Вперед в прошлое 6

Глава 23 В моей шкуре

— Это он сделал? — Я провел по своей щеке.

Вскипели злость и негодование, потому что я не могу подойти к отцу и бросить ему в лицо, внушить: «Ты больше никогда не ударишь слабого!» — это бесполезно, на него не действует мое колдунство.

— Тебе-то что? — зашипела она, схватила очки и водрузила на переносицу. — Это из-за тебя все!

Неужели без опыта взрослого и я был бы таким идиотом⁈ Юношеский максимализм, помноженный на подростковый тупизм.

— Помочь тебе хочу, дура! — рявкнул я таким тоном, что она оцепенела. — Потому что он и нас лупил, и Наташку, да так, что у нее все лицо было синее. Он социопат и придурок, вот почему.

Кое-как поднявшись, Лика растрепала волосы и нацепила кепку, всхлипнула.

— Сильно болит нога? — спросил я, и она кивнула.

— Давай отойдем, на нас люди таращатся. Вот они могут и сдать.

Я протянул руку — всхлипнув, Лика на нее оперлась.

— Нет, подожди, мопед бросать нельзя — сопрут. Постой, я сейчас.

Поставив рядом с ней пакеты с продуктами, я прикатил Карпа.

— Опирайся на мопед, знаю я одно место, где мало людей, давай отойдем туда, посмотрю, что у тебя с ногой.

Я покатил мопед к плитам, где мы встречались с сиротами, один пакет поставил на багажник, второй еле тащил, а оттуда, спеленатая газетой, на меня с упреком смотрела рыбья голова. Н-да, нагреб как потерпевший. Ну откуда мне знать, что на мою голову свалится Лялина, как тот муравьишка с гусеницы?

— Вот. — Я кивнул на плиты. — Садись спиной к рынку, так никто тебя не узнает. А отец, между прочим, в школу приходил, видел его сегодня. Наверное, из-за тебя. Давай ногу. Да не жмись, я просто посмотрю, нет ли вывиха.

Лика была в джинсах, но все равно стеснялась, чтобы к ней прикасался какой-то пацан. И все же сдалась, вытянула левую ногу.

— Колено? Лодыжка? — спросил я, глянул на припухшую лодыжку. — Ясно. Будет больно, скажешь.

Я повращал ее стопу туда-сюда — скованности движений не наблюдалось. Лика кусала губу, но не жаловалась

— Растяжение. Если правильно перебинтовать, станет легче.

Она вздохнула, и ее дыхание всколыхнуло волосы на моей макушке, как порыв ветра. Я достал треугольник кефира, купленный себе.

— Будешь?

Лика взглянула на него с жадностью узника Бухенвальда. Шлялась, наверное, всю ночь где-то, не ела ничего. Пришлось отдавать ей свой обед и отсыпать пригоршню конфет.

— На, ешь. Ешь, сказал!

Лика послушалась, присосалась к треугольнику и пила кефир с таким наслаждением, словно там был не кефир, а пища богов. Даже про конфеты забыла. Пока она пила, я метнулся к бабке с пирожками, купил два с картошкой — себе и Лике. Не помирать же с голоду? И два стаканчика кофе.

— Откуда у тебя столько бабла? — спросила Лика, поглядывая на мопед и на пакеты с едой.

— Думаешь, батя дал? Хрен там! Пока не заработал, мы в обносках ходили, Борька мои вещи донашивал.

Чтобы расположить ее к себе, надо, чтобы она ощутила: я не враг, а союзник в борьбе против тирана.

— Наташка на тебя злится, потому что тебе батя шмот покупал, когда она одевалась, как бомжиха.

— Покупал, ага, — проворчала Лика. — Это все мать. Один раз куртку притащил, ношеную. Наверное, снял с кого-то. Хорошо, если не с трупа.

Реплику про труп я пропустил. Наверное, взяли воров, а хозяйка куртки не нашлась. Бесхозные вещи, в том числе золото, что взяли у воров, тоже раздербанят. Так что папаша сорвет куш.

— Ну а мать что? Как она такое допустила?

Лика скривилась, словно это я ее ударил, опустила голову, думая, говорить или нет. Стиснула зубы.

— Сделала вид, что ничего не случилось, — решилась-таки Лика.

— Как так? — возмутился я. — Он же не отец тебе, а чужой дядя!

Лика скрипнула зубами, вся сжалась. Подумала немного и выдала:

— А куда ей деваться? Она беременная от него. Третий месяц уже.

У меня пропал дар речи. Лика язвительно добавила:

— Так что радуйся, у тебя будет братик или сестричка. Ты счастлив?

— Неимоверно, — ответил я. — Ладно, хрен с ними. Ты-то что думаешь делать? Куда ехать? Бабушка у тебя есть?

На лице Лики возник животный ужас.

— Что я, дура? Там он меня в первую очередь будет искать. И на вокзалах. Хоть пешком иди.

— Куда ты пойдешь? У тебя есть деньги? А учеба? Тебе два года учиться, и паспорта, наверное, еще нет.

— Весной шестнадцать, — уронила она, глядя на свои сцепленные пальцы. — На работу пойду.

— Какая работа? Ты о чем? Кто тебя возьмет? — попытался ее образумить я.

— На рынок устроюсь хоть за сколько. Протяну до весны, а там уже будет проще.

Вот же дуреха! Чем она думает?

— Где протянешь? За какой хрен?

— Золото сдам… — злобно бросила она.

— Ты вынесла из дома золото? — воскликнул я, не совладав с эмоциями.

Так вот почему ее отец ищет! Вряд ли он заявил о пропаже, потому что тогда может вскрыться домашнее насилие. Но когда найдет Лику, насилия будет больше.

— За моральный ущерб, — прошипела она и разродилась тирадой: — Это ж не я к нему в дом пришла и объедаю, а он приперся со своими правилами! Шныряет везде, контролирует, шагу ступить не дает, придирается. Вот нафига он лезет в мою комнату? Я его трогаю⁈ Вот и ты меня не трогай. Нет же! Проверяет все, пыль ищет. А подрались мы знаешь из-за чего? Он придрался к иголке в занавеске в моей комнате! Типа это что такое⁈ А я ему: своих детей учи! Слово за слово, и вот. — Она коснулась щеки. — Так достало слушать, какие вы у него талантливые и хорошие, не то, что я…

Вот тут я удивился так, что аж дыхание перехватило.

— Что⁈ Ты ничего не путаешь? Мы — хорошие?

Не понимая мою реакцию, Лика свела брови у переносицы.

— Ну да, перед всеми вами хвастается… Что такое?

Я усмехнулся.

— Когда он с нами жил, слова доброго не услышишь. Все хорошие, кроме нас, мы — ленивые бездарности. Что ни сделай, все плохо.

— Вот! — воспрянула она. — Ты меня понимаешь!

— Вернемся к твоим планам. — Я вздохнул. — Только выслушай, не перебивай. Хорошо?

Лика кивнула и приготовилась внимать, уже видя во мне не врага, а сообщника.

— Допустим, ты автостопом доедешь в другой город…

— Автостопом — нет! Пешком дойду.

Хорошо хоть понимает, что автостопом — опасно.

— Ладно, дойдешь. Допустим, сдашь золото и снимешь…

— Комнату у бабушки.

— Идет, пока неплохо. Устраиваешься ты на рынок, а рынки кто держит?

— Бандиты. Но я-то не с ними буду общаться. Найду какую-нибудь тетку, попрошу ее подменять на точке.

— Тоже неплохо. Но рынки все под кавказцами, они там кишат, как и кишит шушера типа карманников, перекупов, грабителей и бомжей. Они быстро вычислят, что девочка одна, и ее некому защитить. Продавщица тоже может это вычислить, они ведь люди ушлые, и кинуть тебя на зарплату. И что? Кому пойдешь жаловаться?

— Но может и не кинуть, — не сдавалась Лика. — В конце концов, наймусь к кому-то другому, попрошу зарплату каждый день.

— Если кинут только на зарплату — полбеды. Могут сделать недостачу и поставить на счетчик. И придется отрабатывать вечно, и не только продавщицей. Вон, подруга никуда не устраивалась, ее чуть в Турцию не продали.

— Ужасно, — поморщилась Лика.

— Понимаешь, какое время? Вероятность, что все у тебя получится, есть, но она мизерная. Нужно искать другой путь.

— Вот только не говори, что мне надо вернуться! — вскинулась она. — Я его боюсь. Вижу его — и трясет.

— Он хорошо понимает силу. Ты можешь его посадить. Снять побои и…

Глаза Лики стали такими круглыми, что я понял — она и правда боится, отец запугал ее до икоты. Но бросать учебу ей нельзя, и паспорт она не получит, если уедет, и вся жизнь пойдет под откос. Даже если когда-нибудь легализуется, ее с девятью классами образования потом и кассиром не возьмут. Ладно, попробую подойти с другой стороны.

— Ты позволишь ему выгнать себя из собственного дома, куда он ни копейки не вложил? Да, он мент, но он не всемогущий! Есть прокуратура, которая следит за ментами. Наташка хотела его посадить, она и сейчас его ненавидит… — Видя, как Лика побледнела, я взял другой курс: — Есть еще один выход. Но понадобится поддержка твоей матери.

Лика потрясла головой.

— Она для меня умерла. Его я простить смогу… когда-нибудь. Но не ее. Она ведь… она ведь — моя мама! И допустила. Просто сделала вид, что ничего не происходит! Да я бы убила за своего ребенка! Выгнала и прокляла, вот.

— Может, он и ее запугал, и ей тоже нужна помощь? Взрослые иногда только кажутся взрослыми, а на самом деле они хуже детей.

— Она от меня отреклась. — Лика закусила губу. — Понимаешь? Меня выбросили на помойку!

Все-таки дети многое перенимают от родителей. Лика старалась выглядеть безэмоциональной, как мать, но было видно, что за этой маской — вулкан страстей. Анну я не понимал, но ее холодность и рассудительность казались мне настоящими. Может, она перенесла произошедшее еще более болезненно, чем сама Лика, и сейчас локти кусает и сходит с ума. Но не исключено, что, как часто бывает при большой разнице в возрасте между детьми, при появлении младшего старший теряет актуальность, а иногда и вовсе становится обузой. Причем это не потому, что у родителей не остается времени на старшего, а глубинное отторжение, продиктованное инстинктами.

Можно было бы подумать, что, третируя Лику, отец так освобождает территорию для еще не родившегося малыша, но я знал его слишком хорошо. Он просто считает падчерицу своей, а раз она своя, делать с ней можно, что угодно, такая вот извращенная психология.

— Давай так, — предложил я. — Ничего о тебе не рассказывая, я поговорю с твоей матерью. Скажу, твои одноклассники говорят, что ты пропала, потому что отчим тебя избил.

— Нет!

— Я не скажу, что встречался с тобой, просто хочу посмотреть на ее реакцию. Вдруг она вообще за тебя? Просто вы не поняли друг друга. Заодно объясню, что и ее отец будет бить, если она скажет ему слово против. А ты поживешь в доме с моими знакомыми, комфорта там нет, зато безопасно. Как тебе план?

Тяжело вздохнув, Лика задумалась.

— Только не проболтайся, что видел меня. Она умеет выведывать то, что ей надо.

— Конечно не скажу.

— Тогда — да, а что это за место?

Увлеченный разговором, я не заметил, как к нам подошел Бузя, который продолжал в свободное время мыть машины.

— Привет! — гаркнул он, и Лика аж на плите подпрыгнула, обернулась.

— Это кто? — Бузя ткнул в нее пальцем.

— Лика, она немного поживет с вами.

— Она тоже бездомная? — удивился Бузя, а Лика дернулась всем телом и заревела, лбом упершись в кулак.

Потом Бузя удалился, не поняв, что он такого сказал, а я долго объяснял девушке, что это не притон, да, там простенько и обстановка деревенская, зато безопасно, а Бузя, Ваня и Света — хорошие, а не бичи какие. Лидия так вообще святой человек. Кровать можно соорудить в летней кухне, до ноября будет тепло.

Лика причитала, что она малолетка, был бы паспорт, было бы проще, а так ей не до ноября нужно жилье, а до мая. Я же надеялся, что Анна не отреклась от нее, а Лика просто взбесилась и не уловила важное, нужно просто спокойно поговорить с человеком и все выяснить. Отец, конечно, тиран и самодур, но инстинкт самосохранения у него работает, и он пасует перед грубой силой. Только бы Анна оказалась способна выстоять против него и хоть немного его прогнуть. Хотелось верить, что стержень у ментовки все-таки есть.

Если не удастся воззвать к материнским чувствам и навязать Лялиной свою волю, уговорю ее перевести Лику в какой-нибудь техникум, где есть общежитие. Так у нее хоть какой-то шанс будет не опуститься. Да и образование какое-никакое получит. Не останови ее я — что было бы? Ничего хорошего девочку на улице не ждет.

Лика пообещала, что никуда не сбежит, я перебинтовал ей ногу, сложил пакеты в мешок, примотал его к багажнику, поехал к себе на дачу и застал Лидию, стоящую с мухобойкой над Ваней, вперившимся в учебник.

— Ванька учиться не хочет! — пожаловалась Света, выбегая мне навстречу вприпрыжку.

Я протянул ей конфету, которую она сразу же сунула в рот.

— А ты?

— Я учусь! Я — молодец!

— Надо что-то решать с их документами, — отозвалась Лидия. — Может, опекунство оформить. Но не знаю, как получится, у меня-то прописка в каморке, где одной тесно. Велика вероятность, что откажут.

— Можно сделать липовую, — я мысленно перебрал варианты, куда ее можно прописать, — тогда никуда не денутся. Вы тут никого не знаете, я могу поспрашивать добрых людей. Я чего приехал. Мою подругу избил отец, и ей негде жить. Предлагаю временно поселить ее в летней кухне.

— Конечно, — улыбнулась Лидия. — Заодно помощь будет, а то огород так зарос!

— А сколько ей лет? — отвлекся Иван от ненавистной учебы.

— Взрослая уже, как я.

Мальчишка сразу потерял интерес. Лидия выгрузила продукты из пакета, качая головой:

— Господи, это же сколько денег! Вот оно тебе нужно, а? Так-то у меня зарплата есть, Коля денежки приносит, у него много получается, по две тысячи в день.

Лидия хлопнула мухобойкой по ладони и ткнула в книгу.

— Пока не выучишь, не встанешь и есть не пойдешь!

Оставив второй пакет с продуктами здесь же и сказав, что это — мне домой, я поехал за Ликой. Быстро привезти ее не получилось, мы ехали окольными путями, вдоль виноградников. Вдалеке я заметил трактор и маленьких, как муравьишки, людей. Где-то там и моя мама. Значит, все-таки вышли они во вторую смену.

Лика прятала лицо, прижималась ко мне, и юный организм реагировал, собака, бурно. Воображение подсовывало фривольности, шептало, что она красивая, красивее Инны, за которой все волочатся, а здравый смысл их отметал. Девочка же ведь, пятнадцать лет!

Когда мы свернули к дачам, Лика прижалась сильнее, и мопед поскакал по кочкам проселочной дороги. А ведь живописнейшее место: река, лес, горы вокруг! До самого моста — асфальтовая дорога, от моста до первых домов точно меньше ста метров, и на дороге камень, как плитка, а не глина — машина не забуксует. Единственный минус: до магазина идти километр. Сейчас дачи не ценятся из-за неплодородности почвы, и участки тут продаются по сто долларов. Наверняка много брошенных наделов. И точно председатель не знает, что сидит на бочке с золотом…

Только где взять столько долларов, когда дед подводит в самый ответственный момент? Хоть езжай в Москву и объясняй, вот только не послушает он. Уж сколько я-взрослый таких революционеров перевидал! Остается только ждать и надеяться, что он не пострадает.

— Приехали, — объявил я, подъезжая к домику. — Это здесь. Продуктов я набрал много, на всех хватит.

Лика слезла с мопеда и не решалась идти к калитке, переминалась с ноги на ногу.

— Условия, конечно, не царские…

— Да мне все равно, я в брошенном доме ночевала. — Она зашагала за мной, но уверенности в ее движениях не было.

Ну а откуда ей взяться, когда все перевернулось с ног на голову, и недавний враг вдруг помогает? Вдруг замыслил чего? Да и неудобно ей на шею садиться незнакомым людям.

— Паш, — позвала она виновато. — Может, ты знаешь, куда сдавать золото? Или купи у меня кольцо, это мое, мне его бабушка дарила. А то без денег я совсем, триста рублей только.

— Я не знаю, почем оно. Вот спрошу у валютчика, тогда и решим. Идем же.

Обхватив себя руками, она потопала за мной. На хлопок калитки выбежала Светка, обняла меня, переметнулась к Лике, взяла ее за руку.

— Приве-ет! Меня Света зовут. А тебя?

— Лика, — прошептала девушка и покосилась на меня, ища поддержки.

Мне подумалось, что у меня есть Борис и Наташка, у этой девочки — никого.

— Ура! Будешь моей старшей сестричкой? Маму я уже нашла.

Лика сделала круглые глаза, я развел руками. К нам вышла Лидия с мухобойкой. Посмотрела на нее и положила на подоконник.

— Ну, здравствуй. Добро пожаловать в семью. Называй меня просто Лидия.

Лика представилась, шмыгнула носом, но нашла в себе силы не разреветься. Лидия жестом поманила ее за собой в летнюю кухню.

— Я тебе спальное место соорудила, идем посмотришь.

Где-то Лидия набрала кирпичей, сложила из в три ряда у стенки, что напротив стола, поверх определила доски, на них — несколько детских матрасиков — видимо, забрала списанные в детском саду, застелила их кое-где зашитым, застиранным до серого цвета бельем. Одеяло было собрано из двух детских.

Лика уселась на нары, зевнула, прикрыв рот рукой. Светка разлеглась на кровати.

— Большая! Можно я буду спать с тобой? Тут одной страшно, кто-то ходит, — Светка перешла за зловещий шепот: — И как будто дышит вот так: ф-ф-ф, ф-ф-ф!

Стало немного не по себе, потому что сироты не присутствовали на нашем сеансе страшилок, где Тим пугал нас закопанными в огороде немцами.

— Просто сквозняк, — улыбнулась Лидия.

— А… можно помыться? — спросила Лика жалобно.

— Обождать часок надо, пока растоплю титан.

— Вы расскажите как, и я сама растоплю…

— Мне пора, — сказал я и накрыл руку Лики своей. — Обживайся.

— Спасибо! — уронила она.

Я поехал домой, прихватив пакет с карпом, выложил продукты. Мопед хотел помыть? Ха-ха! Успеть бы уроки выучить. Еще теперь надо с Лялиной переговорить с глазу на глаз, да так, чтобы не выдать Лику. И непонятно, что дед учудит, взрослый же человек, блин!

На базу я заезжать не стал, Лялиной позвонил из телефона-автомата. Слава богу, она взяла трубку.

— Здравствуйте, — выпалил я. — Тут такое дело… мне нужна ваша помощь. Только ваша, чтобы отец не знал. Когда мы сможем встретиться?

— Что случилось? — безэмоционально спросила она. — Это как-то связано…

— Проблемы в школе, — почти не соврал я. — Отец прибьет, если узнает, а ситуация щекотливая. Так когда?

Воцарилось молчание. Спустя полминуты Лялина отчеканила:

— Восемнадцать ноль-ноль, возле входа в театр.

— Спасибо! — Я повесил трубку.

Есть контакт! Теперь важно, просто жизненно необходимо найти правильные слова. Если они не подействуют, придется подключать… как это называется?.. суггестию. А то пропадет Лика, девочка-то она, как оказалось, хорошая. И еще нерожденный малыш будет мостиком, который свяжет нас. Если, конечно, Анна захочет оставлять ребенка после всего случившегося и учитывая, в какое сложное время мы живем.