Восхождение язычника 2

Глава 3

В чашах плескалась теплая вода, в которой следовало омыть руки, что я и проделал, глядя, как плещутся остальные.

Использовать чаши из дорогого китайского фарфора как тазики для омовения — это просто что-то с чем-то. Хотя, может, здесь так принято в богатых домах, поразить гостей своим богатством. Мы расселись за столом, семья Никиты была с одной стороны, а мы с другой. Слуги собрали чаши для омовения и унесли, забрали и маленькую Римму, которая капризничала и не хотела идти, но старая кормилица смогла ее увести.

А после на стол начали подавать блюда.

Передо мной поставили фарфоровую чашу с бобами, хорошо сдобренной зеленью, а от обилия чеснока спирало дыхание. Также на стол выставили огромное блюдо с жареными тушками перепелок. Отдельные чаши были с нарезанными сырами и тонкими ломтиками ветчины. И огромное блюдо с хлебами.

Разные салаты с зеленью, а вот удивление вызвал обычный салат. Мелко нарезанная капуста и огурцы с луком и специями, залитые оливковым маслом, вкуснота-то какая. И, глядя на представленные блюда, я начал понимать, что местная кухня придется мне по вкусу, ведь многое так знакомо.

И когда я уже был готов приступить к еде, Никита, а вслед за ним и вся его семья, сложили руки в молитвенном жесте и, прикрыв глаза, начали бормотать.

Мы же с родичами переглядывались.

— Вкусим же даров, что послал нам Господь Бог, угощайтесь, друзья, — и Никита широким жестом обвел стол.

После хозяин дома поднялся и собственноручно наполнил нам бокалы золотистым и ароматным вином.

Трапеза началась, а я смотрел, как в руках у семейства Никиты мелькают двузубчатые вилки, и они даже умудрялись ими есть. А мои родичи пытались за ними повторять, вот только сноровки у них не было, и это смотрелось забавно. Я же разглядывал это уродство, именуемое вилкой, два прямых зуба, между которыми палец пройдет. Этим мясо есть еще можно, накалывая, но вот бобы. По одному бобу кушать, что ли? Ну вас на хрен.

Я со спокойным лицом под изумленными взглядами окружающих вытащил из сумки свою деревянную ложку, которая была завернута в чистую тряпку.

Ирина посмотрела победным взором и даже хихикнула, не скрываясь под неодобрительным взглядом Никиты.

Что вы хотели, это же дикий варвар!

— Димитр, — я начал говорить на греческом, подбирая слова и стараясь их правильно выговорить. — Как и сказала твоя сестра, я тупой дикарь, но есть вот этим, — и я покрутил вилку в воздухе, — это блюдо — полное извращение. Хотя можно ее сделать и удобней.

— Ты, — с нечитаемым взглядом Никита посмотрел на Ирину, — так назвала в моем доме гостя, которого я пригласил?

Ирина только пискнула и уставилась в тарелку, не поднимая головы.

— Прости, отец, — она виновато на него посмотрела.

— Я тебя не так воспитывал, дочь! — и Никита покачал головой.

— Прошу простить меня, Яромир, за мои слова, — Ирина смотрела на меня серьезно, но было видно, что вот совсем не чувствует себя виноватой. И приносит извинения только под давлением отца.

И что, это все? А как же пикировки словами или иные замечания по поводу того, что я дикарь. Или под взглядом отца не рискнула показывать свой нрав и свое отношение, строя из себя пай-девочку. Мда уж, я был разочарован, а я столько словесных атак и контратак подготовил. Одна шутка про верблюда чего стоит, да и другие афоризмы. Гады, не дали умом блеснуть. Обидненько.

— Я не держу на тебя обиды, — попытался улыбнуться я, а после добавил: — Но, как говорят у вас, бог простит.

За столом разговоры не особо клеились, присутствующие лишь иногда обменивались фразами.

А я наслаждался едой и с едва заметной улыбкой смотрел, как мучаются родичи, пытаясь цеплять бобы этим средством для пыток, именуемым здесь вилкой.

А спустя минуту, глядя на мою довольную рожу, Володар отложил это извращение и достал свою ложку.

Не прошло и пары мгновений, как и Горисвет к нам присоединился, лишь Колояр с мученическим выражением продолжал орудовать вилкой и есть бобы.

Закончив с бобами и взяв в руки вилку, я подцепил тушку перепелки и перетащил к себе в чашу, а после с помощью ножа нашинковал. И вот тут уже все с удивлением на меня смотрели, как я вполне свободно нарезаю тушку.

Не, ну а что, не руками же мне ее есть.

— Яромир, а что ты имел в виду, когда сказал, что ее можно сделать удобней, — и Никита повертел серебряную вилку в руках.

— Вот смотрите, два зубца, да и расстояние между ними большое, — я даже палец засунул, показывая, что имею в виду. — Еда между ними проваливается, а вот если добавить еще зубец, а может, даже два, и расстояние будет меньше, и есть будет удобнее. Да и выгнуть их не помешает, вот так, — я выгнул ладонь лодочкой, показывая Никите.

— Сам придумал или подглядел где? — с иронией проговорила Ирина.

От отца ей достался недовольный взгляд. И что ты вновь лезешь, успокоиться не можешь?

— Я слышал, есть в философии такое направление, как логика, не слышали, Ирина? А жаль, я думаю, стоит ознакомиться.

Никита засмеялся, а Димитр улыбнулся и начал переводить мой ответ, ведь я говорил на своем языке.

— Думаю, надо попробовать заказать у ювелира несколько штук, — задумчиво проговорил Никита, не преставая рассматривать вилку.

— Зачем несколько? Закажите одну, с нее сделайте форму и залейте металлом, так дешевле выйдет, да и на продажу можно будет делать.

Никита изумленно на меня посмотрел, как и мои родичи.

— А ведь действительно, можно попробовать, хорошая идея, Яромир.

— Και εμείς логику όχι ακόμα изучали, — проговорил Фома.

И Димитр мне перевел: Фома сказал, что они еще не изучали логику в школе. Он сейчас у нас в средней школе учится, два года назад закончил элементарную[1].

— Я его потом хочу отправить учиться в аудиторию[2], думаю, он сможет сдать в нее экзамены. А после и чиновником станет. Его хвалят учителя по риторике и словесности, — гордо проговорил Никита.

Вот только после этих слов в его глазах начала плескаться тоска и какое-то бессилие вперемешку с надеждой.

А дальше разговор за столом потек вполне спокойно, этакая дружеская и ничего не значащая беседа, только Ирина сидела как нахохлившийся воробей.

Слуги сменили блюда, на столах оказались фрукты и различные сладости типа орехов в меду, а также выпечка. А ромеи, оказывается, те еще сладкоежки.

Я наслаждался едой и прислушивался к разговору. В основном он касался налогов, которые обсуждали Никита и Колояр, и, судя по возмущенному голосу Никиты, налогов он платит много. Налоги платит любой ромей со своей деятельности, в том числе нищие и проститутки, а также есть отдельные виды налогов: земельный, налог на устройство крепостной стены, подушный, он платился от количества членов семьи.

Вроде десятый век, а налоговое зло уже процветает.

Попрощавшись с семьей Никиты, мы двинулись на постоялый двор, где после столь сытного обеда меня сморил сон.

— Яромир, вставай, — меня расталкивал Володар.

— Ну чего, а? — зевал и потягивался я.

— Там Никита пришел, они с отцом тебя ждут.

— Хорошо, — я потянулся еще раз и немного размялся, а после прошел в комнату к Колояру. Где за столом сидел напряженный Никита, а рядом и мой родич. На столе горела одинокая свеча, освещая комнату, а за окном уже наступил вечер.

— Ну, тебе удалось узнать? — у Никиты тряслись руки.

— Да, — я сел напротив них.

— Не тяни, кто мои дети? — из него вырвался рык, а дядька положил ему руку на плечо.

— Средние, Фома и Антония твои дети.

— А-а-а-а, — Никита взвыл.

— Сука, какая же она сука, — выругался ромей, а после опустил голову на стол, и я услышал, как он начал всхлипывать.

Да, жалко мужика, мне даже неудобно стало. А дядя махнул мне рукой, мол, уходи.

Ага, щас! Это еще не все.

Дождавшись, когда Никита успокоится и поднимет свои красные глаза, я продолжил:

— Дмитр, Ирина и Римма, они родичи не только по матери.

— Чего? — Колояр аж подпрыгнул с лавки. А Никита уставился на меня.

— Отец у них один, — добил я мужиков.

— Тварь убью, придушу, — начал бушевать Никита. А дядька обхватил его руками.

— Схожу-ка я за вином, — и отправился вниз.

А внизу за столом, поедая фрукты, сидели мои братья и друзья.

— Все сказал, — развел руками.

— И чего, кто его дети-то? — Гостивиту и Далену уже все рассказали о прошедшем обеде.

— Знаешь, Гостивит, а это не твое дело. Кто знает, тот знает, а остальным нечего, — отрезал я. — Никите сейчас и так плохо, будем мы еще сплетни за его спиной разносить.

— Яромир прав, то не наше дело, — поддержал меня Дален, и родичи закивали, хотя по их лицам было видно, что узнать им ой как хочется.

— Да чего, я только спросил, — насупился Гостивит.

— А я только ответил.

— Красавица, принеси два кувшина крепленого вина, три кружки и фруктов каких-нибудь, — я обратился к работнице постоялого двора.

И спустя пару минут заказанное стояло на столе.

— Пойду проведаю их.

Вернувшись в комнату к Колояру, я услышал конец слов Никиты.

— А ведь я ее любил, эту суку, а видишь, как вышло. Нет веры этим бабам, они готовы в любой момент предать. Я ей как себе верил, эх.

Я молча поставил кувшины на стол и разлил по кружкам вино.

Никита подхватил кружку и опорожнил одним махом.

— А я догадываюсь, с кем она, — горестно вздохнул Никита.

— Так, может, его, — и Колояр всадил нож в столешницу.

— Можно попробовать, но непросто это будет, да и не знаю я точно, а вдруг ошибаюсь. — Никита прикрыл глаза.

— Я вот думаю, если это было не один раз, ведь отец один, то им же должен был кто-то помогать и прикрывать их делишки, а то попались бы.

— Точно, — Никита открыл глаза и подскочил со скамьи. — Это тогда точно он.

— О ком речь-то? — и дядька задумчиво почесал голову, а я приложился к бокалу.

— Сосед мой, у нас поместья рядом стоят, я по его совету и управляющего в поместье взял, вот он их и покрывал, старая гнусь, суки, твари, — и Никита вновь начал бушевать.

— Так давай их обоих убьем, да и все.

— Сосед — младший брат чиновника, который налоги собирает, просто не получится, здесь крепко думать надо.

— Так управляющего давай расспросим, заодно и понятно все станет, — задумчиво протянул Колояр.

— Это да, это можно.

— Завтра тогда едем в поместье к тебе? — спросил Колояр.

— Нет, если есть в этом его вина, я же его удавлю, и это трудно будет скрыть, а у управляющего есть своя семья, да и сосед обязательно в это дело сунет нос.

— Я его вызову к себе срочно и скажу, чтобы продуктов захватил, он на телеге и поедет, а мы его схватим по дороге, там есть рядом руины какой-то башни, тогда и расспросим хорошенько.

— Это понятно, с детьми что делать-то будешь? — Колояр решил спросить о больном.

— А я и не знаю, выгнать бы их с глаз долой или удавить. Так рука не поднимется, я уже думал. Это же мои родные. Я их растил. Я Димитру первый кубок с вином наливал, а Ирина ко мне бегала, о своей первой любви рассказывала. Да и Римма, она еще маленькая. Я не знаю, вот честно не знаю, что делать, — Никита сидел и покачивался, словно находился в каком-то трансе.

— Эх, — он тяжко вздохнул и вытащил из своей сумки пухлый кошель.

— Спасибо, что сказал и не оставил меня в неведенье, это тебе, — протянул его мне.

От денег я бы не отказался, но брать их от Никиты, ну его нафиг.

— Я помогал вам как другу своего родича, не оскорбляйте меня и уберите эти монеты. — Дядя смотрел на меня одобрительно.

— Действительно, я уже и забывать стал, что вы другие, не ромеи, — и Никита мне улыбнулся. И протянул руку. — Прими тогда мою дружбу, Яромир, в моем доме ты всегда найдешь ночлег и помощь.

— Я с радостью принимаю твою дружбу, и, если тебе когда-нибудь потребуется помощь, ты знаешь, где ее искать, — и я пожал руку Никиты.

— Ладно, я вниз пойду, ребят предупрежу, чтобы много вина не пили, а то у нас завтра дело, я так понимаю, — и под внимательными взглядами Колояра и Никиты я отправился вниз.

С утра дядька и Никита ушли, наказав их дожидаться, а мы завтракали хлебом и сыром. А хлеб был здесь вкусный, пшеничный, мелкого помола, словно из двадцать первого века.

Закончив завтракать, я попросил собрать еды на пятерых, и за пару медных монет мне это сделали.

А к таверне уже подъехали дядя и Никита, сидя верхом на лощадях и захватив еще пятерых для нас. Значит, Гостивит и Дален едут с нами.

Не став терять времени, мы забрались в седла и поехали вслед за Никитой.

Он вывел нас через какие-то небольшие ворота из города, а потом мы проехали немного вдоль стены и оказались на широкой торговой дороге, по которой тянулись торговцы. Дорога лежала между холмов, на которых рос лес. Мне казалось, что здесь нет таких лесов, как дома, но все же вот они росли и тянулись вверх. А на вершине одного из холмов возвышался византийский военный форт, контролируя подступы к городу, было видно, как на одинокой башне, сверкая доспехами, воины несут свою стражу.

Да, красиво, а вокруг гористая местность и море, тишина и покой.

— А вон там живет наш знаменитый столпник, — Никита придержал лощадь и указал на большую тропу.

— Это кто такой, столпник? — поинтересовался я.

— Это святой отшельник, который живет на небольшой площадке, словно на столпе. Он с нее не сходит, там ест, спит и молится. Он свят в своей аскезе, отринув мирское, он молится во спасение этого мира. У него не зазорно спросить совета, к нему многие приезжают, в том числе из Армянского и Грузинского царств, даже большие сановники приезжали. Наш столпник уже тридцать лет и три года не сходит со своего столпа.

— Есть легенда, что к нему прибыл большой сановник из Персии, чуть ли не сам шах, и просил совета, и в его подставленные ладони упал червь, что грыз тело столпника. Тот прикрыл ладони и когда вновь их открыл, вместо червя был большой драгоценный камень, изумруд, что сиял всеми гранями в лучах солнца так, что на него больно было смотреть, — Никита закончил свой рассказ.

— То есть за всё время, что там живет, он так и не сходил на землю? — поинтересовался я.

— Именно, — кивнул Никита.

— А как же он ест, или он вовсе не ест и святым духом питается? — не удержался я от вопроса.

— Еду ему в корзину складывают, и по веревке он ее поднимает к себе на столп, что положат, тем и сыт, — пожал плечами Никита.

Однако я даже и не слышал ни о чем подобном, столпник, надо же.

— Здесь поворачиваем, — и Никита указал на сворот с тракта.

Мы съехали на небольшую дорогу, которая виляла между холмов.

И спустя полчаса езды по ней возле одного из холмов Никита остановил лощадь и спрыгнул с нее.

— Лошадей в руинах спрячем, а здесь спрячемся и будем ждать моего дорогого управляющего.

Правда, до руин башни добраться было не так просто, никаких троп или дорог к ним не вело, так что приходилось идти по грудь в траве, еще и коня в поводу вести.

— Никита, — окликнул я его.

— А?

— А здесь змеи есть? — я напряженно вглядывался в траву.

— Конечно, есть, разные, и безобидные гады, и ядовитые, а что ты спрашиваешь?

— Не люблю змей, — я аккуратно обошёл подозрительные камни.

От башни действительно остались одни руины. Возможно, когда-то она была трехэтажная или больше, но сейчас остались только стены первого этажа, давая возможность укрыться от ветра, который дул на холме.

— Дален и Гостивит, остаетесь здесь и смотрите за лошадьми, — распорядился мой дядька.

— А что это мы остаемся, вон, Яромир с вами идет, — возмутился мой друг.

— Потому что я так сказал, — отрезал Колояр.

А мы начали спускаться к дороге вниз.

[1] Элементарная — начальная школа.

[2] Аудиторию — высшая школа находилась в Константинополе, была полностью государственной и бесплатной, после ее окончания ученики становились элитой Империи.