Владыка морей ч.1

Глава 8

Апрель 637 года. Константинополь.

Слабым местом всех римских городов был именно порт. Как правило, укрепления там были смехотворные, ведь даже в Константинополе так называемые «морские стены» были куда ниже и тоньше, чем Феодосиева стена. А еще в этих укреплениях было пробито множество ворот, по которым непрерывно везли товары и зерно, и это не лучшим образом влияло на оборону города. Помимо всего прочего императорские дворцы примыкали к этим стенам вплотную и были их продолжением. Никому и в голову не приходило всерьез опасаться нападения с моря. Римский флот решал эти вопросы вполне успешно, а течение Боспора таково, что стать здесь на якорь было совершенно невозможно. Mare Nostrum, «Наше море», таким в Империи считали эти безбрежные голубые просторы. Оно было безопасно, за исключением берегов Греции и Далмации, но с тамошним герцогом все, кому надо, уже договорились. Времена лихих пиратов-вандалов давно прошли, а будущие арабские корсары еще не были мусульманами. Они пока еще считали себя финикийцами и греками, и занимались морской торговлей, не помышляя о разбое.

Гавань Элевтерия, где стояли немногочисленные суда императорского флота вперемешку с судами купеческими, охватила паника. Искусственная дамба, проведенная от острого мыса, превратила небольшой залив в кольцо с узким горлышком. И прямо сейчас выход из порта перекрыли три корабля, на борту которых купцы прочитали названия, написанные латынью — Берсерк, Молот Тора и Фемистокл. Корабли приготовились к атаке, а с их палуб послышались резкие отрывистые команды. Ничего хорошего это не предвещать не могло, а потому люди беспорядочной толпой повалили в город, пока не закрыли ворота. Только самые любопытные, глупые и смелые увидели, как из отверстий на носу словенских кораблей показались металлические желоба, из которых с гулом вылетели странные шары. Шары эти ударили в борта императорских дромонов, расплескивая вокруг себя брызги огня и осколки обожженной глины. Парочки таких шаров хватало, чтобы жадное пламя тут же начинало пробовать на вкус сухое дерево. Один выстрел, другой, третий… Одуревшие от ужаса моряки прыгали в воду или на пирс, пытаясь удрать подальше от этого ужаса. Лишь единицы из них пытались спасти свои корабли. Закончив стрельбу, нападавшие пошли на веслах, медленно разрезая тихую воду прибрежной бухты. А там уже занимался нешуточный пожар. Какие-то суда горели ярким факелом, а на каких-то пламя еще только разгоралось. Были и такие, где команды не растерялись и начали тушить свои корабли, и тогда эти смельчаки узнали на своей шкуре, что такое гнев богини Хель. Дыхание демоницы севера превратило римский флот в пылающие факелы. С ним же сгорели и те купеческие корабли, которым не повезло стоять рядом.Они разделили его судьбу. Блокирована была и гавань Юлиана, но в той стороне сейчас было спокойно. Там шли переговоры.

— Ваша светлость! — патрикий Феофан коротко поклонился Святославу, который принимал его на палубе корабля, огибавшем город с юга. — Я прислан великими и непобедимыми августами Ираклием и Константином, чтобы засвидетельствовать вам их дружеское расположение. Ваш отец, архонт Самослав, любим нашим повелителем, как собственный сын. Василевс так дорожит дружбой с правителем склавинов, что пожаловал ему сан патрикия. Высочайший сан из всех возможных! Так к чему этот налет? Зачем вы сожгли беззащитный корабль портового коммеркиария? Ведь он всего лишь выполнял свой долг. И как вы смогли пройти сюда? Ведь наши корабли патрулирует море…

— Ваши корабли догорают в пятнадцати милях отсюда, — спокойно ответил Святослав. — Они решили преградить нам путь. Это было смелое, но глупое решение. Ваши лохани не соперники нам. Они решили, что лучники на борту и горшок с углями на длинной палке им помогут. Я тебя расстрою, ромей! Так воевали на море еще пятьсот лет назад, но с сегодняшнего дня так больше не воюют.

Патрикий замолчал, переваривая услышанное. Он ежился под насмешливыми взглядами воинов и старался не смотреть на десяток человек, которые стояли на табуретах с петлей на шее. Паруса были спущены, а с реи спускались веревки, завязанные затейливым узлом. Корабль покачивало на волнах, и на лицах перепуганных людей застыло выражение неописуемого ужаса. Не так страшна сама смерть, сколько ожидание того, что она может наступить в любой момент, когда внезапный порыв ветра ударит волной в борт корабля.

— Где мой дядя, ромей? — Святослав резко прервал полившийся было поток цветистых славословий. — Если его не приведут ко мне немедленно, я буду каждую четверть часа вешать по одному из этих людей, а потом спалю все, до чего добьют мои огнеметы.

— Ваш дядя, сиятельный? Я не знаю, где он, — побледнел патрикий, который только что разглядел, кто стоит перед ним с веревкой на шее. — Господи помилуй! Патриарх Александрийский Кир… Вы не посмеете… Но как он оказался здесь? Эпарх Александрии тоже здесь… Святые угодники! — до него внезапно дошла вся жестокая правда, и вельможу ощутимо закачало. И вовсе не морская волна была тому причиной. Перебои с поставкой египетской пшеницы означали голод и бунт в столице.

— Да, я только что взял Александрию, — любезно пояснил Святослав. — Теперь Египет принадлежит Словении по праву войны. Это будет наказанием для тех, кто пытался отравить моего отца. Когда сюда приведут моего дядю, я отдам вам и этого епископа, и эпарха, и всю эту братию. Они мне без надобности.

— Но великие августы Константин и Ираклий… — промямлил патрикий. — Вам надлежит испросить…

— Левый борт! — рявкнул Святослав в бронзовую трубу, уходившую вниз, под палубу. — Дворец Буколеон, третий этаж, второе окно слева. Одиночным, огонь!

— Есть! — раздался глухой голос из трубы.

Из отверстия в носовой части высунулся какой-то металлический желоб, и вылетел глиняный шар, который разбился о стену дворца, забрызгав ее липкими пятнами жидкого пламени. Промазали. Корабль все-таки довольно ощутимо качало.

— Пошел вон! — сказал Святослав бледному, как мел патрикию. — Даю вам времени до заката. После этого я буду вешать ваших чинуш и топить ваши корабли. Тот, кто попытается улизнуть из портов Константинополя, будет сожжен сразу же, как вон тот хеландий! — и Святослав ткнул пальцем в горизонт, где «Неарх» выплюнул струю пламени в какого-то купца, который решил убежать из гавани Юлиана.

— Но…!!! — патрикий трясущейся рукой ткнул в затухающее пятно на стене дворца. — Умоляю! Там же…!

— Да, я знаю, там личные покои твоих императоров, — с удовлетворением ответил Святослав. — И я с большим удовольствием сожгу их к чертям собачьим. Я спалю дворец Буколеон, я спалю дворец Юстиниана, а потом спалю вообще все, что будет в досягаемости выстрела моих баллист. А они бьют на тысячу локтей. Если ты не готов тушить свой собственный дом, патрикий, то приведи сюда моего дядю. Если ты не знаешь, где он, спроси у императрицы Мартины. Уж она это знает точно. Все понял? Тогда выметайся с моего корабля!

Патрикий спешно отплыл, а в гаванях столицы началась суета и паника. Из складов тащили товары и грузили их на телеги. Кое-кто попытался поживиться в поднявшейся сутолоке, и на берегу завязались настоящие бои между купцами, стражниками и всякой швалью, охочей до чужого добра. Так прошло пару часов, и солнце медленно, но верно клонилось к горизонту. В море не было ни души, ведь даже рыбаки спешно ушли в безопасные места. Залив Золотой Рог, омывавший город с востока, перекрыли толстой цепью, а гавани на западе города блокировали княжеские корабли. Облако ужаса накрыло Константинополь, не забывший еще прошлую осаду, и его тяжесть чувствовалась даже здесь, на борту корабля. Тем больше удивился Святослав, когда навстречу словенским дромонам стрелой помчалась небольшая лодчонка. Она буквально взлетала над водой, когда ее пассажир делал могучий взмах веслами. Это было так любопытно, что Святослав поднял руку, останавливая лучников, которые уже приготовились было стрелять.

— Эй! — гребец бросил весла и встал во весь рост. Он заревел. — Я Сигурд Эйнарсон, именуемый Ужас Авар! Кто тут конунг Святослав? В городе только и разговоров, что он пришел сюда войной! А раз так, то я тоже в деле! Ненавижу этот город! Ненавижу этот лживый народ! Болли Эйнарсон, это твою удивленную рожу я вижу на борту?

— Дядька Сигурд! — охнул княжич. Этот громила качал его когда-то на коленях. — Не стрелять! Лестницу сбросить!

— Сигурд! — заревел Болли, пока его брат лез на борт. — Ты жив, что ли? Мы с отцом и братьями тебя уже раз десять похоронили!

— Болли! — орал Сигурд, облапив куда более низкорослого и щуплого брата. — Когда я уходил из дома, ты еще совсем пацан был. — Где Стефан?

— Мы ждем, когда его привезут, — сказал Святослав, который, как и все здесь, с любопытством разглядывал легендарного воина.

— Если его не отдадут, я вырежу сердце этой лживой суке, — ткнул Сигурд в сторону императорского дворца.

— Отдадут, — спокойно ответил Святослав, который вглядывался вдаль, козырьком приложив ладонь ко лбу. — Уже отдают. Вон он, садится на лодку. И ты знаешь, либо ему переломали ноги, либо он вдрызг пьян. Его несут на руках.

Святослав оказался прав. Вина Стефану давали сколько угодно, кормили отлично, а потому все время после ухода Сигурда он провел в бесконечном алкогольном дурмане. Императрица до самого последнего момента не оставляла надежды использовать князя варваров, чтобы удержать свою власть. Но только Стефан не питал ни малейших иллюзий на ее счет. Он слишком хорошо знал свою госпожу, и ему было дико, до обморока страшно. Ей ничего не стоило превратить остаток его жизни в ад, сделав из него глубокого старика за какие-нибудь несколько месяцев. Она могла и вовсе показательно казнить его, если это хоть немного помогло бы в ее интриге. Она вообще не считала его человеком. Он стал всего лишь хорошей возможностью поправить ее дела, словно и не живое существо он был, а кубик в игре в кости. Так что бывший доместик императрицы последние две недели беспробудно пил, пытаясь утопить в вине свой страх перед будущим.

— Воду на него лейте! — услышал Стефан знакомый до боли голос собственного племянника. На его многострадальную голову обрушился поток ледяной забортной воды. — Ну, здравствуй, дядюшка! Ты рад нашей встрече?

— Я? Я это… Я рад! — потряс Стефан похмельной головой и оглянулся вокруг.

Он очнулся на корабле непривычной конструкции и с любопытством огляделся по сторонам. Рядом стоял Святослав, одетый в шелковую рубаху и мягкие сапоги. Рядом с ним радостно скалились его дружки, прекрасно знакомые доместику по индийскому походу. Только они сильно возмужали за это время. Им уже лет по шестнадцать, тот самый возраст, когда воин возвращается из своего первого похода. Крепкий грек с разбойным лицом свистнул в серебряную дудку, и на реях взмыли паруса, которые начал осторожно трепать свежий ветерок. Толпу каких-то унылых личностей тычками и пинками гнали вниз, в лодку, где их уже ждали гребцы и богато одетая свита. Стефан понемногу осознавал, что все это ему не снится.

— А этот что тут делает? — показал Стефан на епископа Кира. Доместик прекрасно знал его, ведь раньше преосвященный частенько бывал во дворце. — Я всё еще пьян или вы уже взяли Александрию? Да-а… Судя по твоей довольной физиономии, Святослав, вы ее все-таки взяли.

Стефан обнял больную голову и простонал.

— Вот до чего докатилась эта страна! Раньше римские провинции завоевывали такие титаны, как Аттила, Аларих, Теодорих и Шапур Персидский. Они все стали великими уже при жизни! А что мы видим теперь? Богатейшие земли отбирает у императора какой-то мальчишка, которому собственная мачеха подарила кораблик в честь окончания школы. Позор на мою голову! Ну что за тупые ничтожества правят империей ромеев! И этим людям я служил столько лет! Принесите вина! Мне нужно опохмелиться.

— Вина нет, дядя, — развел руками княжич. — Мы в походе. По Уставу не положено.

— Тогда лейте воду мне на голову, — обреченно ответил Стефан. — Раз я еще не умер от стыда, так хоть дайте мне шанс умереть от простуды. Рассказывай все по порядку, Святослав!

Три недели назад. Александрия.

План был выверен до мелочей. Подробнейшая карта Александрии, ее пригородов и порта лежала на столе каждого командира корабля. Каждый сотник из штурмовой тысячи, каждый полусотник и десятник знали свой участок и свой маневр. Известны были казармы стражи, дома командиров и расписание патрулей. И только тогда, когда план был утвержден самим князем, из гавани Тергестума отчалили первые корабли. Помимо дромонов, удивляющих хищными обводами корпуса и странными башенками на корме, из Тергестума вышло полсотни драккаров с данами и норвежцами. Вышло и две тагмы нового, третьего легиона, воины которого разместились в тех самых пузатых баржах, вид которых так удивил когда-то купца Марка.

Свет Александрийского маяка указывал верный путь за десятки миль, и именно он стал причиной того, что в бухту Большого порта столицы Египта зашли десятки кораблей, которые выплеснули из своей утробы отряды пехоты. Стража в портах неслась из рук вон плохо, и даже если бы она неслась хорошо, то у наряда пузатых дармоедов, привыкших доить купцов, не было ни малейшего шанса выстоять против настоящих солдат.

Воины рассыпались по городу, занимая улицы, перекрестки и городские ворота. Привычного буйства не было, напротив, все шло скучно и деловито. Скучали и наемники-скандинавы. Данам и норвежцам платили чистым серебром, а потому любой ярл знал, что за каждый сожженный дом он ответит собственным карманом. Воины скрипели зубами, но терпели. Богатейший город лежал у их ног, а они поклялись Тором и Одином, что не тронут даже медной пуговицы взамен на премиальные, которые им выплатит конунг Святослав. Они заключили контракт перед лицом богов, и это теперь не город, который они взяли на копье, а то самое место, куда нищие парни с окраины Ойкумены были наняты на службу. И да, местных баб почему-то тоже трогать было нельзя… Это было совсем странно. Баб то почему?

Дома знати и дворец епископа Кира были оцеплены и взяты почти без сопротивления, а в казармах солдат небольшие стычки закончились малой кровью. Офицеров не было, а биться с превосходящим врагом наемники из городского гарнизона были не готовы. Да и было их, положа руку на сердце, все-то сотни три. В Вавилоне и Пелузии, прикрывавших Дельту с востока, войск было куда больше.

На следующее утро во дворец префекта Египта были собраны лучшие люди города. Точнее, их привели… А некоторых даже притащили, вытаскивая их из сундуков, погребов и кладовых. Лучшие люди, перепуганные до икоты, смотрели на совсем еще юного воина, окруженного такими же юными друзьями, и не знали, что и думать. Обычно, когда в город приходит враг, в лучшем случае приходится очень, очень, очень много платить. В худшем — в городе начиналась резня, имущество его жителей подвергалось разграблению, а сами жители шли гуськом на рабский рынок. Но юный воин смог их удивить.

— Итак, — сказал он, когда смог справиться со своим волнением. Эту речь они с отцом репетировали десятки раз, оттачивая каждое слово в ней. Как часто говорил великий князь, у вас никогда не будет второго шанса произвести первое впечатление.

— Итак! — сказал Святослав. — Я собрал вас, чтобы сообщить следующее. Город Александрия и префектура Египет переходят под руку его светлости великого князя Самослава. Навечно. Я, наследник престола Словении, принимаю на себя власть префекта в этой земле.

В зале установилась гробовая тишина. Целая гамма чувств пробежала по лицам ремесленников и торговцев. Понурились менялы и ростовщики, злобно уставившись в пол. Они знали про словенские порядки. Да где это видано, чтобы благородный правитель отбивал хлеб у честных людей. Варвары — они и есть варвары.

— Первое! — продолжил Святослав. — Главой церкви Александрийской и местоблюстителем престола святого Марка по-прежнему будет святейший патриарх Вениамин. Его святейшество не будет больше скрываться. Он скоро прибудет в город и займет подобающее ему место.

Зал взорвался криками. Тут было много сторонников константинопольской церкви. На весь Египет тридцать тысяч прихожан были халкидонитами, остальные же пять миллионов жителей придерживались монофизитских воззрений.

— А иудеям что делать? — раздались выкрики из рядов.

— А тем, кто верует, как их отцы заповедали и патриарх Кир?

— Каждый пусть верит так, как просит его душа, — ответил Святослав. — Не дело князей лезть в дела божеские. Денег, как арабы, я у вас за это не попрошу, но и резать друг друга за веру тоже не позволю. Тут у меня будет тишина, порядок и все подати вовремя. За бунт — казнь, за предательство — казнь, за взятку — казнь. Ну, или ссылка на соляные копи. Но я вас уверяю, почтенные, лучше казнь. Просто поверьте на слово.

Зал ошеломленно замолчал. Это было что-то новое и, определенно, требовало осмысления. А еще, это решало очень многие проблемы, которые столетиями заметались под ковер.

— Второе! — крикнул Святослав. — Налоги здесь будут те же, что и в Словении, а это примерно вдвое ниже, чем сейчас. Снижены будут и налоги на земледельцев. Будет запрещено рассчитываться зерном. Только твердой монетой и солью. Рынки Словении будут открыты для вас, цена на соль будет снижена вдвое, а внутренние пошлины отменяются навсегда.

— Третье! Никто не тронет ваши дома, ваше добро, ваших жен и дочерей. Они теперь под защитой закона.

— Четвертое! Канал Фараонов будет расчищен. Судя по вашим лицам, почтенные, вы не знаете что это. Я поясню. Это канал, который ведет из Средиземного моря в Красное, через Горькие озера. Товары из Индии снова пойдут через Александрию, как при императоре Траяне.

— Пятое! Кто не хочет оставаться здесь, тому путь чист. Он волен забрать свое имущество и покинуть Александрию в любое время.

— Хм-м, — вышел вперед глава гильдии стекольщиков. — Мы, пожалуй, останемся, сиятельный архонт. Только ты не взыщи, у нас от таких новостей малость голова кружится. Ты, сделай милость, дай подумать, а потом выслушай нас, не гони. У нас накопилось множество вопросов. И решения их мы не видим уже много лет.

— Все важные вопросы вы обсудите через месяц, с великим логофетом Египта, — ответил ему Святослав. — Мое же дело — оборона страны. Мне еще нужно привести к покорности города Дельты, Вавилон и Пелузий, а потом и Верхний Египет, до самых порогов.

— Великий логофет Египта? — зашептались купцы. — А это еще кто такой?

— Да, племянник, — не на шутку заинтересовался Стефан. — У меня тот же вопрос. А это еще кто такой? Я его знаю?

— Знаешь! — без тени улыбки ответил Святослав. — Это ты, дядюшка! Неужели ты думаешь, что мой отец отдаст целую страну шестнадцатилетнему парню? Да во всей Словении раз в десять меньше народу, чем в новой префектуре Египет. Так что приходи в себя и пойди, съешь чего-нибудь. Твоим дыханием можно заряжать мои огнеметы. А потом, когда поешь, спускайся в каюту. Там тебя уже ждет референдарий прошлого префекта. Он вроде толковый малый, и я не стал его прогонять. У него уже собрался целый мешок обращений, наказов, просьб, жалоб и доносов. Я не смог отбиться от просителей. И я уже устал выслушивать всех этих людей. Они идут днем и ночью. Теперь это твоя работа, дядюшка.

— Вот бедный я, бедный! — Стефан пока не знал, печалиться ему или радоваться. — Еще утром я боялся, что меня казнят на Бычьем форуме, как государственного преступника, а в обед я уже правлю Египтом. И вина мне тут не дают. А как можно совершать измену императору на трезвую голову? Никак! Вот проклятье! А впрочем… хм… Разве не этом я мечтал всю свою жизнь?