Волчья кровь

17

Снова убегая от Черной смерти, она оказалась на лугу, сплошь усыпанном серебристо-белыми цветами с длинными нежными лепестками, клонящимися к земле. Вокруг было темно, но цветы будто светились изнутри и освещали все вокруг.

В нос ударил сильный густой аромат цветов. Она споткнулась — нежные цветы погибли под ее ногами и руками, смятые и изломанные. Лежа в цветах, исходящих серебристым соком, она оглянулась.

Черная смерть уже возвышался над ней темной тенью среди белых лепестков и смотрел на нее сверху вниз. Он потянулся к ножу на поясе, и ее сердце забилось сильнее. Он обнажил черный нож, но она осталась лежать — все бесполезно, пусть снова сделает это, все равно не убежать.

Он опустился рядом с ней на одно колено, взял ее за волосы и занес нож над обнажившейся шеей. Она в ужасе зажмурилась, и услышала свое имя:

— Айрин!

Айрин открыла глаза. Ей прямо в лицо смотрела Эрин, похоже, звала по имени, пытаясь разбудить. В руках Эрин держала кружку с сильно пахнущим отваром, кажется, из ангрифов. Запах ангрифов на секунду вернул ее на луг с белыми цветами, но она тут же с облегчением осознала, что это был только сон.

— Хорошо, что проснулась, не придется вливать в тебя отвар самой, — оживилась Эрин, — я каждый раз боюсь, что ты захлебнешься. Как ты себя чувствуешь? Вроде спала на этот раз спокойнее.

До Айрин медленно доходил смысл слов Эрин, сознание будто плавало в едва начавшем рассеиваться тумане. Внезапно она вспомнила: боль! Обратила все внимание к правому боку, где, как ей раньше казалось, ее прошила насквозь раскаленная кочерга. Но сейчас боль была умеренной, совсем не такой, которая сжимает мир до одной точки и заставляет все прочее исчезнуть.

Айрин немного привстала и рану, конечно же, прошило острой болью, но она все равно не шла ни в какое сравнение с прошлой. Эрин помогла ей прилечь на подушки, и протянула кружку:

— Пей, быстрее восстановишься, у меня вот пальцы отлично заживают.

Айрин слабыми руками обхватила кружку и стала пить ароматную холодную жидкость маленькими глотками. Сразу почувствовала, как сильно пересохло во рту, как потрескались губы.

— А что с пальцами? — слабо спросила она. Собственный голос прозвучал неожиданно тихо и безжизненно.

— А, ерунда, повисла на крыше, прорезала четыре пальца почти до кости, — Эрин подняла левую руку, показала Айрин ладонь и выпрямила пальцы, поморщившись: на пальцах алели порезы и следы от швов. — Как раз сегодня сняла швы, надеюсь, не поспешила.

— Сколько дней… — Айрин не закончила свой вопрос: силы внезапно оставили ее совсем, и ей захотелось только уронить голову на подушку и не шевелиться.

— Где-то неделя, — Эрин заметила, как Айрин осела на подушки, и помогла ей улечься снова: бережно подоткнула одеяло, поправила подушку, открыла окно, чтобы впустить свежий воздух. — Какое счастье, что ты жива! — она погладила заснувшую Айрин по волосам, и в глазах у нее проступили слезы облегчения.