Во все Имперские ТОМ 10 Крокодил

Глава 222 — Космическая программа Нагибина

«Среди магов столетиями не утихают споры о Перводреве.

Считается, что обретший Перводрево получит в свои руки невиданную доселе МОЩЬ, чуть ли не равную силе самого Рюрика, да упокоит Господь его суровую душу.

Известно также, что среди поморских староверов ходят другие легенды — о Духовном Перводреве, якобы превосходящим своего физического брата-близнеца (того самого, которым пользовался Рюрик).

Поморы считают, что Духовное Перводрево даёт силу, которая не снилась самому Рюрику.

Они рассказывают, что если Физическое Древо — грубое тело, то Духовное — душа самой магии.

Моя позиция по этому вопросу всем известна. Я полагаю историю о двух Древах не более чем красивой метафорой.

Да, Рюрик обрёл магию. И обрёл её, как мы теперь достоверно знаем, в результате генетической мутации — это подтверждено научно. Хотя сам ген магии, к сожалению, до сих пор не обнаружен, но алхимическая медицина утверждает, что всё указывает на его существование.

Так что Перводрево — это не более чем сказка, эзоповым языком рассказывающая о том, что произошло с Рюриком.

А как иначе наши предки могли осмыслить то, что случилось? Они же не знали научной методологии, даже не имели ни малейшего понятия о генетике.

Они мыслили сказками, потому и назвали источник своих способностей волшебным Перводревом.

Собственно, что тут говорить, если даже в середине XX века влиятельный биолог и агроном Лысенко отрицал само существование генетики, пока Павел Вечный, да благословит его Бог, не сослал этого шарлатана в Сибирь.

А уж о викингах, живших тысячу лет назад, и говорить нечего.

Вот почему я полагаю Перводрево не более чем симулякром, красивой историей.

Метафорой.

Символом.

Однако, мне постоянно задают вопрос — а не стоит ли за этой метафорой нечто большее, чем дикарский рассказ о магическом гене?

Почему о Перводреве говорят, как о двойном — о Духовном и Материальном?

В чём тут загвоздка?

Постараюсь ответить, оставаясь в рамках строгой магической науки, как и всегда.

Дело в том, что магия двойственна. Подобно тому, как двойственен человек и всё во Вселенной.

Эта двоичность и является тайной сутью всех вещей, тем, с чем может и должен работать любой желающий постигнуть секреты миробытия.

Мы наблюдаем двойственность повсюду, посудите сами:

Мужское и женское.

Инь и ян.

Добро и зло.

Свет и тьма.

Двоичный код в программировании (просто вспомните, что компьютеры созданы человеком по собственному образу и подобию).

Иисус в Евангелии называет себя и Богом, и человеком.

Асы и ваны в друидизме.

Асуры и дэвы в индуизме.

Наслаждение и страдание.

Повсюду мы видим двойственность, и с магией тоже самое, более того, в ней мы видим двойственность особенно ярко.

Но возникает проблемка:

Противоположные полюса любой двойственности всегда примерно равносильны, равнозначны по силе.

Кто победит в войне мужиков и баб?

Очевидно, что никто. Такая война просто приведет к смерти человечества.

Был бы наш Господь Иисус Христос Спасителем, если бы был только Богом или только человеком, а не Богом и человеком одновременно?

Очевидно, что нет.

Что будет, если в компьютерном коде останутся одни единицы, а нули исчезнут?

Катастрофа!

Вот почему я убежден в следующем:

Духовное Перводрево не выше Материального, а Материальное не выше Духовного.

Ни одно из них не одолеет другое.

Совсем наоборот: истинная МОЩЬ всегда помещается в СИНТЕЗЕ — в соединении Духа и материи.

Так что чем бы ни являлись на самом деле Древа, чем бы они ни были — лишь собравший оба Древа получит истинную силу.

И тут возникает проблемка номер два:

Человек никогда не вместит такую МОЩЬ.

Даже Рюрик вкушал лишь материальное Древо, проигнорировав духовное.

Напоминаю, что все вышеописанное — есть лишь ментальная эквилибристика, попытка отвлеченного философского рассуждения.

Ибо в реальное существование Древ, как физических объектов, я не верил и не верю.

Но, как говорится, в каждой сказке есть доля сказки…»

Владимир Соловьев, «Per voluntatem revelatae arboris»

— Твою мать! — бешено взревел граф Мухожуков, падая в ручей.

Мне повезло больше — я, по крайней мере, приземлился на траву, на твердую почву.

Был уже рассвет, косые рыжие лучи солнца освещали оранжевую каменистую равнину, тянувшуюся до горизонта и поросшую местами каким-то зеленым тростником.

Тростник как раз цвел — ярко-желтыми цветами, распространявшими умопомрачительный аромат.

Я замер, глядя на Солнце. Меня как будто парализовало — странное чувство. Я впервые видел Солнце с тех пор, как стал Крокодилом, и понял, что мои взаимоотношения со светилом теперь изменились.

Солнце влекло меня. И вызывало отвращение одновременно. Глядя на него, я испытывал то же самое, что ощущал, когда смотрел на магократов.

Через мгновение я осознал, что мне хочется пожрать Солнце, вкусить его лучей и тепла, уничтожить их, вобрав в себя…

Я взвыл от восторга и бешеного ГОЛОДА, скрутившего мне нутро, потом, повинуясь порыву дикой страсти, начал взлетать, воспользовавшись впитанным заклинанием Полётова.

Вот бы добраться до Солнца, откусить от него хоть кусочек…

Солнце теперь мне казалось огромным блином — горячим, дымящимся, с красной икрой и зеленью, оно было таким же притягательным, даже больше!

Солнце теперь казалось мне богиней, самой прекрасной в мире, которую я жаждал изнасиловать…

Я уже был метрах в десяти над землей, я впервые летал сам, без помощи самолета или Полётова, но меня это не волновало, я думал только о Солнце, я смотрел прямо на него, не в силах оторвать взгляд, так что у меня заслезились и заболели глаза…

— Стоо-ой! — заорал мне снизу перепуганный и мокрый граф Мухожуков, вылезавший из ручья, — Князь, стой! Не улетай! Не оставляй меня в этой срани! О, Боже, демон…

Последнее слово графа относилось к кенгуру, которое с интересом наблюдало за Мухожуковым из зарослей тростника.

Граф в страхе атаковал несчастное кенгуру своим родоклановым заклинанием, наслав на зверушку орды волшебных мух.

Кенгуру гавкнуло, а потом поскакало прочь, в сумке на животе у кенгурихи при этом трясся её детеныш…

— Граф, это просто кенгуру, — крикнул я с высоты уже двадцати метров, — Не демон. Так что отзови своих мух, а то сейчас сдам тебя местной природоохране! А я лечу к Солнцу…

— К Солнцу? — голос Мухожукова я уже едва слышал, так высоко я взлетел, — Князь, остановись! Солнце же сожжет тебя! Да ты и не долетишь до Солнца, там безвоздушное пространство. И космос. У тебя в космосе глаза лопнут и вытекут, как у Шварценегера в фильме «Вспомнить всё»! Князь, а как же я… Не бросай…

Так.

Похоже, что граф прав.

Я совсем обезумел от ГОЛОДА. Мне не долететь до Солнца, это было очевидно. Я летал на родоклановом заклинании Полётовых, а Полётовы летали только в пределах земной атмосферы, даже их Старший. Конечно, у меня восемьдесят восьмой ранг, но…

Мухожуков говорил логично. Солнце слишком далеко. И оно в космосе. Меня там уничтожит, какой бы имбой я не был тут на Земле. А даже если я долечу каким-то чудом до Солнца — то оно меня просто-напросто сожжет.

Без шансов.

Я совсем поехал кукухой.

Но взять себя в руки было нелегко, когда я начал опускаться вниз на землю, ощущения были такими, как будто я вырываю у себя самого сердце. Как будто я отказываюсь от самого дорого и ценного, как будто я умираю от жажды, но не разрешаю себе самому пить.

Паршиво.

Вообще всё было паршиво, с тех самых пор, как я инициировался в качестве Крокодила. Да, у меня была МОЩЬ, но я едва мог её контролировать.

Моя сущность сводила меня с ума. Всё было, как во сне…

Я опустился на траву, потом присел на неё. Солнце… Нельзя мне смотреть на Солнце. Я натянул на голову плащ, закрывшись от соблазнительного светила.

— Князь, не улетай от меня! — услышал я сквозь плащ нытье Мухожукова, — Не бросай меня в этой Африке! Тут, говорят, людей едят!

Вообще, Мухожуков был отчасти прав. Съедение ему действительно угрожало. Вот только глупый граф не понимал, что вырвать ему сердце и сожрать его хочу я — Крокодил, а не африканские людоеды.

Смотреть на Мухожукова мне было тоже тяжко, хоть и легче, чем на Солнце.

Впрочем, сейчас я закрылся плащом, который натянул себе на голову, так что не видел больше ни Мухожукова, ни Солнца, мой голод слегонца ослаб.

— Граф, это не Африка, — ответил я, — Австралия. Кенгуру водятся только в Австралии. Надо было в гимназии географию учить, а не продавать коноплю младшеклассникам.

— Я продавал спиды, а не коноплю, — обиделся граф, — И старшеклассникам, а не младшеклассникам! И какого лешего мы делаем в Австралии, князь? Ты же говорил, что мы телепортируемся в Ломоносовский порт. На тридцать километров от твоего отеля, князь! На тридцать! Как блядь вообще можно промахнуться и попасть вместо Ломоносова в Австралию, на другой конец сраной Земли?

— Ну прости, граф, — вздохнул я, — Пойми, что заклинание телепортации — не моё. Это родоклановое заклятие Подскоковых-Кабаневичей. И я им пользовался впервые в жизни. Тут неудивительно чутка ошибиться.

— ЧУТКА? — завыл Мухожуков, — Да какой чутка, ты промазал на тысячи километров, мать твою…

— На десятки тысяч, Мухожуков, — поправил я.

— Плевать. Князь, молю, давай вынимай нас из энтой поганой Австралии! Вообще, мы сейчас закон нарушаем, мне в принципе запрещен выезд за пределы Сердце-Руси, постановлением Охранного Отделения, еще с тех пор, как я попался на продаже китайского опиума холопам Жаросветовых…

— Ого, графа Мухожукова волнует закон, надо же, — процедил я, — Ладно. Погоди. Сейчас.

Вообще, все вышло на самом деле погано.

Заклинаний телепортации Подскоковых-Кабаневичей у меня было всего три в сутки. И одно из них я только что бездарно слил. А сейчас потрачу и второе, чтобы вернуться обратно в Питер.

Так что у меня останется лишь одна доступная телепортация, а между тем, это заклинание бы мне весьма пригодилось, если вдруг начнется заварушка.

Из моего отеля до Ломоносовского порта мы с графом могли бы доехать на такси минут за сорок. Но я решил выпендриться и телепортироваться. Мне просто хотелось проверить новое выученное заклинание, протестировать его.

И вот, блин, дотестировался.

С другой стороны — а как еще прикажете мне учиться использовать новые заклинания, как не через ошибки и горький опыт?

По крайней мере, сейчас я узнал, что могу телепортироваться даже за пределы Сердце-Руси, хотя на это не был способен даже Старший Кабаневич. Видимо, мой восемьдесят восьмой ранг успешно продавливал магию камней Ивана Грозного, которыми были окружена вся граница Сердце-Руси.

А раз так — то может быть и Полётовское заклинание у меня мощнее, чем у самого Старшего Полётова? Может быть я все-таки могу долететь до Солнца…

Но об этом ни-ни. Не думать об этом! Вообще забыть, иначе мне опять башню сорвёт…

Я открыл на смартфоне гугл-карту и уставился на Ломоносовский порт на ней.

Так. Сосредоточиться.

Ломоносовский порт. Ломоносовский порт. Ломоносовский порт.

На берегу Финского залива. В тридцати километрах от Питера.

Я попытался представить себе порт, корабли, море, чаек, темное осеннее питерское утро.

Это было нелегко, учитывая, что тут в Австралии сейчас были весна и солнечный рассвет.

Но надо было сосредоточиться на нужных образах. Вообще, сами Кабаневичи умели телепортироваться по координатам, просто по циферкам, но, как объяснил мне князь Глубина, подобная телепортация требовала скилла, опыта и навыка в картографии, которых у меня пока что не было.

— Ладно, — решился я, протягивая руку, — Давай лапу, Мухожуков. Переместим тебя в Ломоносов, в лучшем виде.

— Ага, главное, если еще раз промажешь — то пожалуйста не в Антарктиду, князь, — попросил Мухожуков, — Я в одном мундире, я там замерзну нахрен…

— Не ссы.

Я, так и не стащив с головы плаща, нашарил руку графа, крепко схватил её, а потом кастанул нужное заклинание.

Голубая вспышка. Потом темнота.

На самом деле телепортироваться самому — это ни фига не так, как когда тебя телепортирует кто-то из Кабаневичей.

Разница между самостоятельной телепортацией и телепортацией, когда тебя переносят, примерно такая же, как между тем, когда ты сам ведешь авто и тем, когда ты дремлешь, развалившись на пассажирском сидении.

Только в отличие от поездки за рулём машины во время телепортации у тебя есть лишь один миг, чтобы сосредоточиться на нужном месте и переместиться туда. Всего одно мгновение, в которое ты должен напрячь все силы и не накосячить…

Снова голубая вспышка.

— Да что ж такое-то? — разнылся Мухожуков, — Я проклят что ли?

Теперь мы оказались не абы где, а в общественном туалете. В крайне грязном и во всех смыслах засранном туалете.

Часть толчков здесь была давно уже забита и источала зловоние, двери кабинок были выломаны, стены покрыты какими-то нерусскими граффити, на полу валялись окурки, куски туалетной бумаги, шприцы, пачки из-под таблеток…

Впрочем, мне снова повезло. Я телепортировался на кафельный пол, твердо встав на него ногами, а вот Мухожуков одной ногой застрял в очке.

— Бля! — завизжал граф, вынимая ногу из толчка и отряхивая её от воды и вроде даже от дерьма, — Вот дерьмо! Аааа! Самое натуральное дерьмо! Князь, ты худший телепортатор в истории.

— Знаю, — согласился я.

А еще у меня теперь осталось только одно заклинание телепортации, и в ближайшие сутки мне мои заклинания уже не восполнить.

— И где мы теперь? — запричитал Мухожуков, — В каком-нибудь блядском Париже? Или в худшем общественном туалете Эдинбурга?

— Не-а, — я глянул на гугл-карту, — Теперь мы, где нужно, граф. Порт Ломоносов. Точнее, это туалет закусочной на выезде из порта. А надписи на стенах…

Я навел на граффити свой смартфон, и гугл тут же подсказал мне, что это за язык.

— Надписи на индонезийском, — сообщил я, — Так что мы там, где нужно. Веди меня, граф.

— Секундочку, — Мухожуков снял свой измазанный в дерьме башмак и попытался вымыть его под краном, но вода из крана, разумеется, не пошла, кран только дико хрипел, — Вот дерьмо!

***

Мой наставник Словенов вроде бы говорил мне, что я теперь Крокодил, не человек, и возможно больше вообще не буду спать.

Но он ошибся.

Телепортировавшись вчера в час ночи с Островов Горячего Жира в Питер, я тут же вызвал такси и поехал в отель «Императорская аудиенция». Этот отель располагался в Голландском квартале и был одним из самых дорогих в городе.

Однако знаменит он был не своим сервисом, а высочайшим уровнем охраны. Там вроде даже были вкопаны в брусчатку перед входом камни Ивана Грозного, чтобы в этот отель не мог телепортироваться ни один кабанчик, не говоря уже о том, что отель охраняло ЧВК каких-то голландских АРИСТО, которые и владели заведением.

Это было именно то, что мне нужно.

Прибыв в отель, я не стал ужинать, а вместо этого разослал кое-какие указания своим людям, плюс потребовал, чтобы мне еще прислали моих бойцов к отелю.

Да, возможно, я становился вдобавок ко всему еще и параноиком. Но половина кланов хотела моей смерти за то, что я объявил себя Рюриковичем, а другая половина наверняка уже успела узнать от Кабаневича, что я Крокодил, погибель магократии, и тоже не питала ко мне добрых чувств.

Так что моя паранойя и забота о собственной безопасности была вполне себе оправданной. В отеле я на всякий случай зарегистрировался под чужим именем, а закончив хлопоты по обеспечению своего спокойного сна — завалился на боковую.

И уснул, вопреки словам Словенова, что Крокодил возможно не спит…

Впрочем, мой наставник оказался прав частично — спалось мне на самом деле паршиво.

Меня мучили странные сны — мне снились ледяные воды, зубастая пасть, чешуйчатые лапы, явно мои собственные, высокий бородатый человек, с которым я сражался…

Во сне я был рептилией и плавал в Волхове!

Я проснулся в четыре утра, объятый ужасом, и понял, что моя постель вся промокла от пота. Спал я всего пару часов, но о том, чтобы снова уснуть, не могло быть и речи.

Я встал, принял ледяной душ, потом поглядел на себя в зеркало…

Рожа у меня была жуткой — серой, с горящими глазами, с тяжелыми кругами под этими глазами.

ГОЛОД терзал меня и сводил с ума. Я понял, что я больше не могу. Просто не могу и всё. Мне нужно сожрать магии, срочно.

Или я даже не умру, а меня просто разорвёт от ГОЛОДА.

Я смотрел в свои безумные глаза в зеркале и понимал, что выхода нет, этой ночью в Питере точно кто-нибудь умрёт, какой-нибудь АРИСТО, которого я пожру…

А раз так — то пусть хотя бы умрёт плохой человек.

Но до моих врагов, например, до Алёнки или до радикальных масонов, мне было не добраться. Так что я решил одарить смертью просто какого-нибудь случайного отморозка.

А кто лучше всего знает Питерских отморозков? Конечно же, граф Мухожуков, тот самый, который продавал мои пилюли, а до этого занимался наркотой и крышевал немецкие банды.

Так что около полпятого утра я отзвонился Мухожукову, потребовав срочно приехать ко мне, а через двадцать минут граф действительно прибыл — заспанный и перепуганный.

Мы с графом поехали в круглосуточный магазин трикоинов, где я купил себе 169 трикоинов.

Я не без труда подобрал себе новые древесные породы под новые заклинания, а потом прямо на глазах у полностью прифигевшего продавца стал давиться древесными монетами, заряжая свой спелл-бук и запивая дерево кислым брусничным морсом с лимонным соком.

По словам продавца, такой напиток лучше всего подходил к ситуации, когда тебе надо схавать кучу трикоинов разом.

В общем-то я ходил по краю, и я это отлично сознавал.

Жрать трикоины мой организм был приучен около 11 утра, сутки с момента последнего приёма трикоинов еще не прошли. Князь Глубина, да и мой лицейский препод Соловьев тоже, в свое время предупреждали меня, что за такие фокусы мне может просто-напросто разорвать в клочья желудок.

Но мне было плевать. Я решил, что глупо идти убивать магократов, не протестировав перед этим на них своих новых заклинаний. А для того, чтобы протестировать заклинания — их надо было сперва зарядить трикоинами. Кроме того, я надеялся на свой восемьдесят восьмой ранг, на свой Древосток, который должен был придать МОЩИ моему желудку.

И в целом я не ошибся. Трикоины я успешно усвоил и переварил, правда заплатив за это диареей, тошнотой, дикой болью в животе и даже покалыванием в области сердца.

Я чуть не упал в обморок в магазине, я просидел там в туалете минут двадцать, но потом всё прошло.

Очередной опасный эксперимент над собой в этот раз окончился успехом. Повезет ли мне так в следующий раз, если я буду жрать трикоины без расписания? Я не был в этом уверен. Я постоянно ходил по краю, так что один неверный шаг — и я упаду в пропасть…

Но в этот раз судьба меня миловала.

Трикоины усвоились, все мои заклинания теперь были заряжены. Но и мой ГОЛОД возрос, когда я сожрал трикоины. Теперь мне люто, невыносимо хотелось другого кушанья — сердца магократа…