Верлойн

Через подъемный мост в Баксард, гремя оружием, промчался рыцарь в черных доспехах и на черном скакуне. Остановившись во дворе замка, рыцарь при помощи зубастов слез с коня и, придерживая левой рукой ножны с длинным мечом, быстро вошел в парадную дверь замка Нуброгера.

Мрачные своды, рябой от времени и влажности камень и крики пленников, приговоренных к медленной мучительной смерти, не привлекли внимания рыцаря, который уверенно шел в главный зал Цитадели Тьмы. Охрана – королевская гвардия – мрачно глянула на рыцаря и скрестила перед ним алебарды, закрыв вход в зал.

– Кто? – хрипло спросил один из стражников.

– Рыцарь Квантрен к его величеству Нуброгеру, – четко произнес рыцарь, не поднимая забрала.

– Меч, – коротко бросил второй стражник и протянул руку.

Квантрен посмотрел на протянутую руку. С каким бы удовольствием он ее отрубил... Рыцари Ордена не любили королевских гвардейцев, полагая, что те лишь жиреют в столице, охраняя короля, тогда как Черные Рыцари сражаются и гибнут, выполняя волю сюзерена. Однако неприязнь эта тщательно скрывалась, ибо все знали: дойди это до короля, тот немедленно отрубит десяток голов в назидание остальным. Поэтому рыцарь безропотно снял с пояса ножны с мечом и передал их стражнику.

– Его величество ждет тебя, – произнес стражник и пропустил рыцаря в зал.

Огромный парадный зал Баксарда являл собой мрачное и величественное зрелище: помещение с высокими стенами – потолок был так высоко, что его не было видно, стены, сложенные из огромных валунов – кладка по крайней мере столетней давности. Вдоль стен стояли длинные черные столы и скамейки, которые во время празднеств выдвигались на середину зала. Сейчас центр зала был пуст. Красный ковер вел от дверей прямо к огромному высеченному из черного гранита трону. Вокруг трона стояли пять человек, двое из которых были гвардейцами, а остальные – советниками Нуброгера.

Среди них выделялся высокий старик в коричнево-зеленых одеждах. Он стоял по правую сторону от трона, спрятав ладони в рукавах одеяния, голова его была покрыта капюшоном, который бросал глубокую тень на лицо. А лицо старика было настолько бледным, что казалось зеленоватым и словно светилось в тени от капюшона, над верхней губой нависал тонкий крючковатый нос, а ледяные глаза внимательно следили за рыцарем, вошедшим в зал.

Нуброгер сидел на троне, спокойно наблюдая за Квантреном, который, сняв шлем, опустился на колено перед своим повелителем. Рыцарь склонил голову, приветствуя Нуброгера. Тот сложил руки на мощной груди и сказал:

– Квантрен, мне нужны последние новости с юга. Что ты узнал?

Его низкий рокочущий голос разорвал тишину и эхом отдался в сводах зала. Квантрен, чуть заметно вздрогнув, поднял голову и сказал:

– У меня есть новости, о которых вы хотели узнать, мой господин.

– Встань и рассказывай.

Загремев доспехами, рыцарь поднялся.

– Отряд из Дирорна переправился через Касролл, как и планировалось. Он примкнул к нашим основным силам на восточном берегу. По пути мои соглядатаи гирагиты, которых наняли еще до разгрома Гостхомора, чтобы они наблюдали за Фолкским замком, сообщили о том, что барон Верлойн вернулся в родовое гнездо, но спешно выехал несколько дней назад, направившись на северо-восток. Совершенно очевидно, что он направляется в королевство Изумрудных лесов. Я приказал гирагитам следить за ним, держась на расстоянии. Однако намерения барона по-прежнему мне неведомы – мои лазутчики не подъезжают близко, опасаясь быть обнаруженными, и потому не слышат разговоров барона и его спутников. Волшебство же они в ход не пускают, утверждая, что оно не поможет. Я им не верю, но силой заставить их использовать чары не мог.

Нуброгер качнул головой:

– Так. Где Верлойн сейчас?

– Если верить сведениям, полученным мной, в настоящий момент они направляются к Черным скалам. Гирагиты сообщили, что барон уже пересек границу и сейчас направляется на северо-восток. Скоро они выйдут из Зурнобора.

– Что случилось с твоим отрядом? – неожиданно спросил Нуброгер. – Я слышал, с вами произошло недоразумение в Изумрудном лесу.

Квантрен моргнул.

– Мы столкнулись с Отрядом Странников, мой господин. Все Странники были уничтожены.

– Я не спрашивал, что случилось с Отрядом Странников, я спросил, что с твоим отрядом!

– Мы... – начал Квантрен, чувствуя, что внутри у него все похолодело. Взглянув на Нуброгера, он поник и опустил глаза. – Мы потеряли тридцать два человека...

Нуброгер резко встал – его просторные одежды распахнулись, и Квантрен увидел, как под ними тускло сверкнула кольчуга. Огромная мощная фигура Нуброгера возвышалась над склонившим голову рыцарем. Повелитель Тьмы сошел с трона и, подойдя к Квантрену, холодно глянул ему в глаза.

– Тридцать два твоих отборных воина, из них девять рыцарей Ордена, были убиты уставшими Странниками, которые к тому же не ожидали нападения, мирно сидя вокруг костра. Я еще не считаю ваших оруженосцев, из которых уцелели только двое и о которых ты не упомянул вовсе! – Гремящий голос Нуброгера разнесся по всему залу, заставив рыцаря вздрогнуть. – Что же это за лучшие рыцари, которых могут избить какие-то оборванные кочевники?!

– У нас была всего сотня человек, – запинаясь, сказал Квантрен, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. – Мы искромсали Странников на куски, сир, а сами потеряли всего лишь незначительную часть отряда...

– Сотня человек? – насмешливо переспросил Нуброгер и грянул: – Сотня человек на двадцать шесть Странников?! И ты смеешь заявлять мне, что вас была всегосотня?!

Квантрен участвовал во многих битвах и насмотрелся такого, отчего обычный человек потерял бы сознание. Но гнев Нуброгера заставил его пригнуться, и рыцарь чуть было не закричал «пощадите!».

Вместо этого он сумел выдавить из себя:

– Как вы узнали, что их было двадцать шесть?

– Я знаю все, – холодно сказал Нуброгер и вновь сел на трон. – Ты опозорил свой меч, Квантрен, хуже того – ты опозорил меня, однако на этот раз тебе повезло. Я прощаю тебя. В последний раз. Сейчас ты мне нужен, твоя задача – отправиться с отрядом рыцарей к Зурнобору и перехватить барона Верлойна и его спутников по пути к Черным скалам.

– Но как я узнаю, где они вый...

– Форт дримлинов, возле Черных скал. Они пойдут к нему.

– Сир, но как вы...

– Довольно вопросов, Квантрен! – рявкнул Нуброгер, и его глаза грозно засверкали. – Отправляйся туда вместе с отрядом и уничтожь барона Верлойна! Если возникнет необходимость, вырежьте весь поселок, но голова Верлойна должна быть доставлена ко мне любой ценой! И не вздумай подвести меня снова, иначе пожалеешь, что вообще появился на свет. Отправляйся!

Квантрен поклонился, надел шлем и молча вышел из зала. Нуброгер повернулся к высокому старику и спросил:

– Аслак, ты уверен, что твое колдовство поможет и они выйдут именно там?

Придворный колдун Аслак повернул худое лицо к Нуброгеру и усмехнулся:

– Для этого в моем колдовстве нет надобности. Среди спутников Верлойна есть дримлин, некий Дрюль, который родом из этого форта, – я уверен, что он предложит завернуть туда, чтобы повидаться с родителями. Но на всякий случай я перекрыл прямую дорогу к Черным скалам непроходимой чащей, теперь у них просто не будет выбора. Единственное, чего я действительно боюсь, так это того, что ваши рыцари все испортят.

– За моих рыцарей не беспокойся, колдун, – хмуро сказал Нуброгер. – Хотя они и не блещут умом, бойцы они неплохие.

– Столкновение со Странниками показало, насколько они хорошие бойцы, – с неприкрытым сарказмом проговорил старик.

– Закрой рот, колдун! – рявкнул Нуброгер. – Ты не понимаешь, о чем говоришь! Наш отряд состоял из наемников, половина которых – еще не оперившиеся юнцы, в битвах не участвовали и нанялись, клюнув на звонкую монету из моей казны да на посулы вербовщиков, которые не скупятся на обещания богатства и славы. А Странники – воины с головы до пят! Я удивлен, что они не вырезали мой отряд до единого человека. Видно, наемники взяли их числом. Так что думай о том, что я тебе говорю, а не о том, что тебе не положено! Тебя больше должно волновать, что я с тобой сделаю, если барон не появится в поселке дримлинов!

– Не волнуйтесь, ваше величество. – Аслак поклонился, скрывая выражение ярости на лице. – Они там появятся, будьте спокойны.

– Очень на это надеюсь, – мрачно сказал Нуброгер. – Верлойн уже не интересует меня как союзник, а то, что к нему по твоим сведениям наведывался колдун с юга, лишь наводит меня на мысль о том, что барон неспроста так спешно покинул свой замок. Если он знает о том, что...

Аслак внезапно выпрямился и посмотрел по сторонам.

– В чем дело? – спросил его Нуброгер.

– Не знаю, – сказал Аслак. – Здесь...

Посреди зала внезапно возникло свечение, и на каменные плиты ступили пятеро гирагитов. Колдуны мягко шагнули вперед, скинув капюшоны.

Гирагиты были наполовину людьми. Нижняя часть их лиц была человеческой, верхняя же представляла собой смесь рептилии с насекомым. На континенте о них ходило множество слухов. Говорили, что их невозможно убить сталью, что они владеют черным волшебством. О Гостхоморе, городе гирагитов, до того как он был разрушен по приказу Нуброгера, слагали легенды одна страшней другой.

Повелитель Тьмы медленно поднялся с трона. Аслак скрестил на груди руки и опустил голову. Гвардейцы Нуброгера по-кошачьи грациозно шагнули вперед, встав по обе стороны от своего повелителя.

Высокий гирагит, стоявший в центре, лениво оглядел зал, задержав взгляд своих фасетчатых глаз на Аслаке. Гирагита звали Агнохом, это именно он сообщал свежие новости о бароне Верлойне Квантрену. Нуброгер лично нанял этих пятерых для слежки за Фолкским замком, которому он придавал большое значение. Гирагиты через Квантрена регулярно докладывали о положении вещей в Карате, и Нуброгер был доволен их действиями. Но сразу после того как они передали последние новости Квантрену, они узнали от одного из крестьян, что Гостхомор уничтожен, а все гирагиты убиты. Дурные вести, как известно, распространяются молниеносно.

Агнох повернулся к Нуброгеру.

– Нуброгер... – тихо сказал он. – Ты предал нас. Ты отправил нас на юг, следить за замком какого-то барона, а сам ударил ножом в спину...

– Замолчи, – резко сказал Нуброгер. – И стань на колени, когда разговариваешь со своим повелителем!

Агнох вскинул голову.

– Вставать на колени перед убийцей, уничтожившим мой народ? Никогда! Напротив, ты умрешь, умрешь смертью, которой достоин предатель! Но перед этим сам станешь на колени!

Агнох сложил руки в сложном колдовском знаке и выкрикнул заклинание. Четверо его спутников сделали то же самое. Аслак, стоявший до этого без движения, внезапно ссутулился и тихо что-то зашептал, медленно отводя от своей груди скрещенные руки. Нуброгер спокойно вытащил из-под плаща тяжелый метательный кинжал. Гвардейцы выхватили мечи и бросились вперед.

Гирагиты продолжали выкрикивать заклинания, на их лицах было написано удивление. И удивлялись они не напрасно. Их объединенная сила, направленная на Нуброгера, разбилась о щит, выставленный Аслаком. Колдун в одиночку защитил своего повелителя, оградив его от заклинаний гирагитов. Когда гвардейцы двинулись вперед, а Нуброгер выхватил кинжал, гирагиты бросили всю свою силу на защиту. Они уже не нападали, они оборонялись. Но их защита так же быстро была уничтожена всего одним заклинанием, которое прочитал Аслак.

Кинжал Нуброгера просвистел в воздухе и вонзился Агноху в правый глаз по самую рукоять. Колдун повалился на пол, не издав ни звука. Его спутники уже набросились на гвардейцев, но схватка была непродолжительной. Вскоре все гирагиты лежали на полу, заливая каменные плиты черной кровью. Гвардейцы вытерли мечи об одежду мертвых колдунов и спокойно вложили мечи в ножны. Затем подошли к Нуброгеру и встали по обе стороны трона так, как будто ничего не произошло. Аслак же спрятал руки в широкие рукава и посмотрел на Нуброгера. Тот опустился на трон, глядя на скрюченные тела, лежавшие на полу.

– Радуйся, Аслак, – сказал Нуброгер. – Теперь чистокровных гирагитов нет. Ты остался единственным наследником их знаний. Ты доволен?

– О да, мой повелитель, – Аслак поклонился. – Безмерно признателен вам.

– Жаль, но мы лишились прекрасных лазутчиков. Теперь ты лично будешь следить за передвижением барона Верлойна и его спутников. Ступай. Ты хорошо поработал сегодня. Я буду ждать от тебя свежих новостей завтра к полудню. Это ясно?

– Да, милорд. – Аслак вновь поклонился, на этот раз скрывая торжествующую улыбку.

Утром десятого дня путешествия через древний лес Верлойн проснулся оттого, что кто-то громко ругался. Это был дримлин. Он сидел у потухшего костра и пытался поджечь сырые ветки, которые собрал в лесу. Вскоре, изрядно попотев и исчерпав весь запас бранных слов, которые знал, Дрюль откинул огниво, поняв, что лишь напрасно теряет время да еще и себя мучает. Отбросив ногой сырые ветки, дримлин развернулся и, увидев проснувшегося барона, устало махнул рукой.

– Бесполезное занятие, – сказал он. – Как спалось?

– Прекрасно. – Верлойн зевнул и, сев, огляделся. – А где Тиглон с Алдрудом?

Малс, сидевший возле дуба, махнул в сторону леса.

– Они поехали на разведку – смотреть дорогу. Встали чуть свет и до сих пор еще не возвратились. Как бы чего не случилось с ними, сеньор Верлойн.

Верлойн усмехнулся, поднялся и подошел к Хинсалу, который выглядел вполне отдохнувшим. Потрепав коня по шее, он оглянулся и сказал:

– Ничего с ними не случится. Ты, малыш, слишком много переживаешь.

– Конечно, – пискнул Малс. – Я ведь маленький.

Верлойн кивнул, роясь в седельных сумках в поисках еды.

– Это бывает.

Дрюль громко рассмеялся. Малс же по-прежнему тревожно озирался по сторонам. Посмотрел на Дрюля, на Верлойна, потом вновь перевел взгляд на дримлина и тоненьким голоском спросил:

– Сеньор Дрюль, вы уверены, что с сеньорами Алдрудом и Тиглоном ничего не случилось? Я так беспокоюсь! Их нет уже больше трех часов.

– Наверное, далеко заехали, – пожал плечами Дрюль. – Я уверен, что они скоро вернутся... Да вон и они, кстати!

Из-за деревьев выехали Странники, бурно что-то обсуждая. Алдруд спрыгнул с коня и быстро подошел к путникам. Верлойн, Малс и дримлин молча ждали объяснений. Алдруд, казалось, никого не замечал, думая о чем-то своем. Затем он поднял голову и сказал:

– Мы с Тигом только что смотрели дорогу и обнаружили очень странную вещь: прямая дорога к Черным скалам поросла непроходимой чащей – сплошные колючки, шипы и острые корни. Это странно, потому что Малс два дня назад там проходил, и тропа была чистой, ведь так, Малс?

Манкр кивнул.

– Насколько я знаю, эта дорога всегда была свободной, – продолжал Алдруд. – Единственная оставшаяся тропа к Черным скалам поворачивает на северо-восток. Удивительно, вам не кажется?

– Дорога заросла за два дня? – удивленно спросил Малс. – Как такое могло произойти?

– Очевидно, кто-то посадил там чащу, вот и все, – спокойно сказал Дрюль.

– Не время шутить, Дрюль, – сказал Верлойн хмурясь. – Надо думать, как нам поступить.

– Я говорю вполне серьезно, – заметил Дрюль. – За два дня дорога не могла сама зарасти, да еще так сильно. А поскольку посадить такую чащу, как ее описывает Алдруд, простому смертному не под силу, значит, это дело рук либо колдуна, либо какого-то духа.

Верлойн выругался. Не хватало только колдунов и духов. С обычными смертными, понятное дело, путники справились бы, но со сверхъестественными созданиями барону встречаться не хотелось.

– Что же нам делать? – спросил дрожащим голоском Малс.

– Похоже, у нас нет выбора, – сказал Алдруд и, обернувшись, взглянул на Тиглона, который по-прежнему сидел на коне. – Мы слишком далеко заехали на восток, чтобы сейчас поворачивать на запад, к Риделу. Мы с тигом проехали пару миль по другой тропе – она чистая, никаких препятствий мы не встретили. Кроме того, выехав из леса, мы увидели деревушку недалеко от Зурнобора – там мы сможем пополнить запасы продовольствия.

Дрюль дрожащим голосом спросил:

– А вы видели там что-нибудь похожее на огромное дерево, возле южных ворот?

– Около южных ворот или нет, но дерево там было. Я хорошо его рассмотрел – гигантский дуб с голыми ветвями внизу.

Дрюль подпрыгнул и, весело засмеявшись, захлопал в ладоши.

– Небо, да ведь это Дуб Совета! Это моя деревня! Мой родной форт!

– Шутишь? – спросил Верлойн, подумав, что Дрюль опять балагурит.

– Конечно, нет! Я уже лет шесть там не был! Заезжал разок, в гости к родителям... Небо, как давно это было! – Потом, нахмурившись, дримлин сказал: – Однако меня очень тревожит эта заросшая тропа – кто-то явно пытается нам помешать. В другой ситуации я бы бросился к отчему дому, обезумев от счастья, но сейчас надо выяснить, есть ли другая дорога, кроме той, что ведет в мой поселок?

Говоря это, он смотрел на Алдруда. Тот, нахмурившись, покачал головой.

– Мы пытались найти еще какую-нибудь тропу, но безуспешно.

Верлойн, подумав, сказал:

– У нас есть только два выхода – либо ехать по тропе, на которую нас направляют, либо разворачивать коней и ехать по домам. Дороги назад нет, но вперед ехать опять же опасно. Однако, если нас ждет засада, а я думаю, что так оно и есть, мы хотя бы знаем, что нас ждут. Так что следует ехать вперед!

Алдруд долго смотрел на барона. Потом хмыкнул и сказал:

– Господин барон, вы позволите пару слов?

Верлойн поджал губы и кивнул, хотя ему не понравился тон Странника.

– Так вот. Все это замечательно, все ваши громкие слова о том, что дороги назад нет и тому подобное. У меня аж мурашки по коже пошли. – Увидев, что Верлойн нахмурился, Алдруд успокаивающе поднял руку. – Я отнюдь не насмехаюсь над вами, нет. Я вот что хочу сказать... Посудите сами – вы знаете, что вас ждет засада. Учитывая, что дорогу нам преградила магически посаженная чаща, засада, скорее всего, будет непростой. Возможно, с колдовством. Вы когда-нибудь имели дело с магическими засадами? Нет? А я однажды имел несчастье. Не успели мы опомниться, как потеряли четверых, понимаете? Это не шутки. Я вот что предлагаю – возьмем круто на восток, там вроде бы дорога свободная. Сделаем крюк, объедем опасное место, потом продолжим путь...

– Что-то в твоих словах говорит мне о твоем нежелании подвергаться опасности, – хмуро ответил Верлойн. – Кажется, это называют трусостью?

Алдруд побледнел, его рука невольно потянулась к мечу. Тиглон, видимо, почуявший что-то неладное, направил к спорившим коня. Верлойн понимал, что играет с огнем, но в данной ситуации это было целесообразно. Странник должен был понять, что решение барона окончательное и бесповоротное, а Верлойну очень хотелось, чтобы Алдруд с ним согласился и принял предложенный план. И если для этого Верлойну необходимо разозлить его, да будет так!

Алдруд молча смотрел на барона, сверля его лицо тяжелым взглядом. Потом убрал руку от меча и сквозь зубы процедил:

– Господин барон, вы, возможно, просто не знаете об этом, но упрек в трусости – самое страшное оскорбление, которое может услышать воин. После этого обычно следует дуэль.

Верлойн вскинул голову, но ничего не ответил. Неожиданно он понял, что действительно перегнул палку, что, оскорбив Странника, он рискует нажить себе врага. Минуту его врожденная гордость боролась с благоразумием. Малс и Дрюль, затаив дыхание, смотрели на Верлойна и Странника, чувствуя напряжение, которое между ними сгущалось. Подъехавший Тиглон спросил:

– Что здесь происходит?

Алдруд, не сводя с барона глаз, ответил:

– Наш юный друг, Тиглон, увы, не совсем понимает разницу между трусостью и рассудительностью. И бросается оскорблениями направо и налево, не задумываясь о последствиях.

– Довольно, – Верлойн поднял руку. – Я прошу прощения, Алдруд, мои слова и вправду были поспешными. Но твой совет нам не подходит. Нам нельзя терять времени.

Алдруд заметно расслабился. Тиглон, качая головой, сказал:

– Надеюсь, что это был первый и последний раз, когда мы спорим между собой по пустякам.

Верлойн ничего не сказал, Алдруд нехотя кивнул и сказал:

– Хорошо. Нет времени, значит, нет. Но все будьте готовы к засаде. Поедем по двое.

Дорога через лес казалась совершенно безопасной. Тиг и Алдруд сохраняли полное спокойствие, чего нельзя было сказать об остальных путниках, не столь искушенных в военном деле. Даже на Верлойна произвел впечатление рассказ Алдруда о магических западнях, поэтому он, хоть и старался сохранять спокойствие, заметно нервничал, периодически оглядываясь по сторонам. Малс, сидевший позади барона, чуть слышно скулил – малыш был испуган до смерти. Но, хотя путники и ожидали засады, выехали они из Зурнобора без всяких приключений. Древний лес остался позади, и все вздохнули с облегчением.

Перед ними открылась череда невысоких холмов, склоны которых поросли сочной травой. Далеко на севере в небо устремлялись пики Черных скал, которые даже с такого расстояния поражали своей неприступностью – их вершины скрывались в нависших над ними грязно-белых облаках, скалы стояли плотной, непроходимой стеной. На северо-востоке собрались тяжелые дождевые тучи, среди которых изредка вспыхивали голубым огнем молнии. Над холмами же сияло солнце, приветливо играя лучами, и этот контраст – темные грозовые тучи на севере и сияющее над холмами солнце – казался поразительным.

Путники огляделись и, не заметив ничего подозрительного, поскакали на север, к поселку дримлинов. Холмы были невысокие, и форт хорошо просматривался даже с расстояния двух миль. Он представлял собой ряды довольно высоких деревянных домов, окруженных частоколом. По углам частокола стояли дозорные башни, на которых день и ночь караулили покой деревни ее хранители – дружина воинов-дримлинов. Деревня располагалась в низине, до ближайшего холма было добрых пятьсот шагов, и поэтому дружинники без труда могли заметить незнакомцев; при малейших признаках опасности они трубили тревогу. Так случилось и на этот раз. Часовой на юго-западной башне протрубил сигнал тревоги сразу, как только заметил чужаков. Не успели утихнуть последние звуки трубы, как ворота с южной стороны деревни отворились, и из них вышло пятнадцать воинов-дримлинов с копьями и щитами. Промаршировав к старому дубу, под которым уже много лет собирались старейшины деревни на Большой Совет, воины построились в боевом порядке, закрыв вход в поселок и выставив впереди себя копья.

Вскоре путники подскакали к дубу, осадили коней и остановились. Из отряда дримлинов вышел вперед высокий воин, который был, по всей видимости, начальником стражи. Одет он был в длинную кольчугу, доходившую ему до колен, поверх которой был накинут джупон – льняная туника, украшенная каким-то геральдическим знаком, полинявшим от времени и солнца так, что разобрать, что же там изображено, было практически невозможно. На нем был широкий кожаный ремень, который оттягивали с левой стороны ножны с коротким узким мечом. Плечи были защищены выпуклыми пластинами, а предплечья – крагами из толстой кожи. На голове он носил рогатый шлем пехотинца – без забрала, но с наносником в виде широкой стрелы. В общем дримлин производил впечатление воина, собравшегося на битву. Выйдя вперед, он сложил руки на груди и холодно глянул на путников.

– Кто вы такие и почему едете в наш форт?

Дрюль, ехавший позади всех, выехал вперед и, спрыгнув на землю, весело сказал:

– Отец, разве так встречают уставших путников?

Дримлин разинул рот и удивленно уставился на Дрюля, который, широко улыбаясь, развел в стороны руки.

– Отец, это я, Дрюль! Ты что, не узнаешь собственного сына?

– Дрюль! Шалопай! Неужели это ты? – завопил начальник стражи, обхватывая ручищами сына и прижимая его к своей широкой груди.

– Тише, тише, отец! – пропыхтел Дрюль. – Так ведь и раздавить можно! Милсдари, позвольте представить вам моего отца. Его имя – Зильг, и он охраняет форт от проходимцев вроде нас.

Улыбаясь, Зильг оглядел сына с головы до ног, совершенно позабыв о путниках.

– Ты поправился, Дрюль, – сказал он.

– Ага. А ты отрастил бороду, – хохотнул тот, дернув отца за густую бороду.

– Ничуть не изменился, – весело буркнул Зильг и вдруг сдвинул брови. – Кто это с тобой?

– Только что я тебя им представил. Ты был так рад меня видеть, что все пропустил. – Дрюль широко улыбнулся. – Это друзья. Мы хотели заехать в деревню передохнуть. Нам надо будет завтра выезжать к Черным скалам.

– В деревню? – переспросил Зильг и оглянулся на частокол, будто видел его в первый раз.

Верлойн проследил за его взглядом и увидел растерянные лица дружинников. Зильг повернулся к Дрюлю, лицо его изменилось.

– Так это вы, – сказал он тихо, Дрюль еле разобрал его слова. – В недоброе время ты приехал навестить нас, сынок.

Дрюль оглянулся на путников, затем посмотрел на отца, на частокол, снова на отца...

– Засада! – крикнул он.

Путники выхватили мечи. Солнце неожиданно скрыли свинцовые тучи, набежавшие с северо-востока. Огромные, они лениво ворочались в потемневшем небе, сталкиваясь и высекая молнии. На землю пала тень, а вместе с ней и первые крупные капли дождя. Через несколько мгновений небеса разверзлись, и на путников обрушился поток воды – сплошная стена дождя, которую прорезала молния, на миг всех ослепив. Грянул гром такой силы, что все невольно вздрогнули. Он прокатился по холмам, прижимая траву к земле. Гроза разыгралась не на шутку.

– Уезжайте отсюда! – прокричал Зильг, вытаскивая меч. – Здесь Черные Рыцари!

Ворота форта распахнулись, и из них, гремя доспехами, вырвался отряд с копьями наперевес. Он состоял из десяти рыцарей в полном вооружении. Раскидав во все стороны дримлинов-дружинников, они ринулись прямо к путникам. Дрюль и Зильг отпрыгнули в сторону, чтобы не попасть под копыта огромных черных коней. Дрюль выхватил кинжал, Зильг взмахнул мечом, но рыцари не обратили на них никакого внимания. Нападение можно было бы назвать неожиданным, если бы путники не ожидали засады. Верлойн, Странник и Тиглон с мечами на изготовку встали в ряд. Тиг и Алдруд мгновенно сняли притороченные к седлам щиты, у барона же щита не было, поэтому Странники выехали чуть вперед, прикрыв таким образом Верлойна с двух сторон. Верлойну не раз доводилось выходить против тяжеловооруженных рыцарей, и каждый раз у барона внутри все сжималось, когда он видел тяжелые рыцарские копья, острия которых были направлены на него.

Первый удар приняли на себя Странники. Отведя щитами наконечники копий, они ударами мечей повалили на землю двоих. Рыцари с грохотом упали в грязь и уже больше не поднимались. Один из рыцарей громко отдал приказ опустить копья и воспользоваться мечами – он, видимо, понял, что Странники не новички в военном деле и без труда отразят копья. Перестроившись, нападавшие выхватили мечи и направили коней на путников. Внезапно Верлойн услышал крик:

– Убить центрового!

Барон понял, что целью засады по какой-то неведомой причине был он. И, осознав это, взмахнул мечом, намереваясь биться до конца.

– Верлойн, разворачивайся и скачи в Зурнобор! – крикнул Тиглон, который, видимо, сделал те же выводы, что и барон.

Этот крик, кроме Верлойна, услышал и тот рыцарь, который командовал нападавшими. Это заставило его отдать приказ о немедленной атаке. Рыцари пришпорили коней. В то же мгновение ударила молния, и прямо над головами сражающихся раздался такой удар грома, что кони чуть не сбросили седоков в грязь. Верлойн, ослепший от вспышки молнии, заморгал и вдруг услышал громкий треск. Молния ударила в старый дуб, расщепив ствол дерева почти до основания. Огромное дерево накренилось и со скрипом, похожим на стон, упало вниз, прямо на головы ослепших от вспышки рыцарей. Пятеро баксардцев вместе с конями оказались раздавленными, словно червяки, на которых наступили ногой. Трое уцелевших рыцарей, среди которых был и командир отряда, издавая яростные крики, направили своих коней на путников.

Завязалась жаркая схватка. Мечи звенели, высекая искры, кони ржали, противники наносили друг другу удары неимоверной силы. Верлойну никак не удавалось вступить в бой, потому что Странники, заслонив его собой, рубились сразу с тремя. Верлойн решил обойти место схватки справа, направив Хинсала в сторону, и в то же мгновение увидел, как один из рыцарей прорвал оборону Странников и направил своего огромного скакуна прямо к нему.

Верлойн поднял меч, в бароне все клокотало, он был готов к схватке, и рука его дрожала от нетерпения. Рыцарь занес меч, готовясь нанести мощный нисходящий удар, Верлойн увидел, как тускло сверкнула темная сталь. Барон приготовился отразить удар, мысленно оценив скорость несущегося на него рыцаря и зная, с какой стороны тот будет бить. Но тут один из дружинников на дозорной башне выпустил стрелу – взрезав стену дождя, она вонзилась прямо в не защищенную доспехами шею под шлемом баксардца. Рыцарь, издав предсмертный вопль, выронил меч и дернул поводья. Его коня занесло, и воин вылетел из седла. Падая, он задел Верлойна щитом и вместе с бароном и Малсом упал на землю. Хинсал встал на дыбы и заржал. Его ржание было последним, что услышал Верлойн, падая в грязь, – от удара он потерял сознание.

Первой пришла боль. Голова и грудь. Да, голова и грудь страшно болели. Верлойн открыл глаза, но ничего не увидел. На мгновение ему показалось, будто он ослеп, но зрение вскоре вернулось – сначала он увидел лишь расплывчатую белизну, затем начали проступать детали. Над ним был потолок. Он был деревянным... Деревянным. Дома. Частокол. Рыцари. Удар.

Верлойн тихо застонал, повернул голову, которая при этом противно заболела. Боль была тупая, словно внутри головы ворочалось что-то тяжелое, пытающееся выбраться наружу. Только теперь Верлойн почувствовал, что лежит в мягкой кровати, укрытый теплыми одеялами. Он перевел взгляд на две расплывчатые фигуры, сидящие рядом. Скоро Верлойн понял, что это Малс и Дрюль. Под глазом у Малса красовался огромный синяк, голова Дрюля была перевязана. Верлойн облизнул сухие губы и прошептал:

– Что случилось? Где я?

– Тише, господин барон, – сказал Дрюль. – Вам нельзя разговаривать. Мы сами сейчас все вам расскажем.

– Я ничего не помню. – Верлойн закрыл глаза, силясь припомнить, что произошло. – Помню только... да... помню, что на меня набросился один из рыцарей... и, – Верлойн открыл глаза, – выбил меня из седла.

– Да-да, – кивнул Малс. – Я тоже это помню. Он выбил из седла нас обоих и навалился прямо на вас всей своей тяжестью. Я удивляюсь, как вы еще живы, меня бы он просто раздавил.

– Я... тоже удивляюсь. – Верлойн вздохнул, и у него тут же заныла грудь.

«Небо, какой позор», – подумал барон. Он так и не скрестил мечи ни с одним из рыцарей. В стольких схватках он участвовал, а здесь по воле нелепого случая оказался выбитым из седла! И это в первой же битве, на глазах у своих друзей! Что же они теперь о нем подумают? Чувство острого стыда мучило Верлойна сильнее, чем боль в груди и голове.

– Как вы себя чувствуете, сеньор Верлойн? – спросил Малс, беря барона за руку.

– Очень болит голова... и грудь, – прошептал тот. – Что с Черными Рыцарями?

– Они все перебиты, – гордо сказал Дрюль. – Если вы помните, двоих уложили Алдруд и тиг, и еще пятерых накрыло деревом. – Дрюль хихикнул. – Наконец-то и Дуб Совета принес какую-то пользу. Так вот, осталось только трое. Один был убит стрелой, которую выпустили с дозорной башни. Двое других дрались отчаянно. Особенно один... – Лицо Дрюля стало печальным. – Трое дримлинов погибли. Они насели на этого проклятого Черного Рыцаря, пытаясь вас защитить, но он зарубил их, а тиг и Алдруд ничего не смогли сделать – Алдруд в тот момент отражал нападение второго рыцаря, а тиг тащил вас в форт...

Верлойн закрыл глаза. Дримлины... Для которых он был никем. Просто заезжим путником. И они погибли, защищая его. Небо, какая несправедливость...

– Они пали как герои, и завтра их похоронят со всеми почестями, – грустно сказал Дрюль. – Оказалось, что эти рыцари прискакали прямо из Баксарда. Мы допросили одного из них, единственного оставшегося в живых, – это он убил дружинников. По-моему, он был предводителем Черных Рыцарей. Звать его Квантрен, и держался он гордо, хотя дела у него были плохи – мой отец пришел в ярость из-за смерти дружинников, мы его еле оттащили от Квантрена, он хотел перерезать ему горло. Это, впрочем, не понадобилось – у рыцаря была отрублена рука, и вскоре он умер. Но интересно вот что – мой отец потом рассказал, что рыцари ворвались в деревню на рассвете, избили нескольких дружинников и, взяв в заложники женщин и детей, принудили остальных воинов внимательно следить за холмами, откуда мы должны были приехать. Так вот, я никак в толк не возьму – как Нуброгер узнал, что мы будем здесь, и каким образом отряду удалось так быстро добраться из Цитадели Тьмы сюда? Квантрен сказал, что они выехали вчера.

– Вчера?! – удивился Верлойн. – За один день и ночь проехать тысячи миль?

– Нет, господин барон. За одну ночь! Как они умудрились проехать такое расстояние за такое ничтожное время – уму непостижимо!

– Кони, – сказал Тиглон, входя в комнату. Он услышал последнюю фразу Дрюля и произнес: – Кони. Удивительная порода. Я раньше видел их лишь однажды, да и то – трупы, на поляне, где погиб отряд Странников. Половина убежала в холмы – клянусь, никогда не видел такой прыти. Те, что остались, не подпускают к себе никого – кусаются, лягаются и мечутся по двору, где их заперли. Двое из трех коней уже издохли – почему не знаю.

– Кони тьмы, – прошептал Малс.

– Что? – обернулся к нему Дрюль.

– Кони тьмы. У нас про них ходят легенды. Это табун неукротимых северных лошадей. У нас говорят, что в них живут темные духи, обладающие способностью пожирать расстояние. Легенда гласит, что эти кони питаются душами убитых рыцарей, а когда их всадник погибает, они умирают вскоре после него. Очевидно, Нуброгер смог укротить их и отдал своим рыцарям.

Путники переглянулись. Дрюль пощупал голову и поморщился.

– Что у тебя с головой, Дрюль? – спросил Верлойн.

– Один из этих проклятых коней вскользь ударил меня копытом по лбу. Если б я не увернулся, валялся бы сейчас с головой, похожей на лепешку. Вот Малс – тот легко отделался.

Малс, который набивал трубку своим зельем, обиженно надул губы – из-за этого его мордашка стала настолько смешной, что даже Тиглон, который не склонен был к смеху, невольно улыбнулся.

– Ничего подобного, сеньор Верлойн, – сказал манкр. – Мне теперь с таким глазом неделю ходить! Когда на вас рыцарь навалился, он случайно двинул мне по голове своей рукой в железной перчатке. Да нет, не рукой, а ручищей! – Малс развел лапки, показывая, какой величины был кулак рыцаря.

– Как вы себя чувствуете, господин Верлойн? – спросил Тиглон.

– Уже намного лучше, спасибо. – Верлойн сел в кровати, потирая грудь. – Что с Хинсалом?

– Он в порядке, – сказал Тиглон.

– Кстати, это он столкнул с вас того рыцаря, – добавил Малс. – Я бы вас не смог освободить – я попытался, но ничего не получилось, рыцарь был слишком тяжелым. А вот Хинсал – в жизни не видел более умного коня! – он подошел и спихнул с вас рыцаря. Тут вскоре и сеньор Тиглон с сеньором Дрюлем подоспели. Пока сеньор Зильг, сеньор Алдруд и сеньоры дружинники сдерживали рыцарей, мы перетащили вас в деревню. Сеньор Тиглон сразу обратно ринулся, на поле брани, а сеньор Дрюль и я тут остались, поскольку оба были ранены.

– Послушай, малыш, – добродушно сказал Тиглон, – перестань называть меня сеньором – я не сеньор, а твой друг.

– Тиглон прав, Малс, – кивнул Верлойн, по-прежнему улыбаясь. – Не стоит.

– А меня можешь называть, – гордо сказал Дрюль. – Это льстит моему самолюбию.

Из узких окон, расположенных под самым потолком, лился солнечный свет, освещая снопами лучей каменные стены огромного помещения. Сводчатый потолок между оконцами был скрыт во мраке – лучи, рассекая темный воздух, отвесно падали вниз на пол, на котором от дверей протянулся длинный красный ковер, ведущий прямо к черному мраморному трону. Вдоль стен стояли скамейки и столы. В зале никого не было, кроме высокой фигуры, закутанной в черное, стоящей в тени возле трона.

Верлойн уставился на фигуру. Та оставалась неподвижной, но в зале вдруг раздался мощный голос, многократно усиленный эхом:

– Заходи, Верлойн. Я ждал тебя.

...Верлойн сел в кровати и протер глаза. Какой странный сон. Какой странный сон, так похожий на явь. Барон огляделся. В комнате никого не было, за маленьким окошком сгущалась тьма. Верлойн встал и прошелся по комнате. Самочувствие его намного улучшилось, только грудь еще немного побаливала. На скамейке возле кровати лежали его штаны, рубашка и безрукавка. Верлойн быстро оделся, размышляя о странном сне. Что он означал? Почему был таким отчетливым? Голова вновь начала болеть, Верлойн потер затылок, поморщившись. Он принялся обуваться, а когда выпрямился, к горлу подступала тошнота. «Да, недурно меня прихватили, – подумал он, – благодари Небо, что жив остался, Верлойн».

В комнату вошел Малс, дымя своей чудной трубкой.

– Добрый вечер, – важно сказал он и сел на стул, закинув ногу на ногу.

– Привет, Малс, – рассеянно ответил Верлойн, поднимая голову. – Какие новости?

– Никаких.

Верлойн взглянул на манкра и удивленно спросил:

– Что это ты такой довольный?

Малс расплылся в улыбке до самых ушей.

– Я, господин Верлойн, любуюсь своей работой, – сказал он, глядя на барона.

Тот недоумевал.

– О чем ты?

– Я о вас, господин Верлойн. – Малс, видимо, решил сменить слово «сеньор» на «господин». – Как вы себя чувствуете?

– Не очень хорошо, – ответил Верлойн. – Но голова почти перестала болеть, правда, грудь еще беспокоит, но я чувствую себя намного лучше.

Малс с видом лекаря слушал барона, поджав губы и кивая головой. Тут Верлойн понял.

– Так, значит, это ты меня вылечил так быстро?

Напускной важный вид с Малса как рукой сняло. Он внезапно покраснел до корней волос, его огромные уши засветились от прилившей к ним крови. Выпустив облако дыма, Малс попытался спрятаться за ним.

– Я, господин Верлойн, – ответил Малс извиняющимся тоном. – Я нашел тут неподалеку одну травку – так она бы и мертвого на ноги поставила.

Создавалось впечатление, будто Малс оправдывается, словно его поймали на воровстве.

– Да, недаром я говорил, что ты будешь полезным попутчиком, – Верлойн тепло улыбнулся и потрепал манкра по макушке. – Что бы я без тебя делал?

Физиономия Малса приобрела свой обычный розовый цвет, и манкр даже попробовал пошутить:

– Без меня бы вы, господин Верлойн, провалялись в кровати еще дня четыре.

Верлойн накинул на плечи плащ, застегнул аграф и направился к выходу.

– Пойдем, я хочу посмотреть на деревню.

– А чего на нее смотреть-то? – пробурчал Малс. – Дома – они везде дома.

Солнце уже село, но небо еще было светлым и чистым – не осталось и следа от недавно прошедшей грозы. На темнеющем с каждой минутой небосводе зажигались первые звезды, а вместе с ними зажигались в деревне костры и факелы. По узким улочкам сновали дримлины – проезжали на конях дружинники, бежали домой ребятишки, которых окликали матери. Где-то поблизости раздавался мерный стук, громко лаяла собака.

Верлойн с Малсом неспешно шли по улице, посматривая по сторонам. Дримлины, сидевшие у одного из костров и обсуждавшие что-то, замолчали и проводили их задумчивыми взглядами. Дримлины не любили чужаков. «От них всегда одни неприятности», – говаривали старейшины, и их слова подтвердились сегодня утром. Несмотря на это, дримлины были незлопамятным народом. Что прошло, то прошло, и незачем ворошить прошлое. Именно поэтому путники для дримлинов – лишь странные чужеземцы, могли сейчас спокойно разгуливать по деревне – им разрешат это, если только они не захотят остаться здесь надолго.

Верлойн глубоко дышал, втягивая в себя наполненный ароматами степи свежий ночной воздух, к которому примешивались запахи костров, жаркого и свежеиспеченного хлеба.

– Нам туда, господин Верлойн, – сказал Малс и указал на довольно большой дом, стоявший недалеко от частокола.

Дверь была открыта, и барон с манкром, войдя в дом, оказались в большой зале. Зала освещалась факелами, вставленными в металлические треножники, и камином. Сразу было видно, что хозяин дома воин: на стенах висело оружие – щиты, скрещенные копья, мечи и кинжалы. Посреди зала стоял широкий длинный стол, заставленный всевозможной едой. Чего тут только не было: и жареный гусь, и молодой зажаренный поросенок, покрытый тонкой хрустящей корочкой, и вареный картофель, и всевозможные сыры и колбасы, и многое-многое другое. За столом сидели пятеро. Несмотря на обилие пищи на столе, на лицах у сидящих не было заметно ни радости, ни удовольствия от предстоящей трапезы. Верлойн увидел Алдруда, который ближе всех сидел к камину, механически жуя какую-то зелень, взгляд его был устремлен в пространство, и казалось, что он ничего не замечает. Рядом с ним сидел Тиглон, то и дело наливающий себе вина. Напротив тига ссутулился Дрюль, сидевший между матерью и отцом. Зильг молча кивнул барону, лицо его было мрачнее тучи. Мать Дрюля – ее звали Фларда – была миловидной толстушкой, которая изо всех сил пыталась развеселить путников, но у нее ничего не получалось. Она то предлагала им какое-нибудь блюдо, то подливала вина, но лица сидящих за столом по-прежнему оставались печальными.

Верлойн со всеми вежливо поздоровался и сел рядом с Тиглоном. Дрюль представил ему своих мать и отца, позабыв, что с Зильгом путники познакомились еще у ворот, и снова стал с кислой миной жевать жареную гусиную ногу. Видя, что его спутники совсем сникли, Верлойн почувствовал, что и сам невольно начинает поддаваться их настроению.

– Ну так каков наш план? – по возможности бодрым голосом спросил Верлойн.

– План прежний, господин барон, – сказал Дрюль, кладя на стол недоеденную гусиную ногу. – Хинсал волнуется – видно, нам пора в путь.

Зильг и Фларда сразу заметно погрустнели – он еще больше нахмурился, а на ее глаза навернулись слезы.

– Вы бы еще недельку погостили, – сказала она. – Ведь шесть лет мы тебя, сынок, не видели.

– Нет, мама, нам надо ехать. Дело, которое мы задумали, очень важно, и дорог каждый день. – Дрюль взглянул на отца. – Кроме того, вы же прекрасно знаете, что завтра на нас будут косо смотреть, а послезавтра выгонят из деревни. Старейшины не потерпят чужаков в деревне.

– Ну какой же ты чужак? – спросила Фларда.

– Я – нет, но мои друзья – да, мама, – Дрюль взглянул на мать.

Зильг тряхнул своей огромной головой и кашлянул.

– Дрюль прав, мать. Хорошо, надо вам ехать – так надо. Ничего тут не поделаешь. Я дам вам воду и еду. – Зильг поднялся. – Пойду распоряжусь насчет провизии, а заодно проверю посты.

С этими словами он вышел из-за стола и пошел к выходу. Следом за ним поднялась и Фларда, вытирая глаза чистым передничком.

– Что же нам теперь делать? – спросил тоненьким голоском Малс.

Ему никто не ответил. Верлойн задумчиво смотрел на своих спутников, понимая, что они пали духом. Но ведь никто из них не погиб, все были живы и здоровы, несмотря на то, что получили ссадины и царапины. Да, погибли трое дримлинов, но... Верлойн нахмурился. Барону не нравился ход его мыслей. Конечно, дримлины были ему чужими, он не знал их, это были просто трое воинов, которые сложили головы в схватке. Но они погибли за Верлойна, защищая жизнь чужака, незнакомца. Он внезапно почувствовал себя виновным в смерти этих дримлинов, и, что еще хуже – виновным в том, что не испытывает к ним никаких чувств. Он не скорбел по ним... И это ему не нравилось. «Что же делать?» Малс задал правильный вопрос.

– Друзья, – медленно сказал Верлойн. – Я понимаю, как нам всем сейчас тяжело. Но... Нам нужно взять себя в руки. Ибо мы знали, на что идем. В конце концов, произошло то, о чем мы догадывались и чего боялись. С самого начала наш поход был опасным, и мы все знали, что легкого пути не будет. Так почему же мы пали духом? Сейчас не время унывать. Мы должны продолжать наш путь.

Алдруд посмотрел на барона, потом оглядел собравшихся и сказал:

– Вот и я не пойму, чего вы раскисли? Как будто впервые столкнулись с трудностями.

– Тебе легко говорить, Алдруд, – мрачно сказал Дрюль. – Это не твои соплеменники пали у ворот форта.

– А если бы и мои? – вскинул голову Странник. – И что? Весь мой Отряд погиб! Весь! И моих товарищей по оружию также убили рыцари Нуброгера! Но я не оскорблял их смерть слезами. Потому что по воинам негоже лить слезы. Они достойны большего – памяти и мести.

– Мести, – сказал Дрюль, глядя на стол. – Да... Мести...

Верлойн потер подбородок.

– Мы должны собраться, – сказал он. – Собраться с силами и продолжить поход. Сегодняшний день лишь добавил нам причин ненавидеть Нуброгера. По крайней мере, я теперь не сомневаюсь в том, что мы затеяли правое дело. Завтра мы отправимся к Черным скалам. И, возможно, с завтрашнего дня наш путь станет легче.

– Ты о чем? – непонимающе посмотрел на него Алдруд.

И Верлойн решил, что пришла пора рассказать своим спутникам о том, что они завтра будут искать. Раньше он не говорил им о сокровищнице гномов. Теперь же скрывать цель поездки к Черным скалам не было нужды. И Верлойн рассказал им о доспехах Альбидра, о том, что Гискар даровал ему латы Защитника, тем самым доказав важность миссии, которую выбрал барон. Его спутники сидели, раскрыв рты, даже невозмутимый Тиглон, казалось, был ошарашен.

– Вот те раз, – сказал Алдруд, когда Верлойн закончил рассказ. – Выходит, ты и впрямь важная персона, барон. Чтоб волшебник за просто так отдал волшебные доспехи... Легендарные доспехи Альбидра... Ну и дела!

– Если завтра мы найдем сокровищницу и доспехи станут моими, наш путь станет легче.

– Еще бы, – сказал Дрюль. – Ехать в компании с Золотым Рыцарем, Защитником... Да нам тогда никакие армии страшны не будут!

– Потому, друзья, все, что нам нужно сделать, – это завтра отправиться к Черным скалам. Нам лишь нужно решить, кто пойдет дальше, а кто останется. Кто остается?

Говоря это, Верлойн смотрел на Дрюля. У дримлина были все причины остаться. Ведь это его дом, он здесь нужен, особенно сейчас. Но дримлин лишь поджал губы. Никто не подал голоса, Верлойн посмотрел на своих спутников и понял, что не ошибся в выборе друзей.

В полдень следующего дня они уже ехали к Черным скалам. Расставание с дримлинами было тяжелым, особенно для Дрюля. Грусть усугублялась тем, что рано утром по дримлинским традициям хоронили погибших. На небольшом кургане поставили каменную плиту, которую за одну ночь изготовили мастера-каменщики.

Путники ехали молча. Зильг сдержал слово, и их снабдили всем необходимым – провизией, водой, дали пару мехов с вином, даже приготовили темного, выносливого пони для Малса. Черные скалы по мере приближения к ним становились все выше. Их подножия скрывались в голубоватой дымке, так что казалось, будто скалы вырастают из тумана и, показав ненадолго свои черные тела, вновь скрываются в нем. Верлойн лишь придерживал поводья, целиком полагаясь на чутье Хинсала. Именно сейчас его скакун должен был указывать дорогу, и барон верил, что слова Гискара были правдой и Хинсал приведет их к сокровищнице гномов.

Конь свернул на северо-запад и шел галопом. Достигнув подножия каменной гряды, он свернул на запад и направился параллельно скалам. Лошади скакали довольно быстро, разбрасывая копытами щебень и мелкие камни. Скалы-исполины непроходимой стеной возвышались справа от путников, нависая над головами. Ни зеленой травинки, ни цветочка не попадалось Верлойну на глаза с тех пор, как путники покинули форт и выехали к скалам. Лишь валуны, мертвый камень, блеклый мох да пожухлая трава-солома составляли унылый пейзаж, протянувшийся далеко на запад. Зарядил противный мелкий дождь; путники накинули на головы капюшоны и придержали коней.

– Надо остановиться и отдохнуть. Лошади устали. – Дрюль никогда бы не признался, что и сам валится из седла от усталости.

Алдруд нашел углубление в каменной стене, достаточно широкое и высокое, чтобы передохнуть всем путникам и завести в него лошадей. Укрывшись от дождя, они уселись на камни. Лошади стояли спокойно, ожидая продолжения пути. Верлойн взглянул на своих спутников. В общем, решил он, мы довольно неплохо перенесли первое серьезное испытание в нашем путешествии. Действительно, ведь никто не отказался от похода, хотя все знали, что впереди их ожидает нечто похуже, чем внезапное нападение вражеского отряда рыцарей. Верлойн знал, что и он, и Странники восприняли схватку с отрядом Черных Рыцарей лишь как одну из помех на пути.

Верлойн беспокоился о Дрюле и Малсе, ибо они не были воинами. Но маленькие спутники барона держались молодцом. Важно то, что они сохранили присутствие духа. Верлойн был практически уверен в том, что грусть скоро пройдет и его спутники вновь станут сами собой. Ведь, по сути, вся жизнь состоит из эпизодов. Сейчас тебе грустно, через мгновение станет весело. Что ж, это жизнь.

Вскоре путники вновь сели на коней и поскакали на запад, двигаясь к намеченной цели.

Проскакав полчаса, Хинсал вдруг резко остановился. Спутники Верлойна придержали коней, удивленно оглядываясь по сторонам. Хинсал встал напротив скалы, испещренной трещинами и шершавой от времени, ветра и дождя. Никакого намека на вход в пещеру, каковой все представляли себе сокровищницу, не было.

– Может, Хинсал ошибся? – предположил Дрюль.

Верлойн взял в руки поводья и дернул их. Но Хинсал не сдвинулся с места, он тряхнул головой и ударил копытом по камням, выбив сноп искр. Верлойн удивленно посмотрел на стену, которая была перед ним, и непонимающе уставился на своих спутников.

– Странно. Где же вход в сокровищницу, если она здесь?

Он слез с Хинсала и подошел к стене. Хинсал как будто этого и ждал. Он приблизился к скале и ударил копытом по еле приметному зеленоватому камешку недалеко от стены. В то же мгновение огромный валун, заметный вначале лишь по странной форме трещин в стене, отодвинулся вперед и в сторону, открывая темный ход. От неожиданности Верлойн оступился и чуть не упал.

– Ход! – не веря своим глазам, воскликнул Дрюль.

Путники спрыгнули на землю и, подойдя, встали рядом с Верлойном.

– Значит, Хинсал не ошибся, – сделал вывод Малс.

– Поразительная догадка, – поддразнил его Дрюль.

– Надо решить, кто туда пойдет, – сказал Алдруд.

– Туда пойду я один, – сказал Верлойн. – Ждите меня здесь. Я скоро вернусь.

С этими словами он обнажил свой меч и шагнул во тьму. Идти ему пришлось недолго. По каменным ступеням он медленно двигался вниз, почти в полной темноте, осторожно нащупывая ногой каждую ступень. Вскоре впереди замерцал свет. Верлойн пошел быстрее и, увидев полукруглый вход в сияющую пещеру, вошел в нее и замер, щурясь от неожиданно яркого света. Источниками света служили сталагмиты и сталактиты. Они были покрыты каким-то странным фосфоресцирующим налетом, свет которого отражался от гор сокровищ, наваленных на полу пещеры. Груда золотых монет и слитков вперемешку с алмазами, сапфирами, изумрудами, бериллами и украшениями из золота отражала свет от сталактитов, переливаясь всеми цветами радуги.

Верлойн обвел глазами эти бесценные сокровища. Рассказ Малса, всплыв в его памяти, заставил барона нагнуться и поднять горсть золотых монет. «Пещеры гномов...» Монеты сверкали на его ладони и, казалось, говорили: «Возьми нас! Забери нас себе!» Хор этих голосов слился в гул, звучащий в голове Верлойна: «Возьми нас! Возьми! Возьми! Нас хватит на всю твою жизнь! Пусть ты просто барон, с нами станешь королем!» Верлойн смотрел на монеты, и в голове его билась, словно пойманная в силок птица, мысль: «Взять это все и вернуться! Не нужно будет подвергать свою жизнь опасности, не надо будет волноваться и тревожиться. Не будет больше смертей и испытаний. Поделюсь с друзьями, сделаю их баронами в своем будущем королевстве, которое я смогу просто купить... Взять это все и вернуться!» Но одновременно с этими мыслями вдруг вспыхнула другая, заглушившая все остальные: «Но ведь ты не за этим сюда приехал!»

В дальнем углу пещеры что-то сверкнуло, оторвав его взгляд от монет. Золото со звоном упало на каменный пол. Верлойн быстро прошел в дальний угол, обходя груды золота и драгоценных камней. То, что сверкало там, было самым дорогим сокровищем в мире. Увидев это, Верлойн замер, хотя и не знал, насколько ценным было то, что он нашел. Все мысли о богатой и обеспеченной жизни пропали.

Сверкающие золотым блеском доспехи, щит и шлем лежали на груде драгоценных камней, сияя и переливаясь. Рядом со шлемом был прислонен к стене меч в ножнах. Верлойн осмотрел доспехи. На них не было никаких креплений, никаких застежек, что было весьма странно. Как же они держатся? Верлойн снял свой плащ и кожаный панцирь и надел поверх кольчуги доспехи, которые тут же повторили все изгибы его тела – членистые панцири на руках и ногах обтянули мышцы. Нагрудный панцирь с искусной гравировкой впереди, сегментная юбка с защитными пластинами на бедрах и наплечники не изменили своей формы, что, впрочем, не имело значения – доспехи как будто были сделаны специально для барона, сидели как влитые и не стесняли движений. Верлойн уселся на груду золотых монет и надел ножные пластины. Поднялся, подпрыгнул. Доспехи словно стали его второй кожей.

Верлойн поднял руку. Доспехи были невероятно легки – как легкая одежда. Барон сжал пальцы и ударил кулаком в золотой перчатке по сталагмиту. Столетний камень разбился на мелкие кусочки, хотя Верлойн и не прилагал особых усилий. На золотой перчатке не осталось и царапины. Барон понял, что доспехи сделаны не из золота, а из какого-то неизвестного металла.

Потом он взял в руки меч. Этот меч был легендой. Звался он Лодрейстом и был выкован сильфами и гномами, а закален ундинами и саламандрами. Об этом Верлойн прочитал, вытащив меч из ножен. Слова были выгравированы на основании сияющего, начищенного до зеркального блеска, клинка. Верлойн держал в руках легенду...

Рукоять Лодрейста была обтянута белой кожей какого-то животного, шершавой на ощупь; набалдашник рукояти был сделан из чистого золота и украшен четырьмя сапфирами, эфес меча инкрустирован золотом, а в основании рукояти, в середине гарды мерцал камень, меняющий цвет. Что-то подсказало Верлойну нажать на него. Как только он это сделал, клинок меча вытянулся, рукоять удлинилась и меч превратился из обычного в двуручный.

Затем Верлойн поднял шлем и осмотрел его. Шлем с поднимающимся забралом переливался всеми цветами радуги даже здесь, в сумраке пещеры. Барон надел его. Взмахнув мечом, Верлойн ощутил, что умеет прекрасно владеть им, как будто учился этому с детства и всю свою жизнь только и делал, что сражался. Он внезапно почувствовал себя непобедимым. Сделал выпад, провел финт, закаленная сталь со свистом рассекла воздух...

Верлойн поднял Лодрейст над головой.

Дождь перестал моросить, но тучи по-прежнему нависали над скалами, скрывая вершины. Спутники ждали Верлойна около входа в пещеру. Когда они увидели барона, лица их вытянулись, а потрясение на их лицах красноречиво говорило о том, что они поражены словно ударом молнии.

Из пещеры вышел Золотой Рыцарь, державший в левой руке щит, а в правой – меч в ножнах. Солнечный луч, пробившись сквозь темно-серые облака, заиграл на золотых доспехах, подчеркивая их сияющую волшебную красоту. Рыцарь подошел к Хинсалу и повесил щит на седло.

Верлойн снял шлем и повернулся к своим ошеломленным спутникам. Не говоря ни слова, они смотрели на него, ожидая, что он скажет. А он должен был что-то сказать. Они ждали...

Верлойн, сощурившись, взглянул на тучи, сквозь которые пробивался солнечный луч, пробежал взглядом по лицам своих друзей и сказал:

– Ну что ж. Время пришло...