Вера и Пламя

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Люк с грохотом открылся подобно подъемному мосту, позволяя душистому предрассветному невскому ветру завывая рыскать по грузовому отсеку. Пилот шаттла глядел на трёх женщин, которые, стоя у самого люка, уже давно мозолили ему глаза. Он всё думал, что же ему будет за перевозку Адепта Сороритас с орбиты на поверхность. Заплатят, должно быть, не очень много. Но, в конце концов, они же святые женщины, а это определённо должно как-то отразиться на его десятине.

Чернокожая и кудрявая, самая высокая из женщин, одарила его предостерегающим взглядом своих тёмных глаз. Пилоту хватило ума всё понять и сделать вид, будто он занят висящей грузовой сеткой: лучше не вмешиваться и дать им спокойно вершить свои дела. Как только чернокожая отвернулась, пилот вновь украдкой взглянул на троицу. Всё то время, пока он лавировал по воздушным коридорам на пути к норокскому портовому комплексу, они одиноко сидели в конце салона и о чём-то шептались. Тогда, как и сейчас, миловидная шатенка периодически всхлипывала, а другая, стройная смуглянка - самая красивая, с точки зрения пилота - всё время шепотом пыталась её успокоить.

Будь они сёстрами битвы, он не рискнул бы находиться с ними в одном помещении, но Адепта Сороритас были разные, и эти три были простыми медсёстрами. Сёстрами госпитальерами, как они себя называли. Пилот расслабился, представляя, как он мог бы развлечься с ними в постели.

Словно что-то заметив в его поведении, высокая сестра отделилась от группы и подошла к пилоту.

- Задержитесь ненадолго. Нам нужно пару минут, чтобы обсудить кое-что с глазу на глаз.

- Эх, ну ладно, - протянул он: - Я надеюсь, это будет действительно недолго - меня тут скоропортящийся груз на станции ждёт, для эпикурейцев в Метисе.

Пилот неопределённо махнул в сторону океана.

- Я не могу просто так терять время.

- Нет, - твердо возразила женщина, - Вы можете. И Вам придётся. Я служу Святейшей Имперской Церкви, понимаете, что это значит?

- Полагаю...я должен...делать всё, что Вы скажете?

- Рада, что мы прекрасно понимаем друг друга.

Она повернулась к нему спиной и направилась обратно к своим сёстрам, спускающимся на бетон космопорта.

- Сестра Зу или я можем пойти с тобой, ты уверена, что не хочешь этого? Тебе не обязательно нести это бремя в одиночку, Верити.

Девушка нервно сглотнула, наблюдая, как в дали, над горами, бьют первые рассветные лучи. Ветер доносил соленый морской воздух.

- Нет, Инара. Вы и так уже достаточно для меня сделали. - Верити выдавила слабую улыбку: - Это семейное дело, и я должна заняться им сама.

- Все мы семья, - мягко сказала Зу, - все мы сёстры, если не по крови, то по сути.

Верити покачала головой.

- Я благодарна вам за то, что составили мне компанию, но орден не зря отправил нас на дальние луны. Палатина сможет обойтись на время без меня, но не без вас.

Она взяла у Зу сумку и кратко поклонилась обеим.

- Аве Император, сёстры.

Сестра Госпитальер достала из кармашка чёрный траурный платок и повязала им шею.

Прощаясь, Инара слегка прикоснулась к руке сестры.

- Мы будем молиться за неё, - пообещала она, - и за тебя.

- Аве Император, - сказала Зу, когда люк уже начал подниматься.

Спускаясь с посадочной площадки, Верити обернулась лишь раз, только для того, чтобы увидеть, как грузовой шаттл на столбе жирного дыма поднимается в светлеющие небеса. Она отряхнула красный подол мантии и направилась через порт, сжимая в руке пачку документов и множество дозволительных печатей.

Выйдя за ворота порта, она обнаружила стоянку кабельных экипажей. Их водители, завернутые в пыльные тряпки, скрывались в облаках табачного дыма. У Верити были имперские деньги, она думала заплатить ими кому-нибудь, но никто даже не посмотрел в её сторону. Вместо этого, водитель головного экипажа опустил на глаза решетку и жестом подозвал Верити к своему транспорту. В своей открытой кабине человек надавил на рычаг, шестерни жалобно заскрежетали, и угловатый вагон двинулся по длинному виляющему бульвару.

Множество кабелей змеились под поверхностью дороги, пересекали каждую крупную магистраль города, завивались в бесконечные петли. У вагонов были зубцы на колесах, которые сцеплялись с проводами и замыкались, позволяя технике передвигаться без собственного источника энергии. Это поддерживало воздух города чистым от выхлопных газов и шума машин, заменяя это на постоянное шипение и грохот такси, преодолевающих кабельные борозды и стрелки. По улицам Норока путешествовали металлические экипажи, размерами от маленьких такси до огромных приземистых тягачей и трёхэтажных автобусов. Только богачи или церковь могли позволить себе такое.

Из наставлений Верити знала, что законы Невы запрещают каждому, кроме представителей Императора лично, а именно: Арбитров, Имперской Гвардии и Экклезиархии, – использование транспортного средства с реальной свободой движения.

Она никогда раньше не была на Неве Прайм. В течение всех тех месяцев, что Орден Безмятежности помогал бедным и несчастным на внешних лунах, Верити ни разу не была на этом мире благочестивого служения. Луны были пустынными местами, все и каждая. Целые планетоиды были отданы под шахты отливки или глубокие скважины геотермальных станций. Всезаполняющая промышленность оказалась настоящей болезнью. Не удивительно, что сама Нева была настоящей жемчужиной, размышляла Верити, в то время как все до последней йоты промышленные отходы и машиностроение оставались на спутниках вокруг неё.

Её везли через торговый район, и в витрине магазина она заметила отражение своего лица. Безупречная кожа и янтарные волосы не могли скрыть грусть в глазах: вся её красота была разрушена печалью, скрывающейся в них. Владельцы магазинов уже разворачивали торговлю: складывали высокие стопки восковых молитвенных свечей, капюшоны кающихся, листы пожертвований и иконы, отлитые из смолы. Несколько раз в воздухе свистнула плеть, но, возможно, это были всего лишь кабели.

Кабельный вагон с грохотом миновал платформу с высокой кучей - мажется - мешков с трупами, быстро проехав её. На проспекте, в окружении священников в блестящих регалиях, переходила перекресток толпа побритых наголо, бледных и словно бесполых[кастрированных?] юнцов. Когда экипаж снова двинулся, водитель задействовал электрический провод в дороге, чтобы регулировать движение.

Верити вздыхала, ощущая каждый вздох подобно ножу в груди. Темнота переполняла её. Пустота внутри неё отдавалась эхом, словно всё, что составляло её, было осквернено и уничтожено. Снова слёзы кольнули глаза, и Верити тяжело вздохнула, безуспешно пытаясь сдержать их. Через тонкие занавески вагона она увидела виднеющийся вдалеке монастырь Святой Катерины, и тогда женщина позволила себе отдаться горю, грызущему её изнутри, приглушая всхлипы чёрным платком.

Они похоронили сестру Лету в мемориальном саду, в светлом и богатым растительностью месте на южной стороне монастыря. Он начинался у стены здания и занимал всю круглую террасу перед широкой аркой главного входа в часовню. Посреди сада высилась статуя Святой Катерины, облаченной в броню серафимок. Она стояла, точно собираясь соскочить со своего постамента и взмыть в небеса, а из прыжкового ранца у неё на спине выходили искусно вырезанные извивающиеся струи огня и дыма.

В соответствии с новым статусом и покаянием, Иона не могла присутствовать на похоронах. Вместо этого, Кассандра шла впереди несущих гроб илотов в белых робах, раскачивая как маятник из стороны в сторону кадило со священным горящим маслом. Мирия, Изабелла и Порция следовали за укрытым телом, чёрная броня целестинок была начищена до зеркального блеска. В соответствии с обрядом ордена, стволы оружия были перевязаны красными шёлковыми ленточками, чтобы обозначить его безмолвие в этот посвящённый раздумьям миг.

Рейко, старшая сестра-ветеран, служащая помощницей канониссы Галатеи, проводила церемонию верно, но без искренности. Ещё несколько сестёр битвы, которых Мирия не видела ранее – лучшие члены гарнизона Монастыря – изображали почёт как могли. Но всё же ни одна из них не знала Лету, ни одна из них не сражалась рядом с ней против предателей и ксеносов, ни одна из них не истекала рядом с ней кровью, отбивая клочки проклятой земли.

Мирия нахмурилась. Она и раньше теряла женщин под своим началом, и при худших обстоятельствах, но тем не менее, простой и в то же время чрезвычайно жестокий способ убийства Леты лёг ей на плечи тяжелым грузом вины. Это было всё, что старшая сестра могла противопоставить тираде внутренних голосов, усердно упрекавших её за ошибку на борту "Меркуцио".

В своём воображении она вновь увидела себя, приставившую плазменный пистолет к капсуле Вона и грозящую убить его. «Почему я не сделала этого? Лета всё ещё была бы жива, Иона всё ещё была бы одной из нас…». Но сделать так – означало бы прямо воспротивиться церкви. Мирию частенько призывали к ответу за её «творческое» толкование приказов командиров, но она никогда не шла против старших: для Сороритас это означало проклятье. Её взгляд упал на каменную тропу под ногами. Сестра Диона призывала её не терять бдительность, но Мирия не обратила на это внимание, пока не стало слишком поздно. «Я исправлю это», поклялась она.

Овальный люк в каменной дорожке сада был открыт, показывая вертикальную яму, глубиной несколько метров. Рейко завершила Литанию Памяти, и облаченные в белые одежды сервиторы опустили тело Леты в яму и засыпали его землёй. Лету похоронили стоящей, с запрокинутой к небу головой - так, как невцы делали это со всеми мёртвыми. Как говорили священники, это было необходимо для того, чтобы покойный видел путь обратно к Терре, тропинку, ведущую к правой руке Императора.

- Именем Его и с одобрения Пресвятой Девы-Мученицы, мы предаем нашу сестру Лету Катену земле. Она будет покоиться до тех пор, пока Всевышний не призовет слугу павшую Его снова, возродив её.

Рейко склонила голову, и все поступили точно так же. Мирия помедлила с секунду, уловив на себе взгляд молодой сестры в одеяниях другого ордена. Она смотрела на целестинку взглядом, полным боли и злобы.

- Восславим Императора, ибо наши поступки есть лишь исполнение Его воли, - пропела Рейко, - И да будет так.

- И да будет так, - пропели хором остальные.

Всё ещё не желая отходить от того места, где покоилась Лета, Мирия подошла к стоящей на коленях женщине, хотя часть её настаивала на том, что ничего хорошего из этого не выйдет. Подойдя ближе, она узнала символ неразбитого круга на одеянии девушки, эмблему Ордена Безмятежности. Как и Орден Девы Мученицы, сёстры Госпитальеры, которые служили во имя Безмятежности, прибывали из Монастыря Санкторум на Офелии VII.

Согласно Имперскому закону, Госпитальеры не были солдатами, но это не означало, что их ряды были заполнены слабаками. Эти женщины были хирургами и медсёстрами высочайшего уровня, которые помогали солдатам имперских войск на бессчётных мирах. Они также были обучены военному делу и вполне могли постоять за себя, если того требовали обстоятельства. Ни одна планета, называющая себя цивилизованной, не обходилась без приютов или лечебниц, где служили такие сёстры.

Девушка встала и посмотрела на Мирию. Она, казалось, была готова разрыдаться, но её руки были сжаты в кулаки.

- Ты… Ты – командир Леты. Сестра Мирия.

- Я имела такую честь, - осторожно ответила Мирия.

Слова, кажется, причинили девушке боль.

- Ты. Ты позволила ей умереть.

- Лета погибла как подобает, с честью, сражаясь с еретиком и колдуном, – ответила Мирия, удивленная горем молодой девушки.

- Я хочу знать, как это было, - отрывисто произнесла Госпитальер. – Ты должна рассказать мне.

Мирия медленно покачала головой.

- Это дело Боевых Орденов – не твоё.

- Ты не имеешь права скрывать это от меня, - на лице женщины появились слезы. – Я её сестра!

Мирия обвела жестом монастырь.

- Мы все её сёстры.

Госпитальер дёрнула за свой воротник и вытащила из-под него длинную плетёную серебряную цепь – розарий, подобный которому Мирия видела до этого лишь у одного человека.

- Откуда это у тебя?

- Я Верити Катена из Ордена Безмятежности, - сказала девушка. – Родная сестра Леты из Ордена Пресвятой Девы-Мученицы, мы сироты одной матери. - Она схватила Мирию за запястье, - А теперь ты расскажешь мне, как был убит мой единственный кровный родственник, или, клянусь Золотым Троном, я вытрясу это из тебя!

Мирия сразу вгляделась: тот же изгиб носа, те же глаза и та же горящая в них решительность. Мгновение растянулось в вязкой тишине, злость Верити разбила холодное уныние, покрывающее Мирию.

- Ну хорошо, - сказала целестинка после долгой паузы. – Присядь со мной, сестра Верити, я расскажу тебе тяжелую и жестокую правду.

Худой юноша раскатывал в руках горящую свечу, забавляясь с мягким жиром и позволяя струйкам расплавленного воска стекать по свечи.

- Нервничаешь? – спросил Ринк, стоящий возле края стола.

Игнис поднял взгляд на него.

- Ты это спрашиваешь или утверждаешь?

Ринк был не в состоянии просидеть спокойно и пять минут с тех самых пор, как они прибыли в бар, и даже здесь, в этой укромной задней комнате он постоянно ходил туда-сюда. Словно желая поставить точку в разговоре, Ринк взял со стола оловянную чашку с кофе и поднёс её к губам.

- А я не нервничаю. – Здоровяк сказал это с такой вежливой невинностью, что Игнис даже усмехнулся. – Просто мне… не нравится это место.

- Я с тобой согласен, - произнёс юноша, играя с пламенем, горящего фитиля свечи. Он тряхнул головой. – Ох… Я даже не могу поверить в то, что мы здесь.

- Мне кажется, - резко ответил Ринк, - Возможно, нам стоит просто бросить это безнадёжное дело и…

- И что? – фигура в капюшоне отвела рукой в сторону занавеску из бус, которая закрывала остальную часть комнаты, - Свистните звездолету, чтобы он прилетел и забрал вас?

Ринк открыл рот, как рыба, Игнис поднялся на ноги.

- Во имя всего святого, это ты?

Торрис Вон улыбнулся в ответ.

- О, да, это я. Собственной персоной. - Он похлопал обоих мужчин по плечам, - Держу пари – вы никогда не ожидали увидеть меня снова, а?

- Ну, хм, нет, если честно, - признался Ринк, - После того, как эти монашки поймали тебя на Грумбридже, мы были уверены, что это был конец. Что всё кончено.

- Некоторые из нас так считали, - добавил Игнис, язвительно взглянув.

- Они были немного грубы со мной, но ничего такого, к чему бы я не был готов, - Вон пододвинул к себе чашку кофе и обильно подсластил её стоящей на столе бутылкой бренди.

- Есть закурить? – бесцеремонно спросил он, - Очень уж хочется.

Ринк кивнул и достал пачку табачных сигарет. Вон скривился, взглянув на этикетку – это была дешёвая местная марка сигарет, которые воняли как теплые сточные воды, но он всё равно взял одну.

- У тебя руки дрожат, Ринк. – Подметил преступник: - Ты не рад меня видеть?

- Я… м-м-м…

- Он нервничает, - пояснил Игнис, - если честно, Вон, я с ним согласен. Приход сюда… Короче, были разговоры, что это будет ошибкой.

- Ошибкой? – Переспросил Вон. Он прикоснулся кончиком пальца к сигарете, и она загорелась.

– Кто это сказал?

Двое мужчин переглянулись.

- Есть такие. И они не пришли.

- А именно?

- Гиббин и Рокс. А также Джеффер, - фыркнул Ринк.

Вон освобождающе взмахнул рукой.

- Ох, ну да и варп с ними. В любом случае, нам не слишком-то и нужны эти любители лёгкой наживы. – Он улыбнулся: - Но вы же, парни, пришли, верно? Это согревает мне душу.

Конец табачной сигареты загорелся оранжевым.

- Остальные разбежались. Залегли на дно. – Подметил Игнис: - Но мы всё равно пришли.

- Хотя вы не хотели. – Произнес Вон несказанную часть предложения: – Потому что вы спрашиваете себя, что же, чёрт возьми, сделал Торрис Вон, чтобы потом бегать от Адепта Сороритас?

- Да, - сказал Ринк, - и послание. Мы даже не знали того, кто его принес - какой-то богатенький заносчивый проныра.

- Тем не менее, вы пришли. Это хорошо. Даже не смотря на то, что псы Ла-Хейна и каждый городской часовой на Неве будут выискивать нас, вы все равно пришли. – Он вдохнул сладкий дым: - Вы не пожалеете об этом.

Игнис моргнул.

- Мы не останемся здесь… Вон, скажи, что мы больше ни на секунду не задержимся в этой набожной молитвенной помойке, – в конце предложения его голос повысился.

- Послушай-ка, - сказал Вон, усмехнувшись, - Мир, который ты поносишь – мой родной. И да, мы останемся. Здесь нас ждет большой куш, Иг. Больше, чем ты можешь себе представить. С помощью моих, э-э, богатых друзей, мы получим его, и, кроме того, нечто большее.

- Большее? – спросил Ринк, - Такое как?

- Как месть, Ринк. Кровавая месть, - глаза Вона хищно сверкнули.

Игнис отвел взгляд. Играя со свечой, он заставлял пламя менять форму.

- И кто же эти твои друзья? Знатные выходцы или высшая каста мудрецов? Зачем они нам?

- Затем, что они могут дать нам то, что нам нужно, парень. Ты знаешь, что богатеи желают лишь одного - стать ещё богаче. Они не знают, каково это – быть бедными и беспомощными, и боятся упасть к этому. Это делает их предсказуемыми и слабохарактерными.

Юнец нахмурился.

- Мне не нравится, когда люди вокруг смотрят на меня. Словно видят мою метку. Каждый раз, когда я иду по улице, мне кажется, будто люди сейчас закричат, вызывая ордос… «Скорее сюда! Хватайте этого колдунишку!». Я не хочу оставаться тут, - пламя свечи ярко горело, облизывало его пальцы, но Игнис, кажется, этого и не замечал.

Вон сделал длинную затяжку.

- А ты, Ринк? У тебя тоже есть жалобы?

- Не люблю священников, - неспеша произнес здоровяк, - Они били меня, когда я был ещё мальчишкой.

Лицо Вона медленно растянулось в улыбке.

- Все мы - раненые птенцы, разве нет? Послушайте, парни, что я вам скажу – нет на свете человека, который ненавидел бы Неву сильнее меня. Но у меня здесь незаконченное дело, и с подачи сестёр Пресвятой Девы-Мученицы любезно доставивших меня домой, я могу закончить его. – Он очертил сигаретой круг в воздухе, - Для начала, нам нужно зажечь несколько огней в Нороке и преподать уважаемому дьякону взбучку, которой он так заслуживает. Тогда мы приступим к нашей основной цели, - губы его скривились в улыбке, - А когда мы закончим, вся эта поганая планета будет гореть.

При этих словах Игнис поднял голову.

- Хотел бы я этого.

- Потерпи, - пообещал Вон, - Просто потерпи.

Тюрьма была монументом устрашения. В её внешних стенах не было ни одного окна, только лишь узкие прорези, через которые управляемые когитаторами автоганы следили за открытым пространством вокруг здания. Холодные орудия жужжали и щелкали, когда люди проходили через их поле видимости, всегда готовые выпустить град пуль в беглецов или нарушителей.

Таковых, разумеется, никогда не было. Центральный район Норока был образцом благочестивости и законопослушия, и если бы не активность менее дисциплинированных граждан других районов города, местным стражам порядка не осталось бы ничего, кроме как начищать силовые дубинки, да участвовать в парадах. Часть той силы, что держала население в повиновении, исходила именно от таких зданий как тюрьма. Конусообразное сооружение, всю поверхность которого покрывали барельефы, повествующие о жестокости - это видел каждый, кто пробовал поднять голову.

Исправительное заведение, как было известно, было пропагандистским произведением искусства огромных масштабов. Каждый ярус был украшен скульптурами служителей Империума – арбитров, космических десантников, инквизиторов, сестёр битвы и многих других – убивающих и очищающих тех, кто нарушал имперские закон и учение. Такие ужасные преступления как изнасилование и детоубийство торжествовали с мелким воровством, ложью и неповиновением. Каждый преступник был изображен в момент совершения злодеяния, испытывающим на себе всю суровость кары. Из установленных на самой вершине конусообразного здания громкоговорителей доносились мрачные гимны и строгие проповеди, повествующие о природе преступлений. Вся постройка служила предостережением для тех, чей ум посещали мысли о преступлении.

Сестра Мирия направлялась через площадь к тюрьме. Рядом шла Кассандра, чуть позади - госпитальер Верити.

- Её присутствие действительно необходимо, старшая сестра? – уголком рта спросила Кассандра.

- Лишняя пара глаз всегда пригодится, - ответила Мирия, но, по правде говоря, это было слабым оправданием. Если бы ей был нужен ещё один наблюдатель, она просто могла бы взять с собой Изабеллу или Порцию. Мирия чувствовала гнёт чувства долга перед своей подругой Летой, а присутствие Верити не давало ей покоя. В некотором роде, она чувствовала, будто только госпитальер может даровать ей прошение. Или это моя собственная вина говорит во мне? Старшая сестра прогнала эти мысли прочь. Верити хотела видеть человека, который помог Вону убить её сестру, и Мирия не видела причин отказывать ей.

У ворот сестёр ожидал судебный исполнитель с шевронами ветеран-сержанта. С мрачным видом он повел их через тюремные посты безопасности. Другие исполнители отвлекались от своих дел, чтобы получше рассмотреть проходящих мимо сестёр. В глазах стражей порядка не было благоговения или уважения, лишь только плохо скрываемые ухмылки и смешки. Служители закона перешептывались между собой, высмеивая женщин, практически на глазах у всех упустивших печально известного псайкера.

Губы Кассандры скривились, и Мирия поняла, что та еле сдерживалась, чтобы не сорваться и не ответить. Покачав головой, старшая сестра притушила пыл своей подчиненной. У них были более серьезные проблемы, чем мнение рядовых полицейских.

- Мы держим их по-одиночке, - сказал сержант, - с тех пор как они здесь, двое уже погибли.

- Каким образом? – удивилась Верити.

Сержант изогнул брови.

- От ран, я полагаю. Оступились на лестнице.

- Вы их допросили? – Мирия изучала двери камер, когда они проходили сектор с заключенными.

- Ничего полезного мы от них не узнали. - Признался судебный исполнитель: - В основном, плачут о своих женах и детях, - он скривился, - взрослые мужчины, некоторые из них даже мочились в штаны и кричали как младенцы. Жалкое зрелище.

- Они знают, что их ожидает за то, что они отвернулись от милости Императора, - сказала Кассандра, - они не видят впереди ничего, кроме смерти.

Сержант кивнул.

- Вы хотите видеть их всех или кого-то конкретного? Готов поспорить, ничего полезного вы не узнаете. – Он вручил Мирии стопку перфокарт и подал знак другому исполнителю открыть тяжелую стальную дверь камеры допросов.

Мирия бегло просмотрела имена.

- Этот. – Произнесла она через миг, ткнув пальцем в потертую карту: - Приведите его к нам.

Сержант и боец вернулись с гардемарином Ворго, неся его на себе как кусок мяса. Мертвенно-бледное лицо матроса было сплошь покрыто синяками и ушибами. На сестёр битвы взглянули глаза, полные абсолютного ужаса, который не могли скрыть даже следы избиений. Ворго слабо хныкал, когда судебный исполнитель заковывал его в грязные бронзовые кандалы, свисающие с потолка над дренажной решеткой в центре комнаты.

Мирия покосилась на Верити. В сестре госпитальере боролись два чувства: сострадание к несчастному человеку билось с ненавистью к его деяниям. Старшая сестра подошла ближе, в круг света, создаваемого биолюминисцентной лампой над головой.

- Ты помнишь моё лицо, не так ли?

Ворго судорожно кивнул.

- Дай-ка я поясню, что тебя ждет. Не будет никакого суда, никаких апелляций, никакого должного процесса. - Она обвела рукой служителей закона, находящихся в камере и тюремные стены вокруг, - Тебя не будут слушать судьи, ты не вернешься на капитанскую мачту "Меркуцио". – Рассудительно пояснила ему Мирия, - Ты помогал, содействовал убийству Сороритас, ты сговорился с колдуном, чтобы организовать его побег. Ты принадлежишь сёстрам битвы, и мы сделаем с тобой то, что посчитаем нужным. У тебя нет прав, нет голоса, и тебе некого просить о помощи. Единственное, что от тебя зависит - это то, как именно ты умрешь.

Ворго хныкнул и сказал что-то неразборчивое.

- Ты когда-нибудь видел арко-флагеллантов, Ворго? – Мирия дала Кассандре знак, и сестра битвы привела болтер в боевую готовность: – Давай я расскажу тебе о них.

Её голос был подобен холодной стали.

- По воле Императора, те, кого признают виновными в ереси и подобных преступлениях, забираются на службу к нам - к тем, кто охотится на колдунов. Хирурги и госпитальеры приспосабливают их к этой новой жизни при помощи хирургии и воспитания, вживляя им в мозг датчики и контролирующие устройства.

Мирия подчеркнула это, постучав пальцем по лбу Ворго.

- Представь себе, что все твои конечности заменены крюками и искрящимися хлыстами. Глаза вынуты из черепа и заменены на цветные стекляшки. Представь, что все органы снабжены инъекторами-стимуляторами и гормональными железами. А затем, гордый своим новым телом, но способный лишь пускать слюни, остаток твоего разума будет служить во благо Империума. И по одному моему слову ты бросишься хоть в пасть ада. Ты будешь доведённой до исступления машиной из железа и плоти, обречённой на долгую, очень долгую смерть. – Когда она кивнула Кассандре, та прицелилась в голову Ворго: - Есть и другой путь, он чище и куда короче…но только для раскаявшихся.

Мирия сделала паузу.

- И я позволю тебе пройти по нему, если ты мне скажешь, на кого работаешь. Что заставило тебя освободить Торриса Вона?

- Кого? – Заговорил Ворго, с трудом выговаривая каждое слово: - Я не знаю никакого Вона.

- Ты обманываешь меня? – проревела Мирия: - Здесь ещё много претендентов на моё милосердие. Живо отвечай, почему ты освободил Вона?

- Не знаю Вона. – Внезапно закричал матрос: - Моя дочь. Что ты сделала с моей дочерью?

- О чём это он? – спросила Верити.

Сержант исполнителей подошёл и нахмурился.

- Ну вот опять. Как я и говорил, кричит про свою семью, как и остальные. Ни от кого из этих ничтожеств невозможно получить нормального ответа.

Верити взяла перфокарту, содержащую информацию о Ворго и поднесла её к свету.

- Данные из имперской переписи утверждают, что у этого человека нет никакой семьи. И никакой дочери.

- Ты можешь читать на машинном языке? – спросила Кассандра.

Госпитальер кивнула.

- Немного. Я когда-то работала вместе с сёстрами из Орденов Диалогус. Я владею некоторыми их навыками.

- Я люблю свою дочь! – брызнул слюной матрос, дёрнувшись в оковах, - А вы забрали её и посадили в эту стеклянную банку. Вы, бессердечные шлюхи…

Мирия дала ему пощечину керамитовой перчаткой, выбив несколько зубов и вмиг утихомирив.

- Он думает, что заключённый был его дочерью? Что за бред?

- Почему, во имя Терры, он думал, что нашим заключённым была его несуществующая дочь? – покачала головой Кассандра, - Этот человек был там. Он своими глазами видел, кто был в капсуле. Он лично освободил Вона от пси-экрана.

Мирия взялась рукой за подбородок заключенного.

- Кто был в капсуле, Ворго?

- Моя дочь… - рыдал он, - моя прекрасная дочь.

- Как её зовут? – спросила Верити, и вопрос повис в воздухе: - Как она выглядела?

Что-то тёмное мелькнуло во взгляде матроса.

- Ч-что? – его лицо вдруг побледнело и одряхлело.

- Её имя, Ворго. – Повторила Госпитальер: – Скажи нам имя твоей дочери, и мы отдадим тебе её.

- Я… Я не… помню…

- Просто скажи нам, и мы тебя отпустим, - Верити шагнула ближе, - ты ведь знаешь имя своей собственной дочери, разве нет?

- Я… Я… - внезапно гардемарин издал пронзительный крик боли, мотая головой из стороны в сторону. Ворго вопил, он закатил глаза, а из ушей и носа хлынула кровь. Верити бросилась к Ворго, но он дернулся и безвольно повис на цепях.

Через секунду она покачала головой.

- Мёртв. Внутреннее повреждение мозга, я полагаю.

- Это сделал псайкер? – с отвращением спросил судебный исполнитель.

- Невозможно, - качнула головой Мирия, - чары Вона – это грубая сила и жестокость. Ему не хватает тонкости для чего-то подобного.

- Он не мог контролировать разум этого человека, находясь внутри капсулы, - добавила Кассандра, - и уж тем более, разумы десятков людей.

Верити взглянула на сержанта.

- Другие с «Меркуцио», которые помогли Вону сбежать, говорите, все зовут своих любимых?

Кивок.

- Как потерявшиеся дети.

Госпитальер обернулась к Мирии.

- Старшая сестра, ваш заключенный сбежал не сам. Кто-то помог ему, кто-то, кто использовал этих слабых людей, как пешек. Их заставили поверить, что человек, о котором они так горячо заботились, был у вас под стражей.

Сержант хмыкнул.

- Так вы теперь уже и инквизитор, сестра? – он щелкнул пальцами и указал в сторону мертвеца - солдат убрал труп прочь: - Простите меня, если я не верю словам десятков лживых предателей про то, почему они освободили крупного убийцу. Эти люди – ничтожное отребье, это же ясно как божий день. Они рассчитывали, что Вон хоть как-то отблагодарит их, вот и выпустили его. Никакое это не колдовство и не магия, уж простите мне мою дерзость!

Последние слова он сказал неуверенно, явно показывая – ни за что он извиняться не собирался.

- Самое простое объяснение обычно и является верным, - согласилась Кассандра, и Верити, поникнув духом, опустила взгляд в пол.

- Когда дело касается колдунов, ничто не бывает просто, - подметила старшая сестра.