Возлюбленная

9

Обедая на воздухе, в укромном внутреннем дворике позади дома, неспешно и с бутылкой шампанского в придачу, Том и Чарли смотрели, как за конский выгул опускается красный шар солнца, оставляя после себя сумерки и жару.

Дни становились заметно короче. Через несколько недель светлое время начнет стремительно уменьшаться, но сейчас, в этот благоуханный вечер, зима казалась бесконечно далекой. Медленно чернел, превращаясь в силуэт, каштан у дома; в металлически-сером небе появились звезды; порхали с места на место летучие мыши; летящие к Гатуику самолеты подмигивали сверху огнями.

Скрупулезно обсудив все грядущие проблемы, связанные с домом, Том и Чарли составили перечень дел, которые им надлежит сделать в первую очередь. А потом, в постели, занялись любовью. Но сегодня странным образом это больше походило на ритуал, чем на свободный акт страсти, напоминая Чарли любовь в ночь их свадьбы, после того как они с Томом прожили два года. Оба тогда были усталыми, вымотанными, но знали, что это необходимо исполнить. Осуществить.

И сегодня вечером во имя собственных тайных потребностей они сделали то же самое. Чарли хотелось, чтобы ее держали в объятиях, и хотелось самой держать его, держать что-то настоящее, чувствовать Тома, ощущать жизнь после таинственного открытия – сначала автомобиля в амбаре, а потом жевательной резинки. Ей хотелось ощущать реальность.

Ей очень хотелось знать, что в этот момент происходило с Томом; что проносилось в его сознании, когда он овладел ею так механически, так отстраненно; о чем думал; кого нафантазировал себе на ее месте?

Эти звуки донеслись потом, через открытое окно. Звуки ночи. Из царившего там, за стенами дома, мрака. И она ощутила во рту вкус той мятной жевательной резинки.

Бен неугомонно шлепал по комнате, ворча на визги, крики, на скорбное завывание лисиц.

Было два часа ночи. Чарли выскользнула из кровати и прошла по покатому деревянному полу к окну без занавесок. У поверхности озера от новой луны родилось легкое серебристое сияние. Где-то в темноте какая-то тварь испустила пронзительный крик ужаса, за которым быстро последовали другие, потом донесся последний вскрик, громче и продолжительнее остальных. В подлеске послышался шелест, и наступила тишина. Мать-природа и богиня Земля играли в свои карты, поддерживая движение в цепи времени. Жизнь и смерть. Новое и новое пополнение. Методичное возобновление цикла жизни и смерти.

Убийцы из телесериалов тоже были там, за окном. В этой чернильной тишине.

Из-за переезда Том взял отпуск на две недели, но утром хотел обязательно съездить в Лондон. Какая-то женщина вылила краскоочиститель на новый автомобиль своего мужа и ослепила его почтовых голубей. Каждый день Том приносил домой подобные истории о жестокости. Порой Чарли даже думала, что нет в мире преступлений более жестоких, чем те, которые творятся под завесой святости брака.

А вода тем временем неустанно скользила через осклизлую кирпичную кладку запруды, обрушиваясь вниз, в темную пену за перемычкой. Ее шум как бы отдавался эхом в этой нереальной тишине. Все казалось Чарли нереальным и страшным, ей хотелось вернуться домой.

И Чарли приходилось постоянно напоминать себе, что она и так дома.

– Черт подери, да что же у вас творится? Тут что, космическая станция?

Глаза мужчины из управления электроэнергии, явно страдающего базедовой болезнью, вылезли из орбит, его выпуклый лоб покрывали бисеринки пота. Он постучал по зубам шариковой ручкой.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила Чарли.

Шаги из верхней комнаты отдавались по потолку. Где-то заскрипела дверь. Усталая Чарли с раздражением смотрела на мужчину, держащего блокнот с отпечатанными бланками так, чтобы ей были видны его пометки.

– Средний квартальный уровень за прошедший год равнялся здесь пятистам единицам. А в этом квартале уровень подскочил до семи тысяч.

– Это невозможно. Дом пустовал в течение года, а мы въехали сюда только вчера. – Она внимательно наблюдала, как вращается металлический диск. – А не испорчен ли счетчик?

– Нет, я проверил. Он работает превосходно. Видите, как медленно вращается? В данный момент вы не потребляете много электроэнергии.

– Но если там короткое замыкание, то не может ли…

– Вполне может. Видно, где-то утечка. Вам бы следовало вызвать электрика и разобраться. Иначе это слишком дорого вам обойдется.

– Мы заново делаем проводку. Электрики собирались начать сегодня.

Чарли не была уверена, что мужчина расслышал ее. Нахмурившись, он снова проверял счетчик.

Из всех отверстий плиты шел дым, Чарли подкашливала и терла глаза. На сосновом кухонном столе, рядом с автоответчиком, стоял новый красный телефон, с провода свешивался изящный зеленый медальончик с надписью «Одобрено компанией „Телеком“». Такого же цвета будет и газовая плита, когда они скопят на нее деньги. А пока суд да дело, надежды Чарли заменить имеющуюся плиту, работающую на твердом топливе, значились подпунктом 43 (или, может, 53?) в перечне дел, который они с Томом составили прошлой ночью. В начале перечня шло «центральное отопление», а в конце, под номером 147, – «комната для бильярда в амбаре». За следующий год, если они не обнаружат катастрофических неполадок в доме и если Чарли снова начнет работать полную неделю, им удастся добраться до пункта 21-го – «оконные рамы». Следующим пунктом значились «двойные стекла». Со временем все труды окупятся. Это было хорошим капиталовложением, как правильно говорил мистер Бадли, агент по продаже недвижимости.

Телефонист просунул голову в дверь кухни.

– Ставить на то же место, где был старый, в холле?

– Да, и с длинным проводом, – ответила Чарли, почесывая на плече что-то вроде комариного укуса.

– А телефон без провода в спальню, да?

К его талии было прикреплено какое-то приспособление с большим телефонным диском. Чарли кивнула и закашлялась. Телефонист посмотрел на кухонную плиту:

– Ей нужно много воздуха. Оставляйте дверцу открытой, пока не разгорится огонь. У моей мамы такая же.

– Держать открытой? Спасибо, попробую. Я сейчас приготовлю чай, или, может, вы предпочитаете кофе?

– Чай, только послабее и без сахара, мадам.

Чарли открыла дверцу духовки и отошла подальше от потянувшейся изнутри струйки дыма. Потом взяла чайник и подставила под кран. Ржавая бурая вода выплеснулась в грязную раковину, часть брызг полетела на тенниску Чарли. Кран зашипел, издал короткий всасывающий шумок и умолк.

Черт возьми! Только теперь она сообразила, что приходивший водопроводчик как раз и спрашивал ее насчет запорного крана. Чарли отмахнулась от дыма. Из-за него и лившегося сквозь окна солнца в кухне стояла изнуряющая жара. Надо повесить сюда жалюзи, и Чарли мысленно добавила к списку пункт 148-й.

На полу вокруг открытого ящика с пометкой «кухня» валялись скомканные газеты; на столе росла груда посуды. В плите потрескивал огонь. Чарли всмотрелась в стеклянный шар с золотой рыбкой.

– Как дела, Гораций? – грустно спросила она.

Пришлепал Бен и тоскливо уставился на нее.

– Хочешь погулять, малыш? – Она погладила его мягкую кремовую шерсть, и пес лизнул ей руку. – Ты сегодня утром здорово налаялся, да? Строители, электрик, телефонист и водопроводчик.

Она наполнила чайник из мельничного лотка, выглядевшего достаточно чистым, и дважды прокипятила воду. Дым из плиты убывал, а огонь, казалось, набирал силу. Пока настаивался чай, Чарли восхищалась цветами, присланными Лаурой, тремя открытками от разных друзей и сообщением на телефонном автоответчике от Майкла Ома, одного из партнеров Тома, вернувшегося сегодня утром.

Не было никаких вестей от овдовевшего отца Тома, лондонского таксиста, которому отчаянно хотелось, чтобы единственный сын добился в чем-нибудь успеха, получил профессию, словом, не походил на него самого. Правда, когда Том добивался успеха, отец обижался, как обижался по поводу всего, чего не понимал. Всю свою жизнь он прожил в Хэкни, в домике, стоявшем за две улицы от того места, где он родился. Когда Том сообщил, что они с Чарли переезжают за город, отец решил, что сын и невестка рехнулись.

Бен бежал впереди по подъездной дорожке. Из грузовика с длинным кузовом строители выгружали материалы. Сбоку от дома стояла алюминиевая лестница. По гравию в тень между домом и амбаром вприпрыжку бежала белка. Чарли слышала мычание коров, гудение трактора, непрерывный рев воды и неистовый стук молотков на втором этаже.

В конце подъездной дорожки Чарли почувствовала прохладную водяную пыль. Запруда вспенивала воду, но пруд был ровным, как натянутая кожа барабана. Около берега резвились в воде дикие утки, и где-то поблизости долбил дерево дятел.

Чарли пересекла железный пешеходный мостик, с опаской глядя вниз, на круглую кирпичную запруду-перемычку, напоминавшую шахту в рудниках. Остатки изгороди среди кустов ежевики на другой стороне моста следовало починить, иначе кто-то может споткнуться и полететь вниз. Сойдя с мостика, она подождала, пока благополучно перебежит и Бен.

Сухая, утоптанная тропа изгибалась вверх и влево, пробираясь через лесок повыше пруда. Подлесок становился гуще, деревья стройнее – в основном граб. Многие деревья, вырванные с корнем, – наверное, в зимние бури или ураганом 1987 года, – лежали там, где упали, привалившись к другим деревьям или скрывшись под побегами ежевики и зарослями подлеска.

Следы кошмара, мучившего ее ночью, еще оставались в сознании: какая-то лошадь вставала на дыбы и разевала с фырчаньем рот, обнажая клыки с прилипшим к ним куском жевательной резинки размером с теннисный мячик. Лошадь дышала на Чарли горячим мятным дыханием, а потом весело заржала. Очнувшись, Чарли снова ощутила мятный привкус во рту.

Жевательная резинка. В том автомобиле. Это же…

Вереница ее мыслей оборвалась, когда Бен остановился прямо перед ней, и Чарли едва не налетела на него. Пес принялся угрожающе лаять, и она забеспокоилась. Когда произошло какое-то движение впереди на дорожке, лай перешел в рычание.

Показался высокий мужчина в стареньком костюме из твида с кожаными нашивками на рукавах и резиновых сапогах. Он был словно возбужден и шел торопливо, то и дело спотыкаясь. Полоска лейкопластыря, приклеенная над правым глазом, и одинокая струйка пота, сбегавшая по его лицу, словно слеза, не мешали ему выглядеть весьма представительно. На вид ему было лет под шестьдесят. Рычание Бена стало громче. Чарли ухватила пса за ошейник.

– Извините, если вам не трудно, может, вы сходите и скажете Виоле, что я буду чуточку попозже, – сказал мужчина, даже и не думая представляться. – Я тут где-то потерял свои часы, черт их подери, так что мне придется вернуться и поискать их.

– Виоле? – без выражения переспросила Чарли.

Мужчина яростно прищурился.

– Моей жене! – воскликнул он. – Миссис Леттерс.

Чарли подумала, уж не слабоумный ли он.

– Я должен отыскать часы, прежде чем кто-нибудь их зацапает. Они, знаете ли, мне очень дороги как память.

– Извините, – сказала Чарли. – Мы только что сюда въехали.

Бен рывками дергал ее вперед.

– Розовый коттедж, выше по этой тропинке! Я был бы вам весьма благодарен. Просто скажите ей, что я приду чуточку попозже.

Подняв палец в знак признательности, он повернулся и поспешил обратно по тропке. Чарли по-прежнему сдерживала Бена. Он все рычал, шерсть на его загривке стояла дыбом, глаза мерцали всеми красками.

– Что такое, малыш? Ну в чем дело?

Она потащила его, и пес неохотно пошел следом. Подождав, пока мужчина скроется из вида, Чарли решилась наконец отпустить Бена.

Розовый коттедж. Чарли видела это название на табличке у въезда на дорожку. Должно быть, это тот самый каменный коттедж. Бен бежал впереди, радостно обнюхивая все подряд.

Чарли вышла из тени деревьев, и солнечный свет, ударив в лицо, ослепил ее. Бен задрал лапу у куста. Высохшая и пыльная земля была усеяна рытвинами, вокруг кустов плотным облаком висели и жужжали насекомые, рой мошек крутился вокруг ее головы. С резким запахом навоза смешивался аромат вьюна и скошенной травы.

Когда сквозь деревья показалась крыша коттеджа, затявкала чужая собака. Хлопнула дверца автомобиля, и словно сигнальная сирена загремел женский голос:

– Перегрин! Спокойно!..

Чарли завернула за угол. Рядом с допотопным автомобилем «моррис-майнор» на дорожке у коттеджа, позади изгороди из кольев, стояла старуха, под мышкой у нее торчала картонная коробка из бакалейной лавки. Другой рукой она держала за поводок крохотного йоркширского терьера. Бен игриво прыгнул вперед, но терьер ответил очередным залпом тявканья. Чарли сграбастала Бена за ошейник и заставила сесть.

– Вы миссис Леттерс? – стараясь перекричать тявканье терьера, спросила она.

– Да, – крикнула женщина в ответ.

На этой невысокой и пухлой даме деревенского типа, видимо с повышенной любовью к порядку, были прочные коричневые туфли, юбка из твида и штопаный пуловер. Вместо лица – румяное, испещренное прожилками от неумеренных возлияний желе. А еще прямые седые волосы с пробором по-мужски, расчесанные посередине.

– Мы переехали на мельницу. Меня зовут Чарли Уитни.

– Ах да, я ведь знала, что вы переезжаете где-то на этой неделе. – Старуха свирепо посмотрела на собаку и заревела голосом, который мог бы остановить линкор: – Перегрин! – Собака замолчала, и старуха снова посмотрела на Чарли. – Виола Леттерс. Боюсь, что не сумею пожать вам руку.

– У меня есть сообщение от вашего мужа.

Выражение лица старухи было определенно враждебным, и Чарли почувствовала страх. Она показала в направлении тропинки:

– Я просто встретила его, и он попросил меня передать вам, что потерял свои часы и собирается прийти чуть погодя.

– Мой муж?!

– Ну, в твидовом костюме, с рыболовной удочкой, так? В тот ли я дом попала?

– Сказал, что потерял свои часы?

– Да… и я… – Чарли заколебалась. Эта женщина выглядела более чем враждебно, она была свирепа. – Он показался мне довольно растерянным. Возможно, он поранился. На голове у него была полоска пластыря.

Терьер разразился очередным взрывом тявканья, и старуха, резко повернувшись, пошла к дому, волоча собачку так, что ее лапы скользили по покрывавшим дорожку плиткам. Со стуком она захлопнула за собой парадную дверь.