Витязь на перепутье

Глава 9 Село

Небольшой отряд монахов во главе с Вадимом, показывающим путь, споро направлялся в сторону села, и вскоре подошёл к одной из засек. После долгих переговоров их осмотрели и пропустили в село. Вадим шёл налегке, ему опять пришлось делать тайник, сложить в него золото и бронированную шкуру. Такая поклажа может вызвать много вопросов, а уж при виде золота, то и сразу пиши пропало.

Наверняка станут обыскивать, а уж если найдут, то отберут всё равно или сживут со света при первом удобном случае, и даже монахи не помогут. Тут моральных тормозов может не оказаться. Смутное время, что поделать.

Семён Лыков, поместный правитель вышел к монахам, когда тех привели в село, и сразу упёрся взглядом в Вадима.

— О, литвин! Какими судьбами? Ты же бежал от нас сломя голову, а теперь сам пришёл, да не один.

— Не трогай сего воина, он нам жизнь спас и троих бесов упокоил, что могли на твою деревню напасть, — тут же вмешался отец Пафнутий, предполагая подобное.

— То хорошо, но хорошо для вас. А от меня этот литвин посмел сбежать, и ведь убёг же, даже на лошади оказалось не догнать. Человек бы так не смог.

— Я же смог, — спокойно сказал Вадим. — Просто прятаться надо уметь.

— Ну, сейчас от нас ты не спрячешься. Взять его!

Трое молодцев тут же подскочили к Вадиму и начали его разоружать. Перед Лыковом лёг мешок с остатками продуктов, клыч, фламберг в ножнах и потрёпанный пистоль с узким кинжалом. Повертев в руках всё оружие, Лыков достал фламберг из ножен и уставился на его блестящую чёрную поверхность.

— Всё, больше ничего у него нет?

— Только монет немного, — и на мешок лёг небольшой кошель с серебряными и медными монетами, в основном мелкими.

Вадим молча наблюдал за происходящим, думая, что прав оказался призрак, всё равно его тянуло в это, блин, село. Он вроде бы уходил и совсем не собирался вступать в ряды поселкового отряда, но что-то мешало уйти из него навсегда. Странное совпадение слов и дела. Видно, в том есть глубинный смысл, иначе бы этого не случилось.

Отец Пафнутий, к его чести, стал увещевать боярина, но тот пока не обращал внимания на просьбы, только прислушивался к тому, что рассказывал монах о бое с бесами. Особенно заинтересовал его тот факт, что Вадим проснулся сам и на него не подействовал морок, да и дальше смог один сражаться, правда, с помощью отца Пафнутия.

— А откуда у тебя такой интересный меч?

— Из-под Козельска.

— Угу, и где взял?

— У мертвеца подобрал, кровь мертвецов застыла на нём и каждый, кто прикоснётся к его лезвию, умрёт.

— Что? — невольно вздрогнул Лыков, а Вадим внутренне усмехнулся.

— То, что только я знаю, как с ним управляться. Непростой клинок оказался, проклятый. Им я убил много мертвяков, мстя за его прежнего хозяина, оттого он и служит мне.

— Врёшь, поди?

— Вру, — не стал спорить Вадим, — а ты проверь, возьмись за лезвие.

Лыков искоса посмотрел на Вадима и бросил фламберг обратно в ножны, не обратив на них никакого внимания.

— Интересный ты, отрок. И воин уже бывалый, и молодость еле пробивается на твоём лице и немногословен, как старец, и монахов спас, и от меня сбежал. Мыслишь что-то нехорошее, и опять к нам в который раз вернулся. Зачем, спрашивается? Ммм?

— Сон мне был пророческий. Сказали, чтобы я присоединился к вашему отряду, мол, если буду с вами, то до Москвы живым дойду, а если нет, то пропаду. Я вот не поверил и ушёл один раз, а потом и второй, и всё равно к вам опять попал. Как думаешь, боярин, сон в руку будет?

Уж насколько Лыков не лыком шит был, а не сдержавшись, повторно вздрогнул, это почувствовали другие и зябко повели плечами. Да и ветерок тут подул холодный, словно в подтверждение слов Вадима.

— Не знаю я ничего про твой сон, но люди нам нужны. Побудешь с нами два дня, если не растворишься в ночи в очередной раз, то пойдёшь с нами. Тебя накормят, напоят и в сарай под охрану отведут, чтобы не сбежал раньше времени, а завтра с утра выпустят. Мы и монахов расспросим о тебе подробно, и тогда уж точно решим, что с тобой делать. Оружие я тоже им твоё бесовское отдам. Пусть с ним делают, что хотят. Захотят выкинуть — выкинут, нет, так тебе обратно отдадут. Понял?

— Понял.

— Ну, тогда отведите его, парни, в сарай, да смотрите за ним в оба.

Когда Вадима увели, Лыков повернулся к отцу Пафнутию.

— Скажи мне, святой отец, а не ошибаешься ли ты, к слову? Может быть, это настоящий бес в человеческом обличье, сейчас не удивишься уже ничему.

— Неужели ты думаешь, боярин, что я не проверил его⁈ Мне доступна святая сила, и она ясно указала, что парубок — человек. А то, что он не боится нечисти или, как ты думаешь, даже знается с ней, то враки всё и твои придумки. Есть в нём много непонятного, он просто сильно отличается от нас. Что тому виною, то мне неведомо, да и тебе не советую вникать. Он на нашей, светлой стороне, и воюет с теми, кто на противоположной. Думается мне, что поможет он нам дойти до Москвы. Да и не врёт он, то братия мои почувствовали, есть среди нас один, что ложь чувствует любую.

— Ну, тогда лады, только раньше завтрашнего утра я его не выпущу, пусть посидит один, раз бегал от нас два раза. А утром посмотрим.

— Как знаешь, но я бы посоветовал тебе не держать его так долго.

— Я понял тебя, настоятель, но и ты должен понять, что проверить я его должен, а не то каяться бы потом за свою глупость и милосердие не пришлось.

— Он нам жизнь спас. Если бы не он, то уже другие люди перед тобой стояли, да и людьми мы уже не были.

— Я своего решения менять не буду.

Монах вздохнул.

— Хорошо, тогда разреши одному из нас дежурить вместе с твоим человеком и фламберг мне оставь.

— Хорошо. Забирай, но помни, он не должен оказаться до времени в руках литвина.

— Хорошо, я выполню уговор, но ты разве боишься его?

— Нет, но бережёного и Бог бережёт!

— То так, то так, — качнул головой отец Пафнутий и последовал в местную небольшую церквушку, чтобы помолиться. Надобно после всего очистить разум свой и сердце долгой покаянной молитвой, что убережёт все помыслы от скверны и глупых мыслей. А Семён Лыков пошёл радеть о других заботах, на время выкинув из головы этого странного юношу-воина. Ему нужно готовить отряд к походу и о многом другом позаботиться.

Вадим оглядел сарай, в который его загнали, приставив стражу. Обычное здание, крепко сложенное из толстых брёвен, в котором на чердаке хранилось сено, а внизу — всякий хозяйственный инвентарь. Тут стояла телега, лежала различная кухонная утварь и разнородный, нужный и видимо ценный для хозяев хлам.

Вадима запустили внутрь и, притворив за ним дверь, закрыли на крепкий засов. Он походил туда-сюда, обследовав место своего заточения и решил, что пока стоит подождать дальнейшего развития событий.

У него отобрали всё оружие, но главное оружие сейчас — это его тело и возможности. Пусть сабли и меча рядом нет, зато есть ночное зрение, быстрота и выносливость. Он уже почти излечился от ран, нанесённых Мокшаной, и чувствовал себя намного лучше, чем прежде. Изучив свою темницу вдоль и поперёк, Вадим завалился спать прямо на телегу, предварительно набросав туда сена.

Выставленный часовым боевой холоп с удивлением посмотрел сквозь щели на спящего шляхтича и, недоуменно пожав плечами, присел на завалинку, рассматривать проходящих мимо жителей села. Приказ ему насчёт пленника хоть и был строг, но и по тону, и по поведению поместного боярина становилось ясно, что тот не настроен чинить зло странному узнику. А раз не настроен, то и зачем тогда напрягаться?

День прошёл, как обычно, пленника покормили уже вечером, оставив без обеда, чтобы не слишком балдел. Вадим не стал возмущаться, потому как бессмысленно. Живот подвело от голода, но он пока не унывал и искал возможные пути бегства, и вскоре один из вариантов нашёлся. Осталось подготовиться и ждать дальнейших событий.

Постепенно приближающийся вечер окончательно вступил в свои права, накрыв село плотными сумерками. Сквозь щели в стенах замерцали звёзды и взошла Луна, накрыв окрестности своим бледным сиянием. Перед сном к Вадиму пришёл отец Пафнутий, проведать.

— Всё ли у тебя хорошо, Вадим?

— Да. Моё оружие отдали вам, отец Пафнутий?

— Да, оно у меня, но не всё, только обе сабли. Тебя кормили?

— Да, я ужинал.

— Хорошо, завтрак тебе принесёт один из братьев. Отдыхай, мы уговорили боярина, он тебя не тронет, если ты опять не сбежишь или действительно не превратишься в чудовище.

— Я человек, и я не сбегу.

— Ну, тогда до утра. С Богом! — и он ушёл.

Вадим откинулся на клочок сена, валяющийся на телеге и, заложив руки за голову, попытался уснуть. Но сон не шёл. Пряный запах сухих луговых трав щекотал его ноздри, будя приятные воспоминания. Их, к великому сожалению Вадима, в этом мире оказалось совсем немного, но всё же они присутствовали. Завтра утром всё решится, но он не собирался пускать свою судьбу на самотёк. В конце концов, саблю можно и отобрать, и успеть сбежать.

Он почти заснул, когда до него вновь донесся призрачный голос.

— Спишь, Зимогор⁈

— Кто здесь? — очнулся Вадим.

— Так я опять, старый и известный тебе уже колдун.

— Ага, и чего ты опять появился? Ты говорил, что меня возьмут в отряд, а меня взяли в плен, да практически ограбили.

— Так ты же золото спрятал⁈

— Спрятал.

— Ну, так почему тогда говоришь, что ограбили?

— Так если бы не спрятал, то обязательно ограбили.

— То верно, это я не подумал. Не всякий смог найти золото старого чёрта, ты вот нашёл. Без денег плохо, а с деньгами ещё хуже. Ладно, завтра тебя выпустят, недоверие породило недоверие, поэтому всё не так пошло, как изначально. Ну, да ничего, зато дальше должно всё лучше пройти. Ошибся я немного, а тебе время подумать и выспаться есть, а то бы сидел и оглядывался, а так тебя и охраняют, и работать не заставляют — сплошная выгода!

— Не вижу здесь никакой выгоды.

— Ну, не видишь и ладно. Золото забирать будешь?

— Буду.

— Забери, оно тебе пригодится, будет, чем за меч расплатится. Но до этого ещё дойти надо. Монахи в том помогут и сведут с кем надо, чтобы саблю освятить. Я думал, что ты их уже в Москве найдёшь или других местах, а тебя раньше с ними судьба свела. И неизвестно, что лучше, а что хуже. Семёна этого опасайся, он работает не только на Хрипуна, и чем меньше ты будешь к нему лезть, тем лучше для вас обоих. Лучше ему глаз не мозолить, а сразу уйти с монахами при первой на то возможности.

— Я и мозолить глаза?Да я вообще не собираюсь даже рядом с ним стоять и проходить мимо.

— Ммм, ну смотри. Ваш отряд может в бой вступить с кем-нибудь при подходе к Москве, это случится обязательно, уж поверь. Слишком много там вольных отрядов бродит, и всяк сам за себя. С каким из них вы схлестнётесь, то мне неведомо! На всё воля случая будет. Держись ближе к монахам, да и сам не плошай. Оружие тебе вернут, то я постараюсь, а остальное всё за тобою. Прощевай, покамест, — и голос замолк, а вскоре и вовсе наступила тишина.

Вадим очнулся, привстал, повертел вокруг головой, но только уловил шуршание мышей в сене, после чего поднялся, прошёлся вдоль стен, вслушался в бодрый храп своего стража, тихо хмыкнул и снова улёгся в телегу спать, крепко заснув до самого утра. Призрак на этот раз оказался немногословен.

Утром Вадима действительно освободили и вернули оружие, кроме пистоля. Видимо, приглянулся он кому-то, да и как так, освободить и ничего не взять⁈ Клыч не сильно заинтересовал: старый, с щербинами на лезвии, фламберг же слишком чужд и странен, такой не каждому подойдёт, да ещё и в нынешнее время. Лучше подобное оставить владельцу, что и сделали, передав на хранение монахам. А вот удобный игольчатый кинжал остался в руках у нового хозяина.

Весь день прошёл в подготовке к походу, где Вадим практически не участвовал. Всё решили без него, а он старался нигде и не высовываться. Все убедились, что он не монстр, в беса не превратился, не сбежал, а более ничего и не требовалось. Монахи за него поручились, деньги тоже вернули, за исключением двух талеров, так что он остался практически с одними грошами, но и то хорошо.

На эти гроши Вадим смог купить себе крупу, да немного вяленого мяса, то, что не портится в долгой дороге. Ещё хватило на старую верхнюю одежду, а то его оказалась слишком разорвана. И на следующий день с монахами в составе большого отряда они выдвинулись на Москву.

Всего из села вышло порядка ста пятидесяти человек, не так много, но и не мало, не каждый будет связываться с такой численностью, а для того и собиралось столько людей со всех окрестностей.

Среди солдат отряда имелись и стрельцы, вооружённые пищалями, и пехота, и даже небольшой отряд конницы. Десятники и полусотники, начиная с командира отряда Семёна Лыкова, имели при себе пистоли, и даже не по одному. Впрочем, Вадима это мало волновало. Стрельцов оказалось немного, всего два десятка, остальные все являлись простыми воинами, кто с саблей, кто с бердышом, а кто с топором и копьём. Имелись и конные, тоже два десятка, не было только пушек, да и откуда их взять? И управиться с ними никто не сможет.

Монахи и Вадим шли порознь, только лишь на привале собирались вместе. Монахи следовали в хвосте отряда, а он в начале, в общей массе бойцов, практически в первых рядах. Вадиму даже выделили короткое копьё для обороны от всадников. Работать которым он не умел, но спорить о том не стал. Дают — бери, бьют — беги.

Идти до Москвы предстояло дня три, если всё будет хорошо. Первый день прошёл спокойно. К концу второго дня передний дозор обнаружил впереди очередной отряд, более многочисленный, который было решено обойти лесом, свернув влево. Ночь прошла спокойно, а с утра, когда они вновь вышли на дорогу, путь им преградили поляки.

Конные разъезды встретились друг с другом, перекинулись парой слов и быстро разъехались. Нахлёстывая лошадь, подскакал Лыков, расспросил конный дозор, видимо, всё для себя понял, оглянулся и дал команду готовиться к бою. Сразу же послышались голоса десятников, дублирующие его приказы.

— Становись! Копейщики вперёд, стрельцы сзади них, остальные вкруг. Конница справа.

Люди засуетились, стараясь занять указанные места, весьма, кстати, примерные. Лучше всех поняли своё место стрельцы и встали на флангах, положив ружья на треноги. Конница ускакала на правый фланг, монахи и прочие не комбатанты или проще сказать те, кто не будет сражаться, остались в обозе, просто поставив все телеги в круг, и засели там с отрядом отборных воинов. Остальные, кто не попал в отряды, стояли впереди, ожидая атаки поляков. Вместе с ними стоял и Вадим, крепко сжимая в руках грубое древко копья.

Очевидно, что их оставили на убой, ну, ладно. Он оглянулся. Бежать некуда, да и поздно уже. Копьём работать он не умел вообще никак, выставить, удержать, быть может, даже пару раз ударить, на этом и всё. Что-то подсказывало Вадиму, что это и не потребуется. Главное — сдержать первую атаку, а дальше всё равно строй потеряет свою монолитность и распадётся.

Напротив развернувшихся отрядов, по обеим сторонам дороги и на ней самой стали собираться силы противника. В этом месте лес уступил место лугам, а чуть вдалеке поблёскивала кое-где искорками вода тихой, но довольно широкой речки. Количество поляков оказалось примерно таким же, но они воевали не первый день, и вообще, были профессиональными наёмниками, в отличие от воинов, что стояли сейчас в строю вместе с Вадимом.

Ему стало не по себе. После освобождения из сарая, в первую же ночь он вернулся к месту тайника и смог забрать оттуда и золото, и бронированную шкуру. Упыхался, конечно, но успел вернуться обратно и даже поспать немного. Сейчас Вадим смог добежать до своего мешка на телеге и, достав из него шкуру, которая весила немного, сунуть себе её за пазуху. Уже в строю он повозился и обмотал ею грудь и спину, большего не позволила её длина и время. Он по-прежнему ходил в латаной одежде, приобретя только старый крестьянский кафтан или зипун, который надел сверху. На большее просто не хватило денег.

В общем-то, Вадим как мог, подготовился к битве. Руки ощутимо потели в ожидании страшной атаки, а сердце забилось в тревоге. Он первый раз участвовал в крупном сражении и не знал, как оно будет происходить и чего ожидать. Атаковать первыми они явно не собирались, потому как перевес в силе был на стороне поляков.

Впереди и слева от Вадима стали концентрироваться всадники с крыльями за спиной, он впервые в жизни узрел крылатых гусар, но их оказалось немного, а вот казаков на конях хватало, как и пеших воинов, что выстраивались напротив них. Несколько лучников с одной и другой стороны даже пустили стрелы, но их оказалось настолько мало, что на это не обратили особого внимания. Пара раненых, и на этом всё. Сражение началось.