Владыка битвы

Глава 26

Я пытался сделать всё правильно и настолько быстро, насколько это вовсе было возможно. Гродда желала совершить обмен на рассвете, и воля богини была священна. Стараясь не думать о странном и непонятном даре владычицы царства мёртвых, я собрал вещи, отмыл чашу и нож, оставил жертвенную тушу на поляне у камня и поспешил в лагерь.

Скегги снова провалился в забытье. Может и к лучшему. Исгерд и Гулла сидели в обнимку подле костра, а дальше, в полусотне шагов от них о чём-то переговаривались так и не сомкнувшие глаз хускарлы.

Обе молодые женщины плакали — я видел, как блестели их щёки при свете огня. Заметив меня, Гулла вытерла слёзы, поднялась и шагнула мне навстречу.

— Что ответила богиня?

— Гродда согласна. Она очень ценит Исгерд. Думаю, твою сестру ждёт хорошее посмертие.

Лицо колдуньи на миг исказилось болезненной гримасой, ожесточилось, но она быстро вернула самообладание.

— Значит, так тому и быть.

— Всё нужно сделать на рассвете.

Гулла взглянула на небо.

— Тогда стоит поторопиться. Хускарлам я всё рассказала и отдала карту. Скегги не дослушал — опять забылся. Но мужи знают всё, что мне удалось выяснить.

Я склонил голову.

— Благодарю тебя, почтенная.

— Давай без этого. Почёт будет, когда мы возьмём этот клятый Омрик и вырежем всех монахов. Ты сделаешь для меня ожерелье из костяшек их пальцев и серебряных бусин и будешь чествовать меня. Но всё это будет потом, Хинрик Фолкваррсон. Ты иди готовься к ритуалу, а я займусь Исгерд. Остаться на сам обряд не смогу — нужно уходить, чтобы добраться до Омрика к рассвету.

— Хорошо, — тихо отозвался я. Отчего-то мою грудь сжала такая щемящая тоска, что я едва было не завыл. Дурное у меня было предчувствие, но я не мог понять, о чём оно меня предупреждало. Не желая тревожить женщин, я решил об этом умолчать. — Не станут вам мешать.

Я развернулся и направился к своему лежаку, чтобы взять предметы, необходимые для совершения ритуала, но Гулла меня окликнула.

— Хинрик!

— Что?

— Знай, что я постараюсь предупредить вас, когда настанет нужный момент для боя. За мной пойдёт разведчик, он будет следить. Я оставлю горящую свечу в башне, чьё окно выходит на кладбище. Один он сможет переплыть реку и не попасться. — Она протянула ко мне руки, и я сжал её холодные пальцы. — Не упусти этот миг.

— Не упущу. Обещаю.

Гулла печально улыбнулась, поцеловала меня и быстро отпрянула.

— Всё. Иди.

Скегги так и не пришёл в себя до самого начала ритуала. В глубине души я даже радовался этому — всё же настолько сложный и опасный обряд я проводил впервые. До этого лишь раз пытался спасти человека от смерти, но тогда маленькому Эспену не повезло — свою работу я сделал правильно, но отец больного мальчишки решил обмануть богов, и Когги покарала его за это.

Сейчас на моих плечах лежала куда большая ноша: от правильности моих действий зависел весь хирд.

Но было ещё кое-что. Казалось, после ритуала обмена, который провёл надо мной Ормар, наша связь с Гроддой и правда стала ощутимой. Словно от меня к ней тянулась прочная невидимая нить. Если раньше я боялся Гродды и смертного колдовства, то теперь оно не казалось ни чуждым, ни страшным. Просто работа как работа — не хуже и не лучше других.

Сама же богиня явно мне покровительствовала — не раз являлась лично, наверняка оберегала и защищала, одаривала дарами, смысла которых я пока не мог постичь. Но зачем? Зачем ей был я? Да, я происходил из Химмелингов, но это не объясняло такого тёплого расположения. Чего Гродда от меня хотела? Почему проявляла столько внимания? Слишком много внимания для смертного…

Скегги застонал, когда двое хускарлов опустили его носилки возле двух свежих ям. Исгерд шла нетвёрдой походкой, словно была не в себе. Двигалась странно, словно тряпичная кукла — локти и колени едва гнулись. Принюхавшись к её волосам, я учуял запах дурмана. Значит, Гулла заставила сестру надышаться особого дыма, чтобы смерть была не такой страшной. И, видимо, с дурманом моя возлюбленная ведьма переборщила — Исгерд, казалось, не понимала, где находилась.

Сама Гулла ушла, так и не попрощавшись со мной. Торопилась покинуть лагерь, чтобы не слышать звуков ритуала. Мне трудно было её винить.

Поляна была полностью готова. По четырём сторонам света я разложил костры, а между ним по кругу зажёг факелы, чтобы получился огненный круг — я полностью повторял воспоминания о ритуале Ормара.

В центре огненного круга воины вырыли две ямы, а я заговорил землю, которой требовалось присыпать участников обмена, и нанёс руны.

Я надел чёрную накидку начертателя, несколько сильных защитных и усиливающих колдовство амулетов и нарисовал на своём лице рунические вязи, усиливавшие колдовство. Исгерд топталась между ямами и пялилась на меня непонимающим взглядом — в длинной светлой, почти белоснежной рубахе, с распущенными светлыми волосами — слишком она напомнила мне сейчас Броки, который пошёл на обмен ради меня.

— Кладите Скегги в левую яму, — велел я. — Исгерд в соседнюю. И сразу уходите. Я должен быть один.

Я бросил ароматных трав в костры, и вся поляна наполнилась густым желтоватым дымом. Мне и самому едва не стало дурно. Воины положили Скегги и Исгерд в ямы и тут же торопливо ушли, едва не перейдя на бег. Жутко боялись смертного колдовства.

Я, как раньше это делал Ормар, вознёс хвалебные песни богам, надрезал ладонь и начертил на лбах Исгерд и Скегги знаки Гродды.

Продолжая петь хвалебные висы, я снял с пояса длинный нож и направился к яме Исгерд. Кровь текла из надреза, питая землю и приманивая злых духов. Я переходил то на шёпот, то на крик, уже даже не моля — требуя у Гродды принять Исгерд вместо Скегги.

Над поляной с карканьем закружили вороны — другие птицы умолкли. Трещали и дымили ритуальные костры. Я продолжал петь хвалебные висы Гродде, призывая богиню принять Исгерд. Порой мне казалось, что мне вторили другие голоса, но не понимал, кому они принадлежали.

Я несколько раз обошёл вокруг ям и, затянув другую песнь — прощальную, направился к Исгерд. Она стояла по пояс в яме, и мне пришлось опуститься на колени, чтобы передать ей нож.

— Время пришло, Исгерд, — шепнул я, направляя остриё клинка ей в грудь. — Гродда ждёт тебя.

Я обхватил женщину за плечи.

— Гродда ужасная и великая, госпожа мертвецов и владычица Гродхейма! Благослови этот обмен!

— Обмен! — закаркали вороны.

— Обмен! — снова выкрикнул я.

— Обмен, — шепнула Исгерд, и сама навалилась на нож. Я обнял её и прижимал всё крепче, заставляя железо входить в плоть. Что-то хрустнуло и булькнуло. Исгерд кашлянула кровью, из уголка её рта вытекла тонкая алая струйка и спустилась по подбородку на шею, окрасив красным белоснежную рубаху.

Я взял Исгерд на руки и поднёс к яме Скегги. Вытащил нож и наклонил умирающую женщину над братом.

— Обмениваю Исгерд на Скегги, и да примет Гродда эту душу в своём царстве!

Вспыхнули костры, вытянулось пламя факелов. Исгерд забилась в моих руках, словно пойманная в силки птица. Скегги распахнул глаза и закричал, когда на него пролилась кровь ведьмы. Я продолжал держать Исгерд над ямой брата до тех пор, пока из неё не ушла душа.

Затем вытащил нож из груди Исгерд и окрасил свои пальцы её кровью. Стёр руны со лба Скегги и принялся рисовать на его нагом теле новые вязи, а затем проделал то же самое с ведьмой.

Скегги снова кричал и бился, но, казалось, не понимал, что с ним происходило. А затем он наконец-то затих — провалился в беспамятство.

— Ты сделал всё правильно.

Я обернулся. За моей спиной стояла Гродда — на этот раз в облике уродливой древней старицы. Лишь скованный из лунного света венец выдавал в ней богиню.

— Позаботься о ней, — из последних сил взмолился я.

Гродда улыбнулась.

— Конечно.

Когда всё было кончено, я бессильно повалился рядом с ямой. Костры потухли, Скегги блуждал где-то во тьме своего разума, а я не мог пошевелиться — ритуал вытянул из меня все силы. Поэтому когда за моей спиной раздались взволнованные голоса, я даже не смогу повернуть головы.

— Исгерд! — На поляну выбежала Вива. Рыжеволосая Вива-целительница, которая осталась в Сандвене вместе с Глоди и половиной наших людей. Девушка подбежала к сестре и принялась обнимать теряющее тепло тело.

— Почему ты здесь? — Прохрипел я.

— Мы всё здесь, — отозвалась целительница, баюкая голову Исгерд. — Мы привели весь хирд. Но я… Я опоздала.

Исгерд похоронили там же, едва солнце окончательно взошло. Скегги перенесли в лагерь, и Вива вызвалась приглядывать за ним. Меня накормили и дали немного поспать, но сон дался с трудом. Слишком кипела кровь после проведённого обряда, хотя в членах не осталось мощи. С трудом опираясь на посох, я доковылял до костра, вокруг которого расселись хускарлы.

— Нужно решать, как брать Омрик. — Кьелл поприветствовал меня объятиями, устало опустился на поваленное бревно и протянул чуть озябшие руки к костру. — Мы едва не опоздали, хотя очень спешили. Глоди был в ярости, когда узнал волю Скегги.

Я присоединился к собранию. Кто-то тут же протянул мне мех с пряным мёдом.

— Но Скегги не с нами, — огрызнулся Йирдман. — К чему тогда говорить сейчас?

— К тому, что мы можем всё обдумать и затем предложить Скегги решение. И дальше уж он сам выберет, как поступить, — отозвался Кьелл. — Знаю, у Хинрика есть мысли, как взять Омрик хитростью, но для этого нужна слаженность. И раз он явился, то нужно всё обсудить сейчас. Времени мало. Мы едва к вам успели.

Йирдман не унимался.

— И с чего ты взял, что его соображения нам интересны? Хинрик не воевода.

— Зато Хинрик начертатель, — устало отозвался я. — Из всех, кто заливал глотки дармовым мёдом в гостях у Эовила, я единственный обратил внимание на веалльские фрески, в которых таилась разгадка, как брать местные крепости.

— Скегги доверяет Хинрику, — добавил Кьелл. — Иначе нас бы здесь не было.

Йирдман уставился на меня с недоверием.

— А может ты сам его проклял, начертатель? Может просто хочешь вести хирд вместо него?

— Осторожнее, Йирдман, — Кьелл поднял руку. Призывая хускарла успокоиться. — Хинрик не давал повода в нём сомневаться.

Я устало вздохнул, уронил голову на руки и, подавив злость, поднял глаза на Йирдмана.

— Если тебе так уж интересно, колдун не может снять ритуалом обмена проклятье, которое наложил сам, — сказал я. — Только чужое. Скегги проклял не я, и боги знают, что это правда.

Но хускарла мои слова не убедили.

— Ты мог подговорить начертателя Эовила и попробовать избавиться от Скегги чужими руками. У колдунов тёмные души, а у начертателей они чернее пещер гнавов.

— Осторожнее, — громче прорычал Кьелл и уставился на Йирдмана. — Чего распетушился?

— Он имеет право сомневаться, — ответил я. — Каждый вправе сомневаться и задавать мне вопросы. Я понимаю, что со стороны всё произошедшее кажется слишком странным. Поэтому я сижу здесь, не бегу, не скрываюсь от вашего гнева или отчаяния, а пытаюсь всем нам помочь. Выслушайте, что я предлагаю, а затем вместе решим, как брать Омрик.

Хускарлы зароптали, призывая Йирдмана к спокойствию.

— Ты чего, брат?

— И правда ведь, он пытается помочь…

Йирдман наградил меня мрачным взглядом, но подчинился и уселся на бревно напротив меня.

— Тогда говори, начертатель. Что ты надумал?

— Все слышали рассказ Гуллы о подземных ходях под Омриком? — Я обвёл взглядом собравшихся. Люди ёжились от утреннего холода. — О рабочем, что пролегает пол рекой и соединяет Цепные башни, и о недействующем, что идёт от церкви на старом кладбище к храму в крепости.

Мужи закивали.

— Дайте карту, я покажу, что придумал.

Кьелл, успевший изучить рисунок Гуллы, пока я приходил в себя после ритуала, протянул мне берестяной свиток. Я развернул карту и знаком попросил остальных приблизиться. Воины выжидающе нависли надо мной.

Я поставил палец в середину расчёркнутого углем пятна, обозначавшего Оствуд.

— Мы сейчас примерно здесь. — Палец скользнул на запад, пересёк тонкую линию ручья, что разделяла Свергло и Мерглумское королевство. — Через ручей есть брод, и мы сможем его пересечь. На мерглумской стороне лес редеет, и нужно соблюдать осторожность.

— Я понял. Там пара хуторов и древний каменный мост, который выводит напрямую к Омрику, — кивнул Йирдман. — Но мост, по словам Гуллы, охраняется.

— Конечно, охраняется. Но не думаю, что это станет большим препятствием, — отозвался я. — Главное — чтобы сторожевые не успели подать сигнал в крепость. Обычно они зажигают факелы.

Кьелл поставил палец на две чёрточки, обозначавшие мост через Улу.

— Мост нам нужен. Ула полноводна, мы не сможем переправиться вброд.

— Именно, — кивнул я. — Но это не все.

Пальцем я очертил широкую дугу от моста к кладбищу, которое Гулла нарисовала к северо-западу от крепости. Там ведьма обозначила и деревья. Значит, лес. А лес — это укрытие.

— Когда пройдём мост и большую реку, нужно держаться западнее. Чтобы выйти к кладбищу незаметно.

— Зачем нам кладбище?

Я улыбнулся.

— Стены Омрика высоки и неприступны для нас, ещё и в камень кое-где убраны. Поэтому я хочу использовать подземный ход, чтобы разрушить стену.

— И как?

— Ты плохо слушал меня, Йирдман. Веаллы подсказали, как.

Я рассказал им о фресках, что изображали горящих свиней в подкопе. Поведал, как выяснял, возможно ли такое. Упомянул и о Скегги, который заинтересовался этой мыслью. Мужи слушали меня со смесью удивления и возмущения. Кто-то и вовсе широко улыбался, не веря в подобный план. Но я продолжал говорить — объяснял, почему это могло сработать, старался убедить.

Кьелл один из немногих хранил серьёзность.

— Мысль безумная, но если свиней ты уже приобрёл…

— Мы мало чем рискуем, — добавил я. — Мост всё равно придётся брать, чтобы подойти к Омрику. Прятаться в лесах у кладбища — тоже. Всего-то нужно сверх этого найти подземный ход в той церквушке. Пусть он завален со стороны храма в городе — мне важно, подвести свиней под стены и поджечь.

— Это и была твоя хитрость? — с вызовом спросил Йирдман.

— Да. Но я понимаю, что надеяться лишь на это глупо и недальновидно. — Мой палец скользнул к Цепной башне, что располагалась на нашем берегу. — Поэтому нужно захватить Цепь. Возьмём одну башню, найдём ход под рекой, а там захватим и другую. Это вход в крепость.

— Такое предложение мне больше нравится, — отозвался Йирдман. — Но придётся разделить хирд.

— Мы бы всё равно растянулись, реши окружить Омрик, — сказал Кьелл. — Цепные башни точно нужно брать. Даже если не получится захватить Омрик быстро, если одна из башен окажется в наших руках, мы сможем помешать омрикцам натягивать Цепь и держать реку в своих руках. А там уже будет видно. Либо сторгуемся, либо они сдадутся. Может и другую какую хитрость придумаем.

Кьелл поднял глаза на собравшихся хускарлов и десятников.

— Что скажете?

Один из них, Кальф, попросил бересту и долго всматривался в карту.

— Я готов повести людей брать Цепную башню, — сказал он. — Свиней жечь не пойду.

— Свиньями и церковью займусь я. Мне нужно не больше десятка людей. Остальные смогут попробовать сломать ворота, но я бы не стал так действовать. Ударить в лоб всегда успеем. Но сперва нужно попробовать незаметные способы.

Кальф широко улыбнулся.

— Ха! А ведь я только сейчас понял, что свиньи будут гореть прямо на эглинском празднике. Представьте, как у всех монахов полезут глаза на лоб, если из-под земли начнёт доноситься крик, поднимется дым, а затем и порода поползёт…

А Кальф меня понял. Я пожал плечами.

— На то и расчёт. Я хочу не просто обрушить стену, если получится. Свиньи могут здорово отвлечь омрикцев. Займут их внимание, посеют смятение…

— Ладно, — Ийрдман наконец-то проявил благосклонность. — Я согласен с планом. Пусть Хинрик поджигает своих свиней на кладбище. Но сам я хочу помочь Кальфу захватить башню.

— Там тоже нужна хитрость.

Мы обернулись на тихий, почти робкий голос теперь уже единственной ведьмы в лагере. Вива-целительница подошла к костру.

— Что-то со Скегги? — встрепенулся я.

— Нет, он спит и проспит ещё долго. День или два. Может дольше. Нельзя прерывать его сон, иначе вождь может пострадать. Прямо сейчас Эльскет плетёт новое полотно его судьбы, и мешать ей нельзя. Я же пришла, чтобы предложить помощь.

Я нахмурился.

— Ты сейчас нужнее Скегги. Вдруг всё же очнётся…

— Я сама решу, где от меня больше толку, — неожиданно огрызнулась на меня Вива, и я умолк.

Она была отчасти права — целительнице виднее. Да и следовало проявить к ней снисхождение — всё же не каждый день лишаешься любимой сестры. А Вива была куда дружнее с Исгерд, чем с Гуллой.

Кьелл жестом пригласил ведьму занять место у костра.

— Поделись же с нами своей мудростью, Вива.

Целительница приняла протянутый мех с мёдом, сделала несколько глотков и вытерла подбородок тыльной стороной ладони.

— Башню будет куда проще и незаметнее взять, если опоить сторожей. Омрик готовится к празднику, а в праздники даже богобоязненные эглины много пьют. — Ведьма мстительно улыбнулась. — Я смогу сварить сонное зелье, которое можно добавить в эль или мёд. Вкуса не испортит, разве что совсем немного. Нужно будет лишь доставить испорченный эль в башню и убедиться, что сторожа все выпьют.

Я припомнил рунный расклад, который предвещал победу хитростью. И как я сам не додумался до такого простого, но надёжного шага? Только кто-то должен был отвезти эль в башню. И лучше это будет кто-то местный, кого знают стражи.

Словно угадав мои мысли, Вива продолжила:

— Разведчики сказали, на севере от Омрика есть хутор. Наверняка семья оттуда торгует с Омриком. Возьмём их в заложники, пригрозим всех перебить и всё пожечь, если не выполнят нашей воли. Пусть хозяин или тот, кого знают в лицо стражи, передаст им эль.

— Тогда с ним нужно отправить кого-то из наших. Чтобы у хуторянина ненароком язык не развязался.

Вива кинула.

— Вам виднее, как это обставить. Я начну собирать травы для зелья.