Владычица Подземелий

Глава пятнадцатая

— Иаэуой! — произнесла Алекта последнее слово заклинания и ударила ножом в кучу щепок, аккуратно сложенных в центре пентаграммы.

Вспыхнуло пламя. Его язычки стали подниматься вверх, постепенно охватывая сломанные ветки и коряги. Свет пламени отбрасывал на лица девушек тени.

Алекта вновь склонилась над костром, шепча что-то себе под нос, затем удовлетворенно кивнула.

— Дорога там, — указала она. — Без тебя я бы никогда ее не нашла.

Илна посмотрела в ту сторону, куда стелился дым. Он поднимался вверх по каменистому склону к расщелине. Рассвет уже окрасил деревья в красный цвет. Дороги, проложенной ногами людей и колесами телег, она не увидела. А значит, им снова придется идти на ощупь, что усложнит и без того непростой путь.

Сюда они добрались по тропе, где ходили люди, а иногда и груженные поклажей мулы. Но для колесниц и повозок тропинка была узковата. Это совсем не удивило Илну. В деревушке Барка после крушения Старого Королевства осталась всего лишь одна протоптанная дорога, все остальные поросли ковылем.

Конечно, днем им кто-нибудь может встретиться, но чем реже они будут попадаться людям на глаза, тем лучше.

— У тебя остались силы, чтобы идти? — спросила Илна у дикарки. — Будет лучше, если мы выйдем прямо сейчас.

— Конечно, идем! Я совсем не устала от такого простого заклинания.

Илна не поняла, действительно Алекта не чувствует усталости после колдовства или пытается скрыть от нее слабость, но разбираться в этом у нее не было никакого желания.

Она отломала себе и дикарке по куску от того каравая, что взяла утром на кухне. Алекта, прежде никогда не видевшая пшеничного хлеба, жадно набросилась на еду.

Через несколько минут, покончив со своей порцией хлеба, дикарка поднялась на ноги и потянулась.

— Я пойду вперед. Надеюсь, ты не думаешь, что разбираешься в дорогах лучше, чем я? По таким тропам проходит один, самое большее два человека в год.

— Иди, я пойду следом, — подгоняя Алекту, резко ответила Илна, сделав вид, что не заметила взгляда компаньонки, брошенного на оставшийся ломоть хлеба.

Склон зарос диким лавром и небольшими кустами с мелкими листочками. Колючек на кустах не было, но сплетенные между собой ветки затрудняли движение. Девушки пробирались через заросли, оставляя на сучках клочки одежды.

В расщелине они остановились на привал. Между камней протекал ручей, вода собиралась в выемку, выдолбленную в камне. Алекта нагнулась и принялась жадно пить. Илна отломила еще по куску хлеба и протянула дикарке ее долю, потом тоже утолила жажду.

Когда Илна наконец выпрямилась, Алекта смотрела на север. Ту местность, откуда они пришли, вряд ли можно было назвать ухоженной, но присутствие людей все равно ощущалось. Теперь же девушки удалялись от поселений все дальше и дальше. Впереди не было видно ни домов, ни дорог, ни малейшего признака жизни — лишь огромные кусты орешника и толстые стволы сосен, закрывающие собой весь горизонт.

Алекта грязно выругалась. Илна посмотрела на дикарку с удивлением.

— Твоя ненависть к городу мне понятна. — Она любила города не больше своей спутницы. Слишком много людей, и все вокруг сделано из камня. — Но я думала, ты обрадуешься, вернувшись в лес.

— Обрадуюсь? Да эти деревья хуже, чем дома! Где пастбища? Где фермы? Это…

Дикарка замолчала, ее переполняло отчаяние. Илне стало жаль Алекту, и она попыталась успокоить спутницу.

— Это часть рисунка. Лес, море, дома, деревни — все выткано, как на холсте. Ниточка к ниточке.

Алекта посмотрела на нее с презрением и ненавистью.

— Твои рисунки на ткани! — злобно произнесла она. — Да вы все заодно! Ты и те дураки из храма! Ты покоряешь людей своей воле, они связывают себя по рукам и ногам, выпустив Свору. Ты такая же, как и эти людишки!

— Ты так думаешь? — Голос Илны был холоден как лед. Она убрала остатки хлеба за пазуху. — Полагаю, нам пора идти.

— Не нравится мне это место, — немного помолчав, пробормотала Алекта и в очередной раз посмотрела на север. Похоже, этой фразой она пыталась сгладить свою грубость.

Но Илна не нуждалась в ее извинениях. Алекта была частью огромного рисунка, как и сама Илна, которая всегда представляла себе того, кто создал мир, как искусного ткача и восхищалась его работой.

Вместо того чтобы спускаться в долину, Алекта повернула на запад и обошла холм слева. Илна не видела дороги, но дикарка уверенно шагала вперед, поэтому у нее не осталось и тени сомнения, что они идут в верном направлении. Илне не нравилась ее спутница, но способностям Алекты она отдавала должное.

Каменистая земля, по которой они шли, была покрыта слоем сухих листьев и сосновых иголок. Пробиться через такой покров подлеску оказалось не под силу, кое-где валялись сломанные деревья. На крутом, почти вертикальном склоне росли могучие, величественные сосны. Илне не доводилось прежде видеть что-либо подобное.

Она улыбнулась. Брату понравился бы этот лес. Кэшел чувствовал себя наедине с природой так же, как Илна за станком. Уж он бы придумал, как расчистить эту чащу и привести ее в надлежащий вид.

— Люди не слишком часто пользуются этой дорогой, — сказала Алекта, достаточно громко, чтобы не поворачивать голову. — Один или два раза в год. Через деревню Хартраг с такой же регулярностью проходят коробейники. Но все идут вниз, в Доннел, а не поднимаются вверх.

— И ты все это видишь? — поинтересовалась Илна. — Или приходится использовать магию?

— Все равно. Я ищу тропу так же, как ты разгадываешь рисунки.

Илна нахмурилась, но потом решила, что дикарка просто не хочет открывать всю правду. Похоже, Алекта и сама не знала, как находит тропу. Илна тоже не смогла бы объяснить, как узнает соседа с большого расстояния.

Благодаря своему таланту Алекта посещала мир сновидений и не нуждалась для этого в другом волшебнике из пробужденного мира. Свора обладала такими же способностями, что давало ей возможность не терять преследуемую жертву из виду.

Они дошли до огромного, расколотого пополам камня. Между его частями образовался узкий проход. Илна остановилась.

— Нам нужно туда. Место, которое мы ищем, по другую сторону этих камней.

Алекта нахмурилась:

— Откуда ты знаешь?

Илна пожала плечами.

— Рисунок, — объяснила она. — Все его части сходятся там.

Алекта фыркнула и просочилась сквозь расщелину. По другую сторону камня, у подножия крутого склона, она увидела деревню и храм с колоннами.

Шарина лежала на берегу, укутавшись плащом наподобие одеяла и подвернув один его конец под голову. Теноктрис посапывала рядом, присвистывая при каждом вдохе. Шарина слишком устала, чтобы заснуть безмятежным сном, но все равно испытывала удовольствие от возможности вытянуться в полный рост на прибрежном песке. Несколько дней назад девушка и представить себе не могла, как будет этому рада.

Во время отлива королевский флот сел на мель у коралловых островов. Через несколько часов прилив вновь оставит на поверхности моря лишь верхушки рифов, а пока команды закрепили суда якорями и наслаждались неожиданным отдыхом. Половину Внутреннего моря корабли уже преодолели, но отдохнуть по-настоящему можно будет, лишь когда они доберутся до места назначения.

Шарина могла бы лечь спать на палубе корабля под приспущенным парусом, как в палатке. Но ночь была теплая, и девушка не нуждалась в крыше над головой, как и все остальные. Исключение сделали лишь для Каруса. На берегу ему поставили палатку, в которой он спал один, как правитель Островов. Только Шарина и Теноктрис знали, что все дело в тех кошмарных снах, что продолжают мучить Каруса. Правда, стань это известно войску, его боевой настрой сильно бы пошатнулся.

На плотах шипели в кострах пропитанные морской водой дрова. Многие гребцы до мобилизации на военную службу были обычными крестьянами и ремесленниками в ближайших к Вэллису поселениях; для них тепло и свет костра значили больше, чем сон.

Несколько солдат из отряда Кровавых Орлов охраняли женщин и Каруса. Облокотившись на копья, они стояли вокруг палатки и вглядывались в ночную мглу. Стражники менялись каждый час. Нести охрану короля в походных условиях ничуть не легче, чем во дворце.

Неожиданно до Шарины донесся крик Каруса. Девушка услышала звон меча о ножны, а левая сторона палатки из кожи выгнулась, словно кто-то ударил по ней изнутри.

Шарина тут же вскочила на ноги. Стражников тоже всполошил крик короля, и они с обнаженными мечами толпились у входа в палатку.

— Стойте, я сама помогу Его Величеству, — остановила их Шарина. — Теноктрис!

В палатке могло разместиться четверо дюжих молодцев, но полог оказался слишком низким, и девушка не смогла выпрямиться в полный рост. Свет луны не пробивался сквозь кожу, и внутри царила кромешная темнота.

— Ваше Величество… — лишь успела воскликнуть Шарина, и в то же мгновение почувствовала у себя на горле руки Каруса.

В воздухе промелькнула яркая магическая вспышка, и тут же розовая дымка начала обволакивать крепежные столбики, полог и стену палатки. Внутри стало светло, будто зажгли масляную лампу.

Карус пришел в себя и отпустил девушку.

— Извини, — попросил он прощения у принцессы и слабо улыбнулся. Бросив взгляд на колышущийся полог, король отшатнулся назад, как от удара. — Входи, Теноктрис…

Старая волшебница пыталась заглянуть внутрь палатки из-за плеча Шарины.

Король засунул меч в ножны. Пока он этого не сделал, Шарина не могла заставить себя сдвинуться с места, что, впрочем, не помешало ей в очередной раз восхититься умением Каруса ловко обходиться с оружием.

Магическая пелена постепенно рассеивалась. Не желая вновь оказаться в темноте, Шарина присела возле масляной лампы, в углу. При последних всполохах магического света она высекла кремнем искру, постаравшись сделать так, чтобы та попала точно на пучок высохшего молочая, обмотанного вокруг ветки. Сухая трава тут же вспыхнула, девушка поднесла ветку к лампе и зажгла фитиль.

— Спасибо, — поблагодарил ее Карус. Он окончательно овладел собой и наградил девушку широкой улыбкой. — При свете лампы я чувствую себя гораздо лучше, нежели в темноте.

Он горько усмехнулся.

— Я рад, что все обошлось. Шарина, вижу, тоже чувствует себя намного лучше при свете.

— Да. — Повесив лампу под полог палатки, девушка с трудом выдавила из себя улыбку; ведь еще недавно Карус так крепко сжимал ее горло, что она едва не умерла.

— Новый кошмар, Ваше Величество? — Теноктрис устало потерла глаза рукой. Волшебница спасла Шарине жизнь, но очередное заклинание лишило ее сил.

— Все тот же сон. — В глазах Каруса проскочила злобная искра. — Я боялся, что будет хуже, но все произошло как и прежде.

Король усмехнулся еще раз и как-то сник; теперь в его взгляде не было ни надежды, ни злости — одна лишь пустота.

— Не помню ничего, кроме начала сна, а луна становится все больше и больше.

Теноктрис нарисовала на песчаном полу квадрат, потом написала с каждой стороны по символу. Шарина не могла прочесть слова, на песке они были практически неразличимы, но в центре девушка разглядела полумесяц.

Волшебница заботливо посмотрела на Каруса.

— Может быть, Ваше Величество желает выйти?

Карус махнул рукой:

— Делай, что положено. Я готов стерпеть что угодно, а тут речь идет об обычном волшебном заклинании, которое тем более может мне помочь.

Оглядевшись, Теноктрис поняла, что оставила сумку с волшебными амулетами на улице. Догадавшись, что ей нужно, Шарина сняла с потолка масляную лампу и поднесла к рисунку. Теноктрис с благодарностью кивнула девушке, затем взяла ветку, которой поджигают лампу, и, используя ее в качестве жезла, ударила по каждой из сторон квадрата и принялась нараспев произносить заклинание:

— Нексиаксирксин морото тоепанам иотхам…

Она стукнула жезлом по рисунку еще раз и вскрикнула:

— Лаулоне!

Ничего не произошло.

Карус нахмурился.

— Что-то не так? — Со стороны могло показаться, что он спокоен, но Шарина видела, как вздрагивает король после каждого магического слова, видела, как напряжено его лицо.

Теноктрис слегка улыбнулась.

— Вовсе нет, — успокоила она Каруса. — Теперь вы можете спать спокойно, Ваше Величество, этой ночью вас ничто больше не потревожит.

— Правда? — недоверчиво хмыкнул Карус. — Не тушите лампу, пусть горит, так я лучше сплю.

Он взглянул на обеих женщин, в глаза им бросилось его усталое, изнуренное лицо.

— Знайте, я не побегу, — продолжил Карус. — Мне не ведом страх перед лицом опасности. Если враг становился на моем пути, все зависело оттого, кто быстрее выхватит меч. Я никогда не пытался оттянуть развязку и стремился схватить противника за глотку быстрее, чем это сделает он, но в конце концов мне повстречался враг, оказавшийся сильнее меня. Я погиб, а вместе со мной погибла и вся империя.

Шарина успокаивающе похлопала короля по спине.

— На этот раз ты не упустишь врага.

— Постараюсь. Иначе мне придется провести целую вечность в лапах серых монстров из кошмаров, и я не знаю, смогу ли все это вынести.

Карус громко рассмеялся, будто только что рассказал веселый анекдот, и Шарина — к своему ужасу — поняла, что и ей самой весело. Ситуация была настолько нелепой, что им не оставалось ничего другого, кроме как смеяться над собой.

Поездка на многоножке действовала, к удивлению Гаррика, успокаивающе. Из-за огромного туловища насекомое двигалось так плавно, что он не чувствовал никаких неудобств. Гигантская многоножка ловко огибала препятствия, плавный ход ее был подобен скольжению корабля в открытом море.

Архай, сидевший впереди, управлял насекомым с помощью золотого жезла. Один его конец был заострен, а другой заканчивался золотым веером.

За возницей расположились Метрон и Талемус. Волшебник сидел, скрестив ноги, и мелом чертил на твердой коже многоножки магические символы. Иногда он прекращал это занятие и углублялся в изучение какого-то древнего папируса. Талемус молча рассматривал окрестности; казалось, ему скучно, но даже с разделявшего их расстояния Гаррик заметил, что юноша держится настороженно.

Вескей и остальные разбойники расположились впереди принца. Атаман чувствовал себя на огромном насекомом, как на палубе корабля. Только что он проверял, как дела у Хейма, раненного в сражении с Защитниками, а теперь, выяснив, что все в порядке, медленно ковылял назад. Его деревянная нога слегка скользила по гладкой коже многоножки, и Вескей покачивался то в одну сторону, то в другую.

Архаи, ехавшие позади Гаррика, держались за толстую золотую цепь, протянутую вдоль всего туловища насекомого. Вескей не последовал их примеру, для атамана разбойничьей шайки это было равносильно позору.

Сплетенные между собой стебли огромных растений почти полностью закрывали небо, но все же гигантская трава пропускала больше света, чем деревья в лесу. Озираясь по сторонам, Гаррик часто замечал торчащие из зарослей усики какого-нибудь насекомого. Один раз на глаза ему попался паук; тот неподвижно сидел на стебле неизвестного принцу растения, уставившись на огромную многоножку и находящихся на ней людей и Архаев.

— Послушай, Гар, — обернулся к нему Вескей. Они с Гарриком оказались единственными, кто расположился почти в самом конце туловища насекомого. — Что ты обо всем этом думаешь, парень? Где мы? Что будем делать дальше?

Гаррик ухмыльнулся.

— Будем ждать, когда мастер Метрон объяснит, в чем заключается наша следующая задача. Не то чтобы я находил это решение верным, но пока не могу предложить ничего взамен. Что же до того, где мы находимся…

Он бросил взгляд в сторону и вздрогнул. Огромный жук, больше, чем быки в деревне, смотрел на них сетчатыми глазами.

— Лично я предпочел бы оказаться в каком-нибудь другом месте. Хотя не могу отрицать, что, попав сюда, мы избежали крупных неприятностей. В противном случае нам пришлось бы сражаться с целым полком Защитников, и я не рискну утверждать, что исход боя оказался в нашу пользу.

Вескей согласно хмыкнул в ответ. Он посмотрел в сторону Метрона, сидевшего впереди. Улыбаясь, будто услышал какую-то шутку, атаман спросил:

— Интересно, что поведал бы наш друг волшебник, если бы мы подвесили его на дыбе и приложили к телу раскаленное железо?

— Думаю, нам все равно не удалось бы узнать правду. Мы бы даже не выяснили, как отсюда выбраться.

Многоножка двигалась по низине, заросшей густой темно-зеленой травой. Они проехали мимо небольшого озера; в воде отразились тело насекомого и полчища его ножек. Болотистую местность пересекли довольно быстро.

— Да, пожалуй, ты прав, — согласился Вескей. — И от наших хитиновых спутников ответ мы тоже получим едва ли.

Атаман оглянулся и посмотрел на троих Архаев, сидевших позади Гаррика. На его губах вновь заиграла прежняя улыбка. В лапках двух насекомых он заметил какие-то золотые пружинки и колесики, третий держал механизм, больше похожий на золотого паука. Прикрутив к устройству недостающие части, Архай дернул за рычаг, два других наблюдали за бесполезным вращением механизма, беспокойно размахивая клешнями.

— Но я бы рискнул, — прибавил атаман.

— Что это за звук? — проявил беспокойство Адемий, сидевший впереди с остальными разбойниками, которые тоже взволнованно закрутили головами по сторонам.

— Я ничего не слышу. — Вескей с недоумением посмотрел на Гаррика.

— Зато я слышу. Этот скрежет прямо пронзает мне уши. Такое впечатление, что кто-то скребет по металлу.

Звук инструмента, который Архаи использовали для оповещения, действовал Гаррику на нервы, он чувствовал, что его мозги вот-вот лопнут от этого лязга.

Архаи тоже услышали сигнал. Тот, что держал механизм, продолжил крутить рукоятку, прислушиваясь к тому, что сообщал товарищ, третий Архай зачем-то побежал в самый конец многоножки, покачиваясь на прямых лапках, как на ходулях. Вскоре он пропал из виду, потому что огромное насекомое объезжало какое-то препятствие.

Метрон и три Архая, сидевших впереди, начали о чем-то спорить на стрекочущем языке этих существ. Тот, что управлял многоножкой, постоянно крутил головой то вперед, то назад.

— Приготовьте-ка свое оружие, братцы! — приказал Вескей. — Полагаю, сейчас случится что-то непредвиденное.

Он приблизился к Гаррику и жестом указал в сторону хвоста многоножки.

— Может, пересадим туда кого-нибудь из наших?

— Нет. — Гаррик вытащил меч, сожалея, что не имеет под рукой точильного камня и не может убрать с лезвия зазубрины. Привычку всегда носить его за поясом принц перенял у Каруса. К сожалению, Сэто был не таким предусмотрительным, как древний король.

— Хорошо, — согласился Вескей. — Тогда давай сами присоединимся к парням, думаю, нам сейчас следует держаться вместе.

Гаррик поднялся на ноги и последовал за атаманом в голову многоножки. Вескей, слегка прихрамывавший на деревянную ногу, шел не слишком быстро. Достав из-за спины дротик, он поочередно крутил его то в одной руке, то в другой.

Архаи перестали спорить с Метроном. Двое побежали назад, а погонщик многоножки вернулся к исполнению своих прямых обязанностей, волшебник же принялся выводить вокруг фигуры, которую уже успел начертить, магические слова.

Талемус попытался выяснить, в чем дело, но маг просто не обратил на него внимания. Юноша предпринял еще одну попытку, но и та закончилась неудачей. Тогда он встал, решив присоединиться к разбойникам, хотя они и посматривали на него с нескрываемым презрением.

— Лорд Талемус, что происходит? — Своим вопросом Гаррик хотел изменить отношение шайки к юноше.

— Я знаю не больше вашего, — ответил Талемус. — Метрон слишком занят, чтобы объяснить мне хоть что-то.

Голос его звучал раздраженно. Молодого дворянина злило, что с ним обращаются недостойно, но хорошее воспитание обязывало скрывать чувства. К тому же Метрон пытался их спасти, хотя, возможно, заботился лишь о своей жизни, а всем остальным просто повезло оказаться рядом с волшебником.

Из леса стремительно выползло некое существо, остановившееся на расстоянии выстрела от многоножки. Гаррик заметил в траве еще какое-то движение.

— Взгляните-ка туда. — Он указал влево.

— С этой стороны тоже кто-то есть, — отозвался Халофий. — Они приближаются.

Где-то совсем близко раздался пронзительный визг, но понять, откуда он шел, Гаррик не смог. Наконец существо подползло поближе, и им удалось его разглядеть.

Неизвестная тварь была похожа на завернутый в простыню труп, без рук, без ног, хотя по заросшей травой земле, по которой человек шел бы очень медленно, передвигалось без особых усилий. Еще две такие же твари появились из леса и ползли теперь по направлению к многоножке.

Архаи спустили вниз золотую лестницу, чтобы слезть со спины удивительного транспортного средства. Ступеньки прогнулись под тяжестью одного из них, посланного, по всей видимости, на разведку.

Архай спрыгнул на землю и тут же был атакован тремя тварями. Он принялся отбиваться от них своими зубчатыми конечностями, острые клешни вспороли кожу первого странного существа; кишки вывалились наружу, брызнул гной.

Струи густой жидкости, выпущенные двумя другими существами, достигли цели, точно попав в Архая. В предсмертной агонии тот издал звук, напоминавший скрип дверных петель, но все же успел разрубить клешней тело еще одной гадины. Многоножка обошла место сражения стороной.

— Вон там еще ползут, — поделился своими наблюдениями Тосий, протирая лезвие топора краем рубахи.

Жуткий скрежет раздался теперь с другой стороны — еще один Архай погиб, пожертвовав своей жизнью, чтобы не допустить врагов к многоножке.

— Не люблю червяков, — пробубнил себе под нос Тосий. — А эти гадины хуже скользкой плесени.

Напавшие на них твари напомнили Гаррику плоских червей, но внутренние органы, вывалившиеся из распоротого тела одного из существ, оказались такими же, как у животных. Сейчас Гаррик был готов очутиться где угодно, но только не рядом с этими мерзкими червяками.

По его лицу пробежала невеселая усмешка. Было бы неплохо поделиться этим соображением с Карусом, окажись тот вновь в его сознании.

— Придется пройти через это одному, — чуть слышно пробормотал принц.

Справа к многоножке приближалось с дюжину червеобразных существ. Стоявший немного сзади Халофий громким криком предупредил товарищей о надвигавшейся опасности:

— Десять! Тринадцать! Весь лес кишит этими тварями! О Пастырь, сохрани нас!

Архай, державший в руках золотой механизм, принялся крутить ручку с удвоенной энергией, его собрат повертел головой в разные стороны и спрыгнул вниз, но тут же оказался раздавлен многоножкой. Стремительность действий привела его к смерти, со стороны это походило на самоубийство от осознания безнадежности ситуации, в которой они оказались.

— Я мог бы зарубить одну тварь отсюда, сверху, — задумчиво размышлял Вескей, похлопывая по древку дротика. — Но думаю, следует дождаться лучшей цели.

— Лучшей цели? — мрачно переспросил Талемус.

Атаман улыбнулся.

— Она будет отличаться от этой. Взбодрись, сынок. Нас еще не повесили.

Метрон перестал петь и громко воскликнул:

— Сиче!

Он поднял вверх кольцо с сапфиром, голубая вспышка магического света озарила небо и колышущуюся на ветру траву.

Механизм, похожий на золотого жука, взвыл, оттуда вырвались лучи голубого цвета, заставившие Архая задрожать и схватиться двумя верхними конечностями за золотую цепь.

Гаррик почувствовал, как волосы у него встают дыбом. Все вокруг окрасилось в красный цвет, такой яркий, что юноша на мгновение даже зажмурился. Стволы деревьев стали шире вдвое, разбойники закричали от ужаса, а Халофий даже затрубил в горн.

Магическая вспышка погасла, все вновь стало зеленым и коричневым. Гаррика качнуло, но он удержался на ногах. Многоножка продолжала двигаться так же размеренно, как и раньше.

Вескей дотронулся до плеча Гаррика и кивнул в сторону Метрона. Волшебник медленно сползал вниз, правая его рука была прижата к груди. На пальце по-прежнему сияло кольцо. Левой рукой он тянулся к голове многоножки, пытаясь поймать золотую цепь, но сжать кулак магу никак не удавалось.

Гаррик сунул меч в ножны и бросился на помощь волшебнику. Талемус попытался последовать за ним, но покачнулся, Вескей схватил его за руку и уже не отпустил от себя, несмотря на попытки молодого человека высвободиться.

Метрон не нравился Гаррику, он не доверял волшебнику, но тот был им еще нужен. Юноше удалось схватить мага за плечи и в последний момент втянуть на многоножку. Метрон смотрел на Гаррика невидящим взглядом, не понимая, что происходит.

Архай-погонщик оглянулся на людей, потом отвернулся и занялся своими обязанностями. Гаррик не сдвинулся с места до тех пор, пока не убедился, что волшебник приходит в себя после заклинания.

Пейзаж вокруг остался таким же, каким был с самого начала пребывания в этом мире, но от тех ужасных тварей, которые атаковали их всего полчаса назад, не осталось и следа.

Механизм, похожий на золотого жука, развалился на части. От Архая, крутившего ручку, сохранился лишь обугленный хитиновый панцирь да одна клешня. Из всей еще недавно сопровождавшей их группы выжил только погонщик.

Издалека долетел чей-то крик — лес по-прежнему таил в себе множество опасностей. Многоножка продолжала свой путь.

Помощники пели что-то, похожее на молитву, на неизвестном языке. Все население деревни, сопровождавшее недвижимое тело юноши, не могло сдержать своей радости. Улыбались во весь рот даже те молодые люди, которые пострадали от действия яда, когда натирали им спину и ноги Кэшела.

Тело его плавно покачивалось на руках Помощников, словно он плыл в лодке по тихой реке. Кэшел по-прежнему не мог повернуть голову, но уже хорошо видел дерево, к которому его несли. Листья дрожали, будто от нетерпения, ветки опустились к земле, лениво покачиваясь на ветру, на конце самого толстого сука трепетал огромный лист.

Кэшел прикидывал, что маленькие человечки сделают с Тильфозой. Возможно, ее они отпустят, ведь это он сломал ветку дерева.

Все может быть. Но Кэшелу не очень-то верилось, что они разрешат девушке уйти. Если дерево питается людьми, то Помощники будут рады возможности спасти жизни двух своих соплеменников. Тильфозу принесут в жертву, как и его самого.

Кэшел все отлично слышал, видел и даже различил запах дерева, когда они подошли к нему вплотную, но по-прежнему не чувствовал прикосновений рук Помощников к своему телу. Яд парализовал его, превратив в деревяшку.

Не дойдя пару шагов до ствола дерева Двадцать-второй что-то скомандовал. Человечки опустили юношу на землю. Кэшел почувствовал, как затрепетал и зашуршал лист, и понял, что жить ему осталось совсем недолго.

Лист стал оборачиваться вокруг него, начиная с ног. Юноша ощутил покалывание, напомнившее те ощущения, которые он испытывал ребенком, купаясь в мельничном пруду. Прикосновения листа вызывали щекотку, но смеяться Кэшел не мог — яд сковал горло.

Он лежал лицом к деревне и, чтобы не думать о близком конце, принялся рассматривать крыши видневшихся избушек. Заметив струйку дыма, юноша решил, что именно там находится баня, где его отравили. Дым повалил сильнее, похоже, там начинался настоящий пожар.

Над деревней поднимались языки пламени. Треск полыхавших в огне сухих веток, из которых были сплетены избушки, донесся до того места, где находился Кэшел. Какая-то девчушка оглянулась на шум и, увидев пламя, завизжала, словно напуганный змеей кролик. Помощники обернулись на ее крик и тут же помчались к деревне.

Из-за кустов появилась Тильфоза. Девушка медленно, слегка покачиваясь, шла по дороге; в одной руке она держала горящий факел, другой сжимала посох Кэшела.

Двадцать-второй указал на нее соплеменникам и стал выкрикивать какие-то приказания, но девушка взмахнула в воздухе посохом, и Помощники с криками разбежались в разные стороны. В низкой траве не спряталась бы и полевка, но человечки скрылись так быстро, что, когда Тильфоза перевела туда свой взгляд, их уже и след простыл.

Лист продолжал медленно оборачиваться вокруг Кэшела; тела и ног уже не было видно. Лист приближался к лицу. Неприкрытое одеждой тело слегка пощипывало, но Кэшел понимал, что в темноте будет чувствовать себя гораздо более неуютно, нежели от простого покалывания кожи.

Тильфоза подошла к нему и бросила посох на землю. Лицо и одежда девушки были испачканы сажей, запястья — обожжены огнем.

— Я не настолько сильна, чтобы сломать твою ветку, дерево! — закричала она. — Но я принесла с собой вот это!

Она подняла вверх факел, и Кэшел понял, что это остроконечная крыша одной из избушек — он смог хорошо рассмотреть горящий ворох веток.

Юноша услышал шипение сока под корой дерева. Лист начал раскручиваться, и Кэшел понял, что сейчас упадет. Он попытался вытянуть вперед руку, чтобы нащупать какую-нибудь опору, и неожиданно ему удалось это сделать.

— Сгори же! — Тильфоза подпрыгнула, опершись на руку Кэшела, и провела своим факелом по листу. — Отпусти его или умри!

Лист стал осыпаться, Кэшел полетел на землю головой вниз. Он еще не мог управлять телом, поэтому ударился плечом, но боли не почувствовал — видимо, яд продолжал действовать.

Тильфоза уцепилась за юношу и попыталась оттащить его в сторону, все еще размахивая перед деревом факелом, но даже если бы обе ее руки были свободны, она все равно не смогла бы поднять Кэшела. К счастью, он уже мог шевелить руками; ноги, правда, не слушались, однако, опираясь на руки, он сумел потихоньку отползти на безопасное расстояние.

Убедившись, что Кэшел может двигаться самостоятельно, Тильфоза отпустила его и подобрала с земли посох.

С каждой секундой дерево-убийца становилось все дальше и дальше, и силы постепенно стали возвращаться, так что когда они с Тильфозой выбрались из этого ужасного места, он уже довольно бойко передвигался на четвереньках.

— Как тебе удалось развязать веревки? — прохрипел юноша. Он снова мог говорить, но губы слушались еще плохо.

— Воспользовалась вот этим. — Тильфоза дотронулась до хрустального медальона. Солнце заиграло на его гладкой поверхности. Девушка зажала украшение между пальцами так, чтобы солнечный свет, отражаясь, падал на ветку, которую сломал Кэшел, спасая Четырнадцатого. Появился слабый дымок, ветка вспыхнула, огонь перекинулся на то, что осталось от листа.

— Амулет пережег веревки? — Голос прозвучал уже увереннее.

— Нет, — усмехнулась Тильфоза. — Сделать это было не слишком удобно, но так мне удалось поджечь один из домиков, и я пережгла остатки твоего пояса.

Кэшел внимательно посмотрел на нее. Получилось, она сунула руки в костер и держала их там, пока веревки не перегорели.

Юноша перевел дух и с трудом встал на колени.

— Будь добра, подай мне посох, госпожа, — попросил он Тильфозу. — Сжав его в руке, я сразу почувствую себя лучше.

Девушка протянула Кэшелу дубинку с железным наконечником, которую удерживала в руках из последних сил. Несмотря на загар, ее кожа казалась серой, запястья покрылись волдырями.

Кэшел принял у нее посох и едва прикоснулся к гладкой деревянной поверхности, как прежняя уверенность вновь вернулась к нему.

Он поставил посох перед собой, оперся на него и поднялся на ноги. Осторожно переставив дубинку вперед, Кэшел сделал первый шаг. Второй дался легче.

Юноша огляделся. Помощники исчезли, словно роса с травы под лучами утреннего солнца. Дерево подняло ветки вверх, поближе к стволу. Оно походило сейчас на перепуганную старуху, которая пытается закрыть лицо руками — от страха.

— Интересно, что стало с тем человечком, которого я спас? С Четырнадцатым?

— Мне все равно, — равнодушно сказала Тильфоза. — Они все заслуживают смерти. Надеюсь, им еще воздастся! — добавила она свирепо.

Кэшел пожал плечами.

— Жаль, у меня нет овечьего масла, чтобы смазать волдыри. — Он заботливо склонился к ее рукам. — Но, думаю, мы можем обмазать твои запястья глиной, и вскоре тебе полегчает.

Юноша повернулся и посмотрел на дерево. Оно стояло все так же неподвижно, лишь в одном месте из-под обожженной коры капал сок.

— Ну что, пойдем? — поторопила его Тильфоза.

— Да, сейчас. Как думаешь, в деревне все дома сгорели?

Девушка нахмурилась.

— Нет. Ветер не тронул избы на восточной стороне. Полагаю, с ними все в порядке.

— Отлично, — обрадовался Кэшел. — Принесу сюда парочку.

Он повертел посохом в воздухе, желая убедиться, что силы к нему вернулись — пальцы сжимали оружие крепко.

Юноша еще раз взглянул на дерево и удовлетворенно улыбнулся.

— Я сложу их в кучу возле дерева, а ты подожжешь ее своим факелом.

— О, — улыбнулась Тильфоза, — отличная идея!

Девушка засмеялась, и смех ее был столь заразительным, что Кэшел не удержался и тоже захохотал. Не теряя ни минуты, они направились назад, в деревню.