Владыка

Глава 10 Чакская война

Год со времени посещения Алексеем Москвы пролетел стремительно. Месяц из него пришлось потерять в Советском Союзе, добывая тонны россыпного золота на речках Колымы и проводя картографирование местности в районах будущих золотых приисков.

Зато Кондрашов использовал это время для налаживания сотрудничества с коллегами. Первая партия перевербованных шпионов отправилась в Парагвай прямо из столичной тюрьмы. И надо сказать, неожиданно большая группа, ибо почти всех «врагов народа» чекистам удавалось уличить в работе на иностранную разведку. Алексей приказал Кондрашову забирать всех согласных на вербовку, а уж дома сортировать. Если человек окажется негодным к оперативной работе, то специалисту найдётся применение в народном хозяйстве, ибо большинство «врагов народа» были с высшим техническим или военным образованием, простых рабочих чекисты вниманием обходили.

Семён тоже провёл время с пользой: состряпал и подписал кучу хозяйственных договоров с комиссарами, а потом ещё и организовал переброску осуждённых членов Промпартии из мест отбывания наказания в порт Владивостока. Конечно, до благословенного Парагвая зэки доберутся ещё нескоро, но главное — запустить процесс. Представители парагвайского посольства также начали составлять списки репрессированных крестьян, чтобы без задержек провести обмен на эмигрантов, въезжающих из Германии и Америки. Загранконсульства уже вовсю занялись агитацией среди безработных пролетариев. Притом многие коммунисты из других капстран тоже охотно подавали заявки на эмиграцию в социалистический рай.

После сговора с чекистами о передаче осуждённых по делу Промпартии, в Парагвай потянулись и бежавшие за границу их единомышленники. Академик Ипатьев приступил к научным исследованиям по получению промышленным способом высокооктанового бензина. Однако вот само производство нефтепродуктов в Гран–Чако временно пришлось притормозить. Скрывать его от глаз жадных империалистов уже не было смысла, поэтому нефтеперегонные заводики начали перебазировать из глубины Гран–Чако ближе к реке Парагвай. К тому же, в западной части страны намечался разворот боевых действий, угрожающий нефтепромыслам. Тысяча девятьсот тридцать второй год обещал быть бурным.

В общем, время в трудах и хлопотах для Алексея промелькнуло незаметно, оттягивать начало неизбежной войны дальше уже не удавалось. Верховный атаман парагвайского казачества созвал малый военный совет. Помимо командующих казачьими войсками, на совете присутствовали ещё: генерал регулярной парагвайской армии Хосе Феликс Эстигаррибия, новый президент Парагвая Эусебио Айяла и, теперь уже ставший председателем парламента, Мануэль Гондра Перейра.

Да, это только в казачьих общинах вожаки не сменялись, а в испаноязычных вовсю хозяйничала демократия. Кстати, из–за странного политического устройства анархистской республики, враги долго считали её нежизнеспособной. Однако утомившись ожидать самораспада собранных в кучу разнородных общин, наконец–то решились развалить Парагвай силой. Ибо не верилось им, что отгороженные административными границами области сумеют встать единой стеной на пути армии агрессоров. И в способность казачьих дружин противостоять регулярной армии тоже не верилось немцам — время наёмных стрельцов уж давно кануло в лету. А войско казаков сплошь состояло из ветеранов Первой мировой войны и содержащихся за счёт казны индейцев–наёмников.

Учитывая символизм ожидаемых решений, военный совет решили собрать в президентском дворце. Пока не все военачальники прибыли в кабинет, президент угощал гостей чаем и с дружками приставал к казачьему атаману:

— Сеньор Ронин, могли бы вы разъяснить гражданскому лицу некоторые специфические особенности построения казачьего войска? Ведь во всём мире признано преимущество формирования регулярной армии на основе краткосрочного призыва граждан, а не многолетней профессиональной службы.

— Сквалыги, экономят на достойной оплате за ратный труд, — с пренебрежительной ухмылкой дёрнул плечом парагвайский магнат. — В древние времена, правители были мудрее и щедрее.

— Древние империи рухнули под натиском прогресса, — убеждённый в правильности хода истории отмахнулся от пыльного прошлого Эусебио Айяла.

— Если бы десятилетние траты на зарплату наёмников использовать на закупки нового вооружения, то у нас были бы и самолёты, и танки с броневиками, — подключился к дискуссии Мануэль Перейра и кивнул головой на генерала Эстигаррибия. — Вон, солдаты в регулярной парагвайской армии служат срочную бесплатно.

— На окладах офицеров вы тоже сильно экономите, — злорадно уколол казацкий атаман. — Только новой техники в войсках я что–то не вижу.

— В госбюджете нет средств на закупку, а богатенькая казацкая община делиться не спешит, — обиженно насупившись, развёл руками президент. — Казацкая золотая казна в сотню раз больше, чем общереспубликанский фонд.

— Кто как работает, тот то и имеет, — рассмеялся неформальный владыка Парагвая, а затем, шумно отхлебнув чая из стакана, пустился в экскурс по истории. — В древние века, каждый профессиональный воин десятка рекрутов стоил. Тому пример: войска Александра Македонского или средневековые дружины рыцарей.

— Так позднее же греков рекруты римской империи побили, — напомнил общеизвестный факт генерал Эстигаррибия. — Да и рыцарские ордена уступили ополчению из простолюдинов.

— Ну, в римских легионах службу несли тоже профессионалы, — возразил атаман. — А разбили они монолитные греческие фаланги потому, что римляне умели биться и в сомкнутом строю, и малыми отрядами. У них в каждом десятке свой командир был, боевое построение из отдельных блоков создавалось, как кирпичная стена.

— И в современных регулярных армиях такое же построение, — взглядом обратившись за поддержкой к генералу, пожал плечами Айяла. — Чем казацкое войско удивить может?

Алексей посуровел взором.

— В боливийском и парагвайском строю кирпичи из сырой глины рядком кладутся, а у казаков каждый блок в горниле войны обожжён, да крепкой аркой уложен опытными мастерами. Потому не простая стена встанет на пути врага, а крепость доселе невиданной твёрдости.

— А если без патетики? — поморщившись, скривил рот президент.

Алексей отставил в сторону стакан с чаем и всерьёз взялся за просвещение гражданских профанов:

— Каждый казак обучался ратному делу с малых лет, а большинство офицеров прошли школу кадетов и получили высшее образование в военном училище. На изучение теории годы ушли, практические же навыки казаки и офицеры приобретали в окопной войне Первой мировой. Расширяли познания и оттачивали мастерство они уже в годы Гражданской войны. Суровый экзамен и естественный отбор провела смерть. Выжили в кровавой мясорубке двух войн только удачливые и опытные бойцы. На службе в парагвайском казачьем войске остались лишь профессионалы ратного искусства, которым мирная стезя скучна. Потому на полигонах и стрельбищах они ещё десять лет оттачивали воинское мастерство со всем прилежанием и упорством. Теперь в казачьем войске каждый рядовой боец офицера–фронтовика стоит.

— Ну ладно, казаки — фанатики военного ремесла, — с тяжёлым вздохом вынужденно признал президент. — А из индейской молодёжи, какие профессионалы?

— Индейцы — дети природы и по характеру прирождённые воины. В резервациях они были не избалованы благами цивилизации. Умеют стойко переносить тяготы и лишения воинских походов. Душой чувствуют дикую природу, из них получились отменные следопыты и охотники.

— Война — это не охота на зверя, — фыркнув, махнул ладонью президент.

— Отвага, смекалка и выдержка необходимы и на войне, — подняв палец, указал атаман. — А тяга к риску и охотничий азарт разжигают интерес к изучению воинского искусства. Индейские юноши десять лет прилежно обучались мастерству ведения партизанской войны.

— Зачем нам партизанщину разводить, когда противник готовится нанести удар армейскими корпусами по всему фронту? — зная обстановку у пограничных рубежей, недоумевал парагвайский генерал Эстигаррибия. — Боливийскую армию возглавляет прославленный фронтовик — германский генерал Ганс Кундт. Немецкие и чилийские офицеры–наёмники подготовили пехотные полки к классической окопной войне с применением артиллерии, танков и авиации. Партизанские формирования ни оборону из полевых укреплений не проломят, ни натиск атакующих железных колонн врага не способны сдержать.

— За один год сильную армию из вчерашних боливийских крестьян не создать, — усмехнувшись, отрицательно покачал головой Алексей. — И обучаться воевать только по учебникам — это всё равно что, придерживаясь правил классической французской борьбы, надеяться победить в портовой драке.

— Казаки собираются сражаться, как Кутузов воевал с Наполеоном? — услышав упоминание о французах, прищурил глаз Эстигаррибия. — Неужто и нам придётся сдавать врагу столицу?

— Ну, до Асунсьона супостатов допускать незачем, — успокоил казачий атаман. — Ограничимся сдачей необжитой северо–западной части Гран–Чако, где сосредоточена нефтедобыча.

— Думаете, агрессора эта подачка удовлетворит? — недоверчиво скривился президент. — Боливийцы же рвутся к водным путям в Атлантику.

— Спонсорам войны, американской и английской нефтяным компаниям, желания боливийцев неинтересны, — отмахнулся Алексей. — Война затевается за нефть, а не за речную воду. Торговые пути — дело второстепенное, поэтому наживку супостаты охотно заглотят.

— Эт точно: займут территорию, выстроят линию окопов, огородят колючей проволокой, защитят пулемётами и артиллерией, — загибая пальцы, перечислил очевидные шаги германского командования Эстигаррибия. — Как потом казаки и индейцы будут врага выбивать из укреплённых позиций?

— Сразу видна классическая военная школа, — похвалил казачий атаман. — Рассуждаете, как немецкий генерал. Только вот фронтового опыта Гражданской войны у вас, и у германцев недостаёт, да и географию не учитываете. Сплошную линию обороны в Гран–Чако не выстроить. На севере череда болот, непроходимых в зимнее время, а весь западный край — поросшая зарослями кустарника холмистая маловодная пустошь. С июня по август там ещё можно найти в ямах воду, но потом весь год жесточайшая сушь. Так что, если мы отступим вглубь Гран–Чако, к истокам малых рек, километров эдак на триста от границы, то боливийская линия снабжения растянется до их ближайшей железнодорожной станции, а это плюс ещё двести километров. Когда пригреет весеннее солнце, индейские партизаны перережут пути поставки провианта, воды и боеприпасов, а казаки окружат отдельные группировки врага — тут боливийцам и… в общем, конец придёт.

— Про географию — это укол в самую болевую точку, — подойдя к столу и расстелив карту Парагвая, хлопнул ладонью по раскрашенному монотонно–зелёному изображению Гран–Чако генерал. — На боливийских картах такое же «белое пятно», ведь ни один иностранный географ не исследовал эту дикую местность, а индейцы и казаки не спешат делиться сведениями даже с правительственными чиновниками. О театре будущих боевых действий противник знает только по рассказам контрабандистов и скудным фотосъёмкам с разведывательных самолётов. Враг может иметь лишь поверхностное представление о дикой местности вдоль нескольких известных путей от границы к притокам реки Парагвай. С этим «пробелом» всё понятно, а вот при чём здесь упрёк в недостатке фронтового опыта — уж германцы–то славно повоевали в Первую мировую.

— Из–за характера местности Гран–Чако, боевые действия не будут походить на привычную для европейцев окопную войну со сплошной линией фронта. — Алексей повернул голову в сторону скромно сидящего у окна анархистского комдива. — Товарищ Махно мог бы с вами поделиться богатым опытом ведения боёв в условиях «Дикого поля», когда оборона строится на основе отдельных опорных пунктов.

— Мне проще шашкой махать, чем языком молоть, — используя русскую речь, проворчал Нестор Иванович, за десять лет так и не овладевший испанским языком в совершенстве.

Однако генерал понял его ответ на втором государственном языке, которым пользовалось более двух третей населения Парагвая, и не решился приставать с досужими расспросами к сурового вида анархисту.

Алексей обернулся к другому знаменитому комдиву:

— Ну тогда, после совещания, советую вам пообщаться с генерал–лейтенантом Унгерном. Думаю, барон будет более словоохотлив, особенно, если угостите бокалом марочного вина. У Романа Фёдоровича опыта ведения войны, без классического построения фронта и флангов, даже побольше будет. Он ещё в Первую мировую по вражьим тылам рейды совершал и в Гражданскую войну изрядно попартизанил в дикой местности.

— Отчего же не побеседовать, если вино доброе предложат, — снисходительно улыбнулся барон Унгерн–Штенберг, который вовсе не тяготился изучать иностранные языки и, к арсеналу освоенных европейских, добавил ещё и китайский. Беспокойный авантюрист готовился после разминки с боливийскими «хулиганами», наконец–то, по-серьёзному схватиться на азиатском фронте с настоящими бойцами. Ибо до окончания местных «разборок» войсковой атаман не отпускал казаков «погулять» за рубежом.

— Ну ладно, учитывая труднопроходимую местность, монолитные построения войск агрессора рассыплются под фланговыми ударами казаков и диверсиями индейцев в тылу, — согласился Эстигаррибия. — Но стоило ли десять лет натаскивать профессионалов на то, что могли бы сделать и нерегулярные формирования?

— И тратить уйму денег на оклады наёмников? — опять укорил магната бывший президент Перейра.

— А вы, сеньор Мануэль, считаете: если офицеру не платить денег, то воин будет лучше служить отечеству? — удивился логике политикана войсковой атаман.

— Ну, конечно, офицерам платить надо хорошо, — смутился Перейра и привёл древнее изречение: — Кто не желает кормить своё войско, вынужден будет кормить чужое.

— Тогда, по–вашему: бойцы станут любить родину меньше, если государство проявит отеческую заботу о рядовом составе? — продолжал издеваться атаман.

— Граждане и так обязаны защищать государство, — поджав губы, насупился парламентарий.

— И сколько раз в год, лично вы, посещаете стрелковый тир или хотя бы спортивный зал? — с усмешкой глянул на классического «ботаника» казак.

— Сеньор Ронин, если будет необходимо, то я первым встану на защиту отечества, — прямо не ответив на вопрос, обиженно вздёрнул подбородок щуплый призывник.

— И сразу ляжете костьми в землю, — жёстко рассмеялся Алексей. — Война — сложное ремесло, которому тоже надо долго и упорно учиться.

— Развитие истории показало, что простой рекрут с ружьём легко справится с опытным рыцарем, — привёл убийственный аргумент вожак парагвайской интеллигенции.

— Ага, а строй хорошо обученных солдат разгонит целую армию ополченцев–профанов, — развил дальше мысль историка Алексей. — До конца девятнадцатого века армии всех стран были, по сути, профессиональными. Солдаты долгие годы оттачивали мастерство ведения боя и передавали опыт новобранцам. Вы считаете, сеньор Перейра, что в двадцатом веке человек стал намного умнее и способнее, чем наши славные предки?

— Дикие предки, — пренебрежительно фыркнув, сделал акцент интеллигент.

— Может, нравы у них и были дикие, но воевали предки справно, — покачал головой казачий атаман. — И врага убивать умели, и сами на смерть шли храбро.

— Плотность строя в отрядах нивелирует индивидуальное мастерство отдельных бойцов, — с сожалением вздохнув, развёл руками генерал Эстигаррибия. — Настала эпоха массовых армий, где исход сражения решает большее число солдат, их лучшее вооружение и, в неменьшей степени, талант полководца.

Алексей вынужденно вернулся к уже высказанной мысли:

— У греков имелись мудрые полководцы, хорошее вооружение и плотный строй многочисленной фаланги, но римские солдаты умели сражаться и в тесном строю, и малыми отрядами. Сколь бы не был хитёр полководец, но исход боя зависит от выучки и смелости простых воинов. Усомниться в храбрости древних греков я не смею, но вот тактика их боя явно устарела к тому времени, поэтому и были разбиты монолитные фаланги шустрыми римлянами.

— Плотная фаланга несокрушима лишь в чистом поле, — кивнул парагвайский генерал.

— Вот и я всё о том же, — подмигнул коллеге войсковой атаман. — Дикие просторы Гран–Чако далеко не похожи на, привычный для германских офицеров, европейский театр военных действий.

— «Дикое поле», — скосив глаз на ухмыляющегося батьку Махно, задумчиво вынес приговор врагу парагвайский генерал. — Очевидно, отрядам анархистов, индейцев и казаков будет привычно сражаться без сплошной линии фронта. И, похоже, вы десять лет натаскивали профессионалов именно на партизанскую войну. Безводные пустоши, колючие заросли, топкие болота и абсолютное бездорожье — это и станет гиблым для врага «Диким полем». При этом я сильно сомневаюсь в способности боливийских рекрутов–одногодков сражаться в разомкнутом строю. Стоит только колоннам противника втянуться вглубь Гран–Чако, они будут изолированы от баз снабжения и разорваны в клочья. Бронетехника и тяжёлая артиллерия не спасёт. Единственным козырем боливийцев остаётся авиация.

— Эта карта будет бита первой, — заверил Алексей.

— Дирижабли и автожиры — не конкуренты боевым самолётам! — категорично затряс головой генерал.

— Сеньор Эстигаррибия, вам бы стоило перевернуть фразу, — рассмеялся казацкий атаман. — Можете заранее заказывать панегирик для боливийской авиации.

— Но ваши авиаторы, сеньор Ронин, ни разу не сталкивались в воздушном бою с самолётами противника!

— Так нам и не надо, — издевательски ухмыльнувшись, пожал плечами дерзкий атаман. — Мы ночью их всех на земле передавим.

— Ну, разве что так, — стушевался от такой уверенности казака генерал, лишь осторожно попытавшись урезонить: — Однако очевидно, что не вся авиация противника будет сосредоточена рядом с линией фронта. Дальность полёта автожира не позволит дотянуться до столичного аэродрома.

— Дирижаблями достанем, — беспечно отмахнулся атаман.

— Я конечно не специалист, но в Первую мировую войну бомбардировки с дирижаблей не показали большую эффективность, — с сомнением скривился генерал.

— Применим казацкую хитрость, — не стал раскрывать секрета атаман.

— Ну уж в вашей хитрости, сеньор Ронин, я нисколько не сомневаюсь, — поднял обе ладони генерал.

В это время в распахнувшиеся двери кабинета вошли припоздавшие генералы штаба казачьего войска: Врангель, Эрн, Беляев и Кондрашов. После приветствия собравшимся, за всю генеральскую компашку извинился Кондрашов:

— Сеньоры, прошу прощения за задержку, согласовывали последние детали военной компании.

Все представители военного совета собрались вокруг стола с развёрнутой топографической картой Парагвая.

— И когда же боливийские агрессоры вознамерились начинать войну? — обратился к начальнику контрразведки и разведки президент Айяла.

— По агентурным данным, командующий вооружёнными силами Боливии спланировал начало крупномасштабных боевых действий на пятнадцатое июня. Войска сосредотачиваются у самых передовых рубежей. Однако мелкие пограничные стычки уже начались, как и разведывательные полёты авиации над территорией Гран–Чако.

— Сеньор Айяла, наши дипломаты уже отреагировали на враждебные действия соседей? — глянул на президента Алексей.

— Лига Наций отклонила нашу жалобу, — вздохнув, развёл руками Айяла. — Ведь официально война ещё не объявлена, а мелкие конфликты — не в счёт.

— Мы тоже не будем объявлять войну Боливии, но ударим первыми, — рубанул воздух ладонью казацкий атаман. — Для пресечения нарушения воздушных рубежей Парагвая, мы в ночь на десятое июня уничтожим всю вражескую авиацию. А в целях предупреждения агрессии, кавалерийская «Азиатская дивизия» Унгерна совершит рейд через границу и огнём пройдётся по вражеским тылам. Личный состав боливийской армии выбивать по минимуму, а автомобильный и гужевой транспорт по–максимуму. Вещевые, продовольственные и артиллерийские склады тоже не жалеть. Однако не увлекаться и далеко вглубь боливийской территории не заходить.

— В ответ, Ганс Кундт двинет войска на пограничные заставы, — провёл указкой по цепочке редких точек на карте генерал Эстигаррибия.

— Начинайте скрытный отвод личного состава заранее, — приказал верховный атаман. — Сосредотачивайте все силы регулярной армии и погранвойск на заставах в верховье реки Пилькомайо. Здесь вам, генерал, рубежи надо держать твёрдо. Водный фарватер заминировать плотно. На господствующих высотах разместить всю дальнобойную артиллерию. По неудобьям Гран–Чако тяжёлые пушки таскать нам не с руки, обойдёмся противотанковыми и миномётами.

— Минные поля и артиллерийские позиции подготовлены, — отчитался генерал–майор Беляев. — Когда пограничники усилят полки парагвайской регулярной армии, то вдоль Пилькомайо враг не пройдёт.

— Итак, западный водный маршрут прикрыт, — склонившись над картой, отсёк ребром ладони Алексей. — С севера, по берегам реки Парагвай, боливийцам тоже не пройти: по левому берегу топи и болота, по правому — нехоженые джунгли. Водную акваторию закроет флотилия бронекатеров, а враг выхода к реке не имеет и, окромя утлых лодочек, ничего противопоставить не сможет. Открытым для фронтальной атаки остаются только просторы Гран–Чако. Здесь, мы будем воевать по–скифски: заманивать врага вглубь своих земель, попутно истребляя противника внезапными атаками.

— Для действий по–скифски, у казаков конницы маловато, — засомневался Эстигаррибия. — Да и местность — сплошные заросли, через которые быстро не отойдёшь.

— Отступать будем медленно, от одного укрепрайона до следующего, — провёл ладонью по карте Алексей. — Атаковать же внезапно, в основном, по ночам. Ну и, конечно, воздушными тачанками налетать на вражеские колонны и полевые лагеря. Три сотни автожиров вооружены пулемётами ШКАС и способны нести до ста килограммов бомбовой нагрузки. Ещё две сотни могут использоваться в качестве транспортной и медицинской авиации. Наши войска будут действовать на всю глубину фронта, поэтому воздушный транспорт необходим. Автожирам аэродромы не нужны, достаточно узкую полянку расчистить от кустов. Устойчивую радиосвязь нам обеспечат ретрансляторы на дирижаблях. Самолётов у врага не останется, а дальнобойных зенитных орудий боливийцы не имеют изначально.

— И всё же, противник вдвое превосходит нас числом, — тяжело вздохнув, в сомнении погладил подбородок президент Айяла. — Надо бы объявлять мобилизацию.

— В договоре долголетней аренды Гран–Чако оговорён пункт о защите его территории казаками, — искоса глянув на сеньора Ронина, напомнил бывший президент Перейра.

— Вот, наконец–то, и пришло время выполнять оговорённое, — зловеще улыбнулся казачий атаман и потёр ладони, словно радуясь выпавшему случаю проявить удаль молодецкую.

— Вы так уверены в скорой победе? — недовольно поморщился генерал Эстигаррибия. — Будто бы с дворовой шпаной в лёгкую войнушку играть собрались.

— В сущности, так оно и есть, — продолжая улыбаться, пожал плечами наглец. — Каждый наш боец стоит десятерых вражьих, а то и того круче.

— Засиделись мои казачки без настоящего дела, — поддержал лихого атамана генерал–лейтенант Унгерн. — Японские войска уж Маньчжурию под себя подмяли, а моя Азиатская дивизия никак отбыть в Китай не может из–за немчуры боливийской. Пора покончить с домашними делами и идти миру на выручку.

Айяла так понял, что генералу–авантюристу наскучила опека благочестивого парагвайского пастыря, возжелалось вновь самоуправствовать на охваченных пожарищем землях. Почувствовать вольный ветер свободы. В благородные душевные порывы интернационалистов политикан сам давно уж не верил, а вот влечение к неограниченной власти было ему очень даже понятно. Ну и, конечно же, ясно, что генерал Унгерн — адепт войны. Такие атаманы–фанатики только в смертельном бою чувствуют вкус к жизни.

— Сперва Парагвай, — сжав зубы, зло процедил президент, недовольный казацкой похвальбой. — Я так понимаю, что мобилизацию объявлять нет необходимости.

— Военную не надо, а вот политическую — в самый раз, — хитро прищурившись, предложил Алексей. — В трудный для страны час, все граждане Парагвая должны забыть распри и единой дружиной встать на защиту родины. Рабочие, крестьяне и служащие могут, по решению трудовых коллективов, отработать дополнительное время без оплаты. Собранные денежные средства и продукцию народ отдаст на нужды вынужденных беженцев из северо–западных районов Гран–Чако. Думаю, и бизнесмены не останутся в стороне от народной инициативы.

— Кому же на фронт самому отправляться охота? — хмыкнув, кивнул парламентарий Перейра. — Уж лучше деньгами, товаром и трудом откупиться от воинской повинности.

— Эх, не верите вы, бюрократы, в духовную силу народных масс, — укорил главный парагвайский революционер–анархист, батька Махно. — Вся братва западного Гран–Чако готова добровольно вступить в казачью армию. Вместе с отрядами красноармейцев и казаками из северного приграничья, выйдет сила в пятьдесят тысяч штыков.

— Народная инициатива — это хорошо, — кивком одобрил вождя анархистов Алексей. — Однако эта война — битва профессионалов. Ополченцы будут двигаться во втором эшелоне войск. Ваша задача, Нестор Иванович, споро эвакуировать жителей посёлков, их скарб и домашнюю живность. Разрушать инфраструктуру не надо, а всё ценное оборудование нужно вывезти в тыловые районы. Казачьи общины временно приютят беженцев. Городские общины должны выделить автотранспорт для эвакуации. Деньги на приобретение провианта и фуража, я надеюсь, выдаст республиканское казначейство.

— С последующим возвратом из средств, пожертвованных бизнесменами и трудовыми коллективами, — подняв палец, указал источник компенсации неплановых затрат Перейра.

Президент Айяла одобрительно закивал.

— Ещё ополченцам батьки Махно поручается возведение полевых укреплений за порядками притворно отступающих казачьих войск, — поставил боевую задачу Алексей. — Транспорт и строительную технику возьмём из Асунсьона, древесину сплавим водными путями из Консепсьона. Хорошего строевого леса для укрепления временных блиндажей нам не надо, а всякой некондиции в восточных землях Парагвая, на окраине джунглей, завались. Моторных лодок и катеров у казаков достаточно. Плоты перегоним по малым рекам вглубь Гран–Чако, дальше грузовики выручат. В зиму сельхозработы замирают, а к весне мы супостатов уж расколотим.

— Эк у вас всё лихо подготовлено, будто сами войну заказывали, — недовольно засопел президент.

— Ага, десять лет дожидались, — самодовольно усмехнулся войсковой атаман. — Что–то вроде плановых учений перед Второй мировой войной.

— Думаете, будет? — испуганно покосился на казацкого пророка президент.

— Так японцы уже начали мир делить, — выдал свершившийся факт лихой генерал Унгерн, которому до одури наскучило сидеть без дела в парагвайской пустоши. — Захват китайской Маньчжурии — прозвучал лишь первым залпом. Чакская война — второй залп. Орудия расчехлены, бойня грядёт всемирная.

— При любом раскладе, Боливия всё равно напала бы на малолюдный Парагвай, — смирившись с неизбежным, опустил голову президент Айяла. — Не из–за нефти, так из–за водного пути к океану.

— Вовремя мы казаков в Гран–Чако заселили, — подкрутив пальцами кончики усов, похвалился прозорливый Перейра. — Теперь расклад совсем другой вышел. И это ничего, что казаков меньше, чем боливийцев — русские воевать умеют.

Айяла недовольно засопел, он был не в восторге от деятельности предыдущего президента, считая преступной ошибкой сдачу пустующих земель в аренду казакам. Русских эмигрантов теперь в стране втрое больше, чем коренных парагвайцев. А у избранного президента политической власти много меньше, чем у русского магната, уж о перевесе военной силы и говорить нечего. Анархистская республика на самом деле сильно походила на монархическую диктатуру, только даже у английского короля было куда меньше государственной, финансовой и духовной власти, в сравнении с всемогущим народным пастырем Рониным.

— Вот и докажем делом, — повернул голову к генерал–лейтенанту Врангелю войсковой атаман. — Пётр Николаевич, пока Унгерн будет партизанить по тылам противника со своей Азиатской дивизией и пятидесятитысячной ордой индейцев, вам с остальными казацкими корпусами следует медленно пятиться вглубь Гран–Чако. А за вашей спиной ополченцы Нестора Махно создадут многорядную систему оборонительных рубежей. Сильно упираться казакам не стоит, но и без боя позиции не сдавайте. Вашим войскам три месяца надлежит медленно отступать. Рассчитывайте отползать всей линией фронта до наступления весенней жары.

— Почти стотысячной армией обороняться будет несложно, — дёрнул плечом опытный фронтовик. — Противник не сможет сосредоточить ударный кулак и прорвать фронт, при разорванных своих коммуникациях, когда у него в тылу партизанят индейцы, а у казаков за спиной располагаются запасные позиции и сеть водных путей.

— Николай Францевич, организуйте скрытную переброску воздушных эскадрилий автожиров к государственной границе, — обратился к начальнику штаба Алексей. — Полётные карты с координатами вражеских аэродромов Эдуард Петрович для лётчиков уже подготовил.

— Так точно, — кивнул Кондрашов. — И зарубежная резидентура подтянута в районы авианалётов. Агенты, с помощью радиомаяков и световых сигналов разноцветными фонарями, готовы обеспечить точное наведение на объекты ночных бомбардировок.

— Бомбить в темноте? — усомнился в эффективности авианалёта Эстигаррибия. — Допустим, что на аэродром ещё можно как–то с помощью наводчиков выйти, а вот как на огромном поле искать самолёты?

— Подсветим роем осветительных ракет, — раскрыл секрет Алексей. — Так и зенитчиков ослепим, и стояночные площадки высветим. Да и бомбить, в классическом понимании, мы не будим. На тихоходных шумных аппаратах рискованно пролетать на низкой высоте над целью. Автожиры расстреляют самолёты ударными ракетами издали. К корпусам машин прикреплены специальные многоствольные пусковые установки, по десять ракет в каждой.

— Ракетная артиллерия использовалась ещё в ходе наполеоновских войн, — с сомнением почесал затылок Эстигаррибия. — Дальность выстрела была сопоставима с выстрелами из пороховых орудий, но вот с кучностью стрельбы — большие проблемы. Ракетами хорошо только по крупным полевым укреплениям лупить или деревянным городским постройкам.

— Аэродромное хозяйство разбросано по окраинам взлётного поля: самолётные ангары, склады боеприпасов и топлива — очень подходящие цели для массированного ракетного обстрела, — развеял сомнения парагвайского генерала Алексей. — К тому же, автожиры будут бить с высоты, что увеличит дальность эффективных выстрелов. Пороховые двигатели и оперённые металлические корпуса у современных ракет намного лучше, чем были у деревянных поделок наполеоновских времён. Кучность стрельбы с километровой дистанции очень даже приемлемая, и для автожиров вполне безопасная — не достанут осколки от разрывов ракет.

— Хотелось бы поглядеть на фейерверк, — хищно улыбнувшись, мечтательно вздохнул генерал.

— В военной кинохронике посмотрите, — пообещал коллеге Кондрашов. — Мои агенты отснимут авианалёты на плёнку.

— Да, сеньоры полководцы, вы идёте на войну прямо, как на праздник, с фейерверками, — осуждающе покачал головой президент Айяла.

— Долгожданное событие, — не смутившись упрёка, кивнул войсковой атаман. — Итог десятилетия военных учений и переоснащения армии. Казаки должны всему миру показать, как научились воевать. Пусть супостаты пугаются. В другой раз не захотят ссориться с парагвайцами.

Однако пока казаки не явили накопленную силу, враги лелеяли надежду на скорую победу над отсталой, малолюдной и, как всем казалось, разрозненной на недружественные общины анархистской республикой. По планам боливийского штаба, казацкая химера государства должна была распасться на фрагменты от одного сокрушительного удара. Германские генералы рассчитывали завершить победоносную военную компанию в течение зимних месяцев. Двукратный перевес в живой силе и отсутствие у казаков бронетанковых сил, а также самолётного парка, позволяли надеяться на быстрый прорыв линии фронта и окружение русских добровольческих формирований. Крошечная и хилая государственная армия Парагвая вообще не бралась в расчёт.

Подобные мысли царили не только под фуражками генералов, но и дремали под солдатскими панамами сонных часовых, охраняющих столичный военный аэродром. Где–то у далёкой восточной границы, за многие сотни километров, уже с хищным свистом падали с небес огненные метеоры ракет, а в предрассветный час над тёмным полем аэродрома Ла–Паса царила безмятежная тишина. Из–за чёрных пиков горных вершин, ненадолго закрывая искорки звёзд, беззвучно выплывали крошечные серые тучки.

Флотилия парагвайских дирижаблей заходила на цель не спеша, с выключенными двигателями. Воздушный поток нёс эскадрилью строго на столичный аэродром, где возле технических ангаров рядком выстроились бомбардировщики и транспортно–пассажирские самолёты. Парагвайские авиаторы восхищались секретными приборами «Небесного Ягуара», позволившими ему так удачно заблаговременно выстроить на верном румбе боевой порядок воздушной эскадры. Штурманы отслеживали сигналы радиомаяков, подтверждая верность выбранного курса. На подлёте к району атаки стали видны разноцветные огни фонарей, отражатели которых были направлены в небо, и обозначали габариты аэродрома.

— На транспортных дирижаблях отцепить десантируемые автожиры! — отдал приказ Алексей, решивший лично возглавить операцию. — В атаку!

Не то, чтобы атаман не доверял мастерству парагвайских авиаторов и компетентности разведчиков–диверсантов, наводивших воздушную эскадру на цель, но всё же могли возникнуть всякие случайности. А вот, используя свою колдовскую силу, Сын Ведьмы надёжно вывел караван бомбовозов и транспортников к месту сброса смертоносного груза.

Подвешенные под днищами гондол дирижаблей автожиры запустили ходовые винты в носах фюзеляжей и отцепились от сети крепёжных стальных тросов.

Воздушный поток, возникший при свободном падении автожиров, раскрутил широколопастные несущие винты. Летательные аппараты получили опору, и боевые стрекозы грозно затарахтели в воздухе.

Сбросив балласт, транспортные дирижабли взмыли вверх. А пузатые бомберы завели моторы и начали выстраиваться в одну линию. Во главе колонны бомбардировщиков встал флагман с Рониным на борту.

Часовые на аэродроме удивлённо задрали головы, пытаясь разгадать причину возникновения странного шума. Однако, даже разглядев в небе вереницу крупных теней, солдаты не могли определить характер движущихся объектов. Никто из офицеров охраны аэродрома ни разу не видел настоящих дирижаблей и автожиров. Стволы зенитных орудий надёжно укрыты от сырости брезентовыми чехлами, ведь ожидать воздушного налёта было абсурдно: тысячекилометровый воздушный рейд от восточной границы Боливии до западной и обратно — дальность запредельная даже для самолёта. Ударных автожиров в районе Ла–Паса уж точно не ждали. А неуклюжие дирижабли должны бы опасаться боливийских истребителей и не рисковать забираться вглубь вражеской территории. Да и к точному бомбометанию дирижабли не способны.

Однако боливийцам пришлось в эту злосчастную ночь пересмотреть ошибочные представления о неуклюжих парагвайских бомбовозах. Алексей удачно навёл колонну дирижаблей на аэродром, и первым отбомбился. Сын Ведьмы, конечно, слегка сжульничал, гравитационным воздействием подправляя бомбы точно по цели. Но совесть благочестивого пастыря осталась чиста — первые бомбы были осветительные. Это уже последующие дирижабли, подчиняясь радиокомандам «Небесного Ягуара», сыпали осколочно–фугасными бомбами.

Россыпь огненных вспышек смешалась с фейерверком осветительных зарядов. Заполыхали топливные склады. Аэродром осветился алым заревом пожаров деревянных построек.

Завершая картину апокалипсиса, из ночной тьмы стремительно налетела группа ужасных стрекоз и, не приближаясь к пожарищу, расстреляла ещё оставшиеся не задетыми взрывами бомб несколько самолётов. Яркие ракеты веером уходили от мчащихся в ночи теней, разрезая воздух огнём и воем пороховых двигателей.

Разведчики–наблюдатели передали по рации подтверждение уничтожения всех самолётов, и дирижабли, на прощание, сыпанув остатками бомб по прилежащей аэродромной территории, взяли курс на восток. Туда же, стрекоча винтами, устремились ударные автожиры, которым теперь предстоял долгий извилистый маршрут через всю территорию Боливии. На пути отступления эскадрильи устроены, в дикой местности, перевалочные базы с топливными складами и крохотными взлётно–посадочными площадками. Точное наведение на секретные объекты обеспечивали радиомаяки и наблюдатели, дежурившие с рациями и фонарями в районе посадки. Все перелёты, в целях сохранения в тайне партизанских баз, планировалось выполнять в ночное время.

Воздушный флот Боливии оказался уничтожен в одночасье. Однако это стало только началом самой кровопролитной войны двадцатого века на Южноамериканском континенте — Чакской войны.