Владыка битвы

Глава 9

Услышав новости о Гутфрите, Скегги на миг остановился, а затем растянул губы в широченной улыбке и хлопнул Глоди по плечу.

— Это же прекрасные вести! Славные вести! Отправь в Маннстунн переговорщиков как можно быстрее. Пусть скажут, что Скегги Альрикссон, верный служитель богов и блюститель традиций, готов предложить ему союз. Гутфрит должен узнать, что вокруг нас собираются все, кто недоволен правлением моего отца. Скажи, что истинный Свергланд протягивает ему руку дружбы в память о давних союзах.

Я с ужасом пялился на брата, слушая его проникновенную речь. Говорить Скегги был горазд — видать, потому так легко и заводил друзей. Но только не Гутфрит! И теперь я уже сам не знал, чего опасался сильнее — возмездия конунга или того, что проклятье перекинется с него на союзников. Это ещё нужно выяснить — бросить руны, воззвать к богам, спросить совета. И для начала мне следовало уговорить брата повременить с отправкой переговорщиков.

От Скегги не укрылась резкая перемена в моём настроении, и он, окончив раздавать указания, взволнованно на меня уставился.

— Хинрик, на тебе лица нет. Что такое?

Я оглянулся по сторонам и остановился.

— Здесь есть место, где можно поговорить без лишних глаз и ушей?

Брат вопросительно взглянул на Глоди.

— Знаешь такое?

— Ага. Дальше по берегу есть один укромный уголок. Но в чём дело?

Я на миг задумался, как же представить нашу с Гутфритом вражду в верном свете. Да, я опасался за свою шкуру и не был уверен, что смогу победить его начертателя. Но дело здесь было даже не в нашем с конунгом противостоянии. Когда два сильных человека враждуют, страдают все, кто им дорог. Я не хотел потерять ни сестру, ни новообретённого брата.

— У меня есть сведения о планах Гутфрита, — наконец сказал я. — Важные сведения, хотя у меня нет надёжных доказательств. Поэтому пока что лучше сохранить это в тайне.

Скегги разочарованно вздохнул и бросил тоскливый взгляд на крыши домов, прятавшиеся за частоколом. Да, братец, не судьба тебе залиться пивом по самые уши и посадить девицу на колени. Хочешь стать конунгом — сперва думай о делах.

Глоди бодрым шагом направился вдоль берега, и мы со Скегги увязались за ним, аккуратно протискиваясь между гигантскими серыми валунами. И зачем боги разбросали здесь столько камней? Как будто и без них здесь не было уныло.

Вскоре мы очутились в расщелине, что наверняка образовалась ещё в древние времена, когда боги и великаны перекраивали землю под себя. Здесь можно было укрыться от беспощадного ветра, что продувал Хавстейн со всех сторон. Ущелье выходило прямиком к воде, и я заметил клочок берега, усыпанный крупной галькой. У нас под ногами валялись головешки и прогоревшие угли, я приметил следы кострища — значит, кто-то уже бывал здесь до нас, и не раз. Наверняка это место использовали, чтобы совершать тайный торг.

— Тут нас не побеспокоят, — объявил Глоди и внимательно на меня уставился. — Так что ты знаешь о планах конунга туннов, Хинрик Фолкварссон?

С чего бы начать…

— Сперва должен предупредить, что мы с Гутфритом враги, — начал я. — Гутфрит убил моего отца, но в живых не осталось никого, кто мог бы это подтвердить. Но это правда. Моя мать не простила Гутфриту смерти Быка и сделала меня сыном мести. С рождения я обречён отомстить Гутфриту за Быка и Эйстриду.

Скегги шумно втянул ноздрями воздух.

— Мда… Это проблема.

— Ты сказал, что уже враждуешь с Гутфритом, — спросил Глоди. — Значит, вы встречались? Ты бросил ему вызов?

— Да. В первый раз он позвал меня на службу, не зная, кто я. А во вторую встречу я проклял его на смерть нитсшестом на площади Маннстунна. Вызов брошен.

Скегги и Глоди ахнули.

— Ты умеешь так делать?

— И ты выжил?

Оба вопроса они задали одновременно.

— Да, умею. И да, выжил, хотя это стоило больших жертв. Потому я и оказался в Виттсанде. — Я поочерёдно встретился глазами с каждым. — Но предупредить я хочу вас не об этом. Моя вражда с Гутфритом не должна влиять на решения Скегги. Он ведёт большое войско, люди от него зависят. И союзник в грядущей борьбе с эглинами вам точно нужен. Беда в том, что едва ли союз с Гутфритом окажется для вас полезным.

— Это ещё почему? — с нескрываемым вызовом спросил Глоди и угрожающе приблизился ко мне.

Я считался крупным парнем, но этот свер оказался выше меня на полголовы и куда шире в плечах. Возможно, даже посильнее Кровавого Топора. От такого гиганта ожидаешь свирепого и порывистого норова, но Глоди показался мне уравновешенным и башковитым, хотя и подверженным страстям. Возможно, он был даже поумнее Скегги и уж точно переживал по делу. Со мной Глоди держался, точно медведь, чьего поведения невозможно предсказать. И, полагаю, он стал правой рукой Скегги отнюдь не только из-за силы. Да уж, с таким ссориться не с руки.

— Гутфрит собирается стать королём, — почти шёпотом сказал я. — Вы понимаете, что это значит?

Сверы удивлённо переглянулись, и Скегги презрительно сплюнул под ноги.

— Хочет купаться в бочке?

— Есть причины думать, что это так.

— Тьфу ты. И этот туда же, — проворчал брат. — Мёдом им что ли эта спираль намазана?

— Говори больше, начертатель, — забеспокоившись ещё сильнее, приказал Глоди. — Всё, что знаешь. Без утайки.

Я рассказал им о наших с Ормаром догадках относительно способов объединить Север. О том, что конунга начали покидать верные люди и о том, что он устроил на Свартстунне. О монахе, который неотступно следовал за ним, и об обещании сделать Сванхильд первой королевой. Когда дошло до рассказа о резне на священном острове, сверы похватались за амулеты.

— Это правда? — ужаснувшись, спросил брат.

— Выжившие жрицы могут подтвердить, — кивнул я. — На Свартстунне пострадали многие, но несколько выжило. Гутфрит достоин восхищения за многие деяния, но он разрушил мой дом. Я вырос на Свартстунне. Верховная жрица Гутлог была мне как мать. Даже если ты заключишь с ним союз, я не забуду того, что он сделал.

— Если Гутфрит и правда так жестоко обошёлся со жрицами, то почему его не порицают? — перекрикивая вой ветра, спросил Скегги. — Почему нейды и тунны не собрали вейтинг? Почему не осудили?

— Знают не все, новости медленно расползаются. А те, кто знает, молчат из страха. Но я упомянул о Свартстунне, когда проклинал конунга, и люди в Маннстуне станут задавать вопросы. Вскоре слухи пойдут по всему Нейдланду, и Гутфриту придётся оправдываться. К слову, думаю, именно поэтому он хочет убраться на Эглинойр — наверняка думает, что удачный поход заставит людей взглянуть за злодейство сквозь пальцы. — Я поднял глаза на Скегги. — Но важно не столько то, что именно совершил Гутфрит, сколько то, зачем он это сделал.

— И зачем же? — ещё сильнее нахмурился Глоди.

— Хочет убить богов, — ответил вместо меня Скегги. — Раз намерен стать королём.

Я кивнул.

— Богов не убить, но стереть память о них, лишить людей святынь он может. Мы с моим наставником Ормаром Эйрикссоном считали, что Гутфрит готовит северные земли для прихода эглинской веры.

Скегги сделался мрачнее грозовой тучи. Силы и жизнелюбие словно в один миг покинули его, и брат устало опустился прямо на мокрые от морских брызг камни.

— Я знаю, зачем он хочет этого. Все конунги хотят иметь надёжную власть. Отец много рассказывал мне об эглинском боге, когда сам его принял. Убеждал, пытался вбить мне в голову, почему она будет так нам полезна. Говорил, что правителей больше не станут выбирать и что наш род воцарится в Свергланде навечно. А я так не хотел и всё ещё не хочу. Править должен тот, кто достойнее, а не тот, в ком течёт особая кровь.

Я печально улыбнулся.

— Даже не знаю, соглашаться с тобой или нет с учётом того, что я — Химмелинг.

— У вас другое. Даже сверы знают это пророчество — Нейдланд будет процветать, пока на его землях останется хотя бы один Химмелинг. Вам необязательно править. Просто будьте. Живите и плодитесь. Хотя в вашем роду было много славных конунгов.

— А мы и расплодимся, только что толку? — ответил я. — Гутфрит берёт в жены мою сестру, если уже на ней не женился. А я его проклял — его и его потомков. Проклял свою кровь ради мести за мёртвых. Долг мести отравляет всё вокруг. Химмелинги сейчас — не тот пример, который хочется приводить.

До сих пор я не понимал, насколько опасным для будущего Сванхильд должно было стать моё проклятье. Если колдовство получилось, то у сестры либо не будет детей вовсе — по крайней мере, не от Гутфрита. Либо они родятся, вырастут в страхе родителей за их судьбы, а затем сложат головы без славы или с позором. Сестра никогда мне этого не простит. Я не винил её за то, что она осталась с Гутфритом — конунг воспитал её, дал всё, что когда-то дала мне Гутлог. Наверняка Сванхильд почитала Гутфрита. А я… А убил жениха почти что у неё на глазах и проклял опекуна, опозорил семью. С чего бы ей мне доверять? Кровь важна, всегда важна. Но память иной раз весит куда больше золота. И память о себе я оставил скверную.

— Как бы то ни было, сейчас речь не о Нейдланде и не о Химмелингах. — Я постарался свернуть со скользкой дорожки, чтобы раньше времени не беспокоить брата. — Не уверен, что мы с наставником пришли к верным мыслям, но если мы правы, Гутфрит для нас не союзник.

— Согласен, — поддержал меня Глоди. — Мы не знаем, зачем ему так срочно понадобилось на Эглинойр. Насколько помню, он собирался туда следующим летом и хотел собрать великий фирд.

— Он торопится, потому что мой отец опередил его и принял веру, — ответил Скегги. — Наверняка Гутфрит хотел стать первым королём северян. Это дало бы ему много власти и превратило эглинов в союзников. И с такой помощью он смог бы легко завоевать и Свергланд, и юхри… Да кого угодно. Наверняка эглины льют ему в уши именно это.

Я уселся на камень подле брата.

— Но мы знаем, что на деле всё будет совсем не так.

— Именно, — согласился Скегги. — Отец опередил Гутфрита. Но мы-то знаем, что король Мерглума мёртв, что на острове смута и тёмное время. Вопрос, знает ли об этом Гутфрит. От этого многое зависит.

— Если с ним монах, может знать, — ответил я. — Они умеют писать и отправляют друг другу письма.

— Тогда сперва надо выяснить, почему именно Гутфрит так торопится в поход. — Скегги уставился на Глоди. — Сможешь разузнать?

— Отправлю людей в Маннстунн. Прикинутся вольными дренгами, попробуют наняться. Может и выведают что интересное.

Скегги выпрямился.

— Хорошо. Ну и головоломку ты подкинул мне, братец Хинрик. Как бы решить её, чтобы и людей не потерять, и спину прикрыть?

— Руны? — предложил я.

— Руны — это хорошо. Я буду просить у тебя совета, и не раз. Но сперва хочу как следует смыть с себя смрад ямы. Мне говорили, здесь есть юхранская баня. Мылся когда-нибудь в такой?

Я мотнул головой.

— Нет.

— Идём, — он положил мне руку на плечо, — подышим целебным жаром и пропотеем как следует. Станем чистыми, красивыми и от пуза наедимся. Глоди же не всё серебро потратил, я надеюсь…

Я кивнул, но не двинулся с места.

— Идите вперёд. Я догоню.

— Что удумал? Колдовать собрался?

— Можно и так сказать. Нужно кое с кем пообщаться.

— Найдёшь нас. — Скегги протиснулся меж скалами вслед за Глоди. — Но не задерживайся лишний раз. Здесь ещё не все знают, что ты мой брат, а место не самое доброе.

Я терпеливо дождался их исчезновения, и затем, когда со мной остались лишь камни, море да ветер, снял с пояса ритуальный нож и надрезал ладонь.

— Арнгейл, фетч мой, призываю тебя! Услышь и приди! Представь предо мной во плоти и вбери силу моей крови.

Я начертал руну призыва духа прямо на гальке. Фетч появился лишь раз по пути на остров, и мне подумалось, что подпитать его кровью не помешает. Я сел на берегу, положил посох и топор подле себя и принялся ждать. Кровь не останавливалась — значит, дух совсем ослаб. Ничего, пусть берёт сполна. Человек тем и отличен от духа, что, хоть и смертен, но выживет где угодно.

Наконец в небе, чуть ниже облаков, показалась тёмная точка — приближалась к острову, и я спокойно наблюдал за тем, как она принимала форму птицы. Беркут устремился ко мне и немного плюхнулся на камень рядом со мной — мощные когти соскользнули с мокрой поверхности, и приземление вышло неуклюжим. И правда ослаб.

— Здравствуй, Конгерм, — поприветствовал я. — Как ты?

Беркут встрепенулся и осторожно ко мне подпрыгнул.

— Спасибо, что позвал, Хинрик. Сам бы я сейчас не смог до тебя достучаться. Мне очень не понравилось, как монахи с тобой обошлись. Они не просто выплеснули заколдованную воду тебе в лицо, но что-то сделали с землёй. Весь Виттсанд невозможно услышать. Там нет ни духов, ни шёпота трав или зверей. Ничего. Только люди и покорные животные с мёртвыми глазами. Меня это очень напугало.

— Меня тоже.

Голос фетча, как и обычно, звучал в моей голове, и я отвечал ему мысленно. Поэтому со стороны могло показаться, что начертатель всего-навсего обзавёлся хищным пернатым питомцем. Я не рискнул просить Конгерма принимать вид человека — если он даже не смог меня дозваться, то уж изменить форму на более крупную ему сейчас было и вовсе не под силу.

— Поначалу мне даже показалось, что они убили тебя: фетчи перестают слышать своего человека только если тот мёртв, — добавил Конгерм. — Хорошо, что ты не погиб.

— Я был к этому близок. Но всё позади. — Я уставился на красавца-беркута и погладил его по золотистым перьям на шее. — Расскажи, как тебе удалось не развоплотиться?

— Не удалось. Точнее, почти удалось. Помнишь землю, что ты дал мне под Маннстунном? Нейдскую почву.

— Ага.

— Я черпал силы из неё. Для этого пришлось схорониться в безлюдном месте. А дальше… Не знаю, как объяснить это человеку… Я ушёл в земляной ком, спрятался в нём. Это помогло протянуть подольше. Так что, Хинрик, ты голова. Сработало.

Дух улыбался — насколько духи вообще могли проявлять чувства. Моя мысль пошла ещё дальше.

— А если я дам тебе крови про запас? — предложил я. — Поможет избежать беды в будущем?

— Возможно. Но я бы лучше взял твоей крови, чтобы долететь до Бьерскогга и набрать там родной земли. Тогда и Эглинойр будет мне не страшен.

Я откинул плащ и оголил едва начавшую заживать руку.

— Бери сколько нужно.

Фетч подскочил было, чтобы опять отхватить от моей руки кусок плоти, но остановился и уставился на меня жуткими птичьими глазами.

— Мне не нравится мысль, что я оставлю тебя здесь одного.

— Я под защитой Скегги. Он мой брат.

— Сванхильд и вовсе твоя родная сестра, но помогла ли она тебе? Не доверяй здесь никому, пока люди не докажут добрые намерения верными поступками. Ты ведь понимаешь, что Скегги ничего не стоит пленить тебя и отправить в качестве подарка Гутфриту?

— Понимаю, — согласился я. — Именно потому и рассказал брату о намерениях Гутфрита стать королём. Скегги ненавидит единого бога и не станет союзничать с тем, кто собрался повесить спираль на шею. Так что Скегги я верю, а вот его людям — ещё нет.

— Именно. Будь настороже, Хинрик. Тебе рано предаваться отдыху.

Без предупреждения, он вонзил острый клюв мне в руку, и я зашипел от боли.

— Что ж… Каждый раз… Так больно…

— Прости.

— Да нормально. Скоро привыкну.

На этот раз фетч сжалился надо мной и взял совсем немного. Рану всё равно придётся мыть и перевязывать, но хотя бы не стало сильно хуже. Моя левая рука и без того казалась чудовищной — снадобье купца здорово залечило раны, но чудес не сделало. Мясу предстояло нарасти, коже — обновиться. Да и мне не мешало как следует отдохнуть и восстановить силы.

Конгерм отошёл подальше и щёлкнул окровавленным клювом.

— Вы здесь надолго?

— Не знаю. Несколько дней точно проведём.

— Хорошо. Я полечу в Бьерскогг. Вернусь через пару-тройку дней. Мне тоже нужно передохнуть там хотя бы немного. Приключения рядом с тобой мне нравятся, но они способны погубить даже духа.

Я вымученно улыбнулся, оторвал от рубахи лоскут ткани и завязал рану.

— Лети, Конгерм. Пусть Химмель и Когги даруют тебе лёгкий путь.

Фетч расправил крылья.

— До встречи, Хинрик. Будь осторожен.

Он подпрыгнул на камень и, словно оттолкнувшись от серой тверди, взмыл в небо и воспарил над беспокойными водами.

Я вздохнул и улыбнулся, наблюдая за грациозным птичьим полётом. Каким же всё-таки он был красавцем, этот птиц. Сама мощь богов в каждом пёрышке. В глубине души я очень гордился тем, что Конгерм выбрал меня своим человеком.

Повязка немного сползла с раны. Я снял её, прополоскал в воде и снова затянул — уже потуже, зажав один конец узла зубами. Ветер стал ещё сильнее, и я решил поскорее найти Скегги: возможность соскрести грязь горячей водой уже превратилась в жгучую потребность.

Я поправил плащ и уже было собрался подниматься, когда что-то болезненно кольнуло меня меж лопаток.

— Не двигайся, — раздался низкий, хрипловатый голос позади меня. Женский. — Дёрнешься — проткну насквозь.

Кажется, Гулла всё же не оценила мою шутку.