Вирус

Глава 37

Утро началось рано, еще затемно я проснулся от того, что на кухне кто-то гремел посудой и ругался на не понятном мне языке. Запах, оставшийся в постели от тела девушки, вкупе с обострившимся слухом, вычленивший ставшие привычными за вчерашний вечер интонации, позволил вновь расслабленно развалиться на кровати. Баваль никуда не ушла, более того, она пыталась что-то приготовить на кухне, на которой, кстати, не имелось особо никаких продуктов.

Разрозненные мысли, начавшие тут-же лезть в мою голову, пришлось отодвинуть усилием воли на задний план. Все догадки, предположения и прогнозы, можно было обдумать и позже. Сейчас же надо было для себя понять, как я отношусь к тому, что она ворует еду, так как иначе я никак не мог объяснить витающий по квартире запах свежего хлеба и звуки скворчащей на сковороде яичницы.

— Проснулся? — заглянув в комнату, Баваль была полностью одета, в новые вещи, не те, что были на ней вчера.

— Привет, да, — заторможено произнес я, вновь «плененный» её красотой.

— Завтрак готов, пошли есть, — произнесла она обыденным тоном, как если бы мы жили с ней сто лет вместе.

— Умоюсь и приду, — не торопясь вылезать из под одеяла, под которым мой организм опять отреагировал на девушку определенным образом, нашелся я что сказать.

— Не задерживайся там, — бросив на одеяло насмешливый взгляд, которое я зачем-то схватил одной рукой, она двояко пошутила.

«Умная», — не зная, хорошо это или плохо, мысленно вздохнул я, после чего откинул одеяло и встал, решив перестать стесняться.

Впрочем, Баваль уже ушла на кухню, так что «жест» оказался никем не оценен. Пройдя в ванну, почистил зубы, после чего решил не принимать душ, давать девушке повод шутить из-за задержки в ванной комнате, я не захотел. Вернувшись в комнату, достал из шкафа последнюю футболку, как-то незаметно весь запас чистых вещей закончился и находился сейчас в корзине для стирки. Проходя мимо турника, покосился на перекладину, прикрутил я его в свое время слегка кривовато, а сейчас мне он вообще больше был не нужен.

«Надо еще с закалкой внутренних органов разобраться, — напомнил я сам себе: — получилось у меня что или нет, так и не понятно, зря я что-ли с крыши прыгал?»

За завтраком Баваль больше молчала, ограничиваясь повседневными фразами про «соль и перец», я тоже не особо болтал, испытывая непонятно с чего навалившуюся подавленность. Обычно я ел быстро, но не сегодня, впрочем приготовлено было вкусно, так что съел я все, хоть и потратил на это минут двадцать. Оставшись после этого сидеть за столом и пытаясь понять, что меня беспокоит, я с некой отстраненностью наблюдал за тем, как Баваль собирает со стола, моет посуду, убирает ее в шкаф.

— Знаешь, я вот сижу и не могу понять, кто я такой, — мысли и чувства, которые до этого крутились на задворках сознания, наконец-то оформились в четкие слова: — вчера из-за моих действий умерли люди, близкие тебе люди, а я, как ни в чем не бывало, мало того что пригласил тебя к себе домой, так еще и ночевал по одной крышей.

— Тогда уж надо спрашивать, кто я такая, — присев напротив меня за кухонный стол, Баваль вновь уставилась на меня своими карими глазами: — вчера убили всех людей, которых я считала с детства своими родными, а потом я сама пришла в спальню к тому, кто их убил.

— Но ведь у нас ничего не было? — запоздало спохватился я.

— Не было, — кивнула она, продолжая на меня смотреть своим странным, гипнотизирующим взглядом.

— Я бы хотел попросить тебя не уходить, — не зная, как подвести разговор к возможности признаться девушке в том, что решил о ней заботиться и не давать больше никому в обиду, поспешно произнес я.

— Ну и почему же я не должна уходить? — словно давая мне возможность выговориться, она тряхнула черными кудрями, отчего свитые в пружинки волосы смешно подпрыгнули вверх и вниз.

— Я не дам тебя в обиду, буду защищать, даже от самого себя! — хоть и с запинкой, но получилось у меня сказать.

Томительная пауза, возникшая после моих слов, нервировала побольше, чем направленный накануне в мою сторону пистолет. Чуть склонив голову, Баваль словно прислушивалась к чему-то своему, одновременно с этим начав поглаживать столешницу стола кончиками пальцев. Я изо всех сил пытался придумать, что еще сказать, чтобы усилить эффект от своего признания, но ничего вразумительного в голову не приходило.

— Знаешь, мне там страшно, — зазвучавший голос был настолько тих, что пришлось волевым усилием улучшить свой слух, дабы разобрать её слова: — в таборе всегда было шумно, постоянно что-то происходило, кто-то куда-то шёл, где-то что-то делал, а там ничего.

— В Тени? — догадался я, уловив схожие нотки интонаций в словах Баваль из вчерашнего рассказа о Тени, и о том, как она через нее ходит.

— Да, там, — словно не желая произносить лишний раз слово Тень вслух, согласилась она и продолжила: — вчера, оставшись одна, я зажгла весь свет в комнате, но ощущение тишины и одиночества, были такие-же как там и, знаешь, мне стало страшно, очень страшно, что теперь так будет везде, не только в Тени, но и днем, и вечером и утром!

— Я постараюсь всегда быть с тобой рядом! — попытался я еще раз выдать успокаивающую фразу.

— Почему? — лицо девушки неожиданно стало каким-то без эмоциональным, равнодушным.

— Хочу, я просто этого хочу! Хочу чтобы ты была счастлива! — не нашел я ничего более умного, чем сказать правду без всяких прикрас.

— Знаешь, баба Годявир научила меня понимать, когда люди говорят ложь, — вновь начав водить по столу пальцами, Баваль опустила взгляд вниз: — а потом у меня появились новые способности, и я сама научилась определять, когда мне говорят ложь.

— Э, я не очень тебя понимаю, — думая вначале, что девушка скажет, что не верит моим словам, под конец фразы я слегка подзапутался.

— Оказалась, что баба Годявир многим лгала, недоговаривала, вводила в заблуждение, хоть и считалась самой мудрой в таборе, — как если бы я ничего и не говорил, продолжила свой монолог сидящая напротив меня девушка: — я потом спросила ее, зачем она это делает, ведь её «наука» определять, когда кто-то лжет, не показывала, когда она сама лгала, а она мне сказала, что правда не всегда нужна людям для счастья, только избранные могут быть счастливы и жить в правде!

— Значит у нас есть шанс узнать, избранные мы или нет! — дослушав Баваль и вроде как её поняв, улыбнулся я.

— То есть ты и в правду не чувствуешь ничего на сердце, хоть и осознаешь, что из-за тебя вчера умерло двадцать семь человек? — голос девушки окреп, но глаза она так и не подняла, продолжая смотреть в стол.

— Чувствую, чувствую что уже не контролирую свою жизнь, — вопроса Баваль оказалось достаточно, чтобы новая порция осознанного восприятия действительности наконец-то оказалась воспринята моим я и быть озвученной: — с каждым днем происходит все больше и больше событий, их значения порой несущественны, но они словно кирпичики одной стены, которая растет с неконтролируемой для меня скоростью! Знаешь, я даже в магазин не могу сходить, или по дому прибраться, это как горная река, меня несет и несет вперед, я не то что не контролирую это, я даже осознать того, чего успел добиться или натворить не успеваю!

— Значит я для тебя якорь?! — взметнулись кудри Баваль вверх от резкого движения головой.

— Какой ещё якорь? — девушка опять вгоняла меня в непонятки.

— Эмоциональный якорь, используется для психологического сдерживания подсознания, наделяя субъекта привязкой к эпизоду жизни с сильным эмоциональным посылом! — выдала та, после чего смутилась и, видимо впечатлившись моим вытянувшимся в удивлении лицом, продолжила: — я хотела сказать, что смотря на меня, ты будешь вспоминать о погибших людях и это позволит вносить корректировку в принимаемые тобой решения.

— Э, ну, не знаю, думаю нет, по крайней мере, я ни о чем таком не думал, — так до конца и не поняв, всерьез Баваль так считает, или я чего-то не так понял, решил продолжать придерживаться максимально правдивого общения.

— Ладно, потом разберемся, — улыбнулась девушка и мне вновь стало комфортно находиться в её обществе.

Предложив после завтрака пойти погулять, я неожиданно получил от Баваль отказ. Девушка сослалась на то, что по дому довольно много приборки и ей придется до вечера здесь возиться. Благоразумно не став предлагать своей помощи, я решил идти один, тем более что мне нужно было где-то раздобыть себе новый телефон. Старый аппарат, находясь в карманах брюк, не пережил падения с десятого этажа, так что от подарка Осича остались только чуть поцарапанные смарт-часы.

Выйдя из квартиры, я спустился пешком вниз, после чего некоторое время постоял перед парадной дверью, не решаясь выйти на улицу. Ощущения, которым я до эпохи пандемии не придавал никакого значения, в последнее время все чаще «заявляли» мне о своей состоятельности. В последний раз я испытывал предчувствие перед тем как свернуть в подворотню, где вместо драки с серебряного ранга бойцом, поимел очень много проблем с цыганским табором.

— Вроде все… — почувствовав через какое-то время, что ощущение нежелательности выходить на улицу прошло, я толкнул дверь и, оказавшись на свежем воздухе, успел заметить отъезжающий от подъезда соседнего дома представительного вида автомобиль.

Уверенность в том, что в салон данного авто буквально минуту назад села моя бывшая одноклассница Марина, имела девяносто девять процентов вероятности. Как и почему мне не следовало с ней встречаться, я даже не пытался сейчас угадать. Каким-то образом мне стало понятно, что многие вещи в нашем мире происходят не просто так, а так же имеют свои закономерности и принципы. Если для собственного благополучия в будущем, мне нужно простоять в пахнущем кошачьей мочой подъезде на пару минут дольше, то я, не особо парясь, это сделаю и тут же забуду о произошедшем.

Думая вначале пойти куда-то в сторону дороги, я переменил своё желание, свернув к пустующей детской площадке. Получив вчера способность влиять на гравитацию, я захотел сейчас её потренировать, благо ощущение, как я это делал, все ещё оставались свежими. Пройдя вперед и встав по центру пустого пространства, я мысленно потянулся к тому, что было вокруг меня и, явно потратив эм-энергию, усилил давление. Снег, лежавший со вчерашнего дня, в полуметре вокруг меня осел, как если бы сверху кто-то поставил свою гигантскую ногу или прижал соответствующего размера ладонь.

— А если так? — пробубнил я, недовольный тем, что снег осел довольно бесформенным пятном.

Через какое-то время весь снег на детской площадке был утрамбован до «асфальтного» состояния. Дошло даже до того, что в одном месте погнулась низенькая железная оградка, разделяющая территорию для самых маленьких от тех, кому постарше. Финальным штрихом, которым я захотел закончить свои эксперименты, была попытка уменьшить давление на спрессованный снег и вернуть ему былую «пушистость». Закономерно у меня ничего не получилось, а эм-энергия окончательно закончилась.

— И ничего здесь не было, — подойдя к погнутому месту оградки, я взялся за неё голыми руками и, не сильно то и напрягаясь, выправил сантиметровой толщины железные прутья назад.

Двинувшись после этого прочь со двора, я мысленно размышлял о том, что без телефона не только оказывается не знаю, как связаться с кем-то из знакомых, но и за переделами своего района буду вынужден ориентироваться исключительно по центральным улицам. Оказавшись на идущем вдоль проспекта тротуаре, я почти сразу же пристроился бежать за группой пожилых людей. Человек десять, они довольно бодро трусили куда-то в сторону рынка, направление совпадало с локацией дома в котором жил Захар.

Пробежав минут пять, я правильно дышал диафрагмой, выдыхая на приземление опорной ноги. После этого мне пришла в голову мысль, а что, если ещё добавить и гравитационного воздействия в этот момент времени, дабы приземление было наиболее жестким. За очередным «витком» эксперимента я не заметил, как остался бегущим по тротуару один, группа пенсионеров куда-то свернула, видимо по своим делам. У меня же не особо что и получалось, эм-энергия, которую я культивировал за счет правильного дыхания, тут же расходовалась на оперирование гравитацией.

— Хрен с тобой, — сбившись в очередной раз и не сумев удержать «тепло», которое нет-нет да прокатывалось по моему телу, я оглядел окружающие меня дома и, сориентировавшись, свернул во дворы.

Сколько бы я не набирал в домофон нужную мне квартиру, открывать никто не спешил. Судя по всему, насидевшийся дома за период временной слепоты, сейчас Захар был где угодно, но только не здесь. Решив тогда посетить фитнес-центр с залом Сан Саныча, я снова перешел на бег, культивируя эм-энергию без всякой гравитации. Как-то так получилось, что после собрания во дворе соседских домов, я выпал из жизни Дружины и мне было по-человечески интересно, что сейчас у них происходит и есть ли действительные подвижки в плане переселения родственников рекрутов в столицу из периферийных городов.