Верхом на раторне

Глава VIII Забытое имя

5-й день лета

Готрегоровский травник стоял над медленно кипящим котелком, помешивая его содержимое. Мазь сливочного цвета была почти готова. Из корзины на сгибе локтя он достал большой ворсистый лист окопника лекарственного и добавил его к смеси, морщась, когда ворсинки обжигали ему пальцы.

Полуденные лучи солнца косо падали в его лабораторию через южные окна. Они также просвечивали через поток пара из котелка и стеклянные бутылочки, выстроившиеся на подоконнике, с настойками йода, лечебным отваром репейника, соком лопуха большого и настойкой камфары, среди многих других. Руки кендара двигались в лёгком тумане бледно-зелёного, розового и янтарного цветов, как будто он смешивал и эти цвета в своём лечебном искусстве, и возможно так оно и было.

Снаружи лежал широкий внутренний двор крепости Норф, с казармами гарнизона у внешней стены справа. Слева высился Старый Замок. Если высунуться из окна, чтобы посмотреть на восток, то далеко за Женскими Залами можно было разглядеть разоренные Тропы Призраков, где жили Верховный Лорд и его семья, пока убийцы не вырезали почти всех, за малым исключением, а оставшиеся отправились в изгнание вместе с Серым Лордом Гантом.

Целитель вздохнул. Он сам был Норфом, как и его семья, на протяжении поколений. Его глубоко печалило то, что из всего его дома осталось только несколько человек. Если… нет, когда два их последних хайборна умрут, то что случится с их людьми?

В стене рядом со старым замком открылась дверь. Из её возникла леди, сопровождаемая рандоном охраны. Они целеустремлённо повернули через внутренний двор и направились прямиком к лазарету.

— Компания из Женских Залов, — задумчиво заметил он, как будто сам для себя. — Я думаю… да, это Ардет.

Из-за его спины раздалось сдавленное восклицание ожидающего его пациента и шорох ткани. Затем снова воцарилась тишина.

Когда он, обернув руки фартуком, приподнял котёлок над треногой, держа его подальше от огня, в комнату без стука вошла хайборн. Он повернулся и с уважением её поприветствовал.

— Леди, чем я могу вам служить?

Ардет оглядела заставленную вещами комнату, чёрные глаза внимательно стреляли из-под маски. Из-за своей узкой нижней юбки, она перемещалась маленькими шажками, превратившимися благодаря долгой практике в плавное скольжение. Тем не менее, её широкая верхняя юбка задевала собой стаканы, инструменты и мебель, сбивая некоторые из них. Когда она повернулась, раскачивающаяся как колокол юбка повалила стул. Тот, в свою очередь, зацепил тяжелое, свисающее до пола, покрывало стола и стащил бы его вниз, если бы доктор поспешно не поставил на него котелок.

— Стража, объясните этому Норф моё дело.

Саргант рандон — женщина, как и все, кто охранял Женские Залы — возвратила травнику его салют. Она была бы более почтительной, если бы он был шаниром-целителем или хотя бы хирургом, но будучи солдатом, она испытывала здоровое почтение к любому, связанному с целительским искусством.

— Моя леди разыскивает Верховного Лорда. — Она посмотрела на котелок с дымящейся мазью и приподняла бровь, но ничего не сказала. — Матрона Адирайна хочет с ним поговорить.

Травник поклонился. — Я сообщу об этом своему лорду, как только его увижу. Он потратил утро, разыскивая пропавшего кендара Норф. Возможно поэтому, вы пока и не смогли его… ээ… догнать и поймать.

— Возможно, — согласилась саргант. — Леди?

Ардет стрелой кинулась к двери, ведущей в лазарет. Внутри она нагнулась и внимательно заглянула под каждую кровать, как будто ожидая найти Верховного Лорда Кенцирата спрятавшимся под одной из них. Разочарованная, она вернулась в лабораторию. Там ей на глаза попался занавешенный хирургический стол. Однако, когда она к нему приблизилась, её остановило низкое рычание, а рука стражницы схватилась за меч. Ткань всколыхнулась. Возникла прижатая к полу острая мордочка, её покрывал мех кремового цвета, в котором блестела пара свирепых, ледяных, голубых глаз. Щёнок волвер злобно уставилась на двух Ардетов и снова глухо зарычала, демонстрируя чёрные вздёрнутые губы и иглы белых зубов.

— Ну! — сказала леди. — Я думаю, что мы видим последнее из этих паршивых созданий.

С этим, она повернулась на каблуках и заскользила прочь. Стражница отсалютовала, бросив удивлённый взгляд на эти вызывающие синие глаза и последовала за ней.

Врач начал пропитывать льняные бинты в остывшем котелке.

Через мгновение покрывало стола приподнялось и из-под него выполз Чёрный Лорд Торисен.

— Матрона Ардет ищет вас, мой лорд, — добросовестно сообщил кендар.

Торисен поправил стул и сел. Щеток прокрался наружу и осторожно сжался под ним, стараясь казаться как можно меньше. Хайборн выглядел очень уставшим и несколько пыльным, паутина добавила ещё несколько прядей седины к его чёрным взъерошенным волосам.

— Если спросит Бурр, — сказал он с кривой улыбкой, — ты можешь сказать ему, что меня уже искали под хирургическим столом.

— А кого ищете вы, мой лорд?

Торисен попытался выдержать серьёзный пристальный взгляд собеседника и не смог. В этом и была проблема: как и в первую ночь в общей комнате, он и сейчас не смог вспомнить имя румяного кендара. А теперь этот человек пропал.

— Мой лорд? — Травник смотрел на него с беспокойством, вероятно озабоченный тем, что подобно своему отцу когда-то, он становится несколько ненормальным.

Становится ли?

Затем, болезненно вздрогнув, Торисен вспомнил зачем он вообще пришёл в лазарет. Он неохотно положил свою повреждённую руку на стол, стараясь на неё не смотреть.

Травник ослабил повязку.

— Ну что ж, теперь все не так уж и плохо, — сказал он, осматривая три сломанных пальца, с наложенной на них для надёжной фиксации общей шиной.

Его тон был таким добрым, таким ободряющим, что Торисен бросил на него острый взгляд. Да, этот человек знал о его паническом страхе стать калекой. Возможно об этом знал каждый. Трое.

— Опухоль значительно спала. И это случилось… когда?

— Около шести дней назад.

Травник вновь установил шину и начал заматывать его руку пропитанной мазью тканью. — Другое название окопника лекарственного — «косте-вязатель,» — сказал он. — Я слышал, что некоторые из таких очень полезных растений росли среди белых цветов в Лунном Саду вашей прабабушки Кинци, вместе с множеством других особых трав; но путь в это место потерян уже давным-давно. Через неделю, при отсутствии случайных повреждений, вы получите свою руку обратно. Прошу.

Торисен беспомощно рассмотрел новую аккуратную перевязку, обездвижившую все его пальцы, кроме большого.

Травник повернулся и стал приводить в порядок своё рабочее место. — Мой лорд… — сказал он через плечо.

— Да?

— Имя пропавшего кендара Муллен. Вы помните, кто я?

Он спросил это как бы ненароком, не оборачиваясь, но в его голосе звучало напряжение.

— Да. Спасибо Келлс.

Сотни имён кендар проносились через разум Торисена, когда он незаметно выскользнул из лазарета; щенок волвер следовала за ним на осторожной дистанции, как будто боялась, что он прогонит её прочь. Харн, Бурр, Рябина, Зима… нет, она давно мертва, рассечена почти на две половины отцовским мечом… Чен, Лоурел, Роза Железный Шип…

Это пустяк, беспокойно твердил он сам себе, забыть одно имя из столь многих. Да, он новичок в этом, но наверняка, подобные вещи случаются регулярно. Кроме того, этот кендар служил ему менее года.

Битва при Водопадах прошлой осенью, открыла в рядах Норф множество зияющих дыр, которые многие хотели заполнить. Торисен не знал точно почему, но он смог привязать только определённое число кендар, прежде чем начал чувствовать явное отвлекающее напряжение. Он знал, что у Водопадов он превысил свои способности. И всё-таки, если бы он мог, он принял бы всех, кто об этом просил. Разве не были они все так или иначе жертвами Ганта? Однако, как Бурр объяснил ему, Норфские кендары строго следовали нормам своего социального статуса и возмущались любым его нарушениям, и многим не понравилось то, что он принял эту перебежчицу, сменившую воротник Шиповник Железный Шип.

По их оценке, лучшими были те, кто отправились в Изгнание и пропали вместе с Гантом в Призрачных Землях, заплатив за свою верность своими жизнями. Из них выжили только Торисен, его сестра и, по слухам, священник — но как именно, оставалось неясным.

За ними следовали Те-Кто-Вернулся, которых Гант в своём безумии отослал обратно у высокогорного перевала в горах Хмарь[29].

Последними шли Нарушившие Клятву, кто решил после Белых Холмов, когда Гант снял с себя имя и титул, остаться вместе с Воинством. Эти кендары искали и в большинстве своём нашли себе места в других домах, чьи ряды тоже были прорежены битвой. Торисен слышал слухи о том, что некоторые из них даже вступили в дом Рандир, и пребывали там и поныне, непримиримыми врагами своего прежнего дома, который, как они верили, предал их.

Во всяком случае, к тому времени когда Те-Кто-Вернулся прихромали обратно, в Кенцирате для них было мало места, кроме как стать ёндри-гонами[30], жителями порога, в любом доме, который дал бы им кров. В знак своей пылкой надежды на то, что Верховный Лорд однажды вернётся, многие заклеймили себя знаком Норф, той же сильно стилизованной головой раторна, которую использовали для клеймления стада Норф. Торисен поставил задачу в первую очередь вернуть именно их, вместе с их семьями; но их было так много. Ему было гораздо легче, когда он был просто командиром Южного Воинства. Тогда он был ответственен где-то за двадцать пять тысяч жизней, но ни за одну из их душ. Теперь с ним было связано две с лишним тысячи кендар Норф, телом и душой, и было много больше ещё не спасённых. Иногда он просыпался посреди ночи, на мгновение неспособный вздохнуть под давлением их нужд. В такие моменты, барахтаясь в темноте, он напоминал пловца, которого тянули вниз множество вцепившихся рук, отчаянно желающего сбросить их все до последней. Чёрт возьми, он не мог спасти всех и каждого.

Ха. Ты даже не можешь спасти сам себя, парень.

Но он думал, что хотя бы спас пропавшего кендара — Даниор-ёндри среднего возраста, как он теперь вспомнил, Того-Кто-Вернулся. Когда мужчина приклонил пред ним колени, он увидел три волнистые линии шрама клейма Норф, которые были выжжены сзади на его шее. Вот кто-то, подумал он, зажимая эти широкие мозолистые ладони между своими, кто знал лицо моего отца; и он почувствовал смущение от пылкой благодарности на этом круглом красном лице. Никто не должен иметь подобную власть решить чью-то судьбу, власть, которой, как он часто видел, лорды злоупотребляли, как и его отец, власть, которую он на самом деле не желал.

Признай это, парень. Ты слаб и знаешь это, особенно с тех пор, как вернулась твоя сестра. Она тебя кастрировала, а ты и не заметил.

Иногда было очень трудно не огрызнуться на этот голос в голове, раздающийся из-за закрытой двери в его душе.

Неужто, отец? хотел он сказать. Было бы лучше сдаться, как сделал ты и позволить всему вокруг себя развалиться? И если моя сестричка иногда и пугает меня, то наша мать кастрировала тебя. Разрушение начинается с любви, сказал ты. Помнишь?

Но он не мог этого сказать. Ещё нет. В его сознании существовал образ зала в замке в Призрачных Землях, где он вырос. Он по-прежнему сидел в нём, в пыли и темноте, сгорбившись из-за голоса за закрытой дверью.

Просто игнорируй его, упрямо твердил он сам себе. Отец мёртв. Раньше или позже он заткнётся.

Конечно не любовь, а долг связывали его с забытым кендаром. Когда он найдёт как-там-его-имя, он устроит ему хорошую головомойку за пренебрежение своим долгом в это утро, а потом простит его. Это покажет кендарам вроде Келлса, как глупы они были, поднимая такую суматоху по пустякам.

Он направлялся прямиком к спальным корпусам гарнизона, намереваясь их обыскать, когда его остановил раздавшийся спереди голос. С чёткой дикцией Коман, леди требовалось узнать, где можно найти Верховного Лорда.

Торисен повернулся и стрелой кинулся в укрытие.

Во второй половине этого дня, ближе к вечеру, усталая почтовая лошадь прорысила через северные ворота Готрегора и остановилась. Её всадница неловко спрыгнула вниз, покачнувшись, когда ноги ударились о землю. Одна нога немного подогнулась. Управляющая Рябина повисла на седле, тихо ругаясь и ожидая, пока старая рана отпустит сведённые судорогой мышцы. Она была обязана этим чёртовым карнидам большим, чем только шрамами на лице.

Перед ней раскинулся широкий зелёный внутренний двор, ускользающий в тень западных гор, по мере того, как за ними садилось солнце. В этот час гарнизон Норф должен был готовиться к ночи. Вместо этого темнеющую траву пересекали небольшие решительные процессии. Каждая возглавлялась скользящей фигурой леди, сопровождаемой, как гусыня гусятами, рядком девушек хайборнов в масках, и охраной из рандонов, которые прикрывали тыл. Когда две такие линии встречались, они проходили друг через друга, не обмениваясь между собой ни единым словом. Другие целеустремлённо пронизывали казармы гарнизона, кухни и иные подсобные помещения. В поле зрения и вне его можно было заметить несколько кендаров Норф, украдкой шныряющих туда и сюда, и старающихся убираться у леди с дороги.

Поскольку Рябина неподвижно стояла и глазела на всё это, её заметили и опознали. Небольшая пухлая леди резко повернулась и направилась к ней так быстро, как ей позволяла узкая нижняя юбка. Её линия девушек — определённо, самая длинная и разнообразная по составу во дворе — повернула вслед на ней. Когда она приблизилась, Рябина увидела, что это Каридия, Матрона Коман.

Она поприветствовала её, вцепившись одной рукой в гриву лошади, чтобы сохранить равновесие и помешать животному убрести в поисках своего ужина.

— Матрона, чем я могу вам служить?

Каридия уставилась на неё, стараясь восстановить дыхание, что было не так уж просто из-за её узкого корсажа. Одежда тревожно скрипела. Как можно было видеть, её лицо ниже маски было ярко красным. — Ты можешь мне сказать… где этот ваш драгоценный Торисен… прячется.

— Леди, я только что прибыла сюда. Я не знаю.

Коман издала досадливый возглас. — Вы Норф! Всегда теряете… своих хайборнов. Трое! Их только двое… это не должно быть так сложно… выследить их.

Она повернулась с резким надменным рывком головы, но испортила весь эффект, наступив на свой собственный широкий подол и упав прямо лицом вниз. Девушки взвизгнули. Стража поставила её обратно на ноги и она плавно поплыла назад, как отличная заводная игрушка, её утомленная свита последовала за ней.

Рябина вздохнула.

К этому времени конюшни должны были быть перенесены из-под крепости в переделанные комнаты в наружной стене, открывающиеся во внутренний двор. Тем не менее, по причине неразберих прошлой недели, на это ни у кого не нашлось времени.

Рябина прохромала вниз по пандусу в зимние конюшни, нашла пустое стойло и, поскольку здесь не было дежурного, готового ей помочь, самостоятельно расседлала и поставила в стойло лошадь.

Ниже по ряду она услышала беспокойные копыта. Когда она подошла проверить в чём дело, Шторм неожиданно бросился на неё поверх своей открытой полудвери, его зубы щёлкнули почти у самого лица. Затем он узнал её и сдал назад с извиняющимся ржанием. Рябина обнаружила своего лорда в соседнем помещении для корма, сидящим на груде сена и пытающегося одной рукой починить порванный стремянный ремень. Она с удовольствием опустилась напротив него, вытянув свою больную ногу.

— Я удивлена, что ты не спрятался в стойле Шторма, — сказала она, растирая напряжённые мышцы, — или под этой милой грудой навоза в углу.

— Я держу её в резерве. Что касается Шторма, то он прекрасно удерживает всех на расстоянии, но ему не нравится моя тень. Там, — добавил он, кивнув головой, видя в её глазах вопрос.

Теперь, вглядевшись, в тусклом дальнем углу Рябина смогла различить мохнатую фигуру щенка. Синие глаза над белой щёточкой хвоста, вызывающе встретили её взгляд.

— Разве это не волвер? Народ Лютого всё ещё здесь?

— Нет. Они отбыли утром. Мы сначала думали, что она осталась здесь случайно, но теперь я полагаю, что она сама приняла решение, предки знают почему, остаться. Во всяком случае, её никто не может поймать и она повсюду следует за мной, просто вне пределов досягаемости.

— Странно. Как ты думаешь, сколько ей лет?

— Я полагаю, около пяти. Волверы живут дольше волков и взрослеют более медленно. Кроме того, она из глубокой Глуши. Там всё может быть по-другому.

— Да. Гораздо более дико. И посмотри на размер её лап. Если она вырастет пропорционально им…

— Она будет просто громадной и станет способна перекидываться ко времени зрелости, если не ещё раньше.

Они тщательно рассмотрели щенка. Та, в ответ, внимательно смотрела на них, как будто спрашивая, Ну и что дальше?

— Итак, — сказал Торисен, с решительным видом возвращаясь к делам, — Какие вести из Тентира? Бурр рассказал мне о квалификационных испытаниях.

Рябина кивнула. — Этот мерзкий сюрприз. Обычно такие вещи решаются прежде, чем кадеты кандидаты прибудут. — Она глубоко вздохнула. — Что ж, когда я уехала вчера утром, общий балл твоей сестры был одним из самых маленьких в её группе. Ей нужно чудо, а с учётом того, что сейчас должность коменданта занимает Каинрон…

— Трое, — беспомощно сказал Торисен. — Я не думаю, что я действительно ожидал от неё, что она продержится весь год, но провалиться так быстро. Чёрт возьми. Я полагал, что у меня будет больше времени для создания новых планов. Это возвращает нас к положению, в котором мы были прошлой зимой.

— Хуже. Я не была бы твоим другом, Черныш, если бы не сказала тебе, что сейчас общий нажим изо всех сил пытается принудить тебя или твою сестру оформить контракт с другим домом. Правда теперешняя охота больше похожа на фарс. Полагаю, тебя призвал Совет Матрон и ты недостаточно быстро отозвался.

— Не Совет, — проворчал Торисен, всё ещё вертя в руках порванный ремень.

Он не думал, что даже с двумя здоровыми руками он смог бы его починить: на нём было слишком много слабых мест. — Только Адирайна, которая старается подпрыгнуть повыше в этой игре. Я подозреваю, что сейчас каждая матрона играет сама за себя.

— Ха. Что ж, не слишком хорошо и то, что из всего времени ты выбрал именно данный момент, чтобы схватиться с Адриком.

— Не данный, если быть точным, но достаточно близкий. Когда-нибудь это должно было случиться.

Рябина фыркнула. — Но, сейчас? Как бы то ни было, на случай если ты не заметил, Готрегор по самые башенки в охотничьих отрядах и каждый буксирует с собой группу предполагаемых девушек-консортов. Да, это нелепо и смешно, но я знаю этих женщин. Когда сегодняшняя суматоха спадёт, они начнут длительное преследование. И я должна сказать тебе, Черныш, что нам нужна помощь, чтобы пережить следующую зиму. Если не от Ардета, то от кого?

Торисен также беспокоился об этом, но сейчас он отбросил этот вопрос в сторону. — Пожалуйста, только одну беду за раз.

— Идёт. — Рябина склонилась вперёд, придавая себе решимости. — Я вижу выход по крайней мере из одной неприятности. Выбери свою сестру не своим лорданом, а — она сглотнула — своим консортом.

Ремень выскользнул из руки Торисена. Прежде чем он упал на пол, щенок быстро его подхватила и утащила в свой угол, чтобы погрызть.

— Ладно, почему нет? — Потребовала Рябина. — Если бы вы были близнецами, то это было бы только естественно. Но, так как это не так… ну ладно, вы — два последних чистокровных Норфа. Как ещё лучше можно восстановить линию и одновременно убрать вас обоих с… ээ… торгов. Матроны могут даже одобрить. До меня доходили слухи, что они организовывали подобные пары и раньше, брат с сестрой, дядя с племянницей, отец с дочерью, пытаясь создать Тир-Ридана.

— И получая в итоге скорее монстров.

— Ну, да. Иногда. Обычно. Однако, основополагающая идея известна и некоторые матроны всё ещё имеют большее влияние на своих лордов, чем вы можете догадываться.

— Да, но…

Уши щенка встали торчком и она тихо зарычала. Кто-то пришёл. Шторм сделал быстрый выпад и только отскочил, получив резкий шлепок по носу. В дверях фуражной комнаты появилась офицер Яран.

— Так вот вы где, мой лорд, — сказала она с улыбкой и салютом.

Они все вздрогнули от треска. Шторм попытался выбить разделительную стенку. Торисен тяжело постучал по ней здоровым кулаком.

— Веди себя хорошо! Всё честь по чести. Вы выследили меня, капитан, и, кроме того, я обязан вам за прикрытие моего отступления этой ночью. Чем я могу вам служить?

— Миледи Тришен просит вас уделить ей несколько минут. Она обещает вам охрану, по крайней мере там, где есть наши люди.

Торисен обдумал это. Ему довольно нравилась учёная Матрона Яран, и, насколько он знал, ни один из охотничьих отрядов наверху не был её. Кроме того, ему следовало поговорить с кем-то из Совета Матрон, кроме Адирайны.

— Хорошо. — Он встал и потянулся. — Поскольку моя работа здесь кажется… ээ… жадно съедена — он бросил взгляд на щенка — Я в вашем распоряжении.

Рябина наблюдала, как они уходят, волвер рысила за ними на некотором удалении. Она обдумывала то, что сказала касательно Джеймс и гадала, как много кендаров Норф пришло к подобной идее. Это могло бы спасти их, или же эти два хайборна могли убить друг друга.

— Просто обдумай это, — пробормотала она в удаляющуюся спину Верховного Лорда. — Так дальше продолжаться не может.

Над конюшнями располагались подземные этажи Женских Залов. Пока они прокладывали себе путь через тёмные коридоры, Торисен обдумывал предложение Рябины. Оно практически вышибло из него дух. Он всё ещё совсем не мог осознать эту идею; это было сложнее, чем если бы кто-нибудь сообщил ему, что луна повернулась и двинулась в обратном направлении. Джейм была его сестрой, на десять лет младше, шаниром, близняшкой… и она была Джейм.

Через его сознание промелькнули образы: полудикий ребёнок в рваной одежде и с серебряно-серыми глазами, слишком большими для её тонкого лица; девушка на краю Обрыва, оплакивающая мёртвого переврата; незрелая женщина в руинах Киторна, насвистывающая южному ветру, чтобы он забрал их домой.

И наконец, прошлой ночью, пришёл этот странный сон о том, как они вместе танцевали. Как она двигалась, с какой притягательной грацией. Длинные красивые волосы скользили через его покрытые шрамами пальцы как чёрная вода через щели в камнях, и ему было трудно понять, хочет ли он, чтобы они и дальше свободно струились или же жаждет сжать и вырвать их вместе с корнями.

Позволь мне не смотреть…

Этот румяный кендар прервал их, умоляя, чтобы она, не он, вспомнила его имя. Какое ей до этого дело?

Твой шанир близнец, парень, твоя тёмная половина, вернулась, чтобы уничтожить тебя …

Нет, стрела улетела, решение принято[31], к чему бы это ни привело.

Они без всяких происшествий достигли резиденции Яран и поднялись на третий этаж в помещения матроны.

По её приглашению, Торисен вошёл в покои и резко остановился, ослеплённый потоком света из западных окон.

Ниже, внешний двор уже лежал в сумерках, но здесь, наверху, день ещё только угасал.

— Сделайте шаг вправо, мой лорд.

Когда он последовал совету, громада старого замка милосердно закрыла собой заходящее солнце и к нему вернулось зрение. Матрона Яран поднялась из-за своего письменного стола рядом с окном, чтобы поздороваться с ним. Линзы, вшитые в её маску, вспыхнули огнём, когда она возвращала его приветствие, но голос был прохладным и слегка весёлым.

— Да пребудет в ваших залах честь, мой лорд. Вы человек, которого трудно найти. Мои сёстры матроны очень резко жаловались на это.

Она вернулась на своё место, разметав свою широкую юбку вокруг ножек стула, и подняла ручку. Торисен отметил, что та натерла постоянную бороздку на её указательном пальце и что её руки были усеяны пятнышками чернил. Он аккуратно переложил груду манускриптов на пол и, как птица на насест, уселся на край окна.

— Что вы пишете, моя леди? — спросил он, когда она окунула перо и продолжила свой плавный округлый почерк на листе перед собой.

— То, что вы выгладите утомлённым, но всё же гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи.

С трудом можно было вспомнить, что это было только шесть дней назад. Столь многое случилось. — Ещё раз спасибо, матрона, что сказали, где мне найти сестру. Без вас я, возможно, не знал бы этого до сих пор.

Она слегка улыбнулась. — О, я думаю Леди Джеймс всегда, в конце концов, себя обнаружит. Легче скрыть землетрясение, чем её. Я так же пишу, что вы похоже благоприобрели новое… ээ… домашнее животное? Боже мой. Никто не знает точно, как следует относиться к волверу.

Она задумчиво посмотрела на щенка, а потом протянула к ней руку. Торисен затаил дыхание. Щенок прокралась вперёд, коснулась кончиков пальцев матроны своим холодным носом и немедленно отступила.

— Хорошо, — сказала Тришен. — Подойдёт для начала. Мои приветствия и тебе, малышка. И всё-таки, как странно. Вы привязали её к себе, мой лорд?

— Нет!

— А если, да, вы бы узнали?

— Я… не уверен. Я думаю, да.

— Ага. — Торисену захотелось, чтобы он мог видеть глаза Яран более ясно. Они были закрыты стеклом и отражали закатное небо, поэтому по ним невозможно было догадаться о её мыслях. — Вы поздно пришли в силу, мой лорд. Мы, летописцы, до сих пор размышляем, как хорошо вы понимаете её.

— Вы и это записали? — Спросил Торисен, наблюдая за движениями пера. Он сказал это более резко, чем намеревался.

Она, верно, прочитала его мысли; и несомненно заметила его тон. — Мой лорд, когда вы заняли место вашего отца, вы приняли на себя ответственность за своих людей и, следовательно, открыли для них большую часть своей жизни. Я говорю сейчас о всём Кенцирате. Разумеется, мы обсуждаем вас. Я сожалею, если вы находите это оскорбительным — и я могу видеть, что это так — но вы должны научиться принимать это. — Её губы дернулись. — Я также пишу, что ваши волосы смешаны с паутиной и соломой, из чего делаю вывод, что вы недавно были в конюшне… и, быть может, под разными предметами обстановки?

Торисен расслабился с кривым смешком. — Ваши сёстры матроны крепко меня прижали, хотя нет, — добавил он, подумав о куче навоза, — не до последней крайности. Пока.

— Я думаю, что тебя преследуют только Ардет, Даниор и Коман. Йолиндра из Эдирр тоже может попробовать свою руку, но только чтобы подразнить Каридию. К счастью, матроны Каинрон, Рандир и Брендан в настоящий момент отсутствуют в своих резиденциях в Готрегоре, хотя вы можете получить хорошенький приветик и от них.

— Я уже получил от Брендан, но не о своей сестре. Брант хочет закончить переговоры о моей кузине Эрулан, но я ничего не понимаю. Эрулан уже давно умерла.

Тришен отложила перо. — Тридцать четыре года тому назад, мой лорд, вместе со всеми другими леди вашего дома, кроме бедной Тьери. Лорд Брендан хочет посмертное знамя Эрулан. Перед резнёй он обсуждал с вашим отцом её бессрочный контракт.

— Да, за громадную сумму денег, которая ещё не выплачена, но теперь отец мёртв, как и она. — Он поморщился и потёр висок.

— Вам не здоровится, мой лорд?

— Не совсем так. — Общение с Женским Миром вызывало у него головную боль. Здесь всегда были невысказанные моменты, которые ему полагалось понимать. — Я сказал прошлой зимой Бранту, что он может держать у себя это знамя с полного моего одобрения. Трое, как я могу извлекать выгоду из такого несчастья?

— Я… понимаю. — Она подняла ручку и продолжила писать. — Ваше великодушие делает вам честь, особенно когда ваши запасы так плохи. Да, да, да, мы все об этом знаем. Но в данном случае, ваш такт может оказаться неуместным.

И вот опять: невысказанное сообщение, на этот раз, без сомнения, предупреждение, но он по опыту знал, что она хочет сообщить ему нечто большее.

Тришен вздохнула. — Это было бы легче, если бы ваш дом имел матрону. Вы рассматривали свою сестру…

— Нет!

— Ну хорошо. Я только хотела сказать, что было бы лучше, если бы вы позволили Лорду Брендану в полном объёме заплатить выкуп, но я вижу, что от этого разговора вам становится дурно. Вы не хотите извлекать выгоду из чего бы то ни было, что сделал ваш отец, кроме того, что предъявили права на его власть.

Этот удар слишком опасен. Отклонить в сторону.

— Вы отметили участие в погоне только четырёх домов, — сказал он, пытаясь изобразить лёгкомысленный вид. — Что, Яраны не имеют вкуса к охоте? Я, кажется, припоминаю, что вы тоже хотели меня видеть, как только я прибыл.

— Только ради того, чтобы сообщить вам о том, что Лорд Ардет восстановился после болезни и на пути к себе домой, хотя и в хрупком состоянии здоровья. Что касается всего остального… — Тришен недовольно вздохнула и потёрла бок носа, оставив на нём чернильную кляксу. — Я признаю, что меня уговаривают принять участие. В конце концов, у нас есть одна леди, которая должна вам очень хорошо подходить и которая вам уже нравится; но она едва ли поблагодарит меня за прерывание её обучения.

— Вы имеете в виду Кирен.

Он уважал Лордана Яран за её интеллект, добродушие и холодный ум. Но если бы его принудили к такому союзу, то ничего хорошего из этого не получилось бы; но нет, она никогда не оставил свои исследования. Он подумал, как она будет умудряться находить для них время, когда вырастет и примет на себя контроль за своим домом, если он, как Верховный Лорд, всё-таки позволит это. Ей бы больше хотелось, чтобы не позволил. Как ему объяснила Кирен, все хайборны Яран подбросили монетку на то, кто получил власть лорда, и она проиграла.

— Однако, — сказала матрона, возвращаясь к своей обычной оживленной манере разговора, — Я попросила вас прийти частично из-за неё. Сегодня утром, Кирен прислала вот это сообщение.

Она передала ему бумагу содержащую с полдюжины строк отличительного острого почерка Кирен.

Он быстро прочитал. — Джейм, несмотря ни на что, прошла все испытания, но с тех пор исчезла. Харн её ищет.

Его руки стали холодными, в голове запрыгало эхо. Я поставил свою сестру под угрозу гибели, когда без всякой защиты послал её сюда прошлой зимой. Я не знал. Я не знал. Но сейчас, я был хорошо осведомлен о рисках, которым она подвергается. Я хочу видеть её мёртвой?

— Прошу прощения, леди, — сказал он, быстро вскакивая. — Я должен немедленно отбыть в Тентир.

Он был уже на полпути к двери, когда она позвала сзади: Подожди!

Её рука снова записала, но острые письмена, появляющиеся на листе, нарушали её обычный сглаженный поток букв. Кирен послала ещё одно сообщение.

Матрона — шанир, осознал Торисен, и, непроизвольно, отступил на шаг. Возможно, и Кирен тоже. В тоже время, более хладнокровная часть его разума внимательно наблюдала за происходящим, Так вот почему новости Тришен свежее, чем у Рябины, хотя моя управляющая чуть не убила себя, спеша их принести.

Тришен прочитала то что написала и улыбнулась. — А. Пропажа нашлась. Ваш боевой командир Харн спас вашу сестру из логова медведя — что бы это могло быть? возможно метафора? — и прямо сейчас она принимает свой шарф из его рук как кадет.

Солнце зашло. Холодная горная тень проникла в комнату вместе с первым дыханием ночи. Торисен задрожал, а потом удивился, почему.

Она выскальзывает из-под твоего контроля, парень. Я говорил, что она слишком сильная для тебя.

Но Джейм в безопасности… по крайней мере, в данный момент. Харн, конечно, сможет в будущем удержать её в стороне от проблем.

А с каких пор, парень, это кому-нибудь, когда-нибудь удавалось?

Стук в дверь заставил их обоих вздрогнуть. Снаружи, голос Каридии, похожий на пронзительное тявканье комнатной собачонки, жаждущей крови, перекрывал протесты капитана: Тришен, ты сию секунду откроешь эту дверь! Я знаю, что ты его там прячешь!

— Ох дорогой, — сказала Тришен, пока Торисен яростно озирался в поисках другого выхода. — Я боюсь здесь только одна дверь. И окна. Мне так жаль.

Пухлые маленькие кулачки заколотили в дверь. — Ты эгоистичная стеклоглазая книголюбка снобистка, впусти меня!

— Тогда окно, — сказал Торисен и перебросил ноги через подоконник.

Стена под ним была плотно увита плющом, но он всё-таки был на высоте трёх этажей и только с одной здоровой рукой. Его ноги заскребли в поисках опоры по переплетению упругих лоз. Жёсткие листья лезли в глаза. Хитрость заключалось в том, чтобы шагнуть вниз, закрепить ногу, а затем спуститься и быстро схватиться рукой чуть ниже, прежде чем гравитация оторвёт его от стены. Наверху, волвер высунулась из окна, горестно поскуливая. Торисен был на полпути вниз, когда она бросилась вслед за ним. Он инстинктивно выпустил из рук опору чтобы поймать её и они оба упали, прямиком в руки Бурра. Рослый кендар поставил Торисена на ноги и щенок спрыгнула на землю.

До них долетел смех Тришен. — Вот теперь я верю, что вы и Леди Джеймс всё-таки родственники. Теперь, прошу меня извинить, мой лорд. Кто-то стучится в дверь.

— Беги, — сказал Торисен Бурру и последовал своему собственному совету.

Они остановились во внешнем дворе, тяжело прислонившись к каменному боку старого замка.

— Трое, — сказал Торисен, смеясь и держась за заколовший бок. — Я больше никогда не хочу принимать участие в подобной охоте на оленя. — Затем он заметил выражение лица Бурра. — В чём дело?

— Мой лорд, управляющая Рябина нашла кендара Муллена.

Его формальность заставил Торисена отступить. — Нашла кого? Ох. Конечно. Где?

— В зале посмертных знамён.

Они были почти у его дверей. Торисен на мгновение заколебался, положив руку на запор, а затем вошёл, сопровождаемый Бурром. Они оставили щенка, забытого, но непреклонного, на пороге.

Зал занимал весь первый этаж старого замка, помещение с низким потолком, без мебели и окон. Факел, установленный в держателе у двери, приносил мерцание ложной жизни галерее лиц, тесно покрывавшей стены. Норфы, представленные здесь, были мертвы. Большинство портретов изображали хайборнов с резкими и гордыми фамильными чертами лиц, немало из них выдавало искажения безумия, которое также бежало в крови Норфов. Здесь были знамёна — портреты, но некоторые из них казались карикатурами; если не в жизни, то в смерти все хайборны попадали на суд тех, над кем имели власть. Кроме того, среди их сомкнутых рядов затесалось несколько кендаров, по большей части выдающихся офицеров, летописцев и ремесленников. Каждое знамя было соткано из нитей распущенной одежды, в которой каждый мужчина, женщина или ребёнок умерли. Воздух пах холодным камнем и старой заплесневелой тканью, с неожиданной примесью острого аромата свежей крови.

Рябина сидела в центре зала, держа на коленях голову пропавшего кендара. Когда она подняла глаза, её покрытое шрамами лицо, и так всегда невыразительное, показалось ещё менее живым, чем у окружающих её мёртвых.

— Я прежде всего посмотрела здесь, мой лорд, и нашла его.

Торисен встал на колени рядом с ней. Он не сразу понял, что он видит.

Широкое лицо кендара было сравнительно обычным, но весь его когда-то румяный цвет теперь создавался только светом факелом. Под ним, широкая грудь и грубые руки были, похоже, покрыты лохмотьями, тёмными от запёкшейся крови, как если бы он начал вырезать волнистые линии знака раторна на своей одежде, а потом и коже под ней, врезаясь всё глубже и глубже, кроме тех мест, где старые шрамы отталкивали лезвие в сторону. Большая часть крови вытекла давно и уже успела высохнуть, но часть её всё ещё слабо сочилась из его горла, где нож с белой рукоятью сделал, в конце концов, слишком глубокий порез. Кровь, в которую Торисен встал коленями, была ещё тёплой. Он мог чувствовать, как она просачивается через его одежду.

Мужчина всё ещё дышал, но уже едва-едва. Его глаза были полураскрыты как у уставшего ребёнка, которого пытаются насильно разбудить. Затем он разглядел, кто к нему склонился, и улыбнулся.

— Мой лорд.

Торисен сжал мозолистую руку кендара. — Муллен. Добро пожаловать домой.

Он продолжал улыбаться, но его глаза закатились, а дыхание не вернулось.

Торисен откинулся на каблуки, чувствуя себя ошеломленным. Он смотрел на узоры крови, свежей и высохший, растёкшиеся вокруг лужи крови, в которой он находился, и глубоко впитавшиеся в щели между плитами пола. — Это потребовало времени.

— Вероятно, почти весь день, — согласилась Рябина. Она неотрывно смотрела на своего лорда. Он также мог почувствовать на себе взгляд Бурра и тяжесть, как если бы все его мёртвые предки, висящие вдоль стен, тоже смотрели на него, как будто осуждая.

— Вы хотите, чтобы я понял, — сказал он им всем, — но я не понимаю. Почему здесь? Почему таким образом?

— Ты имеешь в виду, почему он превратил себя в сырье для посмертного знамени? — Резко спросил Бурр. — Чтобы его вспомнили, конечно, и какое место подходит для этой цели больше, чем это?

— Мой лорд… Черныш… — Рябина говорила мягко и осторожно, как с умственно отсталым ребёнком. — Имел ли ты хоть малейшее представление о том, что это происходит?

— Конечно нет!

— Ты бы знал, если бы он был одним из твоих людей, погибших у Водопадов.

Торисен начал отвечать, а потом замолчал. Он припомнил то беспокойное и, для него, необъяснимое побуждение, которое гнало его после битвы и заставляло обыскивать побоище в поисках смертельно раненных из его дома, чтобы принести им почётную смерть и освобождение от боли с помощью ножа с белой рукоятью.

— Вы говорите, что он сделал это и растянул это так надолго в надежде, что я могу прийти и найти его? — Он потрясённо переводил взгляд с одного бесстрастного лица на другое. — Трое! Вы же знаете, что я не бросал его намеренно!

— Мы знаем, — сказала Рябина. — Ты просто забыл его имя и связь оборвалась. Но в конце концов, ты его всё-таки вспомнил. — Она замолчала, а потом осторожно спросила, — Но не произойдёт ли подобное снова?

Торисен встал, сильно встревоженный. Он начал приглаживать рукой волосы, затем остановился, вспомнив, что она всё ещё влажная от крови Муллена. — Я не знаю. И я не знаю, почему это случилось в этот раз, разве что у Водопадов я принял на службу слишком много кендаров и просто не в состоянии удержать их всех.

Но в этом было что-то большее, чем просто это. Они все это чувствовали, без всякого понимания, что это такое, и ещё меньше представляя, что с этим делать.

Ха, парень. Я говорю тебе: ты слаб.

Торисен перевёл взгляд с Бурра на Рябину и обратно. После всего того, через что, почти за два десятилетия, они втроём прошли вместе друг с другом, каждый из них мог доверить другим свою жизнь, свою душу и свою честь. Но так должно было быть с каждым поклявшимся ему кендаром. Где тот изъян, та щель, через которую выскользнул этот человек?

Разве ты не бросил меня, твоего отца и лорда, на смерть? За это я умер, проклиная тебя. Неверный, клятвопреступник, и ты удивляешься, что твоё звание звучит лживо и твои люди оставляют тебя?

Слова эхом разнеслись по пустой оболочке его души и он по-прежнему не решался обернуться и ответить им. Мёртвые наблюдали, их суд висел над ним как лезвие Разящего Родню, проклятия для недостойного.

Я должен найти свой собственный путь, думал он, внушая себе твёрдость. Ради своего народа, если не ради самого себя. Прежние времена миновали, но не честь.

— Я клянусь вам, — сказал он, поворачиваясь вокруг своей оси, чтобы обращаться ко всем наблюдающим лицами, живым и мёртвым, — Я выясню, почему это случилось и я никогда не позволю этому произойти снова. Даю своё слово.

Через зал прошла дрожь, как будто до этого все в нём затаили дыхание.

— Что нам делать с этим человеком? — Спросила Рябина, Муллен всё ещё безвольно висел в её руках.

— Он заслуживает того, чтобы его помнили, как он и хотел. Предайте его тело погребальному костру, а его одежду отдайте ремесленникам, и пусть его знамя висит здесь вечно, среди равных.

Благородные слова, думал Торисен, наблюдая как Бурр и Рябина подбирали тело. С повреждённой рукой он не мог им помочь, но даже если бы они позволили, это не было его правом и местом. Муллен перешёл под заботу своего собственного народа. Во истину благородные слова, но вместе с их приглушённым эхом в этом месте мёртвых, они оставили гнетущее чувство в его сердце. Если он не сможет достойно их исполнить, то Третий Лик Бога, Разрушающий, найдет немного драгоценного милосердия для его души.

И ты тоже, подумал Торисен. Моя сестра. Моя Немезида.

На пороге щенок волвер откинула назад голову и завыла, в преддверье ночи.