Вера и Пламя

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

Грохот орудийных выстрелов донесся до них, звуки бессмысленного сражения последних защитников инженерной залы заполнили адский коридор, ведущий от погрузочной платформы фуникулеров. Мрачнолицая Мирия провела своих сестер через искореженные остатки железных дверей. И когда они оказались непосредственно в пещеристой зале, то узрели сам источник излучения кроваво-красного света. Кружащиеся над разорванными останками мертвых кормильцев, над убитыми заключенными-пирокенами и над золотым выступом командного пульта управления, огромные движущиеся кольца механизма вращались одно в другом, противореча всем законам гравитации. Мирия и остальные женщины едва не раскрыли рты при виде машины. Громоподобные раскаты белой энергии, потрескивающей вокруг нее, завораживали. Витками актинической лазури на поверхности колец появлялись полосы текста на Высоком Готике, отделяясь и плавая в воздухе подобно кружащей на ветру листве. Из сердца невероятного сооружения, где двигались изменяющиеся слитки металла, доносился грохочущий пульс, с каждым ударом которого Сороритас слышали пронзительные человеческие крики.

Вон.

Его голос пробрал ее до мозга костей. Не было никакого высокомерия, не было никакой бесчеловечной самоуверенности, которою она ожидала от псайкера, напротив – он истошно кричал в ужасе, словно саму его душу вырывали из тела.

Открытый дымоход вулкана иссушал воздух обильными потоками горячего пара, обжигая их незащищенную кожу и испаряя покрывающие ее капли пота. Мирия встряхнула головой, сбрасывая вызванный видом фантастической машины морок, и окликнула своих сестер. Те, моргнув подобно медлительным ящерицам, неспешно отреагировали.

- Верити, Изабелла, останьтесь тут. Кассандра и я пойдем к… к устройству… - Мирия проверила аккумулятор своего плазменного пистолета и нахмурилась. Оружие было практически израсходовано.

- При всем уважении, - возразила Кассандра, - нам нужна каждая дееспособная рука, - она обвела жестом разбросанных повсюду мертвецов. – Малым числом мы лишь разделим их участь.

- Верно, - поддержала Изабелла. – Я не собираюсь стоять позади и наблюдать. Госпитальер позаботится обо мне, если со мною что случится.

Мирия глянула на Верити.

- Ты согласна, госпитальер?

Однако золотоволосая женщина, словно околдованная, глядела на машину.

- Смотрите, - сказала она, указывая рукой. – Дьякон…

Старшая сестра услышала донесшееся до нее эхо голоса ЛаХэйна, и ее лицо побледнело.

- Боже-Император, нет… Только не это… Он уже начал, - она побелела. – Мы опоздали!

- Выпусти меня! – прокричал псайкер, чувствуя как каждая клетка его тела наполняется энергией, вливающейся в него из самого варпа. – Сила…

- Сила? – передразнил ЛаХэйн, подтягивая себя к вершине своего пульта управления. – Но не этого ли ты и хотел, Торрис? Сила, лежащая за гранью любой алчности, сила, что позволяет насиловать, убивать и грабить по всей галактике? Вот и ощути ее в полной мере.

Вон закричал в агонии, продолжая биться в сформировавшемся куске металла, что удерживал его в вращающихся кольцах.

- Поделись со мной своими ощущениями, человечек, - произнес дьякон, вглядываясь в полное боли лицо своего бывшего ученика. – Каково это – быть сосудом, слишком малым для того, чтобы вместить в себя невероятную мощь эмпирея? – он рассмеялся. – Мучения, должно быть, неописуемы, - он передвинул рычаги и лимбы, бездействующие уже десять тысяч лет, смещая громадные двигатели залы. В свою очередь, приток пульсирующей энергии, пребывающей из озера бушующей магмы внизу, увеличился, подпитывая алчущий древний механизм.

- Какой же ты глупец, Торрис, - сказал жрец-лорд. – Я почти разочарован, что мне удалось вернуть тебя этим способом. Знаешь, а ведь в глубине души я на самом деле надеялся, что ты окажешься лучше меня. Наверное, подобного рода надежды испытывает любой учитель, не так ли? Что их одаренный ученик в один день превзойдет их?

- Ненавижу, - выкрикнул Вон. – Изверг, - он попытался сконцентрировать огонь в своем разуме, но каждая унция еще не сотворенного огня, что он смог собрать, тотчас была впитана яростными белыми разрядами, окружающими его.

- Ох, ты причинил мне боль, - ответил ЛаХэйн, держась за вполне реальную рану в его животе. - Но больше этого не повторится. Ты как блудный сын, растративший впустую свою никчемную жизнь и вернувшийся к своему отцу. Ослепленный жадностью, своей глупой жаждой анархии. Ты даже ни разу не задумался о том, что это всего этого хотел я! – выкрикнул он. – Ты здесь, потому что я позволил тебе прийти, мальчишка. Я отвел руку Сороритас на Грумбрижде, я позволил тебе добраться сюда и завести свои глупые игры с Шеррингом!

Вон встряхнул головой.

- Лжец, - его кулаки сжались в бессильном гневе.

- Трудно принять это, не так ли? – ЛаХэйн кашлянул и смахнул кровь со своих губ. – Но как бы то ни было – это правда. Я знал, что преследованиями или силой я никогда не верну тебя назад. И я заставил тебя думать, что все это было твоей идеей! – он встал на край управляющего пульта, пошатываясь. – Кто, по-твоему, обеспечил Шерринга информацией о местоположении цитадели? Почему ему удалось незаметно «подпортить» команду «Меркуцио» и тайком подготовить к войне силы Метиса? Наивный, это все я. Ты же сам развязал мне руки, дав уничтожить моего самого докучливого соперника, - жрец улыбнулся, показав окровавленные зубы. – Я хочу, чтобы до тебя дошло, мой мальчик. Каждый миг свободы, которым ты наслаждался, всякие вольности и свободы выбора, которыми ты обладал, все это было с моей подачки. С того самого дня твоей жалкой жизни, когда ты принял мою руку помощи возле сожженной церкви, ты уходил от меня не дальше, чем позволял тебе уйти мой поводок… - слова ЛаХэйна превратились в сухой болезненный кашель. А когда он снова поднял взор, то в его глазах вспыхнула жестокая ненависть. – Ты был моим самым большим триумфом, Торрис. Самым сильным, самым лучшим психо-убийцей, которого я взрастил, но ты ничто по сравнению с тем, кем стану я. Ты пережил свою полезность, и теперь инструмент должен выполнить свою главную работу, - он развел руки в стороны. – Механизм готов, спустя сто тысяч сроков жизни – и ты есть та искра, что зажжет его.

- Никогда! – прокричал Вон, чувствуя, что до последней йоты переполняется разрушительной энергией. – Никогда, никогда, НИКОГДА!

Машина взвыла от процесса обратной связи, и, к удивлению дьякона, кольца выпустили огромные потоки жаркого пси-огня ко всем четырем углам каменной залы.

Каждая планета имела свои легенды о концах света, и истоки сих суеверий уходили далеко в прошлое колыбели человечества. Одни гласили об убийственных солнечных взрывах, другое о вечных зимах и взятии живых на небеса, что очистило бы миры, но Невский же миф гласил, что все будет уничтожено огнем и серой. Предсказания были составлены давным-давно еще первыми, ныне покойными, колонистами, и в них говорилось, что наступит тот ужасный день, когда магматическое ядро планеты взбушуется и уничтожит материки извержениями расплавленных пород.

Разум Торриса Вона сконцентрировался на подобных представлениях катастрофы, когда его возросшая ярость закипела в нем. Крепкие «объятия» трона-машины окутали его тело, покрыв кожу и вливая невидимые силы в его мозг – но при том резонирующее устройство наполняло его невероятными силами, заряжая его сырую плоть запасами такого психического потенциала, который он и представить себе не мог.

Его разум тонул в водовороте кричащего моря необузданных эмоций, вращающиеся кольца медленно формировали в нем канал для разрушающей душу энергии варпа. Сознание Вона покидало его, его плоть и кости становились все менее и менее материальными по мере того, как машина поглощала его. Через мгновения он станет тенью, призраком того человека, которым был. Внезапная слепящая ясность дала ему понять, что с ним случится и что задумывал ЛаХэйн. В своем основном принципе древнее устройство не отличалось от любого другого механизма. Чтобы привести себя к оптимальной работоспособности, необходима была искра для розжига – клочок человеческого возбуждения, отчего машина бы заработала на предельной мощности.

Ты – искра.

Слова лорда-жреца эхом прозвучали в охваченном пламенем пространстве разума. Вон даже не мог представить, что окружающая его энергия была всего лишь миллионной частицей того, что содержала в себе машина. Он тщетно пытался собрать мысли воедино, но его здравомыслие попросту ускользало от него, растворяясь. Псайкер тонул в сиянии солнца, медленно погибая в поглощающем его губительном свете. Страх и ужас своего плачевного положения выгорели из Вона, оставив в нем только лишь неистовую злобу к ЛаХэйну, к себе, к боевым сестрам и ненавистному родному миру. Кровавая ненависть нахлынула на него подобно черной волне, когда он осознал жестокую правду – им пользовались, на нем, как на инструменте, играло это старое чудовище, и он продолжал служить безумным идеям дьякона, даже когда полагал, что его жизнь принадлежит лишь ему. И сейчас он умрет для своего наставника, он исчезнет и превратится в чистейшую психическую энергию, позволив ЛаХэйн забрать себе всю мощь механизма.

Вон позволил себе последний миг печали: с того дня, как он узнал о существовании пси-машины, он строил такие грандиозные планы. Пират-псайкер хотел подчинить ее лишь своим целям, стать непобедимым для Инквизиции и любого другого врага, что посмеет встать на его пути. Его не заботили войны ненаглядного Империума ЛаХэйна и безумных порождений Богов Хаоса – он лишь хотел возвыситься сам, обрести способность разорять все миры, на которые падет его недовольство. Теперь все это обратилось в прах, а через мгновения в прах обратится и он сам.

Он вспомнил мальчишку Игниса, которого уже не было в живых, и то, как его лицо озарялось злорадным увеселением при мыслях о гибели планеты.

- Я устрою это для тебя, пацан, - сказал он призрачному воспоминанию. – Мы еще отомстим.

Стоящий внизу за пультом управления ЛаХэйн в ярости кричал что-то несвязное. Поганый жрец видел как Вон сопротивляется тому, чтобы просто раствориться в сверкающих лимбах его сокровенной машины. Псайкер собрал силы и выдавил смех из своего омертвевшего горла, тут же сконцентрировав в себе самые последние ментальные крупицы его еще не погасшей жестокой сущности. Вращающие кольца начали с громким скрежетом тереться друг о друга, высекая искры: механизм не был рассчитан на то, чтобы удержать в себе неповинующуюся жертву.

Вон позволил воспоминаниям о гибельных мифах заполнить себя, и одним последним усилием погрузил свой яростный дух прямо в громадное магматическое ядро, где и дал ему волю.

Безо всякого предупреждения черная земля под их ногами задребезжала, словно колокол от удара. Канонисса споткнулась, едва не упав, и одна из целестинок вскинула руку, придержав ее. Та с раздражением стряхнула с себя ее захват и крикнула приказным тоном:

- Доклад.

Ее слова с трудом были слышны сквозь зловещий грохот дробящихся друг о друга камней, когда располагающиеся высоко над их головами шаткие базальтовые булыжники начали дрожать и смещаться.

- Сейсмическая активность, - прибыл ответ от командного транспорта. – Ауспик уловил волны энергии внутри крепости.

Неожиданно раздался треск камня, и Галатея метнулась в сторону, когда трещины раскололи землю в том месте, где она стояла. В немом ужасе она наблюдала, как верхушка небольшой черной скалы откололась от общего пейзажа долины и рухнула прямо на отряд Доминионок. У боевых сестер не было времени даже на то, чтобы вскрикнуть. Другие бежали прочь от неистовых каменных обвалов и лавин темного песка. Те, кто были слишком медлительны, расплачивались за это собственными жизнями.

Открытая утроба крепости перед ними, широкие железные ворота которой были повалены наземь, извергнула из себя столб пыли. На миг показалось, что толчки прекратились, но уже в следующее мгновение они возобновились с двойной силой.

- Ситуация ухудшается… - произнесла находящаяся рядом целестинка, озвучив канониссе ее же собственные мысли.

Галатея коснулась контрольной пуссеты, перенастроив вокс-канал на частоту пилотов транспортов. Те все еще были рядом, летая над местом.

- На связь, - прокричала она, - пилоты, доложить, что вы там у себя видите? – она сердито направила взор в землистого цвета небо. Что-то настораживало ее в тех облаках, что окружали цитадель. Они двигались при том, что не было никакого ветра, образуя собою нечеткую кольцевидную форму.

- Извержения во всех квадратах, - ровным тоном и без малейших эмоций или колебаний сообщил ей летный сервитор. – В отдельных областях замечены пирокластические потоки. Вулканическая активность растет в геотермической прогрессии.

- Быть того не может, - рыкнула Сороритас. – Эта зона усеяна магматическими стабилизаторами. На Неве не было никаких извержений уже тысячи лет.

- Что ж, выходит – мы опоздали, - Галатея сузила глаза.

Теперь она различала плавающий в воздухе легкий дымчатый туман, подобный тому, который мог бы подняться от бивачного костра. Он выходил изо всех точек башни, а земля продолжала вздрагивать снова и снова как под биением пульса. Грохот отдаленного шума донесся до них в порыве черного ветра, когда еще один шпиль на расстоянии нескольких километров от них раскололся на части, верхушка остроконечной скалы исчезла в густом облаке серого пепла. Серные пары овеивали ее и заставляли кашлять, вырываясь из разломов в земле. В их глубине она видела тусклый свет лавы, неумолимо поднимающейся вверх.

- Что там творится? – спросила она вслух, задав вопрос самой себе и дрожащей каменной крепости.

- Ваша светлость? – целестинка в ожидании поглядела на нее. – Мы продолжаем продвижение?

Приказ Галатеи был на кончике ее языка, когда новый толчок сотряс камень и землю. Издав режущий уши звук, каменная поверхность под загруженным войсками «Носорогом» дала трещину. Плоский бронированный транспорт заскользил по накрененной поверхности, выбрасывая сильные струи дыма из выхлопных труб, когда водитель пытался воспротивиться резкому наклону. Женщины спрыгивали с крыши и выскакивали через открытые люки на пределе своих навыков, однако сам танк медленно и громоздко провалился в расщелину, и сталь его взвыла в агонии, словно живая. Полдюжины боевых сестер погибли, не успев и глазом моргнуть.

Дрожь земли не становилась слабее. Теперь ее движения, колебания и тряска, были под стать чему-то живому. Галатея снова споткнулась, уже крича в общий командный канал связи.

- Все, кто меня слышит. Отступаем от крепости. Всем сестрам отходить, не ломая строя, никаких задержек и остановок! – она кивнула своим телохранительницам, и целестинки подтянулись к ней. – Пилоты, произвести немедленную эвакуацию!

Прибывший от одного из колеоптеров ответ был весьма раздражающим.

- Зона посадки нестабильна. Возможно, мы будем не в состоянии сесть на…

- Еще как будете, или клянусь, глазами Катерины, я лично прослежу за тем, чтобы вам всыпали плетей, - слова ее возражения обдирали ее горло с каждым глотком грязного мерзкого воздуха. – Я не собираюсь скормить еще больше своих сестер этому гиблому месту, - Галатея поперхнулась и закашлялась.

Ее войска, как и она сама, поспешили надеть шлемы, ограждая себя от загрязненного воздуха. Оказавшись в шлеме, она с тяжелым хрипом глотнула блаженного переработанного воздуха. Сквозь свою оптику она увидела приземляющиеся транспорты, реактивные двигатели которых полыхали сквозь сплошную серую пелену. Она махнула рукой, пропуская отряд, несущий раненных женщин, снова тем временем перенастраивая свой вокс, на этот раз частоту Имперского Флота.

- «Меркуцио», ответьте. Это канонисса Галатея, notae gravis.

- «Меркуцио», - послышался невозмутимый тон командира боевой баржи. – Мы висим на орбите и наблюдаем за вами, миледи. Для нас есть дело?

- Да, - ответила она. – Церковь нуждается в вас.

- Что ты делаешь? – проревел дьякон. – Тебе меня не перебороть. Такова воля твоего бога! – с раздражающей злостью брызгал слюной он, кровь стекала с его губ, боль резала его желудок. Медно-золотой каркас пульта управления содрогался при каждом ударе гудящего пульса неверно распределенной энергии, что сверкала в соударяющихся кольцах. Разъяренный крушением своих надежд, ЛаХэйн обрушил кулаки на декоративную панель перед собою. Это не входило в его план. Субъекту должно было умирать спокойно, покорно, подпитывая своей ментальной эссенцией пробуждающийся механизм!

- Вон, будь ты проклят, высокомерное ничтожество! – расставленные в зале каменные колонны падали, разбиваясь вдребезги, обсидиановые десятитысячелетние статуи тонкой работы рушились на части. Сквозь открытые ворота вулканического ядра крепости можно было увидеть, как свинцовое озеро магмы начинает изобиловать медленными тяжелыми волнами и шипящими потоками выходящего пара.

- Нет, - слова псайкера были искажены и растянуты, вязки как смазка в безмозглых дронах. – Ты будь проклят!

ЛаХэйн различал его в центре энергетического ореола, и будучи бледной прозрачной тенью того надменного мятежника, с которым Виктор встречался лицом к лицу в Лунном Соборе, Вон все равно продолжал противиться ему. Краем глаза лорд-жрец уловил движение на полу инженерной залы, но проигнорировал его. Остатки жалкой банды беглецов Вона, или несколько выживших людей из его собственных служителей? Сейчас подобные вопросы потеряли для него всякий смысл. Он передвинул несколько бронзовых рычагов, и его пульт управления накренился вперед, а витая арматура под ним начала разворачиваться. Золотой подиум поднялся и окунулся в поле ауры, выбрасывающей из себя горячие искры.

- Уничтожу все, - стонал Вон. – Отомщу. Одолею тебя!

- Ни за что, - прорычал дьякон, скручивая нить ониксового розария на своей руке. Это было трудно: кровь перемазала его пальцы, отчего бусины скользили. – Только не такое ничтожество… колдун вроде тебя. Ты – всего лишь угли, которые растопят печь! – наконец он сумел поместить оружие футлярной формы в свою руку, крепко сжав его богато украшенную поверхность. С неописуемой осторожностью, он направил декоративное оружие в лицо своему старому ученику. – На сей раз ты не сбежишь, - большой палец надавил на украшенную драгоценностями пусковую кнопку, и маленькое оружие высвободило из себя раскат грома.

ЛаХэйн уловил треск энергии, когда Вон отчаянно попытался уплотнить воздух меж дулом оружия и своей головой. Он видел, как на бледном лице его сформировалось осознания поражения, и с громким победным криком он насладился моментом долгожданного убийства. Болт псипушки прорвался сквозь слабеющие ментальные щиты Вона, словно сквозь обычную ткань. Заряд острой иглой боли вошел в его череп, угодив в носовую полость и добравшись до самого мозга. Пораженная активная зона в нем нарушилась, взорвавшись. Уже не в состоянии ничем поддержать существование своей плоти, Торрис Вон, корсар Невы, ненавистный преступник и преступный колдун погиб, издав сиплый вздох. Высвобожденная, наконец, им ментальная энергия растаяла, целиком впитавшись пси-устройством, и механизм полыхнул белизной.

Дьякон позволил выпасть розарию и израсходованному оружию из его пальцев, обронив на пол под собою. Он пошатнулся, слабо и не без боли рассмеявшись, придержавшись за края пульта управления. Кровавые отпечатки пальцев оставались на блестящем металле в тех местах, к которым он прикасался.

- Вот и все, - сказал он себе. – Каждые великие старания требуют жертв, - пошатываясь, он направился к краю платформы.

Вращающиеся кольца были на расстоянии вытянутой руки, при каждом своем обороте обдавая его лучами теплоты. Он улыбнулся и слезы счастья заблестели на его лице невзирая на то, что каждое его движение отдавалось жгучей болью в животе. Но нет – он зашел слишком далеко, он боролся слишком долго для того, чтобы умереть, еще не начав исполнять свое предназначение. Он почувствовал, как его касается рука Бога-Императора, ведя вперед.

- Я сделаю это, повелитель, - проговорил он вслух. – Я сделаю это во славу Тебя.

Что-то тяжелое просвистело в опасной близости от его головы, отчего он чуть не потерял равновесие. Лорд-жрец вскрикнул и ухватился за белого резного Имперского орла на гребне своей платформы, всего один удар сердца отделял его от недостигнутой цели. Он глянул вниз и увидел сестру Мирию с ее проклятыми спутницами, собравшимися под ним подобно муравьям вокруг ноги гиганта. Он заметил, как женщина вскидывает пистолет, беря его на мушку.

- Виктор ЛаХэйн, - пропела она. – Ты преступил законы Имперской Церкви. Сдавайся и прими подобаемое наказание, или будешь казнен на месте за свою ересь против нашего Бога.

Он ничего не ответил – лишь рассмеялся ей в лицо.

Мирия проигнорировала прошептанную ругань Кассандры. Попасть из болтера той было реально проблематично – воздух мерцающими волнами плясал вокруг поднятой на высоту металлической трибуны, каскад лазурных символов безмолвно кружил над ними хлопьями падающего снега. В данный момент дрожь вулкана поутихла, но потоки лавы все еще шумели за их спинами, готовые разбушеваться в любой миг. Все они были свидетельницами убийства Вона. Необычное расщепление его тела ошеломило их, но Мирия приказала подойти ближе. Колдун был мертв, а значит – одним делом было меньше. Еще оставался ЛаХэйн. Обезумивший, истекающий кровью, управляющий этим безумным механизмом, совладать с которым мог, если еретику можно было верить, лишь Сам Император.

Он смотрел на них, на этих треклятых тварей в изодранных рясах. С подобной раной, как у него, можно было прожить куда дольше, чем казалось на первый взгляд - целестинки видели мужчин и женщин с похожими ранениями в живот, но те при этом слезно умоляли о смерти, которая бы освободила их от этой агонии. На лице ЛаХэйна можно было разобрать массу эмоций: восторг, боль, ненависть и радость.

- Узрите ж-же, – прохрипел он, - вам выпала та же честь, что выпала Алисии и Невестам Императора, когда те предстали пред Ним после Отступничества… Вы увидите.

Вы увидите!

- Убей его, - шикнула Изабелла. – Пока не поздно, убей этого клятого еретика!

Но в глубине души Мирии было что-то крошечное, что не позволяло ей побороть благоговейный страх пред вращающимися кольцами устройства. Она не могла в открытую сказать откуда именно была сия уверенность, но она столь же ясно, как ясны звезды в небе, знала, что в одном ЛаХэйн был все-таки прав. Машину создал не человек, а Бог-Император. И от осознания этой правды кровь стыла в ее жилах.

ЛаХэйн ткнул в нее пальцем:

- Ты увидишь это. Ты осознаешь, что это правда. Пойми меня, девочка, как только я ступлю в объятия машины – я буду перерожден. Переписать книгу жизни есть ее главное предназначение. И я заслужил этот приз, я предназначен для него!

Верити отчаянно замотала головой, бессмысленно возражая ему:

- Ты не можешь соединиться с работой нашего Повелителя.

Клерк склонил голову назад и продемонстрировал основание своего черепа. Знакомая выпуклость была заметна под его кожей – тот самый серебряный сферический имплантат.

- О, еще как могу.

- Ты не псайкер, - парировала Кассандра.

- Через мгновения стану. Самым великим из всех.

- Нет… - прошептала Мирия. Осознание этого было слишком немыслимым для нее.

- Да! – рявкнул он, харкнув кровью. – О, да! Я исполню волю нашего бога. Я отправлюсь на Терру и пробужу Его, а затем мы вместе переделаем человечество, как желал Он… - его голос дрогнул. – Внимайте же. Все части собраны воедино. Ключи найдены, загадки разгаданы, все сходится на мне. Наблюдайте со всей своей верой, милые сестры. Смотрите, как я приму мантию, утраченную благословенным Малкадором и стану Вторым Сигиллитом!

Вздох Мирии застрял в ее горле, и ее рука дрогнула. ЛаХэйн произнес имя избранного адъютанта Императора, таинственного администратора-жреца, выбранного в дни Великого Крестового Похода, человек, который, как гласили легенды, был первым из своего рода, который прошел ритуал духовной связи, что навеки связал его с Отцом Человечества.

Малкадор погиб тысячи лет назад и с тех пор ни один человек не осмеливался даже попытаться присвоить его титул. Говорилось, что Сигиллит был наимощнейшим изо всех псайкеров, уступая в ментальной мощи лишь Императору. И то, что дьякон, как он полагал, мог занять место Малкадора, было либо богохульством высочайшей степени, либо же просто необратимым помутнением рассудка.

Мирия захватила цель, и ее палец лег на курок плазменного пистолета.

- Виктор ЛаХэйн, именем Святой Терры, цена за твое преступление – жизнь.

Лорд-жрец метнулся прочь с платформы, когда она выстрелила. Послышался визг дисгармонирующих энергий, а затем зала заполнилась слепящей белизной.

Яркий свет заставил Верити упасть и прижаться лицом к полу, дабы не ослепнуть. Изабелла оказалась не столь быстра и рухнула на колени, дико взвыв. Белая вспышка спала, и Верити, неистово замигав глазами, подавила в себе лютое желание выцарапать их. Каждый тлеющий уголек в зале впивался ей мозг подобно игле. Она пошатнулась, выведенная из равновесия, едва не падая возле распростертой боевой сестры. И хотя внутренний голос вовсю кричал, что этого делать не стоит, она взглянула вверх.

Движение вращающихся колец изменилось. Оно стало более медленным, более вялым – они вращались, понижаясь к земле, кружась одно вокруг другого, перекрещиваясь снова и снова. Невидимыми цепями энергии их движение было связано с орбитой, коей являлся сверкающий силуэт в самом центре движения. Поддерживаемый красно-золотым сиянием, Лорд Верховный Дьякон Виктор ЛаХэйн кричал в полной тишине. Его лицо являло собою маску слияния двух полных противоположностей – абсолютного страха и восторженной радости. По очереди отразив сначала одно, затем другое, черты его лица смягчились и эмоции стали менее выразительны. Белые крупицы начали скапливаться вокруг его живота и туловища, куда угодил все-таки не потраченный впустую выстрел Мирии, формируя прямо из воздуха полосы плоти и мышц, дабы восстановить его.

Верити почувствовала, как старшая сестра поднялась на ноги. Вспышка плазмы из ее оружия устремилась прямо в ореол механизма, но едва оказавшись рядом, белая ярость горячего как солнце газа испарилась. Кассандра тоже выстрелила, но все ее болтерные пули рассыпались в прах, угождая в цель. Госпитальер шмыгнула носом. Воздух похолодел за секунду, а каменный пол покрылся слоем инея, что полностью противоречило тому, что совсем неподалеку находилось жерло ожившего грохочущего вулкана. На стенах и пультах управления, расставленных по всей зале, стали нарастать потрескивающие сосульки. Ее выдохи начали сопровождаться выделениями пара, и холод пробрал ее до костей.

Мирия стиснула зубы:

- До чего ж живуч-то, жрец этот…

- Он черпает силу прямо из воздуха! – внезапно поняла Верити. – Имей в виду.

- Почерпал – и хватит, - зарычала Мирия. – Сестры. Укротить колдуна!

Кассандра достала отлитый из пушечной бронзы грубый болтерный пистолет из кобуры под складками своей рясы, и сунула его в руку Верити.

- Бери и не бойся воспользоваться. Клятвы и отговорки не принимаются.

Верити глотнула морозного воздуха и кивнула, сжав оружие. Изабелла, находящаяся неподалеку от нее, прицелилась своими налитыми кровью, воспаленными глазами. Все они, как одна, открыли огонь, но пули и плазменные болты просто сгорали в ореоле колец.

ЛаХэйн резко обернул голову к ним, словно заметив впервые. Госпитальер увидела, как в том месте, где выпала его тонкая грива серебряных волос, пульсирует отчетливое очертание имплантата под его кожей. Его живот напрягся в абсолютной ярости. Он осуществил то, что изначально задумал, он обратил свою самую обыкновенную человеческую сущность в психическую абберацию. Так же отчетливо, как ощущения морозного пара, окутавшего ее лодыжки, Верити чувствовала как распускаются ростки силы дьякона, как расцветают побеги невидимой ментальной энергии. За своей переносицей она ощутила давление, словно железный прут погружали ей в мозг. Она продолжала стрелять, и при каждом выстреле из болт-пистолета ее кости ныли все сильнее.

Насекомые.

Слово прогремело как удар набата, заставив каждую из четырех женщин закричать от боли. Глаза Верити заполнились слезами, которые застыли на ее ледяных щеках.

- Будьте непоколебимы, - прокричала Мирия, обдирая горло. - За Бога-Императора…

Теперь Я Ваш Бог.

Звучание голоса несло в себе физические колебания, от которых трескались только что сформировавшиеся ледяные наросты.

Вы Станете Последними Кто Противостоит Мне.

- Не теряйте веру! – судорожно плача, выдавила из себя старшая сестра.

В оружии все еще были заряды, но при всем желании Верити нажать на спусковой механизм, ничего не происходило. Острая как лезвие бритвы безнадежность резала ей душу.

Кольца породили обод безупречного золотого света, потрескивающего загадочными концентрациями необычного излучения. Эфемерный круг расплылся по инженерной зале и поразил всех четырех сестер, нарушив их умы с ужасающей легкостью. Такова была прихоть лорда-жреца – сломить их.

Верити почувствовала себя так, будто ее кости разжижаются. Она опустилась на пол, все ее усилия удержаться на ногах сошли на нет, когда ей на плечи опустился гнет ужасного, душераздирающего отчаяния. Все вдруг показалось ей настолько бессмысленным: каждая ее мысль и каждое действие ни к чему не вели, а ее никчемная жизнь была лишь пустой тратой дыхания и крови. Она не сразу поняла, что Изабелла позади нее рыдает и кричит подобно маленькому ребенку. Кассандра, всегда храбрая и сильная, твердая как сталь, тоже опустила колени на инистый пол и скрючилась, ощутив себя маленькой и ничтожной в слишком большом для нее пространстве брони.

- Трон, нет, - госпитальер не была уверенна в том, кто прокричал это, но зато она отчетливо видела, как сознание Мирии затуманивается все больше и больше. Та чувствовала, как ее топят в страданиях, как каждая пора ее тела заполняется седой скорбью, как становится в тягость каждый бессмысленный вздох:

Это его рук дело, кричала ярость внутри нее, ЛаХэйн делает это с нами, направляет против нас наши темнейшие страхи!

- Мы должны бороться, - прокричала со слезами на глазах Мирия, хватая Верити за плечи и встряхивая. – Мы не можем позволить ему остановить нас.

Госпитальер боролась, как могла, однако видела пред собой лишь размытые очертания боевой брони Сороритас и лицо ее несчастной покойной кровной сестры, оглядывающейся на нее.

- Лета, Лета, - всхлипнула она. – Не покидай меня. Прошу. Я же погибну без тебя.

И пещера скорби в ее сердце, к которой она не приближалась после смерти своей сестры, разверзлась и поглотила ее целиком.

Мирия тряхнула головой, пытаясь сбросить с себя телепатическое колдовство лорда-жреца, но мощь его разума сковала и окутала ее душу. Куда бы она ни взглянула – повсюду она видела лица мертвецов, идущих один за другим скорбящих покойников, чьи жизни переплетались с ее собственной жизнью на полях сражений. Лета и Иона, Порция и Рейко, их печальные взгляды и пустые души преследовали ее, выкрикивая ее имя, укоряя ее своими горестными шепотками. А помимо их были еще шеренги других, тех, с кем бок о бок она сражалась в прошлом и кого пережила: сестра Рахиль, убитая в разбомбленных руинах Старлифа снайперским лазерным выстрелом предателя-гвардейца, Никита и Маледина, сгинувшие в катакомбах Пар Унуса, и прочие, прочие, прочие. Ее боевые сестры и все те, кто погибли по ее вине, окружили ее, изничтожая своими скорбными стенаниями. Ее мысли спутались, и она почувствовала, что близка к тому, чтобы сойти с ума.

Она рухнула на ледяной пол и вскрикнула, когда что-то острое вонзилось в ее ладонь. На мгновение боль прояснила ее мысли. Из ее ладони торчала блестящая золотая аквила на порванной ониксовой цепочке. Знамение!

Она закружилась на месте, размахивая своим пистолетом и рыча, цепляясь за последние остатки своей набожности.

- Я отрекаюсь от тебя. Ты ложен, жрец. Я нарекаю тебя предателем!

Да Будет Так.

Темные глаза ЛаХэйна вспыхнули, когда он начал концентрировать кольцо психической силы. Мирия заметила лежащую на своем месте Верити. Госпитальер сжала потертое серебро своего розария одной рукой, и сунула его в ладонь Мирии.

- Не можем… позволить колдуну… жить… - заявила она, произнося каждое слова с неимоверными усилиями.

- Верно, - сказала Мирия, подтаскивая Верити к себе. – Во имя Бога-Императора, мы не склонимся пред тобою, ЛаХэйн!

Тогда Умрите, изрек он, и в сторону их обеих понеслись визжащие на всю залу потоки нечестивого колдовского огня.

- Вера! – выкрикнули женщины в один голос. – Вера несокрушима!