Ведовская страсть

Глава 32

Сразу после того, как Богумир заново научился дышать, он стиснул нареченную в объятиях и приник к ее устам в томительном поцелуе — диком, почти болезненном. Его губы обжигали интимными ласками, язык дерзко обследовал ее рот.

Милана ослабела от нарастающего возбуждения. Прильнула к жениху, стремясь раствориться в нем без остатка. Положила руки ему на плечи и закрыла глаза.

— Думаешь, сейчас подходящее для этого время? — поинтересовалась она, с трудом оторвавшись от губ Богумира.

— Хотел почувствовать себя до конца ожившим, — радостно заявил он.

Снял с шеи добытый с таким трудом ключ, поднес его к лунному свету, струившемуся из окон храма.

— Не могу понять, как эта штука поможет прочесть письмена.

— Попробуй наложить ключ на текст, — предложила Милана.

Она зажгла расставленные по периметру храма восковые свечи, поместила книгу в центр возвышения, рядом с мраморной статуей Велеса.

Гексаграмма мало помогла в расшифровке древних рун. Богумир вертел ее и так и эдак, но смысл текста все еще не поддавался пониманию.

— Твоя мачеха-шутница, случаем, не подсунула нам фальшивку? — усмехнулся волхв.

— В таком случае вторая часть ключа не приняла бы своего собрата. — Довод Миланы прозвучал крайне убедительно.

— Ты права, — согласился Богумир. — Посмотри: когда ключ накладывается на текст, в его углах выделяются руны, — они очень похожи на те, что проявляются в свитках.

Милана поднесла свечу к книге. Присмотрелась к письменам.

— Да, — подтвердила она, — вот только эти символы словно перевернуты, искажены.

— «То, что внизу, подобно тому, что вверху», — вспомнил Богумир значение пентаграммы. — Милана, у тебя есть зеркало?

В обтянутом кожей сундуке полубогиня хранила дары, принесенные в те далекие времена, когда люди еще веровали в ее отца. Там, под потемневшей от времени утварью и ветхими тканями, покоилось старинное, покрытое красноватым налетом, стальное зеркало.

Милана бережно взяла его в руки и показала жениху.

— У меня только такое…

— Сойдет, — не отказался волхв.

Зажал булатную ручку в руке, поднес зеркало к книге так, чтобы на мутной поверхности отразились руны. Следуя внутреннему порыву, наложил ключ на призрачную копию текста.

Свершилось! Руны поддались прочтению.

«Все, что сокрыто от людских глаз, можно прочитать с помощью противосолони», — эти слова Миланы врезались в память волхва и не давали ему покоя. Поддавшись зову сердца, Богумир прочел отображенные в гексаграмме надписи, следуя против часовой стрелки.

То, что он сумел разобрать, не поддавалось описанию. Вся история мира открылась его взору.

Перемещая ключ, волхв упоенно листал страницы, вглядывался в замутненные надписи и не мог остановиться. Его пытливый ум въедался в строки, запоминал их наизусть. Одно перемещение гексаграммы приравнивалось к человеческой жизни, лист книги — к целой эпохе.

Богумир не почувствовал, как невеста потормошила его за плечо. Не услышал, как она тихо попрощалась и вышла из храма.

Змиулана исполнила долг: передала сокровище в надежные руки. Ей осталось дождаться момента, когда книга и волхв станут единым целым, неразделимыми напарниками и верными сообщниками.

У Миланы отныне другие заботы — зачатый в храме Яробор рос не по часам, а по минутам. На третьи сутки мальчик научился ходить, а на пятые вдруг расправил свои крылья и взмыл в небо.

Мать не удерживала Яробора — восхищенно наблюдала за сыном с земли, радуясь и ликуя. Во время полета пестрые чешуйки на теле мальчика отражали солнечный свет, и вслед за змеем над лесом поднималась радуга. Деревья пригибались, снесенные стремительным планированием Яробора; воздух стонал и выл, не в силах совладать с летуном.

Вместе с Миланой торжествовали и все жители поселения. Еще бы, у них появился могучий покровитель: властитель стихий!

К сосне, посаженной Богумиром, люди приносили хлеба, молоко и другие продукты. Каждый считал великим долгом задобрить малыша и уважить его деда.

Жизнь в общине налаживалась. Урожай созревал, и, казалось, сама природа радовалась, глядя на спрятанный от глаз посторонних мир.

И только Богумир три дня и три ночи подряд корпел над древней книгой. Не покидал стен храма. Не отрывался на сон и еду.

Когда же волхв выполнил задачу, он возвратился домой. Богумир не выглядел утомленным и обессиленным, напротив — был бодр и весел.

Он обнял невесту, поцеловал в светлую макушку сына. С удовольствием съел целый горшок щей.

— Ты уж извини, — смутилась Милана, — совсем я забегалась с переездом. Щи, поди, прокисли?..

Богумир прислушался к зову нутра, но ничего подозрительного в нем не выискал.

— Что в рот полезло, то полезно, — отшутился он и притянул невесту к себе. — Прости, что свалил все заботы на твои плечи. Сегодня же исправлюсь.

— Пустяки, — отмахнулась Милана. — Твое занятие гораздо важнее.

— Для меня нет ничего важнее вас с Яробором, — серьезно сказал Богумир. — И ради вашего будущего я готов на любой подвиг.

— Мы знаем это, — согласилась Милана и провела ладонью по серебряной шевелюре жениха. — Ты не забыл, что завтра наша свадьба?

Богумир выглядел опешившим, если не ошарашенным.

— Мне казалось, что я отсутствовал всего лишь сутки. Надо же, как быстро пролетело время…

Наступил седьмой месяц года. Вместе с ним пришло время Вересня — праздника осеннего равноденствия. Урожай собран, сено заготовлено, закрома полны мяса и рыбы — так почему бы не порадовать богов, предков и друг друга развеселыми песнями и хороводами?

На третий день празднования настал черед молодых испросить у покровителей благословения на брак. Облаченные в новые одежды Милана и Богумир явились в храм. Там их уже поджидал Безгнев и гости, которых оказалось столь много, что ворота святилища пришлось оставить открытыми.

Жрец взял Милану за руку и вручил ее Богумиру. Вознес хвалу богам и предкам-покровителям.

Обряд свершился. Безгнев пригладил длинную бороду и наказал Богумиру:

— Теперь ты муж, защитник семьи и ее покровитель. Одари же супругу лаской, прими ее душой и сердцем.

Богумир укутал Милану полой своего подвенечного платья, в знак опеки и заступничества. Затем поднял жену за локотки. Притянул к себе и крепко поцеловал, будто накладывая печать на ее уста.

Безгнев поднес молодым чашу с медом. Богумир и Милана трижды отпили из нее, а остатки выплеснули на жертвенный камень.

Молодой муж бросил опустевшую чашу под ноги. Трижды ударил по ней сапогом, приговаривая:

— Пусть так под ногами сгинут те, кто будет сеять меж нами раздоры!

Когда пара следовала из храма к накрытым столам, гости цеплялись за их рукава, стараясь разлучить. Но Богумир и Милана тесно прижались друг к другу, прочно сцепили руки. Нет ни в одном из миров такой силы, которая разъединит их.

Незамужние девушки, следовавшие за Миланой, во время пути запутали младой супруге волосы, сбили их в колтуны. Сколько терпения пришлось потратить Богумиру, чтобы разобрать пряди и вновь заплести косы — две, как и положено замужней женщине.

На голову Милане волхв набросил белое покрывало, а сверху — кику. Не утерпел и прижался губами к сливочно-белой шее жены.

Богумир не мог дождаться окончания свадебного пира, должного завершиться первой брачной ночью. Он не отводил взора от Миланы. Ловил каждый ее жест, каждый вздох.

А в это время Веста готовила супругам ложе. В достроенном накануне доме она настелила двадцать один сноп, чтобы разжечь страсть молодых. Сверху постелила перину, одеяло, а потом накрыла все это шкурой ласки. Поставила рядом кадки с медом, ячменем, пшеницей и рожью.

Взяла ветку рябины, обошла вокруг ложа три раза. Произнесла заговоры, испросила для молодых счастья.

Покончив с подготовкой, Веста любовно осмотрела преобразившееся помещение. Тайком вздохнула.

Довольная собой, вернулась она к гостям. Заговорщически кивнула молодому мужу.

Богумир поерзал на стуле и посмотрел на небо, — но солнце не вняло его молчаливой просьбе: оно и не думало клониться к закату.

Следуя древней традиции, новоявленные супруги ничего не ели и не пили. Зато вдоволь потешили гостей скромными, но долгими поцелуями. Богумир так старался, что к вечеру у Миланы заныли губы.

Приглашенные Мария и Александр громче всех аплодировали молодым. Решение Богумира отречься от прошлого и остаться в затерянном в тайге обиталище не удивило их. За короткий срок Тихомировы и сами прониклись уважением и любовью к общинникам.

Александр, осматриваясь вокруг, заподозрил неладное.

— Такое ощущение, что я уже бывал здесь раньше, — заявил он. — Мне знакомо это место и эти люди. Как такое возможно?..

Ему никто не ответил. И только Змиулана загадочно улыбнулась и подмигнула мужу.

На закате объявились еще гости. Перун и Велес, повелители неба и земли, встали за спинами супругов. Бог-воитель — по правую строну, а бог мудрости и магии — по левую.

Тихое перешептывание послышалось между пирующими: Перун и Велес, хоть и были братьями, считались непримиримыми врагами.

— Чему же вы удивляетесь, дети?! — рассмеялись почетные гости. — Ежели мы не сможем примириться, то чему станем учить вас? Коли цель едина, так и вражде не бывать!

Визитеры прибыли не с пустыми руками. Перун подарил молодоженам пару быков, запряженных в одну упряжку. А Велес пригнал с небесного пастбища табун лошадей.

Что это были за кони: белые, резвые, с облачными хвостами и гривами. Соскочив с самого неба, животные без страха подходили к людям, тыкались мордами в их руки, требуя угощения.

Задорные коники быстро завоевали любовь поселенцев. Особенно позабавились дети: визжа от восторга, карабкались они на их спины.

Одному Яробору не удалось поскакать на лошадках — его не выпускали из рук величавые деды. Малыш яростно сопротивлялся, расправлял свои крылышки, ноне так-то просто избежать объятий Перуна и Велеса.

И вот женщины подали к столу курник — праздничный пирог, начиненный мясом петуха, орехами и картофелем.

— Тетера на стол прилетела — молода спать захотела!.. — захихикали гости.

Этого сигнала только и ждал Богумир. Под дружное улюлюканье подхватил Милану на руки и понес ее в новый дом.

Расторопная Веста насилу успела догнать молодых.

— Одной любовью сыт не будешь, — заявила она и протянула завернутые в рушник жареную курицу и каравай хлеба.

Богумир, весь вечер косившийся на лакомство, чуть было не отказался, — какая еда, если самый лакомый кусочек он уже держит в руках?

Положение спасла Милана — поблагодарив Весту за заботу, она подхватила узелок со снедью и позволила мужу утащить ее прочь.

Новый дом встретил молодую чету запахом смолы и тихим поскрипыванием дающих усадку бревен. Милане и Богумиру тоже предстояло притереться друг к другу. Приклеиться намертво, став одним целым.

Не теряя времени, молодожены этим и занялись.

— Ты позволишь мне поцелуй? — спросил Богумир у супруги. — Или с тебя достаточно?..

— Зря надеешься, — усмехнулась Милана и впечаталась в рот любимого мужа.

Богумир бережно опустил жену на ложе. Поспешно скинул с себя одежду. К свадебному платью волхва, упавшему на пол, вскоре присоединился и наряд Миланы.

Оставшись полностью нагим, Богумир залюбовался супругой.

— Не смотри на меня так пристально, — попросила Милана, — еще успею надоесть.

— Никогда! — заявил Богумир. — Ты самое совершенное создание из всех, которые мне приходилось видеть. Я хочу засыпать в твоих объятиях, и также просыпаться.

— Мне кажется, или ты упустил несколько важных моментов? — подзадорила мужа Милана. — Объятия — это все, на что я могу рассчитывать?

— Конечно, нет! — взорвался Богумир и накрыл любимую своим телом.

Он долго ласкал Милану, не оставляя без внимания ни единую частичку ее восхитительного тела. Что может быть прекрасней, чем стан возлюбленной?

Милана требовательно выгибалась навстречу умелым рукам. Сладко и протяжно постанывала. Взор ее покрылся поволокой; она не могла разговаривать и едва дышала от возбуждения.

— Готова ли ты принять меня? — хрипло поинтересовался Богумир, всем сердцем надеясь на положительный ответ.

Милана облизнула мигом пересохшие губы и кивнула, околдованная страстностью мужа.

Богумир подчинился воле любимой. Медленно, осторожно проник в нее, боясь полностью поддаться силе желания. Плоть супруги была горячей, как жерло вулкана, и узкой, как тропинка в рай.

Милана всхлипнула, приподняла бедра. По ее телу прокатилась дрожь нетерпения.

Богумир возликовал и отбросил осторожность. Член его двигался в ней все быстрее и быстрее. Милана, как разъяренная кошка, впилась в спину мужа, оставляя на ней отпечатки.

И вот Богумир громко застонал, и Милана ощутила, как его семя исторгается в ее жаждущее лоно. Она приникла к широкой груди любимого и разразилась слезами счастья. Еще никогда она не чувствовала себя такой нужной и такой любимой.

Богумир почувствовал влагу на своем плече. Приподнялся на локте и заглянул Милане в глаза.

— Я так люблю, что готов сам разрыдаться, — улыбнулся он и стер соленые капли с ее щек. — Но нисколько не стыжусь этого. Твоя любовь сделала меня бесконечно сильным и выносливым.

— И я тебя… — призналась Милана и обвила руками его шею. — Великое счастье любить и быть любимым.

Не разнимая объятий, супруги лежали на свадебном ложе. С превеликим наслаждением, Богумир игриво теребил длинный локон Миланы, шептал ей на ушко комплименты. Эти слова он произносил множество раз, но ни разу они еще не звучали так убедительно.

— Об одном жалею, — грустно вздохнув, вымолвил он. — Ты полубогиня, а я — только лишь человек. Мое тело постареет быстрее, и тебе, молодой и прекрасной, вскоре придется нянчиться с рухлядью.

Милана провела пальчиком по его скуле и ласково улыбнулась.

— В образе смертной я живу по правилам яви.

Богумир неверяще вскинул брови.

— И ты пожертвуешь ради меня бессмертием?

Рука Миланы коснулась его груди, проторила дорожку к паху.

— Я стала женщиной и довольна этой участью, — прошептала она.

Богумир одарил ее страстным поцелуем. Еще раз доказал, что и у смертных есть преимущества. Важнейшее из них — любить. Быть всесильными, ощущая слабость. Покоряться и восставать. Умирать, чтобы подарить жизнь другому.

Богумир поднялся с ложа. Голова его кружилась от упоения, а тело приобрело небывалую легкость.

— Думаю, нам стоит подкрепиться, — подметил он, — старость не за горами, а я еще не насладился преимуществами взаимной любви и супружества.

Он весело подмигнул Милане и потянулся к узелку с курицей и хлебом.

Ближе к рассвету в дом к волхву постучался Миролюб. Он смущенно топтался возле крыльца, не решаясь нарушить уединения супругов.

Богумир, наспех натянув штаны, по пояс высунулся в окно.

— Ты чего в такую рань?

Миролюб уставился на свои босые ноги и пробормотал:

— В поселение пришли люди — просят твоей помощи. Не знаю, как они о тебе прознали, но, видно, дело серьезное.

— Ничего, — отозвался Богумир. — Я предчувствовал… Ступай, скажи: скоро прибуду. Вот только попрощаюсь с женой.

Запели третьи петухи. Сварог отправился на прогулку в пламенной колеснице. Длань бога огня и неба коснулась чела волхва, обогрела и развеяла мрак его мыслей.

Богумир поклонился рассвету и подавил горестный вздох. Прощаться нелегко, но участь свою он выбрал.

Милана еще дремала. И Богумир не решился тревожить ее покой.

Собрал нехитрые пожитки и вышел в сени. Накинул на плечи медвежью шкуру, повесил на шею амулет. Крепко-накрепко зажал в левой руке Книгу. Правой призвал к себе посох.

Уж, надежный помощник и путеводитель, тотчас откликнулся на зов волхва — он давно ждал новой встречи.

Богумир вернулся, подошел к печи. Постучал по по латному брусу.

— Эгей, Митяня! Остаешься за главного: будь добр — присмотри за Миланой и Яробором.

— А ты надолго? — поинтересовался писклявый голосок.

— Как судьба укажет, — ответил волхв и вышел из дому.