом покачала головой.

– Нет, Кэйтрия. Не из-за него. Я не думала о том, чтобы пожалеть Дорана. Здесь другое. Что-то во мне упорно, – она улыбнулась, чтобы смягчить странное впечатление из-за своего отказа, – сопротивляется одеться по-женски.

Девушка-эльф внезапно стала серьёзней.

– Тогда ты права. Если есть какое-то предчувствие, надо подчиняться, следовать ему. Иди так, как ты привыкла.

Снова удивлённая, Сашка промолчала-таки, что о предчувствиях она и не говорит. Просто было и есть странное нежелание, чтобы все знали, кем является на самом деле телохранитель Кэйтрии.

Так что в трактир пошли как обычно: впереди Доран с Кэйтрией, за ними – Сашка, накинув куртку, чтобы шеврон на рукаве сразу объяснял её присутствие при студентке. А заодно одёжке вменялось прятать саму Сашку – будучи довольно свободной.

Трактир поразил: столько студентов! Стола все были заняты. Правда, некоторые сдвинули вместе – видимо, хозяева не возражали против студенческих компаний вокруг собранных столов. Возможно, именно поэтому Дорану повезло. Его снова узнали, но, ещё по вчерашнему поведению травника убедившись, что Кэйтрия точно не его новая возлюбленная, смеяться не стали, а позвали к одному из столов, где нашлись два места – и уголок для телохранителя.

Шагая за Дораном вдоль стола, Сашка шёпотом спросила:

– Почему так много?

Он понял.

– Завтра выходной. Сегодня здесь будет не только ужин. Хозяин по таким дням заказывает музыку. Прислушайся.

Сашка последовала совету и расслышала звуки, кажется, скрипки и какого-то клавишного инструмента, по изящной хрустальности звука похожего на клавесин. Девушка-эльф, слышавшая их короткий диалог, с завистью посмотрела на проём, выводящий из двух залов в третий, вчера закрытый, а сегодня гостеприимно распахнувший широкую дверь.

Усаживаясь в предложенный телохранителю уголок, Сашка разглядела в проёме промелькнувшие фигуры, услышала притоптывание и смех – и вдруг сообразила, что сегодня Доран не просто так настаивал на том, чтобы она пришла в женской одежде. Она взглянула на него. Травник бросил сердитый взгляд на танцевальную комнату и со вздохом уселся на своё место, поднимая руку – позвать девушку-раздатчицу.

Радостное возбуждение предвыходного дня очень сильно чувствовалось. Студенты говорили громче обычного, много хохотали – в этом, правда, был виноват не только необычный день. На всех столах сегодня стояли кувшины, из которых многие парни и девушки часто наливали себе прозрачную жидкость весёлого солнечно-светлого цвета. Сашка узнала, что это, и улыбнулась. Наверное, виноградное. Или яблочное.

Прибежала девушка-раздатчица, принесла поднос с ужином. И небольшой кувшинчик, специально заказанный Дораном в честь завтрашнего выходного. От вина, им же собственноручно разлитого по тяжёлым бокалам, не отказалась ни Кэйтрия, ни Сашка. Распробовав его, слабое, но мягко щекочущее язык, она решила: эта штука, видимо, здешней молодёжью ценится вместо пива, привычного студентам её мира. Странно, но сам Доран почти не притронулся к кувшину.

Оглядывая зал, одновременно поедая кашу с овощами и мясом, Сашка наткнулась взглядом на студентов, стоящих возле уличных дверей в трактир. И осторожно вздохнула, вспомнив свой вчерашний сон. Отвела глаза, потому что чувство, вспыхнувшее внутри, зажало горло, и глотать стало трудно. Лучше смотреть из своего уютного уголка на студентов и других посетителей, изучая здешний народ. И не думать о том, как тяжело дался этот сон.

Наблюдение пришлось прервать.

Снова вырвалась из танцевальной комнаты весёлая музыка, послышалось частое и ритмичное притоптывание каблучками и смех, и Сашке захотелось стукнуть Дорана. Ну что? Жаль, что ли, провести Кэйтрию по одному кругу? Может, намекнуть ему? А и то прямым текстом сказать, если сам не соображает? Сидит, насупленный. А Кэйтрия то и дело тянет шею рассмотреть получше, что делается в том, таком заманчивом зале.

Сашка не выдержала. Хорошо – сидела за спинами: никто не заметил, как она ткнула кулаком в спину Дорана, который только что не подпрыгнул от чувствительного удара между лопатками. Обернулся – мрачный.

– Доран, своди нас в ту комнату, – вполголоса проворчала она. – Может, хоть Кэйтрии повезёт – и найдётся кто-нибудь, кто пригласит её.

Прямое желание Сашки травник выполнил, а намёка услышать не захотел, хотя девушка-эльф на него и поглядывала вопросительно. Они вошли в танцевальную комнату и встали у стеночки – блин, как на дискотеке!

Да, здесь было весело и задорно! Разделившись на группки, студенты азартно отплясывали кто что – под звуки двух скрипок, всамделишного клавесина и какого-то веника, с прутьев которого свисали сухие деревяшки. Музыкант ими отбивал такт – это, видимо, здешние ударные. Одна группа радостно и с хохотом скакала по кругу. Другая в таком же кругу танцевала чуть ли не менуэт, как это понимала Сашка. Но тоже довольно живенько. Во всяком случае, кавалеры вертели своих дам так быстро, что те порой ахали от скорости и удовольствия. На вновь пришедших внимания не обращали: своих зрителей, подбадривающих и тех, и других, в комнате хватало.

Скосившись на Кэйтрию, Сашка уловила, что та вздохнула. Пока Сашка размышляла, стукнуть ли Дорана ещё раз, если он понимает то, что от него, как от мужчины требуется, только после тычков, девушка-эльф быстро выскользнула из танцевальной комнаты. Пожав плечами и думая, как показать упрямому травнику кулак, чтобы остальные посетители не увидели, Сашка поплелась за нею.

Когда они снова уселись на свои места, Кэйтрия, печально закусив губу, посмотрела на кувшин так, что севшая чуть сбоку Сашка немедленно поднялась и поставила вино подальше от неё. Напьётся ещё. Неизвестно, как вино её раскроет. Может, бушевать начнёт. Сашка представила, как девушка-эльф бушует, и наклонила голову, чтобы никто не заметил, как она трясётся от смеха.

Галдёж у входной двери заставил прекратить смех и поднять голову. Как и всех, кто сидел в обеденном зале трактира. Студенты, караулившие темнеющую улицу, заволновались. Даже Доран поднял голову, приглядываясь, что там происходит. Да что там – Доран. Все присутствующие примолкли, встревоженно вглядываясь в добровольных сторожей и в то, что за ними. Точней – в того, кто вошёл в трактир с улицы. То есть – влетел так, что сторожа раздались в стороны, пропуская вбежавшего... Вскоре все загалдели с облегчением. Студент, вбежавший в опасное время в гостеприимный трактир, спасался всего лишь от припустившего дождя.

Он стянул с головы капюшон, улыбаясь сторожам, которые радостно хлопали его по плечам и спине, словно это они его спасли, а не он сам ворвался в трактир. Был он не очень высок – и по торчащим из тёмных волос кончикам ушей в нём нетрудно было узнать эльфа. Наконец он снял короткий плащ и, развернувшись к двери, стряхнул с него лишнюю воду. Его снова захлопали по плечам, всё так же весело галдя и указывая свободные места за столиками. Он кивнул и, шагнув несколько раз, огляделся.

Кэйтрия вставала так, как будто испугалась – отчаянно! Даже травник поразился, что это с нею. Сашка поднялась следом, встревоженная, но долго недоумение, что происходит с девушкой-эльфом, не продолжалось. Она, спотыкаясь, чуть не падая и хватаясь за края столов, чтобы удержать равновесие, выскочила из-за своего стола и устремилась к незнакомому студенту.

– Эйлилл!.. – услышали Доран с Сашкой её шёпот.

Незнакомый студент будто услышал этот шелест губами. Он резко обернулся к девушке-эльфу и поспешил ей навстречу. Кэйтрия быстро подошла к нему, и он, изумлённый и какой-то благодарный, подал ей руку. Сашка смотрела во все глаза: как Кэйтрия поняла, что это Эйлилл? Даже рост другой! Эйлилл – высокий парень, с глазищами небесной синевы. В любой толпе сразу узнаешь! Но этот – неприметный, ну – почти безо всяких особых примет, и среднего роста... Но, если бы девушка-эльф ошиблась, он бы, наверное, не подал бы ей руки и не поспешил следом за нею?

Неужели магия иллюзии может быть такой сильной?!

Или всё же это не Эйлилл?!

Пришлось сесть и буркнуть, пока счастливая парочка шла к столу:

– Доран, ты-то узнал его?

– Теперь – да, – проворчал тот, тоже садясь.

– Привет всем! – спокойно сказал незнакомый эльф, которого Кэйтрия уже дотащила до столов.

Замаскированный иллюзией Эйлилл улыбнулся Сашке и подсел к ним троим, благо что студенты от их стола, сообразив, что ничего страшного не происходит, убежали в зал для танцующих. Подсел, держа за руку Кэйтрию, которая сияла не в силах удержаться от радости. Доран же насупился, расслышав парочку ехидных замечаний, адресованных ему со стороны. Эйлилл подозвал девушку-раздатчицу и заказал ужин на себя и десерт для всех. Кэйтрия смотрела на него... как на божество – усмехнулась Сашка. И снова изумлялась: и как она узнала его под маской иллюзии?! Сама-то она смотрела на него и только ёжилась: ну – незнакомый!! И точка!!

Потом начала замечать – по движениям, что они ей знакомы. Например, любимый жест красавчика эльфа – слегка наклонять голову. Не по этому ли жесту Доран понял, что перед ними и впрямь Эйлилл?

А потом, когда Эйлилл насытился и перемолвился словечком с Кэйтрией... К отчётливому возмущению Дорана, парочка встала из-за стола и направилась в танцевальную комнату. Сашка – по должности, за ними. Травнику тоже пришлось снова встать из-за стола, потому что по нему начали чувствительно проезжаться студенты-едоки: что, де, не потерял ли он хватку любвеобильного студента, если не сумел уговорить такую красотку, если её у него увели так легко...

"Терпи, Доран, терпи, – с некоторым злорадством думала Сашка, стараясь следовать за всеми неразличимой тенью. – Сам себе репутацию создал, что ж теперь делать? Только терпеть! И ждать, когда наступить времечко, когда сможешь предъявить меня своим дружкам... Правда, они будут разочарованы. Я – не Кэйтрия. Не такая красавица. Да и вообще. Симпатичная, – снова невольно улыбаясь, решила она. Но улыбка мгновенно слетела с губ, когда Доран в очередной раз обернулся к ней. Он посмотрел быстро, чуть исподлобья, сразу отвернувшись, но в тёмных глазищах промелькнуло такое тёмное же пламя, что... Что Сашка с новым удивлением подумала: – А если он видит меня иначе? Если я для него другая – не та, что я вижу каждый день в зеркале?"

Она опустила глаза, раздумывая...

А потом и вовсе вышла из зала, справедливо предполагая, что пока её присутствие здесь никому не нужно. Она снова уселась на табурет у стены, рассеянно раздумывая о том, что в каком-то смысле теряет здесь время, хотя могла бы заняться рисованием новых магических картинок... Посмеялась над собой: надо же – уже появилась привычка думать о хлебе насущном именно с помощью картинок! "Ну, что ж. Времени всё равно до фига. Почему бы не подумать? Почему бы заранее не вспомнить картины, с которых можно будет стащить лица для этих картинок? Помнится, у "Кружевницы" Тропинина такое же славное лицо, которое нравится всем здешним. Эх, надо бы спросить у Кэйтрии, можно ли для открыток использовать лица здешних красавиц. Её-то саму я уже для картинки нарисовала, правда смягчив лицо так, чтобы она с трудом сама себя узнала... И как жаль, что нельзя прямо сейчас взять альбом и рисовать с натуры..."

Она посмотрела на открытую дверь в танцевальную комнату. Доран всё ещё стоял там. Может, не заметил, что она вышла? Позвать?

Сашка глянула под ноги, чтобы встать, не споткнувшись, и застыла на месте, заинтригованная. Под ногами мягко колыхалось нечто, похожее на дымный обрывок от облака. Или от затухающего костра. Чей-то фамильяр? Типа, как у Дорана? Дымок гибкой змейкой обвился вокруг ног Сашки, а потом юркнул под стол, появившись перед глазами уже чуть за столом. Сашке вдруг показалось, что этот дымок зовёт её куда-то. Странно. Она всё же выбралась из своего закутка за столами и дошла до двери танцевальной комнаты. Здесь танцевали – пыль столбом. Эйлилл и Кэйтрия примкнули к тому кругу, который танцевал ускоренный менуэт, и отрывались не на шутку, глядя друг на друга влюблёнными глазами.

А Дорана нигде нет.

Сашка озадаченно почесала кончик носа.

А если это он прислал к ней дымок? Типа. На свидание пытается пригласить? Она фыркнула. А что? Пока Кэйтрия занята и под охраной... А мышку-татушку не прислал, потому что её все знают. И травник боялся, что его снова засмеют.

Она вернулась в обеденный зал.

Дымок опять крутанулся вокруг её ног и вильнул в сторону двери в коридор из гостиницы. Пошли, мол. Хмыкнув, Сашка неуверенно постояла на одном месте, поскольку была близко к стене и никому не мешала, прикидывая, надолго ли может оставить девушку-эльфа. Дымок вернулся, словно преданная собачонка. Ласково обвил ноги в очередной раз – и снова пустился наутёк. Потоптавшись немного и рассердившись на Дорана: не мог, что ли, просто сказать, куда идти? – Сашка двинулась следом за дымком. Открыла дверь в коридор, ведущий к гостинице, про себя продумывая тактику общения с травником. Если захочет просто поговорить о том о сём – флаг ему в руки. Но, если полезет, пусть потом не говорит, что не хотел. Хотя пил он, если вспомнить, мало.

Сашка пожала плечами. Можно помечтать о разговоре по душам? И вообще... Позволять себе лишнее Доран вряд ли осмелится – даже наедине, помня о её бойцовских умениях и качествах.

Дымок свернул на втором повороте. Сашка остановилась. Доран ждёт её не в номере? Может, он хочет прогулять её по улицам, пока совсем не стемнело? Но ведь там дождь... Ладно, фиг с ним. Пусть сам при встрече объяснит, чего хочет. Что гадать зря?

Она решительно пошла за дымком, который мягко стелился по полу, то и дело возвращаясь к Сашке, словно чтобы убедиться: девушка точно идёт следом.

Поворот закончился тупиком с лестницей.

Сашка сморщила губы в усмешке. Романтичный Доран! Думает, что ей понравилось на крыше университета, а значит, можно назначить свидание на крыше гостиницы? Хм. Любопытно... Дымок стелился по лестнице, и Сашка побежала за ним, стараясь не грохотать ботинками на деревянных ступенях. Четвёртый этаж. Дальше, выше. Вот и маленькая лестничка – явно на самый верх, к крыше. Сашка потрогала дверную ручку, а потом неуверенно нажала на неё. Дверь оказалась странно тяжёлой и заскрежетала, открываясь. Сашка, вознамерившаяся выскочить на крышу и неожиданным появлением напугать травника, даже обиделась. Ну вот, весь эффект сорван!

На крыше гостиничного здания оказалось далеко не так интересно, как на крыше университета. В мутном от моросящего дождя воздухе Сашка разглядела высокие кирпичные трубы – выше её на голову. Зато удобно – подумалось. Под ногами хоть и не очень скользко, но можно будет схватиться за край трубы, если вдруг нога всё же заскользит по заметно покатой крыше.

Из полукаморки с дверью сюда, на крышу, свет не попадал, потому что его закрывал небольшой простеночный поворот. Но зато здесь блестели следы фонарей, разъезжавшиеся с каждой бегущей лужей. И Сашка огляделась в ожидании увидеть того, кто её сюда позвал. Никого.

– Доран! – попробовала она позвать травника.

Только шелест и постукивание дождя.

А может, она всё поняла неправильно?

Может, её не на свидание сюда вызвали?

И не Доран...

С трудом протолкнула промокшую руку в карман куртки – вдеть пальцы в кастет. Крыша сразу показалась опасным местом. И дымок исчез – в последний раз она видела его, когда он влетел по последним ступеням на крышу. Прыгнул через порог – и пропал.

– Это уже несмешно... – прошептала Сашка, пятясь к двери и осторожно вынимая из кармана руку с кастетом.

Быстро и цепко обшаривая глазами видимое пространство, а заодно пару раз оглянувшись на дверь, от которой и отошла-то всего ничего – шагов шесть семь, она уже поедом ела, винила себя и кляла, что так легко поверила в странное приглашение от травника.

Ещё раз взгляд за спину – осталось два шага д двери. Только начала оборачиваться к ближайшей трубе, как затылок взорвался от боли, а глаза ослепли от ослепительно-белого салюта... А потом всё померкло...

... а потом она смотрела странный кошмар – сон, в котором было много боли.

Но она ему не поверила. Ну, что с ней такое может случиться...

... Она очнулась на полу. Что-то тяжёлое чугуном придавило её спину, не позволяя подняться, разве что поднять голову. Сашку распластали на каких-то плитах так, чтобы её руки-ноги оказались распяленными. Она не видела, что именно прижимает их к полу, но попытка даже шевельнуть руками или подтянуть ноги к себе, оказалась совершенно безуспешной. Та же тяжесть, что и на пояснице. Ничего не понимая, она повернула голову, стараясь определить хотя бы, где она находится. Но видела вокруг только пол. И, когда она собралась крикнуть, чтобы прекратили свои глупые шутки, и таким образом понять, где она находится (одно мгновение она вспыхнула от ужаса: неужели её снова перебросило в иной мир?!), как совсем рядом что-то тяжело прошуршало по полу, как будто открыли тяжеленную дверь. А потом послышался топоток множества быстрых и лёгких ног.

А в следующий миг Сашка закричала – изо всех сил: цверги били кончиками своих тонких мечей или чем там ещё по её ладоням. Захлебнувшись от боли, Сашка охрипла от крика, а потом и вовсе сорвала голос. И только в полуобморочном состоянии дёргалась от ужасающих уколов, когда оружие цвергов вонзалось в каменные плиты, пройдя сквозь её ладони, или соскальзывало с края кости... Милосердная тьма... И тупая боль, из-за которой продолжает, словно в припадке, дёргаться тело. Только всё слабей, потому что сил не оставалось... Совсем...

... А потом сознание начало медленно возвращаться. Но лучше б оно пряталось где-то там – неизвестно где, где было во время обморока. Потому что как только начали возвращаться ощущения... Сашка висела на стене, подхваченная за руки толстыми верёвками, не доставая ногами до пола. Сначала она почувствовала тупую боль в руках. Инстинктивно сообразив, что боль вызывает собственное тело – из-за его тяжести, которая приходится именно на кисти, Сашка попыталась раскрыть пальцы, чтобы, оттолкнувшись ногами от стены, схватиться за верёвки и таким образом сместить давление на запястья.

А пальцы не двигались. Хуже того... Они постепенно наливались горячей болью, пока не взорвались, будто их бесцеремонно сунули в ревущий огонь.

Затрясшись было от сухого безнадёжного плача, Сашка заставила себя умолкнуть. Любое и малейшее движение тела причиняло такую боль, что злые слёзы всё-таки брызнули по лицу, раздражая кожу... Скоро Сашка только извивалась на стене, не в силах остановиться, потому что тело нервно содрогалось от накатывающих приступов боли... Когда Сашка выдохлась и обвисла на верёвках, возникла первая нормальная мысль: "Это из-за моих рисунков – цверги сделали всё, чтобы я больше не рисовала их..."

Крохотная надежда, что всё это только сон, погасла, когда она подняла мокрые от слёз глаза и разглядела: на стене напротив висел кто-то ещё. Два единственных факела горели достаточно ярко, чтобы осветить Дорана.

Шестнадцатая глава

Огонь горел так спокойно, что исподволь приходило понимание: они в замкнутом, полностью закрытом помещении. Углы не освещались, и понять, какого размера это место, было трудно.

Правда, долго смотреть на факелы, мирно потрескивавшие по обеим сторонам от Дорана, Сашка не могла. Яркий свет мучительно бил по глазам. Приходилось смыкать веки... Да и сознание мутилось от боли, которая, даже если девушка не шевелилась, часто взрывалась резкими уколами, от пальцев пронзающими всё тело, напоминая о недавней пытке. Порой сознание уплывало, а когда возвращалось, первой мыслью всегда являлась одна: а если кисти оторвутся? Потом Сашка начинала чувствовать и вспоминать. Немного легчало, когда она ощущала, что верёвки стянули её руки не на самих кистях, а по локоть. Любые попытки подтянуться, чтобы расслабить стиснутую руками голову, немедленно отзывались безумной болью.

В одно из прояснений сознания она не сразу открыла глаза. Возможно, предупредили инстинкты. А может – сквозной ветер, холодком мазнувший по ранам. Или мотание огня, видимое даже за закрытыми веками. Потом она осторожно (и с трудом – грязные, они слиплись от слёз) разлепила ресницы и стала следить, притворяясь обморочной, за мелочью, бегающей по помещению и быстро-быстро болтающей вполголоса. Шаманов нет. Один цверг остановился перед Дораном и суетливо потыкал в него коротеньким копьишком: тот, как и Сашка, висел в метре над полом помещения. Другие двое, остановившись за спиной первого, перебросились резкими словечками, после чего все дали дёру из комнаты, будто их кто-то суматошно позвал...

Огонь успокоился.

"Знать бы ещё, как часто они приходят... – Сашка с усилием открыла глаза. Доран не пошевельнулся с того момента, как она его видела. – А если он не шевелится, потому что и я знать не даю, что прихожу в себя? Может, смотрит на меня, когда я в отключке?"

– Доран!

Она хотела сказать это звучно, чтобы он услышал, но из ободранного горла вылетел лишь сип. Хуже того: старание выговорить слово не принесло ничего, кроме сухого кашля, а потом... Потом пошла цепная реакция: от кашля содрогалось тело, израненные пальцы вновь послали по всему телу импульс боли, похожий на ветвистый прочерк молнии. Сашка не знала, как бывает, когда дотрагиваешься до оголённого провода, но теперь получила представление. Её будто били изнутри – острыми ножами. Снова плача от невыносимой боли, она заставила-таки себя дышать часто-часто, чтобы успокоить болезненно сухое горло.

– Алекс?..

Всё ещё вздрагивая, Сашка выждала мгновения и подняла глаза.

– Что с тобой? – прошептал Доран, осторожно крутя головой по сторонам, и Сашка обрадовалась до новых слёз: он не избит!

Между ними – метров шесть. Это Сашка вспомнила свою комнату – в том мире, где её пришлось делить с сестрой. Услышит ли травник её шёпот? Он-то в свой шёпот вложил чуть голоса. Но в помещении снова тихо, а потрескивание факелов, может, и не перебьёт её шёпота. Как ему ответить коротко, чтобы он всё сразу понял?

– Били...

– Что?

Она висела на тёмной стене – он не видит, что с ней.

Сашка собралась с силами и попробовала нажать на горло.

– Меня... били...

Изнутри что-то взрезало тело, ударив в шею, и девушка снова потеряла сознание.

Приход к ясности ознаменовался бегающими тенями в пространстве вокруг неё, и Сашка тупо смотрела на эти тени, даже не пытаясь доискаться, наяву ли она их видит, или в бреду... Но вскоре под ногами нарисовался плиточный пол. Тени на нём не шевелились. Значит, факельный огонь спокоен. Значит, если кто-то и приходил, то уже ушёл.

– Алекс!

Глаза было поднимать трудно, но Сашка заставила себя обозлиться – как тогда, всего раз такое было, что в каком-то городке её, до ужаса захотевшую мороженого после соревнований, какие-то дружки-фанаты здешних бойцов подкараулили и избили. Тоже били чуть не до потери сознания, пока не вышли ребята и не бросились на помощь. Она вспомнила этот случай и подняла голову, а потом и глаза.

– Тебя били? Кивни, – потребовал страшно злой Доран.

Еле заметно кивнула. И что дальше?

– Выманили?

Кивнула. Всё. Больше голову держать невозможно. Опустила. Господи, как больно... Руки уже онемели – кровь отлила, небось, до упора...

Этих кивков хватило, чтобы она истратила последние силы.

– Мы выберемся, – угрюмо пообещал Доран, и что-то странное было в его словах, в интонациях – такое, что Сашка сумела-таки приподнять голову. – Они недавно заходили – проверяли, как мы тут. И не один раз. Я просчитал время. Мы успеем вызвать подмогу.

Она бы засмеялась, если бы могла. Что он собирается делать?! Орать во всё горло, зовя на помощь?! Но слушать враньё было... приятно. Как утешение... "Чёртов ваш король! – мысленно рявкнула Сашка. – Какого хр... он попёрся завоёвывать чужие земли? Своих мало? Вот и получил – гад! А нам тут страдай, по его воле... Как и его младшему... Дурья башка, а не король! Сколько их учить надо, чтобы не лезли, куда не надо, со своих земель?! Всё-то им своего мало..." Но эти злые мысли вызывали ярость и такие же злые слёзы, а значит – на них тратились силы. И Сашка снова погрузилась в полубеспамятство, в котором легче было висеть...

Если бы не тягостно ноющие руки, она решила бы, что просыпается в своём мире, в своей комнате, в которой открыт балкон. А там, за окнами, дождь... Он торопливо шелестит – но так странно, будто шепчет что-то невнятное. Точно... Шепчет... Хотя некоторые слова и можно вычленить из этого непрерывного шороха, но, как ни пыталась Сашка вслушаться в них, они, эти слова проскальзывали мимо её понимания. Разве что бегали от них мурашки по спине. И тогда она сосредоточилась на плечах. И не потому, что хотелось отрешиться от шуршания далёкого дождя, а потому, что по задеревеневшим мышцам вкрадчиво метнулась судорога, и Сашка выгнулась по стене, беззвучно охнув. И открыла глаза. И застыла, потому что даже продолжающиеся судороги, от которых все мышцы окаменели, теперь казались детской шалостью...

Доран всё ещё висел напротив. Только его ладони сумели вцепиться в верёвки чуть сверху. Наверное, оттолкнулся от стены и сначала взялся одной рукой, а потом – другой. Но не это ошеломило девушку. Он висел, словно гимнаст на кольцах. А глаза... Тёмно-карие до сих пор, глаза, словно безразлично полуприкрытые веками, желтели, источая тяжёлый свет. И шелестел не дождь – это Доран шептал что-то бесконечно и... повелительно... Ошеломление помогло: замершая от неожиданности Сашка на несколько секунд забыла о своём состоянии, перестала напрягаться в желании хоть как-то облегчить гнетущее тело состояние – и судороги постепенно прекратились...

Сколько же он уже шепчет? И что хочет вышептать? Сашка сумела скривить губы, потрескавшиеся от сухости, в горестной усмешке. Приползут травы и выпустят их на волю? Она даже нашла в себе силы, чтобы помечтать, как травы это сделают: пробьются сюда какие-нибудь ползучие вьюнки или плющи, оплетут стену, приподнимут её тело, чтобы оно расслабилось, а следом появится что-нибудь ядовитое. Только вот воображения не хватает, чтобы представить себе травку, едкий сок которой проест верёвки и выпустит их обоих на свободу.

Но Доран продолжал шептать, глядя прямо на Сашку, но явно не видя её. И лицо у него было совершенно не... насмешливо-деловое, каким она привыкла его видеть. Маска – высокомерная, как у человека, который чего-то требует – и знает, что его требование будет выполнено немедленно. Такой человек даже не сомневается... И Сашка устало прикрыла глаза, чтобы дать им отдохнуть. Неизвестно, когда травник вытребует своего.

А потом резко распахнула ресницы. Сначала на то, что творилось за спиной Дорана. А там, высвечивая мощные каменные плиты, появился такой же жёлтый круг, каким сейчас светились его глаза. И этот круг постепенно заполнялся символами и значками, какие Сашка видела на халате Киардхи. И рос. Пока из центра – показалось, прямо из-за спины висящего Дорана, – не брызнули в стороны прямые лучи, разделившие круг на несколько правильных долей. Причём некоторые доли принялись вытягиваться, будто их края отжимались лучами – и до тех пор, пока круг не преобразился в раскинувшую крылья летучую мышь. Татушка Дорана?! От созерцания светящегося круга, превратившегося в летучую мышь, Сашку оторвало странное, неожиданно ломкое движение внизу, замеченное боковым зрением... Был бы голос – ахнула бы. Но сейчас с трудом задержала всколыхнувшееся дыхание при виде того, что творилось под ногами. Травник? Травник, да?!

Сквозь пол просачивались тени, ничуть не отличающиеся от тех, что она видела в бреду, приходя в себя недавно. Призрачные, колыхающиеся, серые, согбенные, они росли вместе с шёпотом Дорана, который продолжал свой монотонный шелест без устали.

Но тени оказались цветочками.

Следом из плиточного пола полезли кости. Они реально раскачивали, вздымали, отталкивали и выталкивали со своего пути плиты, которые мешали им подняться. И упорно лезли, часто обвитые лохмотьями, а то и протискивались, не желая, даже будучи мертвецами, расставаться с оружием и с доспехами. На свет факельных огней появлялись мечи, длинные копья, щиты... Всё ржавое... Но ведь металл! Сашка с невероятным усилием заставила себя дышать спокойно – адреналин вдарил почище того, что обычно появлялся на татами: а если именно в этот момент заявятся цверги?! А если они, эти дикари, перебьют всех этих скелетиков – и те не успеют хотя бы перерубить верёвки?! А потом поймала себя на том, что она не боится истлевших мертвецов, а боится, что они не успеют им с Дораном помочь, – и адреналин вкатил такую дозу в кровь, что ноги чувствительно отяжелели, и Сашка снова испугалась, что кисти рук оторвутся... Страх, пусть и понимала, что этого не будет, перебил движение адреналина, и дыхание перестало частить... Она снова взглянула на "травника", хотя скелеты так и притягивали её взгляд.

Доран уже не смотрел в пространство перед собой. Он продолжал шептать, вперившись в новый, мощный скелет, который только-только начал вылезать из порушенного пола. Он стоял уже по пояс, опираясь в бегущую куда-то вниз землю, словно не замечая, что опирается костями, а не ладонью. Рывок – у Сашки перехватило дыхание: да что останется от мертвеца, если он так рвётся наверх?! Или заклинание, которое прошёптывает Доран, действует таким образом, что мертвецы восстают в таком виде, в каком они лежат чёрт знает где?! Но где-то близко...

Потрескивание костей, скрежет ржавого оружия, шелест шепотка, шорох сухой земли... Сашка забыла, как дышать, боясь, что сопением спугнёт странное колдовство Дорана, обещавшего, что им помогут, и выполнявшего обещание.

Скелет выдрался из-под пола, оставив после себя внушительных размеров ямину, потому что, когда он выдирал из-под пола меч, к нему на помощь поспешили другие мертвецы – откапывать его. Видимо, этот мертвец был при жизни кем-то высокородным или высокопоставленным – предположила Сашка. Ей самой приходилось совсем худо. Адреналин дал немного сил продержаться в сознании, но теперь уходили и эти силы. "Эй, мертвец, надеюсь, ты поможешь Дорану", – равнодушно подумала она, прежде чем снова уехать во тьму.

... А очнулась она в тепле, прижатая к теплу. Правда, слегка трясло в этом тёплышке. Но ничего, сейчас она была рада и тому, что... "Я не на стене!" – сделала она, ошарашенная, открытие века. Следующее открытие – она на руках. Правда, не видно – на чьих, но догадаться несложно. И... Доран куда-то нёс её. Куда? Кажется, вниз, судя по его торопливой походке. Темно – ещё одно открытие, которое вызвало глухое недовольство, которое, едва она его определила, едва не превратилось в нервное хихиканье. "Чё, не мог факелы прихватить? Или тех скелетиков заставил бы их взять с собой?"

Но недовольство быстро прошло, едва она расслышала не только шаг Дорана, но и торопливые шаги очень лёгких созданий. Или высохших. Впереди и сзади.

Приняла как данность. "Пусть с ним Доран разбирается, раз вызвал!"

А пока она вдруг обнаружила, что руки хоть и болят, но не так страшно, пока висела на стене. Нет, что, снятая со стены, она будет меньше чувствовать боль, – это понятно. Но они почему-то ощущались... глухо. Более того – ладони закутаны во что-то тоже тёплое, в какую-то ткань, грубую и промасленную – она пошевелила пальцами, чтобы убедиться в этом, и почувствовала жирное на коже. Руки ей Доран сложил на груди, наверное, чтобы не потревожить их, изуродованных. Почему-то эта мысль не вызвала никаких эмоций. "Он меня спасёт и такую", – промелькнула ворчливая мысль. Главное – тело приходит в себя. Циркуляция крови, кажется, восстановилась. Во всяком случае, ноги она теперь не чувствовала тяжёлыми и онемелыми.

– Алекс... – совсем близко к ней выдохнул Доран.

– Что? – прошептала она, даже не стараясь взглянуть на него. Не то что не хотелось или тяжело. Темно же.

– Можешь говорить вслух.

– Фиг тебе. Только шёпотом.

– Что случилось с голосом?

– Сорвала. Когда орала.

– Тогда молчи.

– Обрадовался. Ты кто такой, Доран?

Он остановился на ступенях, хотя Сашка расслышала, что впереди идущие скелеты продолжали пощёлкивать костями и постукивать по ступеням далее. Доран же помолчал, а потом Сашка внезапно почувствовала, что он нагнулся к ней, локтем поднимая ей голову, а потом... Губы проехались по волосам, а от них – по щеке. А потом он прижался к её щеке своей – и так постоял несколько секунд, пока прохлада их кожи не прогрелась. "Дурак, что ли... – чуть не заплакала сердитая Сашка, от неожиданной ласки чувствуя слабость. – Нашёл... время и место!"

– Я тот, кто тебе сейчас нужен, – ответил невидимый "травник" и продолжил спуск.

Пролетели мгновения, прежде чем она нашлась с ответом, который, правда, не озвучила: "А потом? У-у, жмот..."

Но после десятка шагов, которые сделал Доран, она не выдержала. Повела плечами, чтобы он понял, что она не просто так возится, и прошептала:

– Где мы?

– Усыпальница королей Агриппы.

Что такое Агриппа – Сашка знала. Государство, в которое она попала. Но этого, что они в усыпальнице, мало, чтобы успокоиться. Да и вообще... Ничего себе усыпальница... И ничего себе – Доран пробудил всех её королей, что ли? Чтоб помогли? Она вновь завозилась, хотя движения давались ей с трудом.

– Куда мы?

– В один из ритуальных залов.

– Зачем?

– Алекс, потерпи немного. Осталось шесть лестниц – и поговорим.

Она вздохнула и уткнулась носом ему в плечо. Уверенный голос Дорана ей понравился, несмотря на все обстоятельства. Теперь проснулась тревога за Кэйтрию. Как она там? Не похитили ли её тоже? Нет, с подопечной, конечно, этот псих – Эйлилл, который вовсе не Эйлилл и который вообще неизвестно, что такое, потому что у него пока даже своего лица нет. А ведь Кэйтрия будет искать своего незадачливого и слишком доверчивого телохранителя... И что тогда? Сашка понадеялась, что на её поиски девушка-эльф в одиночку не пустится. Или Эйлилл её не пустит.

Потом она устала беспокоиться за Кэйтрию, и мысли потекли по другому кругу – кругу личного будущего. А зачем в ритуальный зал? И почему их много? В каждом отдельном отпевали каждого отдельного короля? Может, этот зал – потайной выход из усыпальницы, о котором не знают шаманы и цверги? А каким боком эти вражины к королевской усыпальнице относятся? Или... Они здесь обосновались? В то время как магический департамент и городская полиция ищут их в другом месте?! Но почему они прячутся здесь?! Если прячутся...

Темнота начала раздражать. Нет, приятно, конечно, расслабленно лежать на руках Дорана, который оказался тоже фиг знает кем, но ноги-то у Сашки здоровые!.. Только она хотела было буркнуть ему, чтобы опустил её, как снова затаилась: он же знает это. А если... Если ему приятно нести её? Ну, пока она возразить не может?

Но Доран как будто догадался по её нервной возне, что она хочет сама идти.

– Сейчас посветлеет, – тихо сказал он. – Поставлю на ноги. Сможешь?

– Смогу.

– Будь осторожна. Ступени всё ещё здесь есть.

Он сделал ещё пару шагов, и Сашка увидела, что впереди и в самом деле посветлело. Даже стало заметно, что Доран остановился на довольно широкой площадке. Суховатое постукивание и потрескивание прекратилось. Мертвецы тоже выжидали, пока живые слегка изменят способ движения.

– Ты уверена, что хочешь идти сама?

– Хочу, – просипела она.

Не объяснять же ему таким жутким голосом, что на его руках хорошо, но страшно – честно говоря. Вдруг кто-нибудь впереди появится – и сразу в драку? А у "травника" руки заняты. И Сашка не сможет отбиться, если что: руки покалечены, но ноги-то в порядке. А ещё... Ну не верила она, что эти скелеты, судя по потрескиванию и постукиванию сопровождавшие их, сумеют продержаться против цвергов – хоть ростом и малышей, но малышей юрких и ловких. Разглядела она их в том помещении, пока висела. Такие везде пролезут, а если противник будет для них великанистым – кучей накинутся, да и сомнут, собьют с ног.

Доран так нежно опустил её, что Сашка почувствовала себя стекающей по нему. Едва подошвы коснулись пола, ноги ощутимо начали подламываться. Так что Сашка привычно схватилась было за Дорана, за его руки, но он неожиданно резко развернул её за локти спиной к себе и прижал, давая возможность привыкнуть к положению стоя. Первая реакция – удивление. А потом – благодарность: вот это схватилась бы! Покалеченными пальцами-то! А этот взял и снова воспользовался её положением: наклонился, пока держал её, и носом в волосы. И подышал в них.

– Доран...

– М?

– Волосы грязные.

– И что?

– Забудь, – совсем как обычные парни её мира, отозвался Доран. И тут же озаботился: – Ну что? Ты можешь стоять – или всё же позволишь донести тебя донизу?

Но, будто распухшие, до оцепенения, ноги постепенно наливались жизнью. В стопы прекратило бить мелкими колючками, и вскоре Сашка сумела сделать шаг, другой, чувствуя руку Дорана на своём животе. Тот, двигаясь вместе с нею, был готов поддержать её, если она не справится и споткнётся.

– И что дальше? – прошептала она.

– Сейчас мы дойдём до ритуального зала. Самого нижнего. Из него в город ведёт подземный ход. Мы дойдём до города, а там подумаем, как тебя спрятать от чёрных шаманов, – подбадривающе сказал он.

– То есть я не смогу охранять Кэйтрию?

– Знаешь, Алекс, ты лучше помолчи, ладно? Для начала мы посмотрим уже в городе, что с твоими руками, а потом уже будем думать о дальнейшем.

– Нет, – упрямо прошептала Сашка. – Я хочу... знать.

– Что именно?

– Как ты... здесь?

В полумраке не видно было лица Дорана, но он кашлянул – и Сашка уловила в кашле смущение. Поэтому, поскольку он продолжал помалкивать, она просто двинула его носком сапога по ноге. Он с шипением втянул воздух сквозь зубы и нехотя признался:

– Я насыпал тебе в карман дорожной травы. Знающий умеет по ней определить, где находится искомый человек. Когда ты исчезла из зала, я сначала искал тебя в трактире, а потом сообразил посмотреть по траве. И побежал следом на крышу. Ну а там получил по затылку. – Он даже, видимо, машинально поднял руку потрогать затылок.

Мгновенно обозлённая Сашка тут же врезала ему ещё раз. Доран охнул от боли, но, не давая ему говорить, она прошипела:

– Ты кто?!

– Давай спустимся, – умоляюще попросил он, предусмотрительно отступив от неё подальше и поглаживая ушибленное место. – Алекс, пожалуйста! Неужели тебе хочется стоять здесь, в темноте, и расспрашивать меня?

Она молча развернулась и, с трудом разглядев ступени, принялась спускаться, стараясь держаться ближе к стене. Доран догнал её и обнял за талию, плотно прижав к себе. Она приняла его помощь – здесь и впрямь опасно легкомысленно скакать по лестнице: ступени очень уж узкие, а света маловато. Да и наткнуться на впереди идущие скелетики не хочется.

Ритуальный зал оказался очень маленьким. Так, с большую комнату. Зато здесь хранилось много чего. Правда, это многое ещё разыскать надо было бы – человеку, незнакомому с усыпальницей. Доран усадил Сашку в каменное кресло – в общем, в какой-то уступ в стене, а сам пошёл эти стены потрошить. А Сашка пока огляделась, благо свечи, зажжённые Дораном, позволяли. Скелеты, вставшие вокруг и буквально обложившие собой, как караульными, стены ритуального зала, её уже не смущали. Она быстро разглядела того, который был помощней всех остальных. Насколько она сумела восстановить эпизод, именно этот скелет-детина, облачённый в доспехи и в одежды, которые не разложились со временем, помог Дорану сойти со стены.

– Ну, что? Посмотрим? – предложил Доран, успевший найти всё необходимое, чтобы оказать Сашке первую помощь.

Во всяком случае, она так расценила все предметы, расставленные на полу перед ней: какие-то чистые тряпки, вынутые из другой тряпки, видимо хранившиеся в ней. Какие-то склянки и баночки. Кувшин с чистой водой, которую он немедленно налил в склянку, дал выпить Сашке, а потом отпил сам. Какие-то... сердце замерло при виде тонких ножей. Ёлки-палки... Это что? Скальпели?

И только сейчас она обратила внимание на свои руки. Захлопала глазами. Сняв её со стены, Доран закутал её кисти в какие-то чёрные промасленные тряпки. Почему чёрные? Откуда он вообще нашёл тряпки в той каменной коробке?!

– Что? – кивнула она на тряпки, которые он небрежно отбросил в сторону.

– Факельные тряпки, – ответил он, начиная осторожно протирать её пальцы чистым полотном. – Когда я снял тебя со стены, я увидел, что творится с твоими руками. Понял, что, когда очнёшься, боль будет из-за засохшей крови. А для факелов используются пропитанные нефтью тряпки. Сначала я смазал тебе раны жиром, который образуется от горения, чтобы смягчить ссохшиеся края ран, а потом обмотал их вот этим.

Сашка мрачно подумала: "Ну, блин, если он мне туда инфекцию занёс!"

Мельком обратила внимание на летучую мышь, чёрным знаком снова засевшую на его щеке. И подумала, что могла бы догадаться кое о чём ещё раньше. Травник – и с таким фамильяром?

Именно поэтому она угрюмо молчала, пока он обрабатывал ей раны. Потому что боялась, что он вовремя не прочистит их, а они потом загноятся. Но в уме перебирала: да, всё-таки травник. Но ещё и – некромант, кажется, должен уметь вызывать мертвецов? Тем более – знает про ритуальные залы в самой королевской усыпальнице! Какого ж чёрта ему ещё нужна бытовая магия?!

Доран, сидевший перед ней на коленях, встал на ноги и обернулся к высокому воину в полном облачении.

– Возвращайтесь! – властно приказал он и простёр руку к двери в ритуальный зал.

Могучий скелет первым откликнулся на повеление и зашаркал к двери. За ним потянулись остальные. Проводила его глазами, сама не замечая – еле дыша. И, только когда Доран начал обсыпать прочищенные и просохшие раны порошком из склянки с наклейкой, на которой был единственный знак – капля крови. Почему крови? Сашка разглядела, что знак красный. И только сейчас, когда порошок падал на кисти рук, она вдруг задалась вопросом, который немедленно озвучила в привычно телеграммной форме:

– Почти не болят.

Доран застыл перед ней, опустив голову. Потом взглянул на неё.

– Когда я снял тебя со стены и увидел твои руки... Ну, я взял часть твоей боли на себя. – И улыбнулся.

"Вот, блин, я скотина неблагодарная! – мысленно ахнула Сашка. – Я... тут... его... По ногам! А у него и так всё болит!"

– Прости, – прошептала она.

– Прощаю, – снова улыбнулся он. – Дойдём до гостиницы – я тебе отвар для горла сделаю, завтра уже будешь говорить, как всегда. А пока помолчи.

Она покачала головой.

– Что теперь со мной...

Доран собрал все "медикаменты", сложил их в мешочек, который отнёс к той стене, откуда всё взял. Вернулся и присел на корточки перед Сашкой.

– Что будет... Всё просто. Мы поменяем тебе характеристики твоей личности. Чёрные шаманы не найдут тебя, потому что ты пропадёшь из их колдовства. Их магия, конечно, сильная, но примитивная. Так что для них ты будешь полностью потеряна. Как будто вовсе исчезла из города. – Он поднялся с корточек и предложил: – Поднимайся. Нам пора. А идти долго.

Она упрямо покачала головой и ткнула в него пальцем, которого и не видно было из-за плотной перевязки. Получилась ткнула обмотанной культей.

– Кто?

– Поднимайся, – уже усмехнулся он, – по дороге расскажу.

"Он прав, – подумала Сашка, отталкиваясь задом от каменного кресла. Доран тут же подхватил её за талию. – И идти легче будет. И дорога короче с болтовнёй".

Каменный подземный ход оказался таким неожиданно широченным (Доран снова пустил в ход летучую мышь, которая на этот раз освещала им дорогу), что поражённая Сашка решила: наверное, здесь даже карета может проехать – похоронная, например. А что? Но оставалась бдительной и, как только оказались в каменном коридоре, снова ткнула Дорана в бок. Тот скептически глянул на неё сверху вниз.

– Ладно, – сказал он. – Насколько я тебя знаю, Алекс, ты не проболтаешься.

Она покивала.

– Кроме магического департамента, в Агриппе есть тайная королевская служба. В неё принимаются маги-универсалы – такие, как я.

– Универс...

– Это те, кто имеет несколько магических талантов и кто хочет развивать их все. Нас ищут в университетах и академиях. И, если я хочу учиться дальше, за меня платит королевская служба. Но одновременно я выполняю задания службы. Последним заданием было примерно такое же, как у Эйлилла. Искать шаманов, если они захотят внедриться в университет и устроить в нём провокацию.

Они шли по гулкому каменному тоннелю, и Доран тихонько рассказывал Сашке о своей службе. А она шла теперь молча, внезапно ошеломлённая: а если она попала в этот мир для отдельного задания, выполнив которое, вернётся назад, в свой мир?.. И больше никогда не увидит Дорана?..

Семнадцатая глава

Подземный ход закончился выходом через маленькую дверцу под мостом через городскую реку. «Банально, – мрачно решила Сашка, дожидаясь возле каменной стены берегового укрепления, пока Доран закроет дверцу на какой-то сложный замок с набором символов. – Как в любом шпионском фильме». И поёжилась от промозглого ветра. Говорить она с травником уже не хотела. И вопросов задавать тоже. И не потому, что слишком устала. Пока несколько часов шли от королевской усыпальницы, Доран без слов подхватывал её на руки, едва видел, что она начинает спотыкаться. Он устал больше.

Но к концу пути по каменному коридору Сашка, шедшая в прострации и плохо воспринимавшая ситуацию, внезапно додумалась до такого же неоригинального, как выход из подземного хода, вопроса: а коего чёрта травник ей рассказывает всю подноготную агента тайной службы? Почему он с такой готовностью выкладывает ей всё, что знает об этой службе? Ответ был настолько прост, что Сашка, только что рефлексировавшая из-за боязни вернуться в свой мир, начала изо всех сил обзывать себя полной дурой и мечтать о возвращении домой! А пока втихаря тряслась от моросящего дождика, стараясь трястись незаметно, и опасалась, что Доран снова возьмёт её на руки. А если всё-таки возьмёт... Тут главное – не психануть и не врезать по нему ногами: они-то у неё здоровы и в боевом состоянии в ход пойдут только так!.. И тогда уж все его мертвецы ему не помогут!..

Именно поэтому она выпрямилась, чтобы выглядеть бодрой и независимой.

Доран обернулся от замка и кивнул. Тут же сдвинул брови, будто приглядываясь к Сашке в темноте – фонари светили, но наверху, на улице. А к ним ещё надо подняться по лестнице, которую Сашка рассмотрела слева.

– Ты всё? – стараясь говорить, как обычно, спросила она.

– Всё.

Он хотел что-то ещё сказать, но девушка быстро пошла к лестнице, и травнику пришлось последовать за нею. Руки Сашка старалась держать чуть приподнятыми, чтобы не забыться. Пару раз уже ударила неловко ими по стене – и вместе с собственным вскриком вздрогнула от оханья Дорана. Только это и стало единственным, что удерживало от желания наброситься на него с обвинениями: он вербует её в агенты королевской тайной службы!... Только это и стало единственным против отчётливого утверждения, что он, по сути, не испытывает к ней никаких чувств – как она решила было. "А мне это вообще надо? – с горечью спрашивала она себя, пока шли по подземному ходу. – Надо, чтобы он ко мне воспылал? Фиг знает что придумала – и, главное, на основании чего? Никаких оснований, блин! Я для него идеальный агент: драться умею, рисовать умею – вместо фотографа сгожусь, чёрт бы всех!.. Да ещё какие-то магические таланты наметились. – Она зарычала про себя, вспоминая, как он интересно рассказывал о своей потайной работе. – А я-то его ухаживания приняла за чистую монету! Дура стопроцентная! И что теперь делать? Если скажу, что мне эта работа не нужна... Он ведь мне открылся. Всё рассказал. Что делают в таких случаях со свидетелем?"

Она сморщилась от обиды и злости. Но взяла себя в руки, хотя время от времени хотелось врезать замотанными культями по стене, чтобы перебить боль от внезапного открытия болью физической. А заодно – причинить боль Дорану... Опомнившись, Сашка оглянулась на травника и остановилась на первых ступенях лестницы, дожидаясь его. Лицо уже её волевым усилием приняло обычное выражение – так она надеялась.

Сверху свет фонаря мазнул по Дорану – и она забеспокоилась. В чём дело? Она вроде руки держит так, чтобы они не касались ничего. Почему же Доран так кривится? Хоть и старается это скрыть...

Вздохнула и спросила всё тем же шёпотом:

– Мы сразу в гостиницу?

– Нет. Мне надо передать сообщение о королевской усыпальнице.

Она хотела огрызнуться: мол, это подождёт. Руки хоть и не болели в полную силу, но чувствительно немели, и в этой онемении мучительно бил пульс. Но потом сообразила: чтобы окопаться в усыпальнице, чёрным шаманам надо было убить всех тамошних служащих – или как там они называются. А если там дежурства? И вот-вот под ножи и копьишки цвергов отправятся следующие служащие? Нет. Что бы там ни придумал насчёт неё Доран, но со срочным сообщением он прав. Да ещё, если вспомнить... Цвергов надо застать врасплох, а как теперь это сделать, если они узнают, что пленники сбежали?

– А как? – ткнув его локтем в бок, чтобы он посмотрел в её сторону и услышал шёпот, спросила она.

– Здесь, неподалёку, есть возможность передать сообщение. – Доран некоторое время поднимался молча, а потом спросил: – Тебе очень больно?

– Пока иду – нет.

Возможность оказалась очень простой. Как только они выбрались на набережную, на улицу, примыкающую к ней, даже в темноте Сашка разглядела слева что-то тёмное, которое время от времени шевелилось и фыркало. А когда они подошли ближе, фыркнула сама: ночное такси – ёлки-палки! На небольшой площадке, огороженной цепями от столбика к столбику, ночных пассажиров дожидались несколько бричек или небольших карет. Доран оставил Сашку у цепи, а сам прошёл за цепную ограду и пропал в темноте. Вскоре мимо девушки проехала одна бричка, которая постепенно набрала скорость и скрылась в первом же переулке. Сашка открыла рот, сразу не сообразив, почему бричка умчалась мимо, хотя должна была забрать её. Но почти минутой позже снова появился Доран, а за ним, как привязанная, следовала ещё одна такая же бричка. Пораскинув мозгами, девушка сообразила: стоянка-то явно правительственная – ну, королевской службы! И наверняка одна-две брички здесь стоят всегда наготове, чтобы передать срочное сообщение куда надо!

Когда вторая бричка остановилась, Доран быстро приблизился к Сашке.

– Идём. Нас довезут.

Она так обрадовалась, что забыла обо всех своих обидах. Быстро – в гостиницу! Там – отдохнуть и снова в очередной раз переварить все события, чтобы сделать какой-нибудь важный вывод из них!

А подошла к бричке и скептически хмыкнула. Три ступеньки. Низкие. Но такие, что надо бы обязательно схватиться за поручни по бокам от входа. Бричка-то закрытая. А как хвататься-то? Чем?

Доран не стал спрашивать, в чём дело. Просто предупредил:

– Беру на руки.

И взял, после чего встал на первые две ступени и осторожно поставил Сашку на ноги внутри брички. Сашка пошатнулась, но на ногах удержалась и быстро села. После чего в крытую бричку вошёл Доран и сел напротив. Правда, когда бричка затряслась по дороге, а Сашка суматошно попыталась прислониться к боковому подлокотнику своей скамейки на двоих, он среагировал сразу – и сел рядом, снова обняв её за талию.

Пока ехали, травник пару раз заглядывал в лицо Сашки, будто проверял её на что-то. Но Сашка молчала, благо езда в бричке, грохочущей по каменистой мостовой, не располагала к беседе. Говорить-то вслух Сашка не может. Обида проходила, трансформируясь в злую насмешку над собой. "Любови захотелось? – презрительно спрашивала она себя. – Самонадеянно решила, что за тобой так здорово ухаживают из-за твоей симпатичной мордели? А оказалось – на вербовщика наткнулась. Так-так... И чего расстроилась? Из-за того что вербовщик нравился? И что? Будешь с ним в паре работать – вот и продолжай млеть из-за него, дура стоеросовая! Точней – наивная. Могла бы и сразу не лезть к нему, зная, что донжуанистый..."

– Алекс, прекрати! – неожиданно велел Доран. – Я не знаю, о чём ты думаешь, но мне очень плохо!

Она хотела удивиться: "Разве ты взял не только физическую боль?"

Но открыла рот и закрыла. Правда, Доран смотрел на неё в этот момент и, кажется, понял, о чём она хотела спросить:

– Да, я чувствую и твоё душевное состояние.

"Сам виноват!" – снова угрюмо огрызнулась Сашка, но, вздохнув, попыталась думать хотя бы о Кэйтрии. Как она там? Небось, перепугалась до ужаса из-за исчезновения телохранителя? Надо надеяться, что она не всполошила никого, чтобы бросились на поиски её, Сашки... Да, есть надежда, что Эйлилл её остановил, если девушка-эльф бросилась искать своего охранника. Что мог придумать красавчик эльф, который в последние часы, как его видели, не особенно-то и красавчик? Ну... Наверное, обратил внимание Кэйтрии на то, что нет не только Сашки, но и Дорана. И сейчас Кэйтрия, возможно, спит в гостиничном номере вполглаза, дожидаясь, когда Сашка вернётся чуть ли не со свидания.

Бричка остановилась. Доран убрал руку с талии Сашки и вышел первым. Когда она показалась перед первой ступенью сверху и замерла в нерешительности, он протянул руки и, подхватив её за подмышки, поставил на мостовую. Махнул рукой – и бричка не спеша протарахтела по улице.

Сашка глянула наверх. И её сразу окатило радостным впечатлением дома. Гостиница! Сейчас бы оказаться дома, в номере, – и сразу свалиться на кровать. Уснуть – и чтоб никаких мыслей! Ничего. Абсолютно. Чтобы глухо. Как в танке.

Доран снова взялся за её талию, хотя в поддержке теперь Сашка не нуждалась – могла бы и взлететь от радостной близости предстоящего покоя.

В вестибюле гостиницы, когда они постучали (Доран постучал, естественно), вспыхнул небольшой свет. Потом свет стал ярче – видимо, кто-то подошёл к двери со свечой. А потом насторожённый голос Парта, дежурного при конторке, спросил:

– Кто там?

– Парт, это Доран! – громко сказал травник.

– Дурман с беленой на тебя, – с облегчением откликнулся гостиничный клерк, и на двери затрещали-защёлкали замки. – О! – сказал Парт при виде еле стоящей на ногах Сашки. – Что случилось?

– На цвергов наткнулись, – коротко сказал Доран, и Парт больше ни о чём не спрашивал, а быстро закрыл замки за их спинами.

У начала лестницы на третий этаж Доран, опять-таки не спрашивая, взял Сашку на руки и пошёл наверх хоть и быстро, но чувствительно тяжело – тоже устал.

Кэйтрия открыла им сразу, хотя и через секунды после тихого стука в дверь номера Сашка успела попенять себе, что не взяла второго ключа, чтобы не будить её. Но Кэйтрия не спала, как предполагалось. Она даже была одета в то самое платье, в котором выходила в трактир. Более того – за её спиной маячил Эйлилл, хотя называть его этим именем в этой ипостаси было трудновато.

– Что с вами случилось? – всплеснула руками девушка-эльф, сторонясь, чтобы Доран сумел внести Сашку.

– Где её кровать? – буркнул тот и направился в кухоньку, не дождавшись ответа.

Здесь он сгрузил её на постель и выпрямился.

– Иди к себе, – прошептала Сашка, мгновенно приваливаясь к стене, но упрямо не желая при нём показывать, насколько устала. Снова забыла о том, что он всё чувствует.

– Пойду, – злобно бросил он – так, что Кэйтрия отшатнулась от него, хотя только что пыталась на подруге расстегнуть куртку. – Но назад приду сразу. Кэйтрия, не закрывайся и не давай ей уснуть. Сейчас принесу медикаменты и перевязочный материал. Ей надо всё перевязать заново. Грязи в том месте было много.

– Но что там с вами... – донёсся встревоженный голос Эйлилла, который немедленно пошёл следом за травником.

Закрыв глаза, Сашка сумрачно думала: "А вот любопытно: у них тут войны ведомств не будет? Из-за того что один первым раскрыл местонахождение цвергов? А второй не успел передать своим?" Она ощущала, как девушка-эльф уже молча стянула с неё куртку, почти не задев кистей рук. Точней – особенно осторожно снимая рукава.

– В прошлый раз ноги, – задумчиво сказала Кэйтрия, становясь перед Сашкой на корточки. – В этот – руки.

Сашка как глянула на неё – и в слёзы. А если руки навсегда останутся неповоротливыми культями?!

– Ты что? Ты что? – испугалась Кэйтрия. – Почему молчишь, Алекс?!

– Говорить не могу, – вздрагивая от плача, прошептала Сашка, наплевав, что там сейчас чувствует Доран.

– Сиди! – ненужно велела Кэйтрия, сама уже вся в слезах. – Я тебе сейчас приготовлю чай с травами. Я не Доран, но кое-что тоже знаю.

Доран примчался мгновенно, за ним – изумлённый Эйлилл, нагружённый всем, что необходимо для перевязки.

– Что ещё?! Что?! – затряс травник Сашку за плечи.

– Рисовать... – прошелестела она, глядя на культи.

– А спросить раньше – трудно было? – выдохнул Доран. – Я же сразу мог тебе сказать, что вылечу тебе все раны! Будешь ты рисовать – не бойся!

Сейчас, в ярком свете зажжённых свечей, стало особенно отчётливо видно, как он исхудал за время вынужденного путешествия. "Устал, как собака, – всё ещё всхлипывая, подумала Сашка. – Фиг с ним. Пусть думает, что я всё это время думала о рисовании..."

Уже в полусне она слышала, как Доран рассказывает, что именно с ними было. Хорошо ещё, в самом начале он успел объяснить, как оказался на крыше, куда она пошла. Та самая странная трава, которую он использовал, чтобы проследить за нужным человеком, помогла ему найти Сашку. Он решил, что она заблудилась и потому и оказалась на крыше. И пошёл выручать незадачливого телохранителя. И получил по кумполу сам. А пришёл в себя в самом осином гнезде цвергов.

Дальше Сашка не слышала. Она выпила чай, сделанный Кэйтрией, после чего так расслабилась, что провалилась в сон, не очень крепкий, но достаточно сильный, чтобы, как ни пыталась, пробудиться не сумела. Множество цвергов бегало по этому сну безнаказанно, руководимое чёрными шаманами, а она сидела где-то на коленях, за какой-то низкой стенкой, и наблюдала за ними, страшно боясь, что они её обнаружат, а драться она с ними не сумеет...

И первая мысль по пробуждении: "Если я скажу ему, что отказываюсь стать агентом, он меня укокошит. Уберёт. – Сашка, забывшись, хотела было опереться руками о постель, чтобы приподняться. Боль резко ударила по кистям, так что пришлось зашипеть сквозь зубы. С трудом, но села на кровати и прислонилась к стене. – Думала – попала в колдовской мир. А попала в шпионский..."

– Алекс, ты проснулась?

– Ага, – просипела она и обрадовалась, что уже сипит, а не шепчет.

– Не разговаривай! – Кэйтрия влетела в кухоньку и радостно засияла при виде сидящей Сашки. – Я тебе сейчас заварю травы, которые оставил Доран, и через час-другой ты будешь разговаривать нормально.

– Это он сказал?

– Он. Слушай, Алекс, – продолжала болтать девушка-эльф, ставя чайничек на плиту и вынимая из навесного шкафчика банки, шелестящие, наверное, той самой травой. – Что у вас случилось? Ну, кроме того, что вы попали к цвергам? Никогда не видела Дорана таким злым! Нет, про то, что он взял у тебя боль, мне Эйлилл сказал. Но это он злой не от боли, а от чего-то другого. Вы поссорились?

– С чего бы это? – пробурчала Сашка, натягивая на себя одеяло: пока засыпала, её успели не только перевязать, но и раздеть. Более того – переодеть в домашние мягкие одёжки Кэйтрии, которые ей великоваты из-за длины. Кэйтрия-то выше.

– Так, Алекс, я понимаю, что тебе сейчас ещё больно. – Девушка-эльф села за стол, напротив Сашки. – Но всё-таки... Что между вами случилось?

– А что? Так заметно, что что-то случилось?

– Очень заметно! – искренне сказала Кэйтрия.

Сашка помолчала, глядя на неё. Потом глаза устали, и она зажмурилась, прежде чем выдать то, что вряд ли думала говорить вслух:

– Я думала – он такой, как есть. А он оказался другим.

– Ну и что? – удивилась Кэйтрия. – Эйлилл внешне тоже совсем другой, но внутренне такой же, каким он мне нравился всегда.

– Он что – показал тебе своё истинное лицо? – поразилась Сашка, от изумления захрипев. И Кэйтрия снова вскочила, чтобы посмотреть, не закипает ли вода в чайничке.

– Помолчи немного, – попросила она. – Сейчас будет готов отвар. И – нет. Мне своего истинного лица Эйлилл не показал. Но зато он уже знает, что мне его и не нужно видеть. Я узнаю его даже в маске, – улыбнулась она, оборачиваясь к пригорюнившейся телохранительнице.

– Кэйтрия, прости меня, если я спрошу об... – Сашка запнулась. "Интимное" – здесь не прокатит. Надо найти другое слово. – О сокровенном. А если он тебя... – Она снова запнулась, боясь обидеть подругу.

Девушка-эльф замерла на мгновения. Чайничек в её руках тоже застыл, а потом она наклонила его и влила пышущую парком струйку в чашку. После чего Кэйтрия оставила посуду на столе, а сама обогнула его и присела рядом с Сашкой.

– Нет. Он чувствует ко мне то же самое, что и я.

– Но тебе ведь хотелось бы за него замуж, – настаивала Сашка, хотя понимала, что лезет в личное. – А вдруг он...

Кэйтрия потупилась, перебирая складки на подоле платья. Личико её сразу погрустнело, но вот она вздохнула и посмотрела на Сашку.

– Если бы твой вопрос не был беспокойством за меня, я бы не ответила, – серьёзно сказала она. – Я никогда ни к кому не привязывалась за всю свою жизнь, хотя мне нравилось наблюдать за красивыми людьми и представлять, что один из красивых мужчин или юношей станет моим мужем. Но, пока я не увидела Эйлилла, я не знала, что можно так... – Она споткнулась на слове, потом пожала плечами и растерянно сказала: – Наверное, это всё-таки... любовь? Я постоянно его чувствую. Я слышу его даже тогда, когда он стоит за моей спиной, хотя я этого не знаю. Когда я вчера вечером увидела его, я ещё даже не сказала себе: "Это Эйлилл!", но уже потянулась к нему навстречу так, словно увидела... Увидела... Он шёл ко мне, а я не видела его лица, но внутри меня всё пело – струной между ним и мной. И я знала, что струна эта поёт и у него внутри. Я не могу сказать за него, любит ли он меня. Но, мне кажется, – люблю его. И, если он не позовёт меня замуж... – Она замолкла, слабо улыбаясь. – Если... Мне хватит и того, что он есть в моей жизни...

– Это ты сейчас так говоришь, – мрачно сказала Сашка, и Кэйтрия передала ей чашку с отваром, уже разбавленным холодной водой. Поколебавшись, Сашка приняла чашку, благо что та круглая и пузатая, в сложенные ковшиком ладошки, и принялась отпивать из неё потихоньку горьковатый напиток.

– Помню, – вздохнула девушка-эльф. – Но, если Эйлилл – моё временное счастье, значит, это судьба. И я буду ей покорна и благодарна. И пусть я это говорю без его присутствия, а в его присутствии снова буду безумно влюблённой и буду говорить глупости... Значит, так надо.

Сашка допила чай и вытянула обе руки, чтобы поставить чашку на стол. Кэйтрия рассеянно следила за ней, не помогая, и это было правильно.

– Так почему ты спросила меня об этом? – тихо напомнила девушка-эльф.

– Из зависти, – горько ухмыльнулась Сашка. – Мне казалось, Доран ко мне чувствует то же, что ты к Эйлиллу. Как выяснилось, у него на меня иные виды.

– Какие? – немедленно спросила Кэйтрия.

И это прозвучало так настойчиво, что они обе засмеялись.

– Деловые.

– Не поверю, – заявила девушка-эльф. – Он, кстати, обещал зайти к нам после обеда, чтобы сделать тебе новую перевязку. Хочешь, я погадаю тебе? Ну, после того как поедим?

– А который час? – вдруг вспомнила Сашка.

– Как раз обед.

Оказалось, Кэйтрия встала гораздо раньше и успела сбегать в тот самый трактир, чтобы принести обед в номер. Хорошо укутанные в полотенца чашки были ещё горячими, но Кэйтрия объяснила, что придётся выждать после выпитого отвара Дорана ещё минут десять – так велел травник. И только сейчас Сашка обратила внимание, как ей перевязали ночью руки. Большие пальцы торчали из намотки, пусть и расцарапанные, но кровью не сочились. Нет, сукровицы было довольно много, она блестела, когда царапины слегка раскрывались краями. Но, если руки не тревожить (поняла Сашка), раны на коже и впрямь быстро зарастут. А вот кости... Ныли. И, когда она попыталась взять в руки ложку, та выпала и зазвенела по полу.

– Почему женщина? – задумчиво спросила в воздух Кэйтрия. – Когда мы обе ждём наших мужчин?

Они переглянулись и захохотали.

В общем, девушка-эльф вооружилась двумя ложками и принялась кормить ещё и Сашку. Это оказалось весело, потому что в самом начале кормления Кэйтрия попробовала эту самую ложку не просто вложить в рот Сашки, но и, перевернув её, чуть ли не провести ею по нижним зубам, оставляя её содержимое за зубами же. Они опять хохотали, как ненормальные, когда девушка-эльф объяснила, откуда у неё такая странная привычка. Ничего удивительного – ей пришлось так кормить двух младших сестёр, которые в младенческом возрасте оказывались на её попечении.

– А почему твоя мама передавала их тебе?

– Моя мама – лучшая кружевница в нашем краю, – гордо сказала Кэйтрия. – И наше поместье в основном живёт продажей её волшебных кружев. Ну и папиными лошадьми. Он их разводит.

Как ни странно, но после этого смешного обеда Сашка ощущала себя намного лучше. И, когда Кэйтрия напомнила ей о гадании, она пожала плечами.

– Может, не стоит?

– Стоит! – твёрдо сказала девушка-эльф. – Раны, которые ты получила, будут плохо заживать, если ты будешь думать о плохом. Надо исправить положение.

– Но ведь ты на себя не гадала. – Сашка замолкла, взглянула внимательней на Кэйтрию и озадаченно спросила: – Или гадала?

– Нет, я и так знала, – улыбнулась та. – Но ты в другом положении. Тебе надо знать, иначе ты будешь нервничать. Садись на мою кровать.

– Почему не за столом?

– Мои карты любят мягкое, – смешливо откликнулась Кэйтрия.

Они уселись на кровати, и девушка-эльф вытащила из сумки, припрятанной под матрас, плоскую коробку. Колода оказалась на удивление странной: что ни карта – сплошные цветы, бабочки и райские птички. "Детская какая-то, – растерялась Сашка. – Неужели Кэйтрия верит, что такие карты могут предсказать что-то серьёзное?"

– Думай о своём вопросе, – велела Кэйтрия, сосредоточенно смешивая карты.

И, едва Сашка опустила глаза, карты зашлёпали между ними по покрывалу, образуя круг, в центре которого оказались две с райскими птичками. "Странное гадание, – снова вздохнула Сашка, пытаясь сосредоточиться на одной важной мысли: – Как ко мне относится Доран?" Но сейчас же, при свете дня, эта мысль казалась глупой. То ли Сашка перегорела, пока несла её в себе вчера, то ли случилось ещё что-то, но отношение к ней травника-предателя (как ни глупо это выглядело) уже стало... прошлым.

Поэтому она без энтузиазма восприняла странную игру: Кэйтрия пыталась разбросать две карты из центра по краям, чтобы в центре оказались другие, а они упрямо возвращались, хотя девушка-эльф их видеть не могла – все карты "рубашками" всегда были сверху. Но две одинаковые карты постоянно выпадали в серединке, а Кэйтрия открывала их, и обе – с райскими птицами.

– И что всё это значит? – не выдержала Сашка.

Ответить Кэйтрия не успела: в дверь решительно постучали.

– Ой, это Доран! – вскочила девушка-эльф.

Сашка еле удержалась, чтобы не устроить ей подножку.

– Кэйтрия, стой!

– Что? – испугалась та.

– Простейший способ, чтобы он не мог переживать мои ощущения!

– Скрестить руки-ноги! – выпалила девушка-эльф и повернулась к двери, в которую уже только не колотили.

"Нетерпеливый какой нашёлся!" – проворчала Сашка, кряхтя – стараясь сложить руки на груди по-наполеоновски. Не успела. Дораном как будто выстрелило к кровати Кэйтрии. Остановился, нависая, – мгновенно оценил то, что она делает.

– От меня? – хмуро спросил он.

– От тебя, – угрюмо подтвердила Сашка.

Он промолчал, хотя она приготовилась выслушать нотацию. Но травник присел перед ней на пододвинутый стул и положил рядом с собой, на кровать, котомку.

– Давай руки, – скомандовал он. Быстро разбинтовал тряпки, хотя Сашка, замерев от ожидания, приготовилась к боли. Выяснилось, что раны не просто обработаны, но ещё и смазаны какой-то пахучей мазью. Так что тряпки к ранам не прилипли – и боли не было.

Перевязка прошла быстро. Кэйтрия носилась по повелениям насупленного Дорана их кухни в комнату, то принося тёплую воду, то унося грязные, использованные тряпки.

Когда она в следующий раз убежала на кухню, Доран тихо спросил:

– Ну что? До сих пор болят?

– Ну... Почти не болят.

– Тогда почему прячешься?

Он не договорил, но Сашка сообразила. Уставилась в его котомку и заявила:

– А мне не нравится, когда вмешиваются в моё личное пространство! Пусть даже с благой целью!

Вошла Кэйтрия, и Доран ничего не смог ответить. Или не захотел. Да и не сумел бы сразу отреагировать на столь странное заявление – насколько поняла Сашка. Но девушка-эльф снова убежала в кухоньку – по просьбе Дорана отмыть две чашки, довольно сильно испачканные – судя по всему, он отослал её с задней мыслью, потому что тут же потребовал объяснений:

– Что это такое – вмешиваться в личное пространство?

– В данном конкретном случае мне не хочется, чтобы кто-то брал на себя мою боль!

– Но ты...

– Именно это мне не нравится. Перетерплю. И уж тем более – сейчас.

– Что случилось, Алекс? Я не понимаю, почему ты резко поменяла своё мнение обо мне? Что я сделал не так? Впрочем... – Он помолчал, глядя на её ладони, вспухшие, страшные, посинелые и с багровыми разводами – хорошо рядом нет Кэйтрии, которая и так старалась лишний раз не смотреть на Сашкины раны. – Мне казалось, мы друзья.

– Мне тоже казалось, – буркнула Сашка.

Он поднял потемневшие от сложного чувства глаза. Внезапно Сашка почувствовала странное. Он будто спросил: "Что случилось вчера? Чем я оплошал перед тобой?" Но вслух ничего не было сказано, а Сашка вдруг подумала: "А поел ли он после сна? У него ведь никого нет, чтобы приготовить обед или принести его из трактира". На эту мысль навела мышка-татушка, одно крыло которой будто вмялось в щеку Дорана, так он осунулся внешне. Но промолчала, лишь бы старательно смотреть на ладони, в которые Доран после недолгой паузы всё же принялся осторожно втирать целебную мазь.

Восемнадцатая глава

Доран оказался терпеливей, чем Сашка о нём думала, обзывая его про себя «порывистый ты наш». Пока она тонула в мыслях, в которых все прочитанные книги и виденные ею фильмы на криминально-шпионскую тему вздымались горой с пиком: «Ты знаешь слишком много, а значит – опасна!», травник сам напомнил Кэйтрии:

– Мы ведь сегодня хотели сбегать в ту меняльную лавочку, где были в прошлый раз. Или вы уже не хотите выходить из номера?

Сашка машинально попыталась припрятать заново перевязанные кисти. Выйти хотелось. Сидеть целый день взаперти, когда руки непрерывно ноют? Не-ет! Сидеть без дела в номере – это постоянно и вынужденно думать о том, что вчера, возможно, она в последний раз взялась за карандаши. Несмотря на уверения Дорана, что с ними всё будет в порядке. А эта мысль убивала почище цверговых копьишек. Так что она насупилась, глядя на поникшую после вопроса Дорана девушку-эльфа, и упрямо объявила:

– Будем гулять и наслаждаться прогулкой! То есть не только в меняльную, но и... – Она хотела сказать: "В лавку для художников!", но запнулась, глядя на перевязанные кисти, культями тяжело лежащие на коленях. Договорила уже с трудом: – В любую, какую захотим!

– Тогда я сейчас приготовлю чай для Дорана! – защебетала счастливая Кэйтрия. – У нас остались пироги. Доран, будешь?

– Буду, – хмуро сказал тот и пошёл за ней.

Лучше б они не оставляли Сашку в одиночестве!

Она снова уставилась на свои толстые из-за перевязки кисти и прикусила губу. Чёрт-чёрт-чёрт... Как телохранитель, она обязана открывать дверь перед Кэйтрией – есть у подопечной кавалер или нет. И? Этими-то культяпками? А меняльная лавка? Они там наверняка будут пить кофе! А она? Забившись в тот же самый уголок, что и в прошлый раз, сглатывать слюну, с завистью глядя на них? Потому как чашки в перевязанных ладонях не удержать! А телохранителю подопечная не будет подавать каждый раз чашку ко рту, чтобы тот отпил!