Волшебство

Глава четвертая

Удалившись от каравана, я быстро шагала по тропинке, рукой придерживая котомку на плече и собираясь найти местечко подальше и потише. Уже рукой подать до каменного выступа в форме указующего перста. Интересно, куда он указывает? Отсюда не определить.

Из-под острого камня у моего колена смотрела какая-то зверушка. Она отступила и спряталась от меня. На всякий случай, вынув лук и тренировочную стрелу, шагнула посмотреть. Смеясь про себя: «„зверюшек“ на сегодня не хватило?», я упрямо выискивала взглядом странного зверька, скрывшегося в камнях… из-под которых вдруг раздался страшный скрежет!

Я в ужасе отскочила. В голове мгновенно появилась картинка: сейчас из-под земли появится холм, с него посыпятся камни и из этой горы вылезет еще один злобный медведь! Знаю я, что они в снегу спят… или в пещерах, но промелькнувшая мысль сжав сердце ледяной рукой, прогнала меня от того места. Где-то вдали шумела свободная ото льда речка. Зима здесь явно припозднилась.

Проскользнув вперед по крутой тропке, я оказалась под тем самым одиноким камнем, тот самый под каким стражник в детстве нашел мертвеца…

Что это там белеет?

Не сводя взгляда от странного предмета, я осторожно приблизилась…

Это белела исподняя рубашка… на мертвеце! Почти раздетый мужчина с голыми ногами в скомканной на спине домотканой рубахе и рваных штанах лежал на мелких камнях в тени тонкой тянущейся к небу скалы.

ВОТ ЖЕ! ТРОЛЛЬ ГОЛОДНЫЙ! Я дернулась было бежать отсюда, прикусив губу, но дернулась… и замерла!

С трудом заставляя себе двигаться, осторожно ступая по крупным камням, медленно подступила к трупу. Приблизившись к жуткой находке, я не рискнула дотронуться до него даже ногой в толстой деревянной туфле. Присела на корточки рядом, внимательно осматривая его.

Умер совсем недавно. Пятен нет. Запаха тоже, вокруг головы засохшая кровь…

Тут «труп» вздрогнул, вздохнул и застонал…

Жив! Ранен! Я подскочила от неожиданности, мгновенно решая, что делать… бежать за подмогой? Помочь ему? Но как? Надо его согреть! Согреть… Я дрожащими пальцами стянула с плеч теплый плащ, вывернула меховой стороной наружу и накинула на незнакомца как одеяло, тщательно подоткнув, чтобы не дуло. Залезла в котомку собранную Мартой. Из-за зубодробильной дороги о еде не думала, так что проверила свои запасы только сейчас, но в них ничего «крепительного» не было.

Оставив незнакомца под бывшим плащом мага, полученным в подарок к этой зиме, я кинулась к каравану…

У телег горели костры, на которых вовсю жарили мясо, — стражи разделали медведя. Я их понимала — столько добра пропадает, а так все наедятся всласть. Шкуру и остатки мяса продадут, а может, и домой что доставят.

Ушлый тонкогубый мужичок открыл торговлю бражкой к медвежьему шашлычку, разливая ее желающим в глиняные кружки прямо с возка. Кто-то предлагал купить лепешки к мясу, а кто-то смотрел голодными глазами на недоступное удовольствие.

Но мне было некогда жалеть голодных, я подошла к изрядно хмельным стражам и сказала:

— Надо помочь. Там раненый! — Я надеялась, что в них взыграет жалось, и они помогут мне… но к горам они идти не хотели. Никуда не хотели. Им было легче сделать вид, что они не воспринимают меня всерьез и отмахнуться, чем куда-то тащиться за неизвестным раненым в кишащие медведями горы.

Даже под холодным ветром мне было жарко от гнева, хотелось орать от бессилия, пинать их равнодушие ногами — выражая ярость и злость на их равнодушие и жестокость.

Я тупо обходила мужчин в поисках помощи, а он от меня отмахивались как надоедливой мухи…

Наконец, добралась до «улыбчивого» детины из соседней телеги.

— Помоги, а? Я никого не дозвался. Там человек раненый замерзает. Я готов заплатить, и не только за место в твоей телеге! Только помоги принести его сюда!

Я в отчаянье уже была готова вынуть лук и под угрозой расстрела потащить кого-то с собой! Да, еще оставался запасной план — плюхнуться попой на замершую землю и зареветь в три ручья от злости!

Детина был весьма хмельной, но все же поднялся и, не взглянув на меня, молча пошел к стражам, сидевшим вокруг костра. Переговорив с мужиками, поднял от костра двоих. Потом с приказом: «Присмотри за моим грузом!» — кинул монетку молодому вознице на соседней телеге, тот довольно кивнул.

Повернувшись ко мне, детина крикнул:

— Парень веди. Где там твой раненый?

Не веря в свое счастье, с радостной душой кивнула и понеслась к указующему персту.

Хмурые и молчаливые, несмотря на выпитое, мужики шли за мной, не о чем не расспрашивая. Шагая к раненому, теперь я опасалась, что денег полученных от Марты не хватит с ними расплатиться, я же не знаю, что детина им пообещал! А вдруг деньги понадобятся мне для поисков Андро, а я все на неизвестного крестьянина спустила⁈

От тяжелых дум пухла голова и появлялась жалость то к себе, то к старенькому магу, но тут я вновь услышала страшный звук разворачиваемой земли… Со вздохом отпрыгнула, опасливо оглядывая небольшие остроконечные слоенные камни, из-под которых раздавался резкий звук.

— Стрекатушку испугался! — рассмеялся бугай, хлопнув меня по плечу так, что я почти до земли просела. — Это зверек эльфийский. Он так от чужаков защищается…

— У-у-у, — многозначительно потянула я, заносчиво поправив детину. — Не испугался, а не ожидал, вот и вздрогнул!

— Обидчивый какой! — Да что с этим типом? Смеется и смеется.

— Я тоже, как ты, мальцом из дому сбежал…

— Никуда я не сбегал… — буркнула я, чего он ко мне привязался⁈

— Угу, родители мальца одного в Привражье отпустили! — ерничал детина.

— По делу послали! — буркнула я, наконец, заметив свой плащ среди камней. — Вон он… раненый. — Голос под конец охрип. Может все напрасно, и он уже умер, пока я бегала между караванщиками с уговорами?

Мужчины подошли к моей находке.

— Твой плащ? — кивнул детина, пятерней вместо расчески поправив темные волосы взлохмаченные ветром.

— Да…

— Забирай свое добро, мне его осмотреть надо, — я торопливо кивнула, принимая остывшую одежду. Наблюдая, как мастерски детина проверяет крестьянину веки, спросила:

— Доктор, что ль?

— Не доктор, а много повидавший в жизни человек, — наставительно произнес детина, склоняясь над головой раненого.

Несколько минут мужчины, изучали раненого, склонив над ним головы, тихо переговаривались о том, как его лучше перенести.

Хоть плащ мне вернули, но холод в теле накопился с избытком, я никак не могла согреться. Эх, надо бы поторопиться, скоро стемнеет, все равно караван здесь на ночевку останавливаться не будет. Сейчас стрелки закончат делить медведя, и караван тронется в путь. Нас никто ждать не будет.

Детина, наконец, оторвав взгляд от раненого, обратился ко мне:

— Переломов нет, большая шишка на голове и кровоподтек на спине… Хорошо, что лежал на холоде! К ночи будем в Непруге, доктор выпустит кровь и может он выживет.

Выслушивая детину, я эгоистично думала: «Я столько волновалась, пусть только попробует не выжить!»

Смешливый громила, заметив мой кровожадный взгляд в сторону крестьянина, сказал:

— Судя по твоим глазам, если он не поправится, ты найдешь его и прибьешь.

Я, скупо улыбнувшись, кивнула «точно-точно», так и будет!

Двое стражей торопливо подхватили крупного крестьянина и с трудом понесли, медленно шагая по тропинке. Я шла за детиной, и меня все больше и больше волновал денежный вопрос: хватит ли мне монет, чтоб с ними расплатиться.

Из ценного у меня только эльфийские лук и меч, но я лучше голая пойду, чем их отдам! Так что этот вариант отпадает.

Ужасное чувство страха, что останусь совсем без денег в чужом опасном городе, меня не отпускало, но по-другому не могу, не бросать же человека умирать в горах. Я опустила плечи и зашагала за «помощниками» как на казнь.

Детина, не останавливаясь, спросил:

— Где решил остановиться в Непруге?

— А где лучше? — чего уж гордость демонстрировать, может что посоветует.

— У «Беззаботного Барба»… Солидное место, хоть и дороговато.

— Кто этот Барб?

Он засмеялся:

— Название постоялого двора.

— А-а… Я там не был, вот и не знаю.

— Я покажу, это возле дома Толстого эльфа.

— Для меня эльфы все на одно лицо, — призналась я, не представляя себе, какой он «толстый эльф»⁈

— Неудивительно — другая раса, — мудро заметил детина.

— Наверно… — я равнодушно пожала плечами. Усталость подкралась незаметно. А мне еще столько предстоит! Довезти раненого. Найти и договориться с доктором, заплатить за пристанище, которое тоже еще надо найти! Ох, опять платить! И где брать деньги?

Когда мы подошли к каравану, там уже вовсю шли сборы. С медведем покончено, товары проверены и прикреплены — дорога зовет!

Молодой возчик, что охранял телегу детины, завидев нас, нервно кивнул на сохраненное имущество и, подняв вожжи, мягко тронулся в путь.

Стражники уложили моего раненого рядом с пострадавшим от медведя и, получив золото от детины, ушли… Хозяин достал что-то крепкое и из колпачка тонкой эльфийской посуды влил его раненым в рот «для сугреву».

Я взялась за плащ, намереваясь укрыть раздетого беднягу, а сама в это время с горечью думала, как буду рассчитываться с детиной! Больно щедро он им заплатил!

— Стой! Не снимай! — Я очнулась от своих дум, не понимая о чем он, но в этот момент детина вынул из-под сена новый ковер, раскатал его и накрыл им своих «пациентов». Потом медленно влез на облучок и хлопнул рукой рядом:

— Садись ко мне.

Я кивнула, но сперва побежала к людям, идущим за караваном пешком. Нашла девушку чуть младше себя и посадила на свое место в телеге. Ехать еще часа четыре, так что пригодится… и понеслась обратно к детине.

— Всем помог… — с насмешкой сказал мой возница. — Прямо как моя жена, везде ей надо встрять, всем помочь. Когда расскажу о тебе, начнет расспрашивать, «чем помог?» — эта не удержится! — Он довольно усмехнулся.

Я равнодушно пожала плечами, за место заплачено, зачем же зря деньгам пропадать?

Когда детина вывел телегу на дорогу вслед за идущими возками, выстроившимися в караван, я спросила, протягивая ему кусок лепешки и пласт сыра из котомки:

— Так сколько с меня?

— Добряк добряка видит издалека, жизнь длинная — сочтемся! Так как тебя зовут, парень?

— Олень, — вздохнула я, закусывая лепешкой с сыром.

— Ну, а меня Кипар, — ответил детина, двумя укусами слопав угощение.

— Спасибо тебе, Кипар… — я вздохнула с облечением. Все-таки он так помог! От первого куска лепешки захотелось есть еще сильнее.

— А этот тебе кто, знакомый? — Кипар кивнул головой в сторону раненого.

— Не-е, сегодня впервые увидел, — ответила я, делая новое угощение.

Кипар недолго помолчал…

— Хороший из тебя мужик вырастет, неравнодушный!

Ага, а если девушка за кого-то переживать — так, само собой! Еще и посмеяться над ней можно!

Детина, отказавшись от нового угощения, продолжал:

— Но пока глупый…

Я встрепенулась, с негодованием рассматривая Кипара.

— Кто же в таких местах говорит «я заплачу»?

— А что надо было говорить? — раздраженно спросила я, убирая сыр в котомку. — Они меня и слушать не хотели!

— И хорошо! А то… делов-то! Согласились, отошли подальше, шейку сломали и все… Было ваше, стало наше!

— Ты что, так и подумал? — с недоверием спросила я, поежившись от представленной картинки.

— Нет, я был тем, кто когда-то, как ты хотел заплатить… — угрюмо закончил мой спутник.

— Да… — я тяжело вздохнула, — бывает…

Холодный ветер, почти наш холодерг, нагнал угрюмые тучи и за перевалом на нас полил такой пронизывающий дождь, что и речи не могло быть ни о какой попытке поговорить. Все без жалости гнали лошадок, пытаясь быстрее добраться до Непруга.

Вот оно неласковое Привражье, граница людского королевства и эльфийского владычества.

В какой постоялый двор доставил нас Кипар, не знаю, выгрузив из телеги, слуги перенесли раненого в комнатку наверху. Стоя напротив моего доброго возчика на пороге постоялого двора и дрожа от невыносимого, сводящего с ума холода, я могла только кивать, едва понимая, что он объясняет:

— Доктора я пришлю — никуда не ходи! За трое суток я заплатил, не вздумай сам лезть, оберут как липку, заплатишь второй раз! Говори, что раненый — твой отец, побоятся трогать. Да, и я тут кое-кого предостерег насчет моего племяша…

От холода и усталости я могла только кивать, не в состоянии даже нормально выслушать. Кипар тоже это понял, он по-дружески потряс меня за плечи, пожелав:

— Счастья тебе, мужичок с ноготок! Создатель даст, свидимся!

Махнув на прощание, Кипар запрыгнул на козлы и повез пострадавшего возчика к нему домой. А сам, небось, продрог не хуже меня!

Я медленно поднялась по дубовой потемневшей от времени и дыма лестнице в снятую комнату. И вновь осталась один на один с проблемами!

В комнате царил густой полумрак — намека на свечи или магический огонек не было. Справа у стены стояла большая кровать весьма простенького вида и шторка, за которой был спрятан горшок и таз с кувшином; слева было небольшое окно и низкий стол с креслом. Все это покоилось на полу из голых досок — и это самая приличная гостиница?

Раненый метался в кровати, а я пыталась его успокоить, поглаживая по руке. А что с ним делать? Воды холодной предложить? Так нас с неба так напоило, что не на одну неделю хватит проваляться.

В комнату постучались. Я негромко ответила: «Войдите!».

Приоткрыв дверь, вошла молодая высокорослая служанка в сером самотканом чепце и таком же переднике. Скривив брови и сотворив «грозный взгляд», я сказала:

— Ты вовремя! Давай сюда ванну с горячей водой ужин на двоих и… — я запнулась, соображая, что еще нужно от нее потребовать. — Разведи здесь огонь и принеси кипящий чайник и свечей побольше! — Я вспомнила о предстоящем визите доктора.

— А ты не обнаглел, шкет? — служанка фамильярно улыбнулась, и явно наплевав на мои просьбы, шагнула к выходу.

— Слушай, пока я говорю! Не то проснется мой папаша — в тебя полетит сапог, а если он будет долго ждать, за сапогом полетишь ты!

Она с опаской взглянула на босые ноги «моего отца» заворочавшегося на кровати и пробурчала:

— Сейчас доставлю… Быстро…

Она вышла, а мне было так противно!

Прижившись у Андро, я совершенно отвыкла от подобного «уличного общения» и мне совершенно не хотелось к нему возвращаться, но не зря у Непруга такая слава, сюда стекаются все подонки из соседних государств. Здесь вежливостью ничего не добьешься.

Очень скоро в дверь без стука ввалилась служанка с ведром полным дровами и чайником, который она швырнула так, что на пол через носик выплеснулась вода. Как попало, закидав поленья в камин, она лениво щелкнула огнивом. Едва на сухом мхе под дровами занялся огонь — подняв нос, независимой походкой вышла за дверь. Я покачала головой, а что будет, когда она узнает что «мой отец» серьезно болен? С таким-то норовом эта девица, как минимум, подпалит мою постель.

Наконец я стянула с себя мокрую куртку и деревянные башмаки с отсыревшими носками. Дрова в камине уютно потрескивали, но еще особого тепла не давали.

Эх, как там Андро… Добрался ли, целым? С трудом выдержав этот путь, я подрастеряла уверенность, что ему, как магу, все нипочем. Дрожь мешала сосредоточиться на делах, а тут еще этот еле дышащий камин…

Повесила плащ высыхать, одновременно раздумывая с чего начать поиск Андро. Но додумать мне не дали — два дюжих молодца втащили покореженную ванну на ножках, за ними парень принес бадью с холодной водой, а два ведра кипятка принесла незнакомая служанка. Несмотря на внешнюю неприглядность этого заведения — ванна с горячей водой уже в комнате, все исполнено быстро и толково.

Я закрыла дверь, скинула с себя все промокшее и размотала бинты резавшие кожу на груди. После инцидента с Бредисом, скрыла бинтами все, чтобы больше не зависеть от случайных прикосновений.

Сделав воду до приемлемого горячей — плюхнулась в ванну. Кожу, намокшую и замерзшую после дождя, обожгло словно кипятком, и я быстро согрелась. Натягивать на себя мокрое не собиралась — значит, осталось только захваченное на всякий случай мое сиреневое платье для танцев.

Жаль, ни плащ, ни обувь к нему не подходят, мне хотелось, кокетливо цокая туфельками, пройтись в своем платье по улице, хоть почувствовать, как это бывает.

Хотя нет. Здесь не хотелось — опасно! Так что грубый теплый плащ и деревянные башмаки с теплыми носками самое оно, чтобы ходить, не привлекая к себе ненужного внимания.

Закончив с переодеванием, я постирала и развесила над камином ненужные для женского наряда бинты и остальную одежду, и попробовала походить по комнате легким шагом, который все время на танцах от меня требовала миссис Гортенз.

Первоначально получалось что-то ужасное! Легким шагом с отработанной мужской походкой получался только не полет бабочки, а скорее танец подпившего матроса — раскаряка. Но я, упрямо представляя себя невесомой — вышагивала по комнате в носках. За этим занятием меня застали прислужники постоялого двора, которые вернулись за ванной.

Раненый спал. В камине горел огонь, согревшись, на несколько минут замерев в кресле, я наблюдала за его отблесками, играющими на стенах обитых темным деревом.

Уже знакомая мне высокая девица с норовом принесла поднос горячей еды. Выставив его на стол, с презрением оглядела моего раненого и гордо вышла, громко хлопнув дверью.

Хорошо, главное вышла, я потянулась к горячей похлебке — главное слово «горячей», как из-за двери приятный мужской голос спросил:

— Доктора вызывали?

Забросив трапезу, кинулась к дверям, из-за которых раздался тот же голос:

— Мне передали, что здесь есть раненый.

— Здесь, здесь, — распахнув настежь двери для гостя, коротко кивнула в сторону кровати, глазами показывая на затихшего крестьянина.

Теперь буду молчать, отвечая врачу по привычке, я вспомнила, что голос то у меня хриплый, мальчишеский — еще бы, я столько тренировалась говорить низким тоном, при этом криво изгибать губы, чтобы это выглядело цинично или презрительно, в лучшем случае, насмешливо, но девице так общаться не престало…

Ладно, если что, скажу, что простудилась, а за лицом буду следить, чтобы не корчить рожи, а то боюсь, доктор не поймет.

— Так, так… — лекарь осмотрел комнатку. — Смотрю, вы, милочка, бинты уже подготовили. Хорошо.

Надеюсь, мои глаза не вылезли удивления, когда я проследила за его взглядом, сначала замахав головой «нет, нет», потом «да, да».

— Замечательно, а теперь давайте мне кипяченую водичку, и приступим.

Отмыв руки, эскулап быстро осмотрел мою «находку». По выражению его лица что-то понять было очень сложно. Под конец он цокнул языком и сказал:

— Ну… любишь папу?

Я робко кивнула: «да кто ж папу не любит?» и отступила, когда доктор из своей сумки вынул ножи и что-то еще, такое же страшное.

Что это он задумал?

Врач, подготавливая свои «оружие», с перерывами на тщательное вглядывание в блеск инструментов, медленно сообщил:

— Милочка, у твоего отца сильная гематома… — пристально, не отрываясь, смотрит на щипцы. — Кровь надо выпустить… — внимательный осмотр тонкого ножа. — А еще он после удара по голове не видит… — и, наконец, посмотрев на меня, добавил:

— Надеюсь, организм у него крепкий!

Он расстелил рядом с безучастным мужчиной белое полотенце, потребовал новый кипяток, который я быстро сотворила, повесив чайник на огонь. Напоив пациента из своей фляжки чем-то крепким, доктор принялся за операцию.

Дальше я носила, поддерживала тряпки, бегала за полотенцем, подавала нужное…

Наконец опасная кровь из шишки на голове была выпущена, голова замотана, глаза осмотрены, грязные тяпки в крови, свернуты в узел и выброшены в камин.

Доктор достал из кармана грубо сшитый мешочек:

— Вот эти травки будешь заваривать, и прикладывать к шишке. Этим же отваром можно промывать рану. — Доктор так же неспешно помыл руки и инструмент над тазом и сообщил:

— Бинты и белье пред использованием кипятить, кормить легкой пищей, а если зрение не восстановится, искать мага-драконоведа… — С интересом взглянув сторону подноса полного еды, доктор накинул плащ и ушел.

Я осталась с взбудораженным от боли мужчиной, который после вмешательства доктора, лежал теперь только на боку и в забытье стонал от боли.

Бедный… Я тихо вздохнула, опустив глаза. Пока с ним побуду, а после? Что делать, если найду Андро? И, главное, где мне искать моего мага?

Дома у меня были четкие планы по его розыску. Но прибыв сюда, в городок раз в десять меньше нашей Лазури, я поняла, что замахнулась на слишком большой кусок…

Ладно, завтра пройду по все гостиницам, где-то он жить должен? Если он добрался, — а это лучшая гостиница, — то, возможно, Андро уже здесь?

Раненый совсем разволновался и заплетающимся голосом выговорил, пытаясь подняться:

— Эй, где вы там?..

— Мы в теплом хорошем месте, а тебе надо спать… — успокаивая, твердо сказала я, мягко подхватывая его руку, которой он собрался стянуть повязки с головы.

— Да? А я думал у разбойников…

Соображает. Ну и замечательно!

— Нет, они тебя бросили, а мы нашли. Ты в Непруге, в гостинице…

Несколько минут мы молчали, я склонилась над ним, всматриваясь в мутные глаза.

— Мне нравится твой голосок, терпеть не могу визгливых женщин! — доверчиво сообщил мне мужчина заплетающимся языком, видимо крепкое обезболивающее было во фляжке доктора.

Я откашлялась, немедленно отвечая:

— Я охрипла… в дороге простудилась, а так, голос у меня визгливый, — со всевозможной искренностью заверила я. Понимая, что он слишком низко оценил мои потуги говорить как девушка.

— Жаль… — прошептал мужчина

— А уж мне как… — усмехнулась я. Еще бы! Заново учиться нормально говорить, кому такого хочется? Я встала, что налить ему попить… но больной вдруг сильно разволновался и мне пришлось нестись бегом к подносу за вином и обратно.

— Тише, не вертись! Я понимаю, что больно, но скоро пройдет!

Прижав его руку к себе, иначе он начинал стонать и волноваться, кое-как налила ему вина в кружку.

— Выпей, доктор сказал, что будет легче!

Больной потер висок, как будто повязки вызвали у него головную боль и отвернулся.

Я отставила нетронутую кружку и вздохнула, оглядев комнату. Мне еще бинты надо выварить, да и хозяина постоялого двора надо бы расспросить о старом маге.

Но раненый не успокаивался:

— Зачем окна так плотно закрыли? Ничего не вижу!

Как сказать человеку, что он ослеп? И это навсегда…

— Доктор сказал… надо так, не волнуйся.

Мне вновь пришлось поймать его руку, потом вторую и, мягко удерживая, забрать его ладони в свои. Не знаю, что ему в этот момент казалось, но больной тотчас успокаивался и лежал тихо.

Усталость была такая, что я засыпала стоя — сутки как на ногах. Придвинув ногой, стоявший рядом стул, который доктор использовал под свой саквояж, не выпуская рук больного из своих, я села и облокотилась на одеяло. В камине мирно потрескивал огонь, за окнами свирепствовали ветер и дождь, зато здесь царили тепло, тишина и умиротворение.

Проснулась поздним утром, больной еще спал, я рядом, почти прижалась.

Мысленно пнув себя за беспечность, тихо поднялась и отступила от кровати.

Не проснулся. Я на цыпочках выскользнула за дверь, так как хотела пойти к хозяину и спросить о старом маге, но прямо у двери поймала ту «буйную» служанку с дровами. Показав на нашу комнату, отобрала ее ношу и тихо вошла. Больной спал, постанывая во сне. Я развела на углях огонь и поставила высохшие бинты кипятиться в котелке.

Та дамочка все же вошла за подносом. Недоуменно взглянув на нетронутые тарелки с едой, молча вышла, хлопнув дверью, и этим стуком все же разбудила бедолагу. Понимая, что теперь ничего не успею, я скорей развесила горячие бинты над огнем. И подошла к мужчине.

Меня некоторые моменты в уходе за раненым, конечно, смущали, главное, это не обнаруживать, демонстрируя равнодушие. Я принесла ночной горшок и, поймав его руку, молча дала потрогать крышку, чтобы он смог оценить расположение сосуда. Сам поймет.

Потом накинула не до конца высохший плащ с неприятным запахом мокрой овчины, подошла к двери и, обернувшись, предупредила:

— Я на пару часов, у меня дела… Зайдет служанка, скажешь ей, если что будет нужно. — Мужчина молчал. Я не стала задерживаться, напоследок оглядев комнату. Сумки свои из комнаты я предусмотрительно забрала — это Непруг, и этим все сказано. А на лестнице вновь встретила ту служанку, которая тут же поинтересовалась:

— А ваш пацан где? Вчера он был…

Недослушав, я пожала плечами:

— Братан-то? Он никому не отчитывается… — я с досадой отмахнулась, — ушел и все…

Служанка покачала головой и, раздраженно одернув фартук, продолжила путь наверх, при этом ворча: «Номер то один сняли, платить не хотят!»

Я проворчала в ответ:

— Тут отец один, а мы так… к нему заглядываем. — Та недоверчиво фыркнула и, миновав комнату с раненым, пошла по коридору, вальяжно покачивая бедрами.

Вспомнив кое о чем, я вновь ее окликнула:

— Он у нас это… буйный! Так что, если спит, лучше не буди. Входи тихо… если горшок там забрать, или еще что! Не то он, ой что натворит!

Выслушав меня, она побледнела, слившись по цвету со своим серым чепчиком. Потом гордо кивнув, удалилась.

За два часа я успела изучить город, обежать пять постоялых дворов и в каждом расспросить о волшебнике. Никто старичка с внешностью Андро не видел. Зато меня успели несколько раз облапить, попытались затащить в подворотню и позвали поиграть, обещая несметные сокровища в случае выигрыша. Я так устала от досадливого внимания всяких темных личностей, что хотела скорее переодеться в мужчину, но как быть с раненым? Вдруг испугается, случайно нащупав на мне мужской костюм?

Да и Андро еще так и не появился! Неужели Марта была права? Неужели не доехал? Где же его искать? Я начала отчаиваться!

Вернувшись на постоялый двор, сразу прошла в номер. Настроение было ужасное, меня очень волновал неизвестно куда пропавший маг, извели нахальные жители и гости Непруга, и навалилась безменная усталость от голода и сна на стуле.

Ко всему в номере меня ждала ужасная картина: раненый разволновался — вся постель в крови, бинты сорваны… Горшка под кроватью не было. Все ясно, служанка вошла, разбудила и бросила его мучиться. Он стонал и бился в полузабытье так, что я перепугалась — лишь бы у него жар не случился!

Руки тряслись, но скинув плащ на пол, расторопно подошла и схватила стонущего человека за руку… по его коже прошла дрожь, и он затих.

Может во мне дремлют великие силы целительства? Горько усмехнулась, не слишком ли крепко дремлют? Раненый затих, я забрала одну руку и дотянулась к повешенному у изголовья сухому бинту. Потом вспомнила об отваре.

Не отрывая своей руки, я тщательно промыла рану на голове свободной рукой и наложила новую повязку с травами, чтобы очистить окончательно. Бедолага застонал и попытался отодвинуться.

— Пока нельзя… — Я мягко провела рукой по его руке, крепко удерживая бинт у раны. Не совсем удачно забинтовав голову одной рукой — полюбовавшись на косой конус из ткани, вздохнула и терпеливо сказала:

— Надо поесть…

Раненый застонал, когда я встала и пошла за сумкой. Служанки с обедом еще не было, пришлось доставать домашние запасы Марты. Все бы хорошо, но сыр и окорок не относятся к легкой пище! Да и хлебная лепешка стала сухарем. Зато во фляжке был компот из дички, с него-то я и начала, размочив хлеб. Раненый съел две ложки и уснул.

Не отрывая от него своей ладони, которая действовала на него как успокоительное, другой рукой схватилась за сыр, который никогда не казался мне таким вкусным! Покрутив окорок, откусила с уголочка — а как его порезать, если из острых предметов только меч?

После обеда настроение поднялось, и даже появилась надежда, что я быстро найду мага, и мы вернемся домой! А пока я активно взялась за постель и раненого.

На третий день ему стало лучше, он уже пытался сесть, а я так и спала на своем стуле как на посту, днем оставляя раненого для поисков мага.