Влияние (СИ)

Глава 7. Тайны генерала Соларис

Новая база Коалиции должна была располагаться на берегу давно высохшего моря, рядом с огромным горным массивом, занимающим едва ли не две трети поверхности, единственной пригодной для жизни планеты системы Хо.

Серентис в старых архивах шел с желтой пометкой NHB-0, что означало мир пригодный для жизни, не населенный разумными существами, но со сложными климатическими условиями.

Планета давным-давно, когда интуиты и знания об энергии Потока еще не превратились в легенды, была обитаема. Но данных о существах, живущих здесь, не сохранились ни в каких источниках, поэтому Поль со странным ощущением тревоги смотрел на мелькающие внизу древние мертвые города.

Миниатюрные с такой высоты, причудливой формы строения казались вылепленными из песка замками, которые так любили строить дети на мягких песчаных пляжах Виридиса, где Полю как-то раз довелось побывать с миссией, он возглавлял охрану Илларии Соларис. Тогда она еще была просто наследницей дома Виридис, а не генералом Коалиции.

Здесь, в отличие от Виридиса дома и древние каналы, наполненные пустотой, высохшие реки и сухие озера навевали странную тоску. Но в целом планета была спокойна — ни один из датчиков не обнаружил форм жизни достаточно крупных, чтобы угрожать человеку. Все с точностью сходилось с данными, полученными во время разведывательных миссий.

Место для базы казалось идеальным — далекий, давно заброшенный, необитаемый мир, с достаточными запасами пресной воды в подземных источниках, — именно это значилось во всех отчетах, выданных приборами. Однако, глядя на серовато-красную поверхность внизу, Поль понимал, почему генерал Соларис так сильно не хотела, чтобы база была здесь. Серентис был настолько тихим и безжизненным, что казался опасным, внушая ложное чувство спокойствия.

Первый пилот Коалиции заложил лихой вираж, чтобы избавиться от мрачных мыслей, не покидающих его с того самого момента, когда их генерал так глупо попала в плен.

Ничего, они внесут некое оживление в эти унылые скалы. Как только база будет развернута, здесь определенно станет больше жизни. А план по спасению генерала уже разрабатывают лучше стратеги во главе с лейтенантом Брансом и адмиралом Астором.

По неровной, покрытой горами поверхности стремительно летела зыбкая тень его истребителя, Харт вздохнул и включил комлинк:

— База, прием! Это Комета-1, можем начинать высадку в обозначенной точке, все чисто.

В камере было практически темно. Скудного освещения хватало только на то, чтобы различать стены и низкий потолок.

Иллария Соларис очнулась от душного сна, больше похожего на забытье, не принесшее отдыха, и оперлась спиной о холодную металлическую стену, пытаясь принять позу поудобнее: не в том она возрасте, чтобы бороться с пыточными машинами. Но Конклав, видимо, не брезговал ничем в поисках информации, но уж кто-то, а она не выдаст новую базу.

Только бы все ее люди благополучно добрались до Серентиса. А, если вернется Таллин, они спасены. Накануне она долго пыталась понять, что происходит в Потоке. Что-то менялось. Хэнка она потеряла, Иллария теперь была в этом уверена. Но нить вероятностей, которая должна была привести к Таллину не прервалась. Харт говорил о какой-то девушке. Могла ли новая искра, которая отчетливо сияла в Потоке быть ею? Харт не мог не передать кому-то свою миссию; не таким он был человеком. Но примет ли Таллин интуита, после всего, что произошло?

Если Конклав и пытался запугать Илларию Соларис, то генерал Кларк выбрал не самый лучший способ. Она столько раз попадала в различные переделки, что плен казался странным недоразумением. К тому же одиночество и вынужденное бездействие, которое могло привести в отчаяние всегда деятельную Илларию, ей не грозило: даже в камере ценную пленницу не оставляли одну.

Капитан Рассель стояла по стойке смирно, сжимая бластер в руках, не шевелилась, и казалась изваянием самой себе. Тусклый свет, причудливыми разводами, отражался в сияющей хромированной броне.

"Жесткая, волевая, безжалостная и готовая отдать жизнь за очень высокую цену", — подумала Иллария, спокойно разглядывая надсмотрщицу — это было куда лучше, чем тонуть взглядом в черной поверхности стен камеры.

За долгие годы работы с самыми разными существами, она научилась разбираться в людях. Несмотря на то, что доспехи покрывали всю женщину, а бездушная маска не позволяла видеть лица, Иллария была уверена, что не ошиблась. Слабое ощущение Потока, и собственный опыт никогда ее не подводили.

Иллария осторожно встала, разминая затекшую спину, от чего Рассель резко повернулась и нацелила на нее бластер. Генерал с легкой усмешкой посмотрела на нее: за линзами визоров не разглядеть глаз, но она умела смотреть так, как будто видела гораздо глубже:

— В Галактике, действительно, не скоро будет мир, если приходится воевать женщинам, — спокойно сказала она, приближаясь к Рассель еще на шаг, — неужели ваш генерал Кларк столь не уверен в своих силах, что оставляет охрану внутри камеры, рискуя составом?

Рассель едва заметно дернулась, но продолжала безмолвствовать. Вышколенная, твердая женщина. Впрочем, под такой броней мог скрываться, кто угодно.

Иллария покачала головой, словно удивляясь происходящему, и снова села. Маленькая комнатушка со слабым освещением, угнетала. Она привыкла действовать, привыкла быть в гуще событий. Хуже всех пыток было отсутствие информации.

В плен она попала, вероятнее всего, случайно: слишком заметный сенаторский стыковочный челнок мог стать причиной. На таких обычно перемещалось высшее командование, так что пленник был бы в любом случае полезен для Конклава: Кассиан мог вытащить из него все, что угодно. Но не из ее головы. Думать о том, что ее собственный сын может причинить ей боль, она гнала прочь.

Иллария не видела его почти десять лет — небольшой срок для материнского сердца, но слишком большой для того, чтобы ее чувства имели значение для того, кто раньше был Эдрианом Соларисом.

Пожалуй, она была не слишком хорошей матерью — постоянно в работе, на встречах и в разъездах, слишком занятая политикой. Эд большей частью был предоставлен себе и многочисленным, постоянно сменяющимся из-за ее разъездов учителям. А с того момента, как стало ясно, что он — интуит, и она отправила его к Таллину, все стало еще хуже.

Брат настаивал на том, что ее приезды нарушают покой школы и отвлекают учеников. И это было правдой: как слабый интуит она чувствовала, что ее тревоги и страхи проникают в спокойную и уединенную жизнь школы, смущают учеников, которые едва-едва научились чувствовать энергию Потока.

Иногда ей казалось, что все произошло, потому что она слишком мало внимания уделяла сыну. Он хотел был заметным, значимым. Но сначала она боялась за него, потому что не могла быть постоянно рядом, а потом отправила к Таллину. Она поддерживала и интересовалась до поры до времени теми технологиями, которые с фанатичным рвением изучал брат. А потом стала бояться того, что не могла понять. А понять, как работает искусственный интеллект она не могла. Чувствовала неправильность, чувствовала, как искажается энергия Потока. То, что изначально казалось ей благом, теперь стало кошмаром всей Галактики.

Супремус Таллин всегда недоумевал, почему сестра не хочет попробовать работать с ним. Но Иллария боялась, что в своем желании сделать все идеально, в своем стремлении облагодетельствовать всех, зайдет слишком далеко. Она так сильно любила и горела своим делом, что пожертвовала своим интересом к новым технологиям, которыми занимался брат. Тем страшнее было понимать, что сына уберечь не удалось.

Мысли снова вернулись к положению, в котором она оказалась. Иллария прекрасно понимала, что генерал Кларк рано или поздно придет к неизбежному пониманию, что даже под пытками она не выдаст координаты Коалиции Свободных. Когда общепринятые методы получения информации перестанут работать, то появится Кассиан.

Иллария мучительно хотела и вместе с тем боялась увидеть сына: страх матери быть отвергнутой, боль от потери Хэнка — этого было слишком много для нее одной и потихоньку лишало сил.

С тихим гудением, прерывая тревожные раздумья женщины, откатилась в сторону бронированная дверь, охрана из штурмовиков, выставленная в коридоре посторонилась, пропуская генерала Кларка и человека, которого Иллария вовсе не ожидала увидеть на корабле Конклава.