Веледар

Глава 27

— Так значит, — Велемир с невероятной осторожностью подбирал, кажется, каждое слово. — Твоя мать поселилась там по приказу Агвида?

Невероятное зрелище: наемник, всегда без особых раздумий ляпавший все, что придет в голову, тщательно выбирает, что сказать. Раньше, когда он еще любил на досуге уколоть меня побольнее, слова легко слетали с его языка, будто он до того всю жизнь готовился поддевать ведьму. А сейчас вон как мается. Загляденье!

— Старик так поведал. Но мама рассказывала иное, что и она, и я там родились. Не знаю уж, кто из них врал.

— И ты совсем не помнила того, что родом из моих земель?

— Мне восемь лет только исполнилось, Вель. Я бежала сломя голову, ночью, даже не зная, в какую сторону. Страшно было до одури. Откуда мне, ребенку, было знать, что я умудрилась границу пересечь? Говорим мы с тобой на одном языке, если ты не заметил.

— Заметил. Не подумал просто, — наемник потупил взгляд, смущаясь (кто бы мог подумать!), и счел за благо прекратить дальнейшие расспросы.

Я облегченно выдохнула. Не хотелось обижать его молчанием, но и говорить об этом, особенно сейчас… непросто.

Конечно, я помнила ту ночь. Конечно, она неоднократно являлась мне во снах, пугающих подробностями, заставляющих переживать все заново, несмотря на то, что и горе, и ужас от пережитого притупились с годами. Но это было просто воспоминание откуда-то из темного закутка моего разума, которое свербело, хотя я и упорно заталкивала его подальше. Свербело, но оставалось воспоминанием. До сегодняшнего дня.

И старая церковь, что особенно запомнилась мне; и выцветшие глаза старика, которого когда-то вылечила моя мать; и одинокая сосна на месте моего дома, где, почти заросшие травой, оставались еще очертания подпольной ямы, как шрамы на теле земли, как следы выжженной алеющим углем язвы… Все это облекало мою память в страшную действительность. Это было, хоть быльем и поросло. И от этого никуда не деться.

Там, у сосны, Велемир смотрел на меня глазами новоиспеченного отца, которому только что вручили подержать собственного орущего отпрыска, а он знать не знает, что делать, но держит трепетно, как величайшее и самое хрупкое в мире сокровище, боясь сделать хоть одно лишнее движение, лишь бы хуже не стало. Кто ж знал, что главной слабостью бессмертного и язвительного наемника окажутся бабские слезы?

И все же от этих молчаливых и робких утешений узел, затянутый в моей груди, немного ослаб, и я осознала наконец, насколько легче мне стало. Это как терпеть полжизни старую рану, которая ноет от непогоды и не дает иногда спать по ночам, но в целом примиряет со своим существованием одной только невозможностью излечиться, избавиться. А потом внезапно получить снадобье от человека, от которого когда-то вполне ожидаемо было получить нож в спину.

Сейчас это даже кажется смешным. Велемир способен на многое, но не на подлость.

— Селена? — он заметил мою задумчивость и пригибался теперь к лошадиной шее, беспокойно заглядывая мне в глаза.

— Все хорошо, — я улыбнулась ему. Это получилось даже искренне, и он улыбнулся в ответ знакомыми ямочками.

— Эй, вы там совсем отстали! — раздался крик бугровщика. Умеет, зараза, влезть не вовремя, как нарочно подгадывает!

— Придется ускориться, — вздохнул Велемир, подгоняя своего коня. — А то Митя и в седле спокойно усидеть не способен, стоит нам только уединиться. Видать, что-то у него там зудеть начинает…

Я хмыкнула, выражая свое согласие со сказанным, и тоже поспешила догонять бугровщика.

Снежка вела нас сперва уже пройденной дорогой, но затем свернула чутка, и мы успели миновать огромное пшеничное поле, прежде чем снова попасть в поросль из молодых елок. Солнце плавно опускалось к горизонту, удлиняя тени, и я мысленно костерила себя за это, ведь из-за меня же задержались. А впрочем… Если мы из Веледара живыми выйдем, бояться темноты будет глупо, как никогда.

В подлеске Снежка уже не бежала рысью, а степенно вышагивала в высокой траве, огибая деревца и чинно поднимая стройные колени. Вороной конь, бредущий сразу за ней, фыркал, капал слюной бессовестно и иногда даже поворачивал мощную шею, раздумывая, кажется, не куснуть ли наемника за лодыжку, ведь не пускает к кобыле, окаянный. Велемир, прекрасно понимая конские намерения, при каждом таком выверте демонстрировал животине сжатый кулак и пинал пятками черные, лоснящиеся бока. Вороной снова фыркал и обиженно отворачивал морду.

— Только мы с конем по полю идем… — тянул Митя, умудрившийся заскучать несмотря на предстоящее действо. Хотя, ему, очевидно, не привыкать по могилам лазить.

У меня же внутри свербело какое-то странное чувство, которое нельзя было однозначно назвать ни страхом, ни волнением, ни предвкушением, и я решила вообще не заморачиваться на этот счет, а стала прикидывать, как далеко от нас курган и в какой стороне. Выходило, что на юго-востоке и уже довольно близко, если учесть время, проведенное в пути.

Я поняла, что права, когда среди зеленых верхушек показался холм кургана, и вскоре белая кобыла остановилась в кругу из низких елок, потопталась немного, приминая траву, а затем встала как вкопанная.

Некоторое время она только нюхала воздух, шумно раздувая ноздри, а затем задрала морду и хрипло, протяжно заржала, подзывая жеребенка, отчего все внутри у меня сжалось. Лучше бы я и не ведала, какими варварскими способами здесь принято хранить тайны курганов.

— Приехали? — тем временем обрадованно спросил Дмитрий, тормозя своего коня и бодро соскакивая на землю.

— Кто его знает, — проворчал в ответ Велемир, тоже спешиваясь и подходя поближе к Снежке.

Кобыла судя по всему никуда больше вести нас не собиралась, стояла на одном месте и косила на приближающегося наемника карим глазом, от которого по морде катилась крупная слеза, оставляя неожиданно глубокий серый след в ее белоснежной шерсти.

— Проверить бы, — Митя деловито упер кулаки в бока. — Прежде чем лошадку домой-то отпускать.

— Так проверяй, — я отвернулась, не силах больше смотреть на это. — Ты же у нас в этих делах сведущ.

— Так ее сперва отогнать надо, — бугровщик двинулся было к Снежке, но был остановлен неожиданно суровым взглядом Велемира. — Ладно-ладно. Давай сам.

Наемник осторожно подошел ближе, протянул руку, и кобыла тут же ткнулась мягким, влажным носом в его ладонь: может, унюхала любимое угощение, которое он прежде держал, а может тоже пала под властью его необъяснимых чар, как и все наши кони. А может просто искала хоть какого-то сочувствия. Вороной тут же громко заржал, ревнуя то ли хозяина своего, то ли приглянувшуюся кобылу.

Велемир же погладил Снежку, а затем взял ее под уздцы и потянул мягко. Лошадь подчинилась и покорно отошла в сторону вместе с ним.

— Вперед, Митя, — кинул наемник через плечо. — Проверяй.

Бугровщик радостно потер ладони и двинулся к пятачку примятой лошадиными копытами травы. Потоптался вокруг, затем ступил на эту проплешину, постоял немного в задумчивости, подпрыгнул. Из-под его ступней раздался глухой звук, когда они снова приземлились на траву. Митя нахмурился, сделал шаг вперед и повторил свои действия.

Спустя пару минут таких прыжков он, наконец, наткнулся на искомое. На полсажени правее пятачка, примятого Снежкой, звук приземления был уже другой, более гулкий.

— Кажись, здесь, — выдохнул бугровщик, опускаясь на колени и еще раз кулаками простукивая почву.

— Ну-ка, — Вель вытянул свой меч из ножен, и лезвие тоненько запело в его руке, рассекая теплый воздух.

Митя послушно отступил в сторону, давая наемнику дорогу, и тот размашистым движением вонзил острие в землю. Оно ушло в почву на треть, а дальше уткнулось во что-то, и тогда Велемир налег на навершие своим весом, еще немного утапливая меч.

— Все, дальше не идет, — заключил он, отступая в сторону. — Что-то твердое под слоем земли точно есть.

— Отлично, — воодушевился Дмитрий, берясь за меч и пытаясь выдернуть его обратно. Не смог, схватился уже двумя руками, упираясь ногами в землю по обе стороны от оружия. Покраснел от натуги. Меч не поддавался. — Ладненько, — Митя не стал расстраиваться, оставил рукоятку в покое и пошел к своему коню. — Я думаю, кобылу можно отпускать. Почти уверен, что это оно.

— Как скажешь, — хмыкнул Вель, легко выдергивая свой меч одной рукой и очищая лезвие от земли, на что бугровщик лишь раздраженно передернул плечами. Впрочем, долго оставаться уязвленным он не собирался.

— Ты, Вель, силен, не спорю. Зато я умный, — я только сейчас обратила внимание, что к его седельной сумке была небольшая тяпка примотана, какой рубят зелень на корм домашней птице. — Копай мечом. Скажешь, как надоест, — и Митя довольно подбросил тяпку в воздух, не поймал и выругался, когда она острием приземлилась ему на ступню.

— Где взял? — равнодушно поинтересовался наемник, наблюдая за шипящим от боли бугровщиком, который скакал на одной ноге как заправский паяц, только колпака с бубенчиками не хватало.

— У Кирилла за серебряный выпросил, — сквозь зубы процедил он, уселся на землю и принялся сапог стягивать.

— Дороговато, — поморщился наемник.

— А ты мои деньги не считай, — огрызнулся Митя, отшвырнул свою обувь и принялся придирчиво разглядывать расцветающий на коже синяк.

Я вздохнула тяжело и побрела к бугровщику, на ходу вынимая из поясной сумки нужную травку.

— Больно, Мить? Дай, посмотрю.

— Ерунда, — тут же отмахнулся он, натягивая сапог обратно. — Уже и не болит даже.

— Ну, как знаешь, — я пожала плечами и траву обратно спрятала. Подошла ближе к тому месту, где скрывался тайный ход, и опустилась на колени в предполагаемом центре.

Рыть землю здесь было тяжело — ее сплошь испещрили корни растений, но мне много и не надо было. Я шепнула заговор, высушивая вокруг себя зелень, которая на глазах теряла все соки, ужималась и осыпалась трухой от веяния ветра, а затем принялась легко разгребать ладонью высохшую в пыль почву.

У меня за спиной раздался какой-то невнятный звук, отдаленно напоминающий недовольное фырканье. Я обернулась через плечо и узрела прекрасную картину: насупившийся бугровщик, выражающий скрещенными на груди руками полную неприступность, и Велемир, кидающий на него насмешливые взгляды.

— Дети, — вздохнула я, возвращаясь к своему занятию. Ко мне тут же присоединился Вель, и мы копали уже в четыре руки.

Довольно скоро мои ногти царапнули по какой-то жесткой поверхности, что скрывалась под слоем земли, и я стала разгребать живее, очищая небольшой участок.

— Что там? — тут же заинтересовался Вель, пытаясь разглядеть поверхность под моими ладонями.

— Кажется, дверь. Главное, что деревянная. Отойди-ка.

Наемник послушался, изящно сместившись в сторону, а я призвала огонь, прижимая руку к очищенной поверхности створки.

Я редко такое раньше делала, а потому не уверена была, получится ли. Но на всякий случай тоже отошла подальше, пока огонь, подсаженный мной на древесину, жрал ее изнутри, заставляя тлеть. Из земляной ямки пошел слабый дымок, и Митя с любопытством вытянул шею, силясь разглядеть, что там такое. Мы же с Велемиром просто ждали в стороне.

Разумеется, огонь мой непростым был: не прошло и нескольких минут, как древесина истлела настолько, что обвалилась вниз под весом земли и сухих корней, гулко ухнув в пустоту и подняв облако густой пыли.

— Подождать надо, пока осядет, — заключила я, отряхивая грязные ладони, и Вель согласно кивнул, а Дмитрий изобразил на лице небывалую радость.

— Ну и ну, Селена! Ты не перестаешь меня удивлять!

— То ли еще будет, — хмыкнула я. — Готовьтесь. Скоро спускаться.

И мы стали готовиться. Вель перво-наперво погладил Снежку, скормил ей горбушку, и кобыла, благодарно фыркнув, отправилась не спеша восвояси, провожаемая обиженным ржанием вороного. Я тщательней закрепила на поясе свою сумку, глотнула воды и потуже затянула пучок волос, чтоб не мешались, а заодно еще раз взглянула на виднеющуюся вершину кургана, прикидывая расстояние, которое придется пройти под землей до защитного круга. Дмитрий же прихватил с земли свою тяпку, справедливо рассудив, что она может еще пригодиться, и стал стреноживать коней. Впрочем, к вороному подходить не решился, им занялся сам наемник.

Спустя около получаса я последний раз взглянула из-под козырька ладони на солнце, которое опустилось уже почти на уровень лица, и про себя обратилась к Перуну да полуднице, испросив у обоих всяческой помощи в предстоящем деле. Какой-то шальной луч прокрался под мою ладонь, жаля в правый глаз. Я моргнула от неожиданности, не зная, как толковать сие явление, но деваться все равно некуда: придется лезть в могилу и уповать на то, что она не станет нашей собственной.

— Присядем на дорожку? — робко предложил бугровщик, и мы с Велем не стали отказываться, опустились в высокую траву. — Кто-то хочет сказать что-то на последок?

— Тьфу на тебя! — обозлился Велемир.

— Ладно, сам скажу, — ничуть не смутился Митя и, прокашлявшись, продолжил: — Мне было бесконечно приятно путешествовать с вами, дорогие мои соратники. Даже с тобой, Вель, хоть и заноза ты страшная.

— Кто бы говорил, — нехорошо прищурился наемник.

— Разумеется, вы меня в те еще передряги умудрялись втягивать, — бугровщик продолжил, не обращая на слова Велемира ни капли внимания. — В прошлый раз, когда я один сюда добирался, самое страшное, что со мной произошло, — это солнечный удар. Ну да ладно. В любом случае, чтобы ни ждало нас там, знайте: я ни о чем не жалею и хочу, чтобы вы запомнили меня молодым, красивым и смелым!

— Как скажешь, Митя, — я поднялась с земли и двинулась к открывшему ходу. По пути нагнулась несколько раз и подобрала с земли десяток шишек, сунула в сумку. — Пойдем уже. Перед смертью не надышишься.

— И на тебя тьфу, — проворчал Вель, удерживая меня за плечо.

Я спорить не стала, и ко входу наемник подошел первым, встал рядом на колени, заглядывая внутрь.

— Подсветить бы, — молвил он после пары минут бесплотных попыток что либо разглядеть.

Естественно, подсвечивать должна была я. Мужики за долгими и бестолковыми дорожными разговорами часто нарадоваться не могли чрезвычайному везению, которое заключалось в том, что в кургане я стану отличной заменой любому факелу. Особенно радовался Митя, за что однажды полдня промаялся зубной болью. Воображение на сей счет у меня было не шибко богатое, а его кровавый понос задержал бы наше дальнейшее продвижение.

Отмахнувшись от ненужных мыслей, я встала на колени рядом с Велем и опустила в ход руку, призвав на ладонь родное пламя, пока наемник заботливо придерживал меня за талию.

На первый взгляд казалось, что внизу только непроницаемая пустота, но потом огонь слабо высветил скошенное дно лаза на глубине в сажень, которое было засыпано землей и почерневшими головешками деревянной створки, ранее прикрывавшей вход.

— Неглубоко, — облегченно выдохнула я. — Кто первый?

— Известно, кто, — Велемир уперся ладонями в края ямы и легко спрыгнул вниз, я даже глазом моргнуть не успела. — Давай, Селена, — он вытянул руки вверх и выжидающе на меня уставился.

Я погасила огонь, снова мысленно помянула Перуна и зажмурилась, соскальзывая с края ямы, ожидая, когда дно ударит в ноги. Но удара не последовало, Велемир легко подхватил меня за талию, прижимая к себе, а затем бережно опустил на землю. И не торопился размыкать объятия.

— Нашли время, — привычно проворчал сверху бугровщик, и я задрала голову, наблюдая над собой его презрительное бородатое лицо. — Меня тоже на ручки поймаешь?

— Обойдешься, — фыркнул наемник, легко клюнул меня в щеку и отступил вглубь хода.

Я снова зажгла на ладони пламя и двинулась за Велем, не желая находиться рядом с Митей в момент его приземления.

Ход довольно круто убегал вниз, в темноту, и приходилось прикладывать усилия, чтобы удержаться на ногах и не покатиться с этой горки вперед, в неизвестность. Впрочем, Велемиру это, кажется, никаких неудобств не причиняло: он споро спускался на полусогнутых ногах, прикрывая рукой голову от свешивающихся корней. Я же неуверенно семенила следом, вцепляясь в земляные стены лаза свободной рукой.

Вскоре за спиной раздался глухой удар, отдающий дрожью почвы в ступни, и забористый мат: бугровщик был изящен, как всегда. Мы с Велемиром уже успели продвинуться достаточно, чтобы скошенное дно лаза выпрямилось, выводя нас в прямой коридор.

Пока мы дожидались Митю, я вытаскивала из сумки свечи, а заодно оглядывала ход. Он был довольно широким и высоким, только наемнику с его ростом приходилось пригибаться, я же спокойно стояла прямо. По стенам тянулись деревянные крепи, а пол был хорошо утоптан. Немного затхлый, с запахом земли, воздух, которым, очевидно, давно никто не дышал, после жаркого дня на поверхности обволакивал плечи приятной прохладой.

— Держи, — я протянула Велю свечу и стала зажигать следующую для бугровщика, который как раз скатился к моим ногам, не удержавшись на спуске.

— Все гораздо лучше, чем я ожидал, — заявил он, хватаясь за протянутую Велемиром ладонь, и наемник рывком поднял его с земли. — Если еще и мертвяков ходячих не встретим, вообще сказка.

— А ты их прежде встречал? — заинтересовался Вель, начиная не спеша продвигаться вперед.

— Не-а, — Митя замотал головой, принимая у меня свечу. — Но и в подобные курганы я прежде не влезал. Мало ли, наколдовали здесь так, что и мертвый из могилы поднимется…

— Чушь, — оборвала я его, следуя за наемником. — Не потому они встают и бродят.

— А почему?

— Разные причины бывают. Неправильно погребли или одели не так, оплакивали шибко. Или дело какое незавершенное у усопшего осталось.

— То есть у нас все шансы есть? — хмыкнул Велемир.

— Мертвые обычно кого попало не достают. Муж к жене стремится, мать — к ребенку, убиенный — к душегубу своему. А те люди, которых здесь захоронили, — никто нам.

— Ты уверена? — подливал масла в огонь бугровщик. — Матушка-то твоя здесь недалеко жила. Авось и знала кого?

— Я не поняла, Митя, — прищурилась я, оборачиваясь к нему. — Тебя очень тянет на мертвяка поглядеть?

— Бог с тобой, — он старательно стал плевать через левое плечо. — Просто стараюсь быть ко всему готовым.

— Это похвально, — вмешался Вель. — Селена, просвети-ка нас, что делать, если повстречаем все же?

— Ничего. Я сожгу, да и дело с концом.

— Не уверен, что здесь стоит большой огонь разводить, — задумчиво протянул Велемир. — Воздух выжжешь, огонь и погаснет. Да и тесновато тут, можем сами пострадать. Есть другие способы?

— Есть, но сложнее.

— Вещай.

— Лихое лихим вышибают. То, что усопший по земле ходит, — неправильно. И таким же неправильным, несуразным его и надо обратно в могилу загонять.

— Это как? — я даже не оборачиваясь поняла, что Митя усиленно чешет в затылке.

Продолжая негромко переговариваться, мы вереницей продвигались к своей цели. Впереди по-прежнему шел наемник, как обладатель самых зорких глаз, за ним я, а следом за мной Дмитрий.

Ход продолжался прямо, исправно снабженный крепями. Прохлада была уже не такой приятной, и я зябко поводила плечами, по очереди грея руки от своей свечи. Никакой тревоги я пока не ощущала, хотя казалось, что близость старой могилы будет гнетуще давить на нутро. Пока одна забота — не простыть бы…

— Вель, — окликнула я.

— Рано еще, — наемник прекрасно понял, о чем я хочу спросить. — По моим прикидкам с десяток саженей осталось.

— До кургана? — уточнил бугровщик.

— До защитного круга.

— Так он же сверху! — возмутился Митя.

— Ага, как же. Губу-то закатай, а то неровен час споткнешься…

Я решила не рисковать, придержала Велемира за локоть и полезла в сумку. Он покорно остановился, притянул меня к себе, обнимая за талию, и дальше мы двинулись бок о бок, едва не задевая плечами крепи. Через каждые несколько шагов я бросала перед собой шишку и внимательно за ней наблюдала, а потом мы доходили до этой шишки, и я бросала новую.

Шестая по счету едва уловимо полыхнула белым, прежде чем упасть на утоптанную землю, а когда упала, тут же ссохлась и развалилась бурой трухой.

— Занятно, — протянул Митя, высовываясь из-за моего плеча и рассматривая то, что осталось от шишки. — С нами то же самое случится?

— Не должно, — поджала губы я.

— А можно побольше уверенности в голосе? — жалобно заскулил он. — Жить-то ох как хочется!

— Коли боишься, здесь подожди, — предложил ему Велемир. — Пару побрякушек, так и быть, для тебя вынесу.

— Вот уж дудки, — запротестовал Митя. — Зря я, что ли, перся сюда?!

— А ну тихо! — шикнула я на обоих. — За мной становитесь оба.

Мужики послушались, но не преминули немного потолкаться локтями: все-таки ход был тесноват для двоих сразу. Когда же они угомонились наконец, я потушила свою свечу, спрятала в сумку и протянула им руки:

— Хватайтесь.

Моя правая рука оказалась в ласковом плену сильных и теплых пальцев Велемира, а левая утонула в ладони Дмитрия, покрытой холодным потом. Я невольно передернула плечами от этого ощущения, но быстро с собой совладала, велев:

— Глаза закройте. Так лучше будет, — проверять не стала, шагнула вперед, увлекая мужиков за собой.

Действие защитного круга здесь, под землей, казалось, даже сильнее было: я почувствовала его кожей, будто лицо в воду окунула. И снова заложило уши. Пальцы Велемира на моей руке легонько сжались, не от испуга, а наоборот в попытке успокоить меня. Но насладиться этим чувством мне не дал Дмитрий, который в противовес наемнику аж ногтями в мое запястье впился, заставив зашипеть от боли. Но я простила бугровщику его страх и шла вперед, пока не увидела перед собой преграду, тогда только обернулась через плечо.

С мужиками все было хорошо. Они стояли, оба зажмурившись, и не спешили гнить у меня на глазах и рассыпаться в труху. На лбу Дмитрия при этом, несмотря на прохладу подземелья, мелкими бусинами в неверном свете свечи поблескивал пот. Тоже мне, великий искатель…

— Думаю, глаза можно открыть, — я с удовольствием вырвала у бугровщика свою руку и с недовольством воззрилась на кровавые полумесяцы, оставленные его ногтями на моем запястье.

Мужики как по команде подняли веки и задумчиво уставились на каменную плиту в человеческий рост, преграждающую дальнейший путь. Она была из такого же грязно-розового с черными вкраплениями гранита, как и рунные камни наверху, и вся сплошь покрыта незнакомыми мне знаками.

— Вот засада! — ругнулся Митя. — И как дальше быть? Вряд ли мы такую дуру с места сдвинем даже втроем.

— Селена, что там написано? — спросил Вель, жестом велев бугровщику заткнуться.

— Не знаю. Вроде, руны, но неизвестные мне. Не видела таких прежде.

— А ну-ка, подвинься, — Дмитрий ловко протиснулся мимо меня, подходя ближе к плите.

— Не касайся только! — строго предостерегла я.

— Уж за дурака так явно меня не держи, — отмахнулся он, поднося свечу ближе к исписанной поверхности.

Он изучал плиту несколько минут, то приседая и всматриваясь в нижние знаки, то наоборот вставая на цыпочки и вытягивая шею. Мы с Велемиром только молча переглядывались, боясь помешать и надеясь, что Митя не так просто знатока непонятных рун из себя корчит, а действительно понимает что-то в надписях.

— Здесь одно и то же сказано, просто много-много раз, — наконец заключил Митя, отступая на полшага от плиты.

— И что именно? — осторожно поинтересовалась я.

— Что это ложь, — пожал плечами Дмитрий, а затем шагнул резко прямо в плиту.

Я дернулась, ожидая, что он сгорит, задохнется, сгниет заживо или упадет от мгновенно вставшего сердца. На крайний случай, расквасит себе нос, но… Бугровщик просто исчез, растворился в этом неприступном камне.

— Твою ж… — Велемир был ошарашен даже больше меня, но бросаться следом не спешил. — Что еще за чертовщина?!

— Не поминай! — одернула я его, а затем нерешительно приблизилась к камню, протянула руку…

— Вы там застряли что ли? — голос Мити раздался так четко, будто он стоял в сажени от меня, и я подпрыгнула от неожиданности, чувствуя, как сердце заходится в галопе, а в ушах горячо шумит кровь. — Или опять обжимаетесь?

— Вот же сволочь, — прошипел наемник, хватая меня за локоть и увлекая прямо в плиту.

Я зажмурилась почти до слез, шагая за ним, но не ощутила совершенно ничего, кроме его ладони, тепло от которой легко просачивалось через ткань платья.

Бугровщик стоял, замерев, смотрел прямо перед собой, и было в его позе что-то благоговейное. Как же, подумал Вель, пробрался таки в чертов курган и уже небось в уме прикидывает, какие сокровища его тут ждут.

Свеча в руке Дмитрия горела ровно, разгоняя, впрочем, лишь небольшой пятачок тьмы вокруг него.

— Селена, — шепнул Вель зажмурившейся ведьме. — Все хорошо, открывай глаза.

Она послушалась, распахнула свои острые ресницы и с любопытством принялась оглядываться, хотя практически все пространство вокруг них тонуло в темноте. И тогда на обеих ладонях ведьмы вспыхнуло пламя, вытягиваясь ввысь, рассеивая мрак.

Они очутились под сводами высокого сруба, состоящего из толстых, нетесаных сосновых стволов, которые были плотно уложены вдоль стен. Потолок тоже подпирали такие же столбы, макушками утопая в земляной насыпи, что слежалась за долгие годы.

На полу этого довольно просторного зала вздымались небольшие холмы, образуя круг, а в центре на каменном постаменте стояла изящная, в человеческий рост, ладья, срубленная все из той же сосны, украшенная витиеватой резьбой. У каждого холма в свете ведьминого пламени тускло поблескивала разная посуда, искусно украшенная образами птиц и зверей, а уж подножье ладьи и вовсе было заставлено золотыми горшками, блюдами и кувшинами так, что и не подойдешь, ничего не сдвинув.

Вель на секунду представил, как бугровщик попрет все это богатство на себе, гремя и спотыкаясь, и усмехнулся. Но Митя не спешил хватать добычу. Наверное, это было разумно. Пусть сперва Селена проверит, нет ли там очередного страшного колдовства, но…

Бугровщик даже не смотрел в сторону золотой и серебряной посуды. Взгляд его был направлен на ладью в центре зала, и Велемир смекнул, что там небось и покоится убитый ярл.

Пока все эти мысли проносились в его голове, ведьма не спеша побрела по кругу, осматривая земляные холмы, хмуря брови и морща свой хорошенький носик.

— Ты бы осторожнее, — дернулся к ней Вель.

— Все хорошо, — отмахнулась она. — Здесь я никакого колдовства не чую.

— Слышал, Мить? — Велемир стрельнул глазами в сторону бугровщика. — Вперед, за сокровищами.

Но тот и ухом не повел, сосредотачивая свое внимание на Селене.

— Ищешь дар? — спросил он ее отчего-то хриплым голосом, поворачивая голову вслед за ведьмой, которая уже завершала свой круг.

— Ищу, у кого он, — кивнула она. — Агвид говорил, на той могиле должен черный морион лежать, но здесь просто насыпи. Не раскапывать же каждую…

— А ты в ладье глянь, — предложил Митя, и его карие глаза маслянисто блеснули в свете пламени.

Ведьма замерла, покосилась на него странно. Митя смотрел ей в глаза, не мигая, и тянул на губах улыбку, обнажая сомкнутые зубы. Тогда Селена подошла к ближайшему холму и наклонилась, пересаживая огонь в большое серебряное блюдо, на котором когда-то лежали яства для усопшего, да истлели давно, оставив от себя только черные пятна на помутневшей поверхности. Пламя легко стекло по ее пальцам и засветило ровно, несмотря на отсутствие хоть какой-то пищи для него. Селена снова обошла зал по кругу, оставив огонь еще в нескольких блюдах, и в стенах соснового сруба стало даже как-то уютно, на бревнах заплясали рыжие отсветы. Все это время Вель с Митей стояли неподвижно, просто наблюдая, и только когда ведьма двинулась к ладье и стала бережно раздвигать посуду у ее подножия, оба подались следом.

Мертвый ярл смотрел на пришельцев пустыми глазницами из-под венца золотой короны. И мясо, и кожа давно истлели, обнажив желтоватый череп, который будто улыбался им крепкими зубами, обрамленными остатками густой, светлой бороды. Остальное тело Веледара было скрыто богатыми доспехами, украшенными все теми же рунами, и только кисти рук голыми костями сжимали рукоять меча, который покоился на груди ярла.

Меч этот привлек внимание и ведьмы, и бугровщика. Только Селена удивленно нахмурилась, а вот Митя, не стесняясь товарищей, жадно пожирал оружие глазами. Точнее, не все оружие, а лишь навершие меча, в котором в золотой оправе был утоплен небольшой черный камень с грубыми гранями. Вель же подумал только, что когда-то это был славный клинок, да только лезвие давно потемнело, изъеденное временем.

— Не может быть, — прошептала ведьма, тоже разглядывая камень в навершии.

— Это что, тот самый морион? — догадался наемник.

— Да. Вот только Агвид утаил, что он на теле ярла лежит… Получается, и сам дар в Веледаре?

— Ты же взглянуть можешь.

— Могу, — Селена нервно потерла ладони и нехотя протянула руку к голому черепу, украшенному венцом. Лицо ее болезненно скривилось, а пальцы подрагивали, будто она опасалась, что давно умерший ярл вот-вот вскочит и оттяпает ей полруки.

Ничего подобного, конечно же, не произошло. Ведьма коснулась острой скулы черепа, прикрыла глаза, и почти сразу отдернула руку обратно.

— Что? — заволновался Вель. — Что-то не так?

— Он… пустой, — она неверяще уставилась на мертвого ярла.

— В каком смысле?

— В нем нет даров. Вообще никаких.

— То есть как?

— Вот так! — рассердилась Селена. — Это просто скелет в доспехах!

— Но морион же…

— Точно! — ведьма неожиданно звонко хлопнула себя ладонью по лбу и полезла в свою сумку. — Агвид же на лабрадорите имя написал…

Она отбежала от ладьи к одному из блюд, в котором полыхало ее пламя, и вытащила на свет тот самый, красивый камень, который Вель уже не раз видел и который содержал в себе колдовской дар Демиры. Наемник тоже подошел ближе и склонился над Селеной. Тонкие пальцы ведьмы принялись и так, и эдак крутить минерал, пока не наткнулись на выбитую в нем надпись. Все на тех же непонятных рунах.

— Мить, поди сюда. Перевести надо, — махнул рукой Вель, и бугровщик подошел не спеша.

— Велемир, — молвил он, даже не взглянув на камень.

— Что? — наемник нахмурился, припоминая, называл ли он Дмитрию свое полное имя, а ведьма резко вскинула голову, роняя камень, и уставилась на бугровщика расширенными от ужаса зрачками.

— Я говорю, — медленно, чуть ли не по слогам повторил Митя. — «Велемир» там написано.

Наемник ошарашенно уставился на него, еще не осознавая до конца, что именно сейчас произошло. А вот Селена осознала, вскочила на ноги и бросилась на Дмитрия, вытянув вперед руки. Но бугровщик проявил несвойственную ему ловкость, перехватил тонкие ведьмины запястья одной рукой и крутанул ее, прижимая спиной к себе. В другой его ладони в свете пламени сверкнул кинжал, тут же приставленный к горлу Селены.

Она замерла, распахнув огромные глаза, как лань, почуявшая хищника. Острое лезвие продавливало нежную кожу чуть выше ключицы, грозясь прорвать ее от любого неосторожного движения.

Вель сам не понял, как оказался в боевой стойке с мечом в руках, острие которого смотрело прямиком на бугровщика. Смотрело бы, если бы он не заслонился ведьмой.

— Митя, какого черта…

— Заткнись, — поморщился тот. — Ей-богу, за все эти дни достал ты меня крепко. Ну да ничего, недолго осталось.

— Это из-за сокровищ? — прищурился Велемир, чем вызвал негромкий смех бугровщика.

— Селена, — молвил он, почти касаясь губами ее уха, отчего она брезгливо поморщилась. — В отличие от этого дурня ты мне и вправду приглянулась: умная, красивая. Но скажи, что ты в нем-то нашла? Ведь дуб дубом!

— Не твое дело, — прошипела она, почти не размыкая губ.

— Не мое, так не мое. Но рассказать ему стоит, как ты думаешь? Сам он до следующей Пасхи не докумекает.

Ведьма молчала, сверлила Веля яростным взглядом, а у него уже кровь в ушах шумела то ли от злости, то ли от животного страха за ее жизнь, то ли от всего сразу.

— Если хоть волос с ее головы упадет… — начал он.

— Будешь делать, как скажу, и я ее не трону, — усмехнулся бугровщик, еще теснее прижимая лезвие кинжала к шее ведьмы, отчего в ее ключичную ямку скатилась тоненькая струйка крови.

Вель заскрежетал зубами, но остался стоять смирно, только меч сжал еще крепче, до боли в кистях.

— Вот и молодец, — поощрил его Дмитрий, а затем снова приблизил губы к уху ведьмы. — Давай, Селена, поведай своему суженному, что от него требуется.

— Лесом, Митя, — процедила она и тут же дернулась, ощущая новый порез на своей шее и новую струйку крови, скользнувшую по коже под ткань платья.

— Селена, — дыхание у Веля сбилось напрочь из-за сердца, которое билось бешено, но от стона ведьмы, кажется, решило пропустить пару ударов.

Он хотел, чтобы голос его звучал спокойно и уверенно, но получилось скорее умоляюще. Он умолял ее не спорить с человеком, что держал нож у ее горла. Умолял не подвергать себя лишней опасности, ведь успел вдоволь насмотреться на нее, висящую на волосок от гибели.

— Слушайся своего молодца, Селена, — пропел Митя. — Из вас двоих он пока ведет себя разумнее.

Ведьма встретилась взглядом с Велемиром, устало прикрыла веки и на этот раз с покорностью в голосе молвила:

— Агвид хочет твой дар, Вель.

— Надеюсь, какой именно, пояснять не требуется? — встрял Дмитрий. — Ведьма уже поведала, что у тебя внутри?

— Поведала, — послушно кивнул наемник. — Так ты не просто так с нами увязался? И руны эти.

— Да, Агвид читать обучил. А я его — в тавлеи играть. Как видишь, ярл не зря меня за вами послал, без меня вас бы тот колдун сожрал.

— А ты без нас до сих пор слюну подле Демиры бы пускал, — Вель медленно опустил меч, решив, что самое верное сейчас — зубы бугровщику заговаривать. Это он всегда хорошо умел.

— Что верно, то верно, — не стал спорить тот. — Значит, мы в расчете. Я, правда, не чаял, что ведьма чувствами к тебе воспылает. Это несколько усложняет задачу. Или, наоборот, упрощает? — он довольно рассмеялся.

— Зачем все это? — продолжал расспросы наемник. — Агвид мог вас с Селеной вдвоем за камнем послать, и никаких… чувств бы не случилось.

— Видишь ли, недалекий мой. Войти сюда только ведьма способна. Но и ей не под силу забрать черный морион из рук Веледара. Это только ты сделать можешь.

— Почему?

— Потому что ты его внук. Законный наследник его престола и обладатель его дара.

— Что за бред… — ошарашенно прошептал Вель, кинув быстрый взгляд на Селену, будто ища у нее подтверждение, но и она была удивлена не меньше.

— Всю его семью убили. Но он, видать, что-то успел прочухать. Отдал тебе дар да спрятал хорошенько. Столько лет никто не ведал.

Вель молчал, напрочь забыв о своем намерении заговаривать Дмитрию зубы. Он смотрел в глаза Селены, которые вдруг начали наполняться слезами, и с невероятной ясностью понимал…

Чтобы забрать дар у человека, его нужно убить. Чтобы убить Велемира, нужно сперва забрать его дар. Замкнутый круг.

Уроборос, пожирающий сам себя.

Сгорю без пепла — восстану из небытия…

Но есть ведьма, которая одна способна забирать дары у живых. Которая одна способна забрать бессмертие Велемира… И ведьма эта сейчас беззвучно плачет с ножом у горла, осознавая то же самое, что только что осознал Вель.

Меч выпал из ослабевших пальцев, глухо брякнув об вытоптанную землю.

— Я вижу, до тебя дошло, — голос бугровщика едва долетал до наемника сквозь шум крови в ушах. — Складно все выходит, правда? Лучше не придумаешь. Теперь ты понимаешь, зачем проделал весь этот путь? Даже жаль, что обратная дорога предстоит только нам с Селеной.

После этих слов Дмитрия ведьма отчаянно дернулась в его руках, стремясь вырваться, и с размаху вдавила пятку в ступню бугровщика, на которую тот тяпку ронял.

Митя только зубами скрипнул, не пошатнулся даже и еще крепче прижал Селену к себе, оставляя на ее шее новый порез и легко удерживая ее запястья одной рукой, не давая колдовать. Вель вдруг вспомнил, как резво бугровщик верховую езду освоил, и понял, что неуклюжим он только прикидывался все это время…

— Я что, не ясно выразился? — зашипел Митя на ухо ведьме. — Или жить надоело?

— А ты убей меня, — процедила она сквозь зубы. — Посмотрим, что Агвид на это скажет.

— Селена, нет! — рявкнул наемник, ногой отшвыривая меч подальше и поднимая перед собой раскрытые ладони. — Говори, Митя, что я делать должен. Только ее не трогай.

— Так бы сразу, — осклабился тот. — Возьми меч из рук Веледара. Поживее и без глупостей!

Вель быстро кивнул и двинулся к ладье медленно и осторожно, не делая резких движений, чтобы в очередной раз не нервировать бугровщика.

Мертвый Веледар лежал в своем гробу, абсолютно равнодушный к происходящему. Наемник задержал взгляд на светлой бороде ярла, отмечая про себя, что точно такого же цвета и его собственные волосы. Великий воин, не знавший поражения, его дед? Дед, который отдал свое бессмертие, лишь бы спасти внука. Сколько Велемиру тогда было? Год от роду. Несмышленый младенец, не способный занять трон Веледара, но тот и не этого хотел. Он желал просто спасти внука от гибели.

И вот к чему это привело.

Он же все равно умрет, просто позже.

— Шевелись! — рявкнул за спиной голос бугровщика.

Вель послушно протянул руку и коснулся пястных костей мертвого ярла, уцепился за них, и рука скелета неожиданно легко поддалась, как и вторая, открывая доступ к мечу с навершием из черного мориона. По камню пробежали тусклые отсветы, когда наемник ухватился за рукоять, поднимая старый меч с потемневшим лезвием.

И по ушам ударил вой. Страшный, звенящий вой сотни мертвецов, не меньше. Вель отшатнулся от могилы деда, завидев нездешнее, синее пламя, вспыхнувшее в пустых глазница, но костлявая рука уже намертво вцепилась в его запястье. Почивший Веледар медленно сел в своей ладье, поворачивая венценосный череп в сторону внука и пронзая того невидящим взором.

Закричала ведьма, перекрывая нахлынувший со всех сторон шорох земли от разрываемых изнутри могил, и только бугровщик сохранил удивительное хладнокровие, буравя Веля непонятным взглядом.

Наемник выронил меч с морионом, перехватывая удерживающую его руку скелета, но отнять от себя не смог, несмотря на всю свою недюжинную силу. Задергался, все еще пытаясь освободиться, а из насыпей вокруг поднимались мертвые воины его деда с таким же синим огнем в пустых черепах и двигались к ладье, обходя стороной Дмитрия и Селену.

Хоть на том спасибо.

Вой вился по залу, разрывая перепонки и остужая кровь. Сверху валились комья слежавшейся земли и разбивались при падении в пыль, ведь там, в кургане над головой тоже лежали верные воины Веледара, готовые служить ему даже после смерти.

Велемир уже не дергался. Все его тело сковала непонятная сила, и она же развернула его лицом к деду, заставляя смотреть в синее пламя, пляшущее внутри черепа. Веледар разомкнул челюсти, подаваясь еще ближе, и вопреки всему наемник увидел в мертвой пасти не выбеленные временем позвонки, а холодную черноту, какая была, наверное, в самой глубине ада. И в этой черноте причудливым хороводом кружились голубые огоньки, все быстрее и быстрее, собираясь в светящееся кольцо.

Веледар будто выдохнул, и лицо наемника обдало жуткой стужей. Он ощутил, как смерзается его пот, выступивший на лице. А потом огоньки рванули ему навстречу, ослепляя.

Снова закричала ведьма, протяжно и отчаянно, срываясь на рыдания, но Велемир даже головы в ее сторону повернуть не мог. Его тело, удерживаемое уже не только дедом, но и его мертвыми воинами, выгнулось дугой до хруста в позвоночнике, огоньки просочились через нос и рот, распространяясь внутри головы, и лоб заломило от могильного холода, который тут же пополз вниз, по пищеводу, болью разливаясь в теле.

Велемир не мог ни двигаться, ни кричать, ни даже дышать, и чувствовал только, как нечто ползет по венам, тянется через мышцы вместе с застывшими жилами, проходит сквозь него, вымораживая внутренности: дотронься, и все посыплется ледяными осколками.

Ему никогда в жизни не было так больно: ни от раздробленных костей, ни от порванных связок, ни от рассеченной кожи. Но страх так и не пришел. Наемник просто терпел эту боль и ждал, ясно зная, что она закончится. Скоро закончится.

Что-то чужое и вместе с тем знакомое ворвалось в сознание, довлея и подминая разум Велемира под себя, без сомнений сгребая его в ком и разглядывая со всех сторон. Сильно, властно, будучи в своем праве. Наемник ждал, погружаясь с головой в океан слепящей боли.

Узнавание…

Удивление…

Осознание…

Толика сдержанной гордости…

Властное одобрение…

Слабый отголосок любви…

У Веледара не осталось глаз, но он смотрел на своего внука из загробного мира и признавал его Право. У Веледара не осталось сердца, но он гордился той сутью, что увидел в своем потомке. Веледар был мертв более двадцати долгих лет, но только сейчас обретал желанный покой.

Долгий вздох…

Умиротворение.

Велемир рухнул на землю, как подкошенный, хватая воздух саднящим горлом и утирая слезящиеся глаза, ощущая, как лезвие меча больно давит на упершееся в него колено. Замогильный вой стих. Верные воины мертвого ярла осыпались рядом грудами костей и старых, проржавленных доспехов. И наступила тишина.

Вель не знал, сколько прошло времени, прежде чем он снова начал слышать: надсадное дыхание бугровщика, жалобные всхлипы Селены, и стук собственного сердца под ноющими ребрами.

— Вставай, — приказал ему Дмитрий, и Вель, памятуя о ноже у горла ведьмы, собрал весь скудный остаток своих сил, чтобы подчиниться этому приказу. — Быстрее!

Вот же зараза! Почти и не проняло его все, произошедшее под сводами кургана. А ведь корчил из себя этакого зайца. Чуть что, за спиной у Веля прятался. Полоз проклятый…

— Камень! — снова рявкнул Митя.

Вель наклонился, негнущимися пальцами нащупал у себя под ногами меч. Разогнул оправу. Золото — мягкий металл. Бесполезный. И чего его все так вожделеют?

— Передай его ведьме, — выдал очередное указание бугровщик, когда морион оказался в ладони у наемника.

Велемир сделал неуверенный шаг, покачнулся, хватаясь за край ладьи, и мельком глянул на кости деда, которые беспорядочно валялись на ее дощатом дне.

— Шевелись!

Неуверенные шаги вперед, к дрожащей всем телом ведьме. Вель сфокусировал на ней взгляд и увидел, что нежные щеки перечеркнуты мокрыми дорожками слез, а шея залита кровью еще сильнее, чем прежде. Вырывалась, несмотря на боль. Стремилась к нему?

Разумеется. Дурень…

Вель на заплетающихся ногах добрел до Селены и вложил морион в ее ледяные, трясущиеся пальцы. Не удержался на ногах, падая перед ней на колени.

— Отлично, — выдохнул Дмитрий. — Забери дар.

Ведьма медлила, за что получила очередной порез, вскрикнула, захлебываясь слезами.

— Мое терпение подходит к концу, — уведомил ее бугровщик. — Забирай дар!

— Давай, Селена, — Велемир запрокинул голову, находя взглядом ее заплаканное лицо. Улыбнулся ласково. — Это всего лишь жалкое бессмертие. Забирай. Пусть подавятся…

Острые ресницы дрогнули, роняя хрусталики слез. Наемник подумал о том, какие же у нее красивые глаза. Даже когда она плачет. Зеленый омут, в который хочется нырнуть с головой и не выплывать больше никогда.

— Давай, милая. Все будет хорошо. Я же тебя люблю.

Она зажмурилась, и слезы новым потоком ринулись вниз по щекам, стекая по подбородку на шею, смешиваясь с алой кровью. Протянула руку, коснулась холодными пальцами колючей щеки.

Пламя в серебряных блюдах посинело, напоминая огонь в глазницах Веледара, затрепетало, но быстро выровнялось, возвращая себе прежний, теплый цвет. В груди у Веля на секунду похолодело, но он почти и не почувствовал этого: слишком свежи еще были воспоминания о могильной стуже, прошедшей через его тело несколько минут назад.

— Прекрасно, — Дмитрий тут же выхватил морион из руки ведьмы, а затем рукоятью ножа резко ударил ее в висок, тут же подхватывая обмякшее тело.

— Какого черта, — Велемир хотел крикнуть, но едва смог прохрипеть эти слова.

— Без ведьмы защитный круг не пройти, помнишь? — усмехнулся Митя, легко взваливая бесчувственную Селену себе на плечо. — Не бойся, убивать я ее не стану, она еще нужна Агвиду. А ты оставайся. В компании с дедом.

И бугровщик уверенно пошел к выходу из подземелья, унося с собой Селену. Вель дернулся за ним вслед, но только распластался на земляном полу, ощущая, как от слабости сводит каждую мышцу. Заскреб ногтями лежалую почву, безнадежно взвыл, пытаясь подняться. Не смог.

Краем уже покидающего его сознания Велемир заметил, что огонь Селены, стоило ей исчезнуть отсюда, плавно умер на серебряной посуде, погружая его в непроглядную тьму.