Вольный стрелок

Глава двенадцатая Контракты

Еще год назад Денис даже не предполагал, что будет путешествовать по делам на личном самолете — а теперь это стало таким обыденным явлением, что он воспринимал его как должное. Объемы грузов, которые перемещались между Россией и Никарагуа, за несколько месяцев выросли настолько, что для переброски только самых срочных и ценных — и то требовалось пять-шесть авиарейсов в день. И это не считая нового морского порта в Манки-Пойнте, который еще не был достроен, но уже принимал по два сухогруза в неделю, и еще несколько раз в месяц на Карибском побережье разгружался лихтеровоз.

Разумеется, при таком потоке проще было сесть на «попутку», нежели покупать билеты на обычный пассажирский рейс. И поскольку все документы шли через «Агентство межпланетных перелетов» — то да, это были именно личные самолеты Тумарина.

Впрочем, хотя он и являлся «владельцем заводов, газет, пароходов», как это красочно описывал дедушка Маяковский, удобства полета для него и Аривжи были такими же, как для всех: дермантиновые боковушки между шпангоутами, на которых в случае войны предполагалось размещать для выброски лихих розовощеких десантников. А может быть — самую обычную пехоту, сопровождающую свою боевую технику.

Разумеется, нормально отдохнуть подобный комфорт не позволял, и за время почти полуторасуточного перелета они так и не поспали. Сонно хлопая глазами, молодые люди прошли таможню, на маршрутке доехали до окраины столицы, где пересели уже в нормальное такси. Вечером они были дома. Наскоро приняв душ, Денис с Аривжой упали в постель и заснули в объятиях друг друга без единой плотской мысли.

Зато разбудили Дениса осторожные прикосновения горячих губ. Он сонно ответил на поцелуй, после чего девушка решительно его отодвинула:

— Остынь, мой милый. Пару дней тебе придется любить меня в мечтах.

— Вот, черт! — Он уронил голову обратно на подушку.

— Ничего, сильнее соскучишься, больше страсти накопишь. — Она выбралась из-под одеяла, осмотрелась по сторонам: — Неужели раньше мы с тобой ютились в этой крохотной конурке? Я совсем забыла, какая она на самом деле. Помню, как была счастлива, и всегда казалось, что мы в роскошном дворце.

— Закончим дела — вернемся назад, — пообещал Денис, выбираясь следом. Щелкнул выключателем. Плазменные панели мигнули, по ним побежали стремительные строчки загрузки. — О, работает система! Не развалилась от безделья. Ну-ка, а как у нас с интернетом? Ага, «Яндекс» грузится нормально. Значит, все в порядке. Новости, вон, свежие. Про очередное нападение на русских туристов.

— Через день то туристов бьют, то дипломатов, то работников местных отделений. Денис, почему ваше правительство не запретит своим гражданам поездки в Европу? — не поняла Аривжа.

— У нас свободная страна, — пожал плечами Тумарин. — Принудиловки нет. Каждый видит, что творится. Коли хочет в эту смуту отправляться — значит, сам себе злобный Буратино, и нечего на правительство кивать. Только зря эти бойцы стараются, толк у них получится обратный. Испугаются немцы и французы, что у них отнимут возможность сбежать в безопасную норку, и наоборот, еще быстрее заявки подавать начнут. Мы ведь не попкорном торгуем. Если кто захочет, сможет связаться и через границы, и через запреты, и способ для вылета в Никарагуа тоже найдет. Нам бы только успеть места для всех приготовить. Ладно, а как там с электронной почтой?

— Ты бы хоть штаны сперва надел! — рассмеялась девушка.

На столе тут же запел телефон.

— Наденешь тут, как же, — буркнул Тумарин, отвечая на вызов: — Доброе утро, Семен Александрович.

— Кому доброе, а кому нет… Ты сколько в прошлом году заработал, Денис? А в этом?

— Не знаю, Семен Александрович, — пожал плечами Денис. — Текучка слишком большая, специально пока не отслеживал.

— Ты офонарел совсем, Тумарин?! — зарычал в трубку олигарх. — Индивидуальный предприниматель с миллиардным оборотом! Ты чего, Налогового кодекса никогда не читал? Или хочешь варежки на пару с Ходорковским в Сибири шить? Скажи спасибо, мой адвокат вовремя этот косяк заметить успел и от ареста тебя отмазал. Да еще по липовой доверенности! Бегом сюда, Тумарин, пока до тебя кто-нибудь другой первым не домчался! Бегом!

— Вот, проклятье! — Денис отключил телефон. — Прости, милая. Кажется, в институт тебе придется ехать одной.

— Что, все так серьезно? — встревожилась она.

— В бухгалтерии и крючкотворстве я не силен. Технарь. Кажется, именно за это сейчас очень сильно огребу по шапке. Раньше Топорков так не психовал. — Денис уже прыгал по комнате, торопливо одеваясь. — Нужно разбираться, пока в прокуратуре не всплыло.

Даже не выпив кофе, он чмокнул девушку в щеку и выскочил за дверь.

Аривжа не обиделась. Что уж тут поделать: мужчина — глава дома, и если у него возникли срочные и важные дела, их нужно уважать. Тем более — в их семье мужчина действительно работал с утра до ночи, с радостью исполняя любые ее прихоти и пожелания.

У себя на родине она не раз видела таких хозяев дома, что курят кальян с утра до вечера, пока женщины ходят на работу, торгуют на рынке или возделывают огород — а потом еще обязаны ублажать своего властелина. И тогда, в юности, у нее возникали сомнения, что заветы пророка, да чтится его имя вечно, так уж справедливы.

Но Аллах снизошел до ее сомнений и послал Аривже мужа, которого не стыдно любить всем сердцем, которому не страшно вручить свою судьбу и отдать всю жизнь, которому легко прощать мелкие глупости и ошибки.

Мудрость женщины — в умении прощать. В умении ценить главное и в способности не превращать жизнь в мучение из-за пустяков.

Аривжа налила себе крепкого кофе без сахара, выпила, ничем не закусывая, прошла в ванную. Не спеша, тщательно навела макияж, убрала волосы, накинула на голову легкий шарф, опустила ноутбук в наплечную сумку и отправилась в институт.

В Москве, несмотря на знойный июль, ей показалось холодно. После влажной экваториальной жары — даже хотелось набросить на плечи куртку. Поэтому в метро, где летом всегда было прохладнее, она не пошла. Поймала такси, доехала до самых ворот института, где неожиданно оказалась в гуще озабоченной молодежи с тетрадями и учебниками.

В Академии углерода, оказывается, вовсю шли приемные экзамены.

Тем не менее, девушка поднялась на второй этаж в лабораторию кафедры материаловедения, постучалась в кабинет преподавателя:

— Виталий Михайлович, вы здесь?

— Аривжа?! — моментально узнал он студентку, поднялся навстречу. — Прошу любить и жаловать, господа, это один из наших самых перспективных специалистов, бакалавр, уже успевший набрать материал для кандидатской диссертации. Как степень магистра получит — так сразу писать и посажу. Эта милая девушка самостоятельно разработала и воплотила в металл универсальную установку для порошковой кристаллизации изделий в условиях невесомости!

Преподаватель подошел, дружески обнял ее — и вывел за дверь, не дав толком рассмотреть, с кем он там общается:

— Рад, что вы вернулись! Нужно как-нибудь вечером встретиться, посидеть в кабачке, обсудить накопившиеся вопросы… Ты поздороваться заглянула, или есть вопросы?

— Система напыления никак не запускается, Виталий Михайлович, вы же знаете!

— Знаю, само собой. Ты об этом чуть не каждый день по электронной почте напоминаешь! Кое-что я по этому поводу придумал… Но пока экзамены не закончатся, мы этим делом всерьез заняться не сможем. Сама понимаешь, какая сейчас запарка. Давай запланируем серьезную работу на конец месяца. Как абитуриенты схлынут, запремся на неделю в лаборатории и детально пройдем все узлы по каждому этапу, хорошо? Сейчас извини, у меня там спонсоры. Возможно, удастся на «склянки-мензурки» раскрутить. Денису привет! Пусть звякнет…

Преподаватель пожал ее руку и исчез обратно за дверью.

Это оказалось не самое приятное известие. Аривжа была совершенно уверена, что Шустов, если посвятит несколько дней ее проекту, обязательно найдет, в чем она ошиблась и как заставить аппарат работать в режиме объемного плоттера. Но она сомневалась, что к концу месяца не умчится вместе с Денисом обратно к экватору. А без студентки Виталий Михайлович вряд ли станет сосредоточиваться на ее работе.

— Мир тебе, Аривжа! — услышала она родной арабский.

Она оторвала расстроенный взгляд от пола и узнала студента-сирийца с младшего курса, который когда-то упорно оказывал ей знаки внимания.

— Здравствуй, Абас! — улыбнулась она. — Ты тоже здесь?

— Последний шанс сдать «хвосты», — развел он руками. — А как ты? Тебя давно не видно в институте.

— Разрабатываю свой проект. Виталий Михайлович утверждает, что он тянет на кандидатский уровень, — не удержавшись, похвасталась девушка. — Но установка находится далеко. Приходится жить там, рядом с нею.

— Ты с ним счастлива?

— С кем? — не поняла Аривжа.

— Все знают, что ты посвятила себя неверному, Аривжа, — посмотрел ей в глаза сириец. — Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Поэтому мне хочется знать: ты счастлива?

— Да, — спокойно и уверенно ответила девушка и попыталась пройти мимо.

— Твой отец согласен с этим?

От такого вопроса Аривжа вздрогнула и остановилась. Она прикусила губу, крепче сжала пальцами сумку с ноутбуком, спросила:

— Что ты хочешь сказать?

— Коран запрещает мусульманкам выходить замуж за неверных. Вряд ли твой отец поймет твой выбор.

— Мой отец сам женат на русской!

— Коран разрешает мусульманам жениться на иноверках, — напомнил сириец, — но мусульманкам выходить замуж за неверных запрещено.

— Аллах послал нам любовь! Я всего лишь следую воле Всевышнего.

— Волю Всевышнего признаю даже я, — вскинул ладони к лицу молодой человек, — и не уговариваю тебя расстаться с неверным. Моя душа болит за тебя, и я желаю тебе счастья, хотя его принесу тебе не я, а кто-то другой. Но я вижу, как ты бежишь к пропасти, и хочу спасти тебя от нее.

— Ты о чем?

— Если твой отец узнает, что ты живешь в грехе с неверным, он проклянет и тебя, и ваших детей и внуков. Разве тебе этого хочется? Остановись. Сделай так, чтобы твоя семья была рада за тебя, а не призывала беды на твое имя.

— Я ничего не понимаю, Абас! — огляделась по сторонам девушка и подступила ближе. — Чего ты добиваешься?

— Аллах всемогущий призывал всех нас изучать созданный им мир, посвящать себя наукам и знанию. Ведь сказано Всевышним в Коране: «Разве равны те, которые знают, и те, которые не знают, и воистину внемлют наставлениям только обладатели разума?». Твой избранник учен и возвышен, на нем лежит милость Аллаха. Но в сердце его нет истинной веры. Не для того ли Всевышний соединил ваши сердца, чтобы ты открыла ему свет истины и привела к богу? Пусть он примет ислам, и тогда не останется никаких препятствий между вами, союз ваш станет священен и утвержден почтенным имамом. Я могу пообещать тебе, что сам верховный муфтий Казани и всего Татарстана даст вам свои наставления и благословения, и напишет твоему отцу письмо, в котором похвалит тебя, твоего мужа и одобрит твой выбор. Если почтенный муфтий, известный всему исламскому миру, попросит для тебя прощения — разве это не смягчит сердце твоего отца? Разве после этого твой род решится осуждать тебя за брак по своему желанию? Не бойся, Аривжа. Ты будешь входить в родной дом с гордо поднятой головой, и тебе всегда будут там рады.

— Абас, ты знаком с муфтием Казани? — не поверила девушка.

— Я посвящаю много сил расширению уммы, Аривжа, и знаком с очень авторитетными имамами, — ответил сириец. — Твой избранник тоже хорошо известен. Если он обратится в ислам, не только муфтий Казани, но и многие другие охотно согласятся помочь благополучию вашей семьи.

— Он не согласится, — поколебавшись, отрицательно качнула головой девушка. — Он слишком увлечен техникой и космосом, чтобы задумываться о боге и тратить время на молитвы. Если я предложу ему принять ислам, он этого не поймет.

— Разве он не желает вашего брака? Разве он не желает твоего счастья и мира с твоей семьей?

Девушка прикусила губу, подумала:

— Денису безразлична вера. Если я попрошу его исполнить нужные обряды, он это сделает. Но сделает с полным безразличием и никогда не станет исполнять заветы пророка, да благословит Аллах его семью и его сподвижников. Нужен ли умме такой мусульманин?

— Неужели ты можешь так спокойно принимать безверие мужа?

— Коран учит: мужчины являются попечителями женщин, потому что Аллах дал одним из них преимущество перед другими. Я женщина. Не мне учить своего мужа, что и как надлежит ему делать.

— Во имя покоя своей семьи и ради благословения отца ты должна хотя бы попытаться, Аривжа! Вспомни о матери, вспомни о доме! Зачем разрушать то, что можно сохранить? Ты должна хотя бы попытаться! — Абас Будай снова вскинул ладони к лицу, что-то быстро пробормотал: — Послушай меня, Аривжа. Я знаю, обычному мусульманину, чья жизнь полна забот, трудно найти ясные доводы, чтобы убедить неверного обратиться к истине. Но есть школы, в которых учат именно этому! Нужным словам, понятным аргументам, желанию впустить свет в потемки души. Очень многие женщины, встретив любовь, прошли эту школу — и вскоре их избранники сами пришли в мечети и приняли слова пророка. Они приняли ислам со всей искренностью и желанием! Пусть это удалось не всем, но большинство смогли добиться счастья для своих семей.

— Нет, Абас! — решительно мотнула головой девушка. — Какая школа? У меня проект, у меня семья, у меня много работы. Очень скоро я полечу обратно.

— Четыре дня! — Сириец вскинул ладонь с четырьмя пальцами. — Всего четверо суток, вот и вся школа. Четырех дней вполне достаточно. Неужели это так много ради сохранения мира с родителями, радости матери, любви отца? Даже если твой избранник не станет потом внимать твоим словам — ты хотя бы попытаешься сделать это! Тебе нечего будет стыдиться перед Аллахом и людьми. Ведь ты сделаешь все возможное!

— Не знаю, — покачала она головой. — Не уверена, что смогу.

— Послезавтра начнутся занятия. — Абас достал перетянутый резинкой блокнот. — На них записалось пять женщин. Ты можешь стать шестой. Умма снимает за городом небольшой санаторий, обучение проходит там, в стороне от суеты. Разумеется, меня там не будет. Я стараюсь не для себя. Других мужчин тоже. Только вы и ваши учителя. Все траты берет на себя московский муфтиат. Они желают развития ислама не меньше нас. Соглашайся, и через месяц я с радостью обниму твоего Дениса как своего брата. И постараюсь завидовать ему не очень сильно.

— Не знаю… — все еще колебалась она.

— Я тебя запишу, чтобы место приготовили. Потом ничего изменить уже не получится, — что-то чиркнул он. — Завтра свяжусь. Аривжа, я очень хочу, чтобы в твоей семье был мир и покой. Но если ты не попытаешься изменить ее сама, то не получится ничего. Очень рад был тебя увидеть. Да пребудет с тобой милость Аллаха.

Сириец заторопился дальше, оставив Аривжу в сильном смятении. Вот уже несколько месяцев она откладывала признание в своем грехе на потом, не решаясь даже матери сказать, что уже нашла себе избранника и живет с ним под одной крышей. Сколько раз она брала в руки телефон, собираясь покаяться — но так и не решаясь, хвастаясь в разговорах успехами учебы, новым проектом, но ни словом не упоминая о самом главном.

Неужели и правда ее кошмар может рассеяться? Неужели вместо гнева она получит от отца только легкий укор и искреннее благословение?

Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой.

Дома было пусто и пыльно — за время долгого отсутствия хозяев невесть откуда проникшая грязь осела на полу, столах, посуде, окнах. Аривжа взялась за уборку, а когда закончила — был уже вечер.

Тумарин вернулся уже совсем поздно, хмурый, уставший и голодный.

— Чем тебя так замучили? — поинтересовалась девушка.

— По нормам Налогового кодекса, оказывается, индивидуальный предприниматель не должен иметь оборота больше восьмидесяти миллионов, — потер виски Денис. — А у меня только легального рублевого давно за миллиард. Это уже даже не среднее, а крупное предприятие по учету должно регистрироваться. Чтобы никто лапу на суммы сверх лимита не наложил и счета не арестовал, нужно срочно перерегистрацию проходить. Причем, похоже, задним числом. И все договора — от Калининграда до Владивостока — на новое предприятие перезаключать. Топорков дал свой «Джет» и адвокатов, чтобы успеть до конца следующей недели. Иначе кирдык всему проекту. Пару счетов налоговая закроет, пару потоков финансовых пережмет — и все планы посыплются, как костяшки домино. Извини, милая, но ближайшие дней десять мне придется носиться по стране, как угорелому, спать в самолете и питаться на ходу шоколадками. Хорошо хоть, никарагуанские счета на тамошних заводах числятся. А то ведь и к ним могут запросы послать.

— Бедный! — только и смогла вздохнуть Аривжа.

— Извини, так уж получилось, — только и развел руками Денис.

— Ничего страшного. Главное, чтобы все обошлось.

Утром Тумарин умчался из дома аж в начале седьмого, чтобы в погоне за солнцем успеть попасть в Калининград к началу рабочего дня. Аривжа, проводив его, забралась в постель. Сперва спала, потом просто валялась. Поднявшись, еще раз прошлась по крохотной комнатке, в ведомостях гордо именуемой отдельной квартирой, прибрала то, что не успела накануне. Позвонила домой, маме, в очередной раз пообещав приехать, как только справится с защитой проекта. Похвасталась, что ее работу сочли достойной ученой степени, с замиранием сердца спросила про отца: ведь к моменту получения дочерью образования он вполне мог найти для нее достойного, знатного жениха.

Но и в этот раз тоже обошлось: отец был на работе, передавал пожелания хорошо учиться. А мама пообещала передать ему привет от дочери.

Облегченно вздохнув, Аривжа сделала себе кофе, закусив его магазинной ватрушкой, включила компьютер, поискала какое-нибудь смешное видео для поднятия настроения — но странные аварии и глупые уличные драки веселья у нее не вызвали.

Ожил сотовый. Девушка ответила — и сразу узнала голос Абаса:

— Мир тебе, сестра! Микроавтобус будет ждать вас всех завтра в девять возле метро Свиблово. На нем эмблема — красный полумесяц на зеленом фоне, за рулем женщина. У нас с этим, как ты понимаешь, строго. Рад за тебя. Все у тебя будет хорошо. — Сириец отключился.

Аривжа, прикусив губу, оставила трубку на столе, выключила компьютер и вытянулась на постели.

Девушка еще ни на что не решилась — но наутро сама проснулась в семь часов. Собираться было недолго. Ведь они с Денисом приехали в Москву ненадолго, и большая часть вещей еще лежали в мягкой путевой сумке на колесиках. На всякий случай Аривжа написала записку, куда и почему собирается, оставила ее на столе, прижав телефоном. В восемь вышла из дома — и без десяти девять поднялась на поверхность из метро.

Своих соратниц она узнала легко: девушки лет по двадцать — двадцать пять, с объемистыми сумками, способными вместить сменную одежду и ночную рубашку, все в длинных юбках и с платками на головах, но в одеждах светлых и красочных — не замотанные в ткань, а украшенные ею. И это было понятно. Ведь все четыре были влюблены и счастливы, собирались выйти замуж за своих избранников и пришли сюда, чтобы устранить последнее препятствие на этом пути.

Автобус тоже нашелся сразу — он стоял в небольшом «кармане» за автобусной остановкой, совсем рядом с переходом. Девушки потянулись к машине, расселись, поздоровавшись с серолицей женщиной за рулем лет пятидесяти на вид. Где-то в половину десятого женщина решительно сказала:

— Кажется, одна передумала, — завела мотор и выкатилась на Кольскую улицу.

Вскоре они уже мчались по Ярославскому шоссе, часа через полтора отвернули влево на какие-то проселки и еще через час проехали через ворота на базу весьма захудалого вида, часть зданий на которой были полуразрушены, часть имели вид весьма неухоженный, людей же не было видно вообще. Девушки испуганно притихли, но водительница, ловко петляя по заросшим дорожкам, громко сказала:

— Не пугайтесь. Мы здесь только самый край успели восстановить. Там столовая и пара домов. Остальное, милостью Аллаха, будем отстраивать потом.

И действительно, вскоре стали видны три опрятных домика на берегу озера: два небольших, с трубами, занавесками на окнах и крылечками, и один просторный павильон с матовыми стеклянными стенами и крышей из туго выгнутого поликарбоната. Больше всего это сооружение напоминало крытый корт для игры в теннис — и тогда домики должны были быть раздевалками и душевыми комнатами. Или — баней.

Микроавтобус остановился на гаревой площадке перед кортом, водительница кивнула:

— Приехали.

Из павильона вышла женщина в коричневом свободном хиджабе, слегка поклонилась, приблизилась, открыла дверь:

— Мир вам, сестры! Меня зовут Алия. Проходите, располагайтесь. Можете чувствовать себя свободно, мужчин здесь нет. Даже готовят и смотрят за порядком женщины из местных, живем же здесь вовсе только мы. Идемте.

Едва девушки вышли, микроавтобус укатился. Алия первая шагнула в светлый и просторный — даже слишком просторный для пяти учениц — павильон. С обстановкой внутри было скупо: несколько надувных матрацев вдоль стен, светильники, книжные полки — и все.

— Умыться с дороги и все остальное можно сделать в углу, — указала Алия. — Освежайтесь и возвращайтесь сюда.

Аривжа, поместив свою сумку возле одного из матрацев, оставила здесь же платок и куртку, вместе со всеми сходила к кранам, ополоснула руки, попила немного минеральной воды — упаковки пластиковых бутылок с минералкой стояли вдоль стены на четыре ряда в высоту.

— Девочки мои, сестры, — похлопала в ладоши Алия. — У нас очень мало времени. Очень. А сделать, узнать, запомнить вам необходимо многое. Время придется беречь и использовать полностью, сберегая каждую минуту. Все вы знаете о явленном для смертных чуде, о Коране, посланном нам Аллахом через своего пророка, мир ему. Но все вы, конечно же, успели подзабыть эти священные строки. Посему начинать придется именно с этого, с самой основы истинного учения. Возьмите с полки Коран, садитесь и начинайте его вспоминать. Читайте внимательно, слово за словом, с самого первого стиха.

Аривжа послушно взяла священную книгу, опустилась на колени, открыла истрепанную обложку и стала повторять знакомые с детства строки:

Девушка опасалась, что все их обучение этим и ограничится — но, к ее удивлению, сестра Алия вместо того, чтобы требовать заучивания священных стихов, их номеров и названий, примерно через три часа старательного чтения вдруг хлопнула в ладоши:

— Поднимайтесь, девочки мои, откладывайте книгу. У вас затекли ноги и руки. А голова отяжелела. Так вы ничего не поймете и не запомните. Давайте, вставайте, пойдем за мной. Кружок по залу… Теперь на воздух, за мной… Ничего не бойтесь, здесь нет никого, кроме вас.

Учительница вывела их из павильона, легкой трусцой совершила пробежку вокруг пруда, заставила покрутить руками, сделать наклоны в разные стороны, пошевелить плечами. Потом вернула назад в зал, посоветовала выпить воды и снова усадила читать.

— Старайтесь, девочки, у нас мало времени. Книга большая, повторить нужно за день, и повторить хорошо!

После пары перерывов на разминки и пробежки им дали легкий обед, больше напоминающий завтрак: пара йогуртов, салат из огурцов и помидоров с капустой. Потом снова занятия — теперь уже до глубокой темноты. У Аривжи от долгого чтения слипались глаза — но сестра Алия встряхивала их разминками и пробежками, давала выпить воды и снова усаживала читать:

— Времени совсем мало, сделать нужно много. Старайтесь девочки, старайтесь!

На некоторое время Алию подменила другая воспитательница. После первой же пробежки она пожалела клюющих носом девушек и вскоре позволила им прикорнуть на надувных матрацах. Но совсем ненадолго. Едва сквозь крышу стал пробиваться утренний свет, она растрясла учениц, заставила их хорошенько пробежаться и размяться, вернула в павильон и велела сесть вокруг себя полукругом:

— Итак, девочки мои, давайте запоминать самое важное для вас в вашей семье. Вы должны помнить, что Бог — это воплощение любви. Когда вы сплетаетесь в объятиях любви, когда из вас улетучиваются все приземленные мысли, остается только душа, только частица Бога, которая хранится в наших телах. И наша чистота, наша бережность и любовь к своему избраннику — это и есть то, что чувствует Бог в отношении своих детей, в отношении всех нас, смертных. Я понятно рассказываю?

Воспитательница обвела взглядом девушек, теперь действительно заинтригованных.

— Но ничего подобного вы своему любимому говорить не должны. Ни в коем случае! Вы должны понимать это сами, внутри себя, а своего мужа подводить к этому исподволь, пробуждая в нем интерес и любопытство. В достижении вашей цели единственное слово «божественно», оценивающее акт любви, будет куда полезнее, чем целая лекция, пересказанная нудным тоном голодному супругу за пустым столом. Ваш избранник должен заметить, что для вас высшее наслаждение, которое он вам доставляет, сравнимо с прикосновением к Богу. И у мужчины невольно возникнет любопытство: а вдруг от молитвы тоже можно получать такое же удовольствие?

— Можно я запишу? — приподнялась рыжая конопатая девочка.

— Нет, нельзя! — отрезала воспитательница. — Ты что, собираешься в постель к мужу с конспектом ложиться?

Все рассмеялись.

— Итак, уясняем основное. Все, что вы здесь услышите, вы должны не записать или запомнить, а пропустить через себя, отложить внутри и использовать как постоянное мягкое воздействие. Не толчок — а напоминание о том, что любовь бывает не только плотской, но и божественной…

Эта трехчасовая лекция оказалась действительно интересной и полезной. После нее Аривжа впервые поверила, что в Денисе и правда можно расшевелить глубоко спящую душу, пробудить интерес к Богу, подтолкнуть к вере. Пусть даже он не станет после этого прилежным мусульманином — но будет хотя бы искренним.

После очередной пробежки и разминки они снова сели читать Коран, а когда глаза начали слипаться — снова разминались и опять читали. В желудке остро сосало, но завтрак, переходящий в обед, оказался таким же скудным, как и вчера.

— У вас мало времени и много работы, — напомнила вернувшаяся Алия. — Вам нужен ясный ум, пусть кровь не отливает от головы к желудку. Вы здесь всего на четыре дня — отъедитесь дома. Здесь вы должны учиться!

Умом Аривжа соглашалась: раз уж девушкам удалось на несколько дней вырваться из дома ради важной цели — нужно использовать время полностью, выкладываясь без остатка. Выспаться и набить живот можно будет послезавтра. Однако, несмотря на все старания преподавателей с частыми зарядками и разгрузочной диетой, Аривжа чувствовала, что постепенно дуреет и плохо воспринимает даже знакомые с детства строки Корана. А ведь их еще нужно будет обсуждать!

Немного бодрости прибавило появление второй воспитательницы, опять рассадившей девушек полукругом:

— Итак, сестры, у вас у всех вот-вот появится семья, — ласково учила она затаивших дыхание юных женщин. — И эту семью надлежит сохранить в крепости и надежности, и обратить мысли мужа к Богу. Что мы делаем? Прежде всего, аккуратно прощупываем тайные фантазии и мечтания супруга. Кто еще сможет сделать это, если не вы? Незаметно, как бы случайно засвечиваем их и слегка мнемся, вроде бы это: «фи, какая бяка!». Потом мимолетно вспоминаем, что Бог завещал супруге покорность и обязанность услаждать мужа — и смиряемся. Что это нам дает?

Преподавательница сделала небольшую паузу.

— Все! — опять проявила активность рыженькая.

— Намного больше, — ответила опытная женщина. — Мы постепенно воспитываем в избраннике ощущение того, что все лучшее в этом мире приходит к нему благодаря Всевышнему. Вы оба получаете удовольствие, что тоже прекрасно. Муж обнаруживает, что самое интересное и приятное он находит в супруге. То, что вряд ли возможно испытать на стороне. А это делает вашу семью все крепче и крепче. Крепче с каждыми новыми объятиями.

— Привыкнет… — засомневалась рыжая.

— Во всем нужна разумная мера. Обычные ночи должны быть чаще, необычные — реже, праздничные — иногда. И хорошо, когда муж не сможет догадаться, что его ждет. Пусть пребывает в бодрости и напряжении. Пусть его ожидания будут направлены только на вас. Увы, по воле Аллаха все мужчины созданы блудливыми кобелями. Давайте не станем себя обманывать: они такие, какие есть, и даже самый влюбленный запросто способен соблазниться любой случайной встречной. Что это означает? Это означает, что вы должны уметь меняться, становиться неожиданными незнакомками, которых он еще не встречал, должен жаждать вас снова и снова. Вы должны иногда превращаться в скромниц, а иногда — в жадных кошек, иногда быть неприступными, иногда — похотливыми и страстными. Не бойтесь менять внешность: макияж, прически, одежду. Дайте ему шанс находить разнообразие в вас, и он не станет искать этого на стороне.

— То есть, я должна для него настоящие представления устраивать, а он будет только хапать и лапать? — не поняла рыженькая.

— Мне даже странно это слышать, — развела руками женщина. — Разве ты, отдаваясь своему мужчине, не избрала его на веки вечные? Разве не сочла его самым лучшим, единственным, для которого не жалко отдать всю себя, которому приятно доставлять наслаждение, для которого ты готова рожать своих детей? И теперь ты вдруг говоришь, что тебе лениво стать для него актрисой, превращающей каждую ночь в праздник наслаждения? Что ты не желаешь тратить силы на создание цепи, которая накрепко прикует к тебе мужа на ближайшие пятьдесят-шестьдесят лет? Скажи, сестра: ты уверена, что действительно любишь своего избранника? Что готова пойти за него замуж, стать с ним единым целым до конца своих дней?

Рыжая моментально смутилась и опустила глаза.

— Мужа мало найти и сцапать! Его нужно еще и удержать, не надеясь на одно только провидение и удачу, — подвела итог спору воспитательница. — Теперь продолжим.

Во время этих лекций Аривже было невероятно жалко, что возможности записать их на будущее у нее нет.

Потом была гимнастика, Коран, гимнастика с пробежкой, Коран, бег, новая лекция, во время которой воспитательница напоминала, что любовь и плотские наслаждения созданы Богом, равно как и все остальное в этом мире. А коли так — для супругов не может быть в них ничего постыдного. Что отрицать любовь и радость творения могут лишь несчастные, отрицающие Бога, проклинающие доброту и ненавидящие человечество. Ведь все светлое и радостное приходит от Всевышнего, а все беды, боль и разрушения — от отрицающих его. Приводя мужа к Богу, жена не просто спасает его душу, но и избавляет мир добра от очередного преступника. Она словно рождает человека для мира, одновременно истребляя врага веры.

— Долг каждого правоверного — убить врага, создать человека.

Аривжа соглашалась с простой и понятной логикой воспитательницы и мечтала о том, как войдет в отцовский дом рука об руку с Денисом. В нем действительно исчезнет неверный, и он на самом деле станет счастливым избранником Аллаха.

После долгой пробежки по темным тропам базы они вернулись назад, прочли еще несколько сур Корана и смогли, наконец, ненадолго сомкнуть глаза, упав на надувные матрацы. Но уже очень скоро сквозь крышу пробился рассвет, торопливая и неумолимая Алия подняла девушек на ноги и погнала на пробежку:

— Время, время, время! Вы должны успеть все!

Вернувшись назад, они декларировали суры о любви и целомудрии, возносили молитвы Богу, прося его о милости и поддержке, вспоминая о карах, неминуемых для неверных. О необходимости джихада внутреннего, очищающего душу, и джихада внешнего — приближающего час всеобщего счастья и любви для всех жителей планеты.

Аривжа послушно повторяла слова, совершала намаз, читала священные стихи, уже не особо вдумываясь в их содержание. От усталости и недосыпа она воспринимала происходящее так, словно смотрела кино, и очень радовалась тому, что тело и губы способны исполнять все необходимое без ее участия.

— Чтобы в дом пришла любовь, вы должны впустить в него Бога, — учила их опытная женщина. — Чтобы вашу любовь не отняли, нельзя впускать в ваш дом неверных. Защищайте свой дом от них! На подпускайте близко! Делайте все, чтобы они не оказались рядом!

И Аривжа согласно кивала. В первые дни она узнала, как привязать к себе Дениса на весь оставшийся век. Теперь понимала, что необходимо сделать, дабы его не потерять. Нужно, чтобы рядом не было неверных. Все так просто и легко: чем меньше неверных — тем больше счастья.

Перелом наступил после обеда. Неожиданно сонливость прошла, отступила вместе с усталостью. Аривжа испытала необычайную легкость, веселость и удовольствие. Ведь она погружалась в мир тайны, неведомой другим смертным, она ощущала в себе присутствие Бога, его любовь, теплоту, внимание.

Перемены произошли и в остальных ученицах. Их щеки порозовели, плечи расправились, пробежки стали куда быстрее и сопровождались смехом и даже шутками.

— Мы можем сделать мир лучше, сестры мои, — напоминала Алия перед каждым открытием Корана. — Сделать его светлее и чище. Безоблачным для всех, а не только для ваших любимых. Вы же хотите им счастья?

— Есть много неверных, желающих уничтожить истинную веру, погрузить наш мир во мрак, кровь и насилие, — вторила ей другая воспитательница. — Пока их не остановить, счастье невозможно.

— Есть те, кто жертвует собой для общего счастья. Для счастья своих любимых, счастья детей, счастья родных.

— Счастье для всех и для любимого.

— Счастье для всех.

— Жертва для общего счастья приносит радость всем.

В эту ночь она отдыхала так же мало, как и раньше — часа три, не больше. Но не только хорошо выспалась, а даже проснулась сама еще до того, как в павильон пришла Алия. Вместе с остальными девушками она с удовольствием пробежалась вокруг пруда, освежилась в прозрачной, прохладной воде, снова вернулась к изучению Корана, явственно ощущая лучащуюся от него светлую, божественную энергию.

— Чтобы вы, ваши избранники и ваши дети были счастливы, нужно избавить мир от зла и скверны, — по очереди напоминали им воспитательницы после пения сур, — не позволить неверным истребить святое учение любви и радости. Неверных не должно быть нигде, и тогда мир земной перестанет отличаться от рая. Только неверные мешают вашей любви и общему прозрению.

— Вы чувствуете благодать Бога? Если вы решитесь на жертву — вы останетесь в этой благодати навсегда. Вы будете наслаждаться светом и радостью вечно!

— Вечно!

— Вечно!

— Вы в силах остановить неверных!

— Принести счастье всем!

— Утонуть в счастье!

— Слуги зла сильны — но не бессмертны. Их можно вычеркнуть из божьего мира. Убрать из него. Уничтожить.

— Подойти к злу — и утопить в огне! Отправить его в ад и вознестись к Богу! К радости и наслаждению! К свету! Демонам — огонь, праведницам — наслаждение! Окунуться в счастье! Купаться в нем вечно!

— Сделать счастливыми всех!

— Всех!

— Демоны сильны, но праведницы сильнее.

— Есть демон в московском небоскребе! Он проклинает Бога, он несет смерть! Он проклинает ислам! Но найдутся праведницы, что сожгут его огнем и вознесутся в рай, низринув его в бездну. Они подарят счастье себе, подарят счастье миру, подарят счастье своему избраннику и соединятся с ним на небесах.

— Это будет самый прекрасный день в нашей жизни!

— Это будет самый прекрасный день в моей жизни! — чуть не закричала от восторга Аривжа.