Вечер медведя

Глава 22

Развлекая толпу в таверне и отвечая на вопросы после выступления, Эмма расслабилась на кухне и наслаждалась легким Рислингом, который принес ей Калум. В воздухе витал аромат попкорна от последней приготовленной порции, и Вики оставила полную миску, чтобы Эмма могла полакомиться. Музыкальный автомат был перезапущен, и по коридору разносилась песня Тима Макгроу «One of Those Nights». О, как же она скучала по музыке за годы своего одиночества!

Теперь у нее было все, чего только могло желать ее сердце. Фестивали вроде Белтейна в прошлое воскресенье и эти вечера в таверне, вместе с игрой на гитаре с Райдером и Беном дома. Она улыбнулась. Она могла поклясться, что раз или два слышала, как Минетта что — то напевает.

Эмма сделала глоток из бокала. Хотя звуки переполненного бара были слышны, на кухне было тихо и пусто. У нее было время расслабиться и оценить свое выступление.

Она действительно любила вечера по четвергам. Ну, на самом деле, оба ее вечера в таверне были веселыми. По воскресеньям дети с трогательным вниманием слушали традиционные баллады и обучающие песни. По четвергам она могла быть более разносторонней, меняя свой выбор песен в зависимости от настроения толпы.

Сегодня вечером она планировала романтическую тему, но, увидев Бена и Райдера, сменила ее на менее откровенную, более историческую. Нет необходимости, чтобы все в мире знали о ее чувствах.

Когда — нибудь ей придется поделиться своими чувствами, но… пока нет. Может, она и была трусихой, но она не могла избавиться от воспоминаний о том, как выпалила матери о своей любви и получила пренебрежительный взгляд. Или, когда она обняла горничную и поняла, что ее нежное поведение было неуместным.

Если бы она сказала, что любит Бена, он не был бы жесток, но… что, если он не чувствовал того же? Нет, она не была готова к такому разоблачению. Ещё нет.

Ее губы изогнулись в улыбке, потому что… она нашла другие способы показать свою любовь. Последние несколько ночей — с тех самых пор, как они были на Собрании, — Бен брал ее к себе в постель. В первую ночь она попыталась возразить из чувства приличия, а он рассмеялся, понюхал ее запястье и поцеловал так страстно, что она забыла обо всем, кроме его тела, его вкуса, его запаха.

Самец был ненасытен, и спаривание с ним было познавательным. Иногда, будучи объектом его сильной страсти, она не могла видеть и чувствовать ничего, кроме желания. В другое время он был милым и нежным. Или игриво ласковым. Секс мог быть… забавным.

И она никогда не чувствовала себя такой защищенной и любимой, как тогда, когда он притянул ее к своему массивному телу, обнял и… просто прижал к себе.

О, она так сильно его любила. Слава Богине, она могла показать ему это физически, даже если ее язык не был готов это сказать.

А Райдер? Медленно, но верно она тонула под его чарами. Неужели она ему вообще безразлична? Он казался заинтересованным во время полнолуния, но… возможно, больше нет. Эта мысль вызвала у нее тупую боль, как будто она ранила ее сердце.

Братья часто делились своими женщинами, но, может… может, Бен и Райдер этого не делали. Она не должна делать предположений.

Возможно, Райдер не был заинтересован ею… в этом смысле.

Вздохнув, она взяла немного попкорна. Маслянистый запах заставил ее улыбнуться. Возможно, в один прекрасный день она объявит вечер кино и приготовит попкорн для Минетты.

Сегодня детеныш навещала детей Бонни и была в восторге от «традиции» навещать товарищей по играм по четвергам. После встречи с матерью во вторник она была подавлена, цеплялась за Эмму, Райдера или Бена и не хотела выходить из дома в среду. Слава Богу, она почти пришла в себя.

Эмма нахмурилась. Самцы никогда не обижали самок, но у самок не было таких ограничений. Женевьеве, безусловно, пошла бы на пользу хорошая взбучка.

Конечно, кто — то должен был указать на нее, поскольку Эмма никогда не встречалась с ней.

Мысль о мерзкой матери Минетты нарушила гармонию на кухне. Раздраженно фыркнув, Эмма допила вино и поднялась.

Взгляд на свои ноги поднял ее угрюмое настроение. Ранее ее навестил целитель и объявил, что она может отказаться от бандажа для ног и трости. Она могла даже совершать прогулки в горы. Конечно, Донал нахмурился и добавил:

— Короткие прогулки.

У него, вероятно, случился бы сердечный приступ, если бы она поцеловала его… хотя искушение было велико.

Усмехнувшись, она вошла в хаотичный, завораживающий бедлам, который слышала только в этой таверне. Люди за столиками разговаривали, перекрикивая музыку — и друг друга. Хриплый смех исходил от мужчин, стоявших в два ряда вокруг бара. Шары на бильярдном столе щелкали и глухо ударялись. Женщины хихикали, другие улюлюкали от смеха. Мужчины постарше добавляли баритональные нотки к хриплой песне.

В таверне пахло попкорном и жареным арахисом, древесным дымом и пивом, человеческими духами и одеколоном, и диким ароматом оборотней.

Возле ниши с бильярдным столом, за которым присматривала Рози, Райдер и Бен стояли с группой других мужчин. При звуке грохочущего смеха Бена сердце Эммы забилось тревожным, синкопированным барабанным боем.

В центре зала Вики принимала заказы. Крайняя правая треть зала ожидала официанта. Пора за работу. Эмма схватила поднос и подала знак, что накроет камин и все вокруг. Улыбнувшись, Вики слегка отсалютовала ей. Рози хрипло воскликнула «ура».

После нескольких походов в бар, Эмме оставалось обслуживать только секцию возле больших окон. Недолго думая, она оставила столик с молодыми женщинами — оборотнями напоследок. Когда — нибудь ей удастся преодолеть свою нервозность в присутствии женщин ее возраста.

Когда она приблизилась, путь ей преградил дородный мужчина — человек. Он с важным видом отошел от стола, застегивая кожаную куртку поверх запачканной майки.

— Привет, детка. — Он приветственно поднял руку, и свет от настенных бра отразился от ярких колец. Его взгляд опустился на ее грудь, и он ухмыльнулся. — Хочешь перепихнуться попозже вечером?

Перепихнуться. Он имел в виду спариться? Фу. Она предпочла бы спариться с мерзким, уродливым боггартом. Судя по его самоуверенной позе, он считал себя привлекательным… и, очевидно, не почувствовал отсутствия интереса с ее стороны.

— Нет, спасибо.

Обойдя его, она подошла к столику, за которым сидели женщины, все волчицы — оборотни.

— Могу я принести кому — нибудь выпить?

— Что ж, самое время. Мы ждали целую вечность, — огрызнулась Сара. Она, вероятно, все еще возмущалась песней, исполненной на обрядах Уэсли. — Мне пожалуйста бокал домашнего шардоне, если, конечно, ты сможешь принести его сюда до закрытия.

— О, не будь такой злой, — Кэндис перебросила свои красно — каштановые волосы через плечо. — Из — за того, как тесно стоят столики, трудно протиснуться, особенно кому — то… крупному.

— И медлительному, — сказал кто — то еще себе под нос.

Буть вежлива. Возможно, она должна быть благодарна матери за ее суровое воспитание — за исключением того, что мать заставляла ее чувствовать себя большой и медлительной.

— Кто — нибудь еще хочет выпить?

— Я слышала, ты живешь в доме Бена. — Брюнетка вздохнула. — Бен — кахир. А за Райдера можно умереть.

Совершенно верно.

— Хочешь чего — нибудь выпить? — спросила Эмма.

— Ты? Ты живешь с Беном и Райдером? — Потрясающе красивая рыжеволосая женщина окинула ее взглядом с головы до ног.

— Только потому, что ее ранили, а она — медведь. Калум не хотел, чтобы она кого — нибудь растерзала, если потеряет контроль, — сказала Кэндис.

— Ах ты, бедняжка. — В слащавом голосе рыжеволосой сочилось сочувствие. — Я так рада, что ты поправилась и теперь можешь работать.

— Хм, если ты работаешь, то можешь съехать из дома Бена. — Соблазнительная брюнетка приподняла губы в фальшивой улыбке. — И когда состоится этот знаменательный день?

На самом деле, они были правы. Пришло время найти свое собственное место. Эта мысль образовала пустоту рядом с ее сердцем.

— Мы это еще не обсуждали.

— О, дорогая, надеюсь, ты не тешишь себя надеждами привлечь их внимание? Я знаю Райдера. Он предпочитает женщин… ну, поменьше.

Оскорбление было резким и беззвучно скользнуло между ее ребер. Но оно достигло ее сердца. О, так оно и было. Эмма крепче сжала пальцы на подносе.

Рыжеволосая сочувственно цокнула.

— Он, вероятно, нашел тебе другое применение по дому, но мне бы не хотелось, чтобы он воспользовался тобой.

— О, я думаю, женщина — бард была бы хорошей нянькой, — заметила Сара.

— А еще горничной и кухаркой. Хорошо, что ты учишься готовить, — сказала Кэндис. — Мужчины любят дешевую помощь.

Нет, Райдер и Бен не были такими. Они… не были. Но неприятное ощущение в животе говорило, что она может ошибаться.

— Но не расстраивайся. Я уверена, что другие мужчины могли бы заинтересоваться тобой, — Рыжеволосая улыбнулась Эмме. — Мы слышали о кровавом Собрании в Пайн — Нолле. Очевидно, твоя внешность понравилась по крайней мере паре мужчин.

Которые сражались и погибли.

Фальшиво сочувственные слова жестоко пронзили чувства Эммы. Этот разговор был хуже, чем наткнуться на кусты ежевики и выйти оттуда весь в крови.

— Знаешь, когда я спаривалась с Беном на последнем Собрании, — сказала Сара, — мне пришлось настоять, чтобы он отвел меня вниз и отпустил. Он настоящий собственник.

Бен был с ней? Он никогда не упоминал об этом, когда они говорили о том, как умер Уэсли. Эмма напряглась. Неужели он взял Сару к себе домой? Наслаждался ею в своей огромной постели? Смеялся вместе с ней? Прижимал ее к себе? Бормотал о своем наслаждение и признательности? Чувствуя, что ее нижняя губа начинает дрожать, Эмма сжала губы в прямую линию.

— О, Бен. Он такой большой и сильный. Я присмотрюсь к нему на следующем Собрании. — Женщина, сидевшая рядом с Сарой, перекинула свои вьющиеся светлые волосы через плечо.

Эмма оглядела сидящих за столом. Все женщины были хорошенькими. Рыжеволосая была эффектной. Ни один мужчина не откажет им.

Стоя над ними, Эмма чувствовала себя… огромной. И уродливой. Осознав, что ее плечи начали сутулиться, она выпрямилась.

Неужели официантки должны мириться с подобными оскорблениями? Вики, вероятно, надрала бы им задницы.

Может, когда — нибудь у Эммы хватит смелости применить физическую силу. Этот день еще не настал.

Но отказ быть добычей можно преподнести вежливо. Спасибо тебе, мама, за эти уроки. — Мне очень жаль. Вы совершенно правы — я медлительный медведь. Поскольку обслуживание не отвечает вашим потребностям, возможно, вам следует самим отнести свои заказы в бар.

От самок послышалось удивлённое бормотание.

Эмма ушла, выпрямив спину и с высоко поднятой головой.

Она все еще чувствовала себя уродиной.

***

Припарковав внедорожник на улице, Райдер зашагал по тротуару к дому. Взглянув на звезды, он понял, что сейчас около полуночи. С прояснением неба температура резко упала. Трава покрылась инеем, а воздух наполнился чистым ароматом ледников. После духоты таверны холодный ветер был бодрящим.

Он взглянул на темные окна в главном доме. В кабинете Бена на первом этаже и в окнах спальни на втором этаже не было света. Не похоже, чтобы кто — то еще бодрствовал. Его сородич отработал двенадцатичасовой рабочий день и завтра рано утром опять должен был приступить к работе. Даже гризли в конце концов выматывались.

Райдер не чувствовал усталости. Выступление Эммы включало в себя несколько горько — трагических историй о даонаинах. После этого он, Бен, Квентин, Оуэн и Джо выпили по паре бокалов, анализируя ситуацию, стоящую за этими историями. Бен хотел поиграть в новую настольную игру с Минеттой, поэтому он ушел пораньше, чтобы забрать ее. После того, как Квентин и Джо ушли домой, Оуэн вызвал Райдера на партию в шахматы, которая превратилась в три.

Хорошая музыка. Хорошая беседа. Хорошее пиво. Ему не было так весело уже лет десять, а то и больше.

Хороших друзей у него тоже не было.

Много лет назад они с Беном не предполагали, что в деревне оборотней будет прибыльной строительная компания, поэтому создали свою строительную компанию в городе людей. Их друзья там были людьми.

За время, проведенное с Женевьевой, Райдер так и не завел друзей. Она закатывала истерику, если он не оказывал ей постоянного внимания. Когда они были с другими, все разговоры вращались вокруг Женевьевы. Обсуждение исторических сражений никогда бы не состоялось.

На ярмарке ему нравились люди — некоторые из них были чертовски умны, — но, как и в человеческих городах, ему приходилось следить за своими словами и поведением. Пьяные дискуссии прекратились.

Было чертовски приятно снова оказаться среди своих.

Улыбаясь, он вошел в дом. Различная электроника — свечение от кухонных приборов, потолочный детектор дыма в фойе, цифровые показания часов — давала достаточно света, чтобы он не включал верхний свет.

Тихое бренчание гитары из большой комнаты удивило его. С Собрания Эмма проводила ночи с Беном.

Довольный тем, что его сородич проскользнул мимо ее защиты, Райдер решил подождать. Она была застенчивой маленькой медведицей. Он не собирался делать ничего, что могло расстроить ее — она стоила долгой, неспешной охоты.

Но почему она сейчас не с Беном? Заунывная мелодия в минорной тональности указывала на то, что маленький бард, возможно, несчастлив.

Бесшумной кошачьей походкой Райдер вошел в комнату. Единственное освещение исходило от камина, где золотая саламандра грелась на красных углях угасающего огня.

На диване Эмма свернулась вокруг своей гитары, как будто ее ударили под дых. Повернувшись лицом к черному лесу за окнами, она выглядела… грустной. Одинокой.

Медвежонок никогда не должна выглядеть такой потерянной.

— Что случилось? — Его голос прозвучал хрипло.

Она вздрогнула.

— О, Привет.

Он убрал гитару с ее колен и сел так близко, что его бедро потерлось о ее мягкое бедро.

Ее глаза расширились… но он не смог уловить запаха страха. Прогресс.

— Эмма? — подсказал он.

— Гм. Ничего. Ничего не произошло.

Он взял ее за руки, чувствуя мозоли на кончиках пальцев от гитары.

— Попробуй еще раз, медвежонок.

— Довольно, Райдер. Просто у меня плохое настроение. — Ее смех был горьким. — Не нужно сидеть со мной или пытаться быть милым, когда ты, несомненно, хочешь спать.

— Приятно слышать. — Он молча изучал ее. Это была не та Эмма, которую он знал — не то, чтобы он знал ее хорошо. Но он никогда не видел ее сердитой без причины. Что — то вызвало бурю в ее солнечной личности. Когда? Во время своего выступления она светилась от восторга от музыки и публики. Вскоре после этого он увидел, как она смеется и болтает, подавая напитки. Но когда она отошла подальше, он погрузился в дискуссию за своим столиком.

— Что случилось в таверне?

— Ничего. — И все же подергивание ее пальцев говорило о том, что он напал на верный след.

Он обдумал все возможные варианты. Что — то случилось с ее друзьями? Вряд ли. С этой крутой старой барменшей Рози? Было бы чертовски трудно, но нет, Рози ценила музыку Эммы и была благодарна ей за помощь после.

Может, клиент был груб?

Тревожное воспоминание не давало покоя, пока не прояснилось. Выходя из таверны, он увидел Женевьеву. Сидя с группой женщин, она была в секции Эммы. В шлейфе чувствовался тревожный запах, тем более что Женевьева уже однажды упоминала Эмму. Мегера набросилась на нее. Да.

— Что она тебе сказала?

— Что? Кто?

— Женевьева. — Под смущенным взглядом барда он подсказал: — Рыжеволосая, симпатичная, в таверне. Сидела с Кэндис.

Ее янтарные глаза расширились.

— Это Женевьева?

— О, да. И она хорошо известна тем, что вонзает зубы в любого, кто вызывает у нее ревность.

Будь он проклят, если медвежонок не выглядела еще более удивленной.

— С чего бы ей ревновать меня?

Она не знала. Отсутствие претенциозности было более убедительным, чем любое кокетство.

— Потому что ты красивая, Эмма. Потому что ты мне нравишься. Потому что я хочу тебя.

Его прямой взгляд дал ей понять, что именно он имел в виду под желанием.

Ее губы сложились в слово «о», и ему пришлось улыбнуться. Клянусь Богом, она была очаровательна. Он притянул ее к себе на колени, так что ее ноги свисали с его левого бока, а его правая рука поддерживала ее спину.

Ее круглая попка удобно устроилась на его бедрах. Идеальная.

— Райдер. — Она судорожно вздохнула, ее грудь напряглась под рубашкой в чувственном приглашении. — Я слишком тяжелая. Я тебя раздавлю.

— М — м—м, я бы сказал, что ты как раз подходящего веса. Правильного размера. — Он притянул ее ближе, пока ее бедро не потерлось о его быстро увеличивающийся член, пока он не смог прикоснуться своими губами к ее. Затем ее слова дошли до него, и он нахмурился.

— Она сказала, что ты слишком тяжелая?

Напряженность в ее плечах говорила «да».

— Что еще? Она не остановилась бы на одном оскорблении.

Попытка Эммы рассмеяться прозвучала как чихание.

— Ничего страшного. — Она не смотрела ему в глаза.

Он потерся о ее щеку своей, отмечая ее своим запахом, вдыхая ее. Прикусил мочку ее уха. — Говори, бард.

Ее аромат изменился, стал более насыщенным от возбуждения.

— Райдер.

— Я могу пытками вытянуть из тебя информацию, — прошептал он ей на ухо. И разве ему, черт возьми, это не понравится?

Когда ее дыхание действительно замерло, он усмехнулся и подразнил ее ухо зубами.

— О, прекрасно, — фыркнула она. — Она просто сказала, что ты предпочитаешь женщин поменьше, и что вы с Беном, вероятно, используете меня для других дел по дому. Были предложены нянька и горничная.

Он посмотрел в ее настороженные глаза.

— Но не повар?

— Одна из них сказала, что это хорошо, что я учусь.

При виде боли на ее лице, ему захотелось вцепиться во что — нибудь когтями.

— Мне очень жаль, Эмма. Я должен был догадаться, что она доберётся до тебя.

Эмма пожала плечами.

— Она не сказала ничего такого, чего бы я уже не знала о себе. Я просто…

Когда Райдер сжал в кулаке ее волосы, Эмма забыла, что говорила.

Он мягко, но решительно потянул ее за волосы, заставляя встретиться с его острым, проницательным взглядом.

Ее сердце совершило медленный кувырок в груди.

— Что именно ты знаешь о себе?

Прекрасно. Заставь ее произнести унизительные слова вслух.

— Что я тебя не интересую… в этом смысле. Для спаривания.

Он издал глубокий мужской смешок.

— О, медвежонок, ты сильно ошибаешься. Я уже упоминал, что ты великолепна?

— Э — э… — Ведь было дело? Она ему не поверила.

— И я обычно не целую женщин, если не хочу их… таким образом. — Он слегка улыбнулся. — Ты помнишь, что я с нетерпением ждал возможности спариться с тобой на Собрании?

— Ох. Хорошо. Поцелуи — это вы с Беном помогли мне привыкнуть к мужчинам. И влиянию луны. — Разве нет? Ее сердце забилось довольно быстро. Он так много значил для нее. Мысль о том, что он не находит ее привлекательной, причиняла… боль. Неужели эта женщина солгала ей?

— Понятно. Медвежонок, луна уже убывает, — его губы накрыли ее, властные, требовательные.

Ее испуганный вдох принес с собой запах его желания. Его толстый член прижался к ее бедру. Он хотел ее. Желал.

Он потянул ее за волосы, глубже завладевая ее ртом. Другой рукой он крепко прижимал ее бедра к своему члену.

Словно сосульки под жарким солнцем, ее кости таяли.

Он поднял голову.

— Женевьева пыталась заставить тебя чувствовать себя плохо. Мы с Беном умеем готовить и убирать, хотя хорошо, что ты тоже умеешь. Нам не нужна домработница, Эмма.

Они не использовали ее. Более того, они планировали будущее с ней. Это знание ободряло. Пугало.

— Но…

— Я могу найти нянек для Минетты где угодно. — Райдер поцеловал и прикусил ее подбородок, затем спустился по шее, посылая дрожь по всему телу. — Однако, самка, которая любит детеныша так, как ты? И когда детеныш любит ее в ответ? Это дороже денег — и это нельзя купить.

Откуда он знал, как сильно она любит его детеныша?

Медленно, под его губами и зубами, ее тело оживало, а дух возрождался, как цветы под весенним дождем.

— Сделай одолжение, не обращай внимания на Женевьеву и ее подлых подружек.

Его щетина, скользя по ее шее возбуждающе раздражала кожу и посылала покалывание до самых глубин.

— Я бы посоветовал тебе вместо этого обратить внимание на меня и Бена. Особенно на меня, прямо сейчас. — Он прижал ее левую руку к своему боку. Его правая рука обнимала ее за талию; его ладонь сжимала ее правый локоть. Веселье в его глазах говорило о том, что кот — оборотень знал, что его добыча в ловушке.

Дрожь сотрясла ее глубоко внутри.

Свободной рукой он расстегнул ее рубашку, так что спереди она распахнулась и обнажила его взгляду ее округлый животик. Его взгляд загорелся, и он одобрительно замурлыкал. Он медленно погладил ее от шеи до груди. Его умелые пальцы расстегнули переднюю застежку ее лифчика, чтобы освободить грудь. Прохладный воздух обдувал обнаженную кожу. Едва дыша, она напряглась в ожидании его прикосновения.

— Давно хотел насладиться этим. — Он обхватил своей худой мозолистой рукой ее правую грудь и приподнял, словно взвешивая. Тепло от его ладони проникло глубоко, собираясь, в залитое солнцем озеро, в ее паху. Когда его большой палец обвел ареолу, ее клитор начал настойчиво пульсировать.

— Оооо… — Ее дыхание прервалось долгим вздохом. Это желание было не бушующим потоком, вызванным полной луной, а медленным, неумолимым приливом ощущений, которые пробуждали нерв за нервом, пока все ее тело не стало чувствительным. Она изо всех сил пыталась прикоснуться к нему в ответ.

Его хватка на ее локте усилилась, останавливая ее движение. Он посмотрел на нее, и уголок его рта приподнялся.

— Все в порядке. — Отпустив ее грудь, он схватил свою футболку за горловину и сдернул.

Он был без майки. Ощущение его гладкой, разгоряченной кожи на ее боку и спине было более соблазнительным, чем если бы он был полностью обнажен сразу. Загорелая кожа туго обтягивала его мускулистую грудь — соблазн, перед которым она не могла устоять. Она издала жалобный звук.

Отпустив ее локоть, он поцеловал ее пальцы и прижал ладонь к своей груди.

О — о—о, да.

— Ты такой горячий, — прошептала она.

— Ты делаешь меня таким. — Он уткнулся носом в ее висок, прикусил мочку уха, чем вызвал трепет глубоко внутри нее.

Она провела пальцами по его шее и нахмурилась, увидев уродливые шрамы от укусов и ногтей. Когда ее взгляд встретился с его, она поняла. Эта жестокая женщина причинила ему физическую и эмоциональную боль. Выбросив эту мысль из головы, она убрала руку. Вместо этого она проследила контуры его груди, ложбинку между грудными мышцами. У него была атласная кожа поверх твердых, как камень, мышц.

Он повторил ее движения. Когда она коснулась его ключицы, он провел кончиками пальцев по ее. Она провела рукой по его рельефному животу, и почувствовала, как он гладит ее гораздо более мягкий живот.

Ради эксперимента она коснулась его плоских, как пуговицы, сосков и легонько ущипнула один.

— Хорошая идея. — Его пальцы потянули сначала за один сосок, потом за другой.

Буря ощущений пронеслась сквозь нее, уничтожая все запреты, оставляя после себя только желание.

— М — м—м… — В его темном голосе звучало удовлетворение, когда он продолжил. Наблюдая за выражением ее лица, он перекатывал ее чувствительные соски между пальцами, медленно увеличивая давление, пока пульсирующие вершинки не превратились в пики.

Напряжение в клиторе переросло в ноющее требование. Ее бедра бесполезно терлись друг о друга. Несмотря на угасающий огонь в камине, в комнате стало пульсировать тепло.

Райдер опустил руку вниз, и мышцы ее живота задрожали под его ладонью. Когда он расстегнул молнию на ее джинсах, у нее перехватило дыхание.

— Встань, медвежонок, — прошептал он. — Мне нужно попробовать тебя на вкус.

Схватив ее за бедра, он поднял ее на ноги. Пока она все еще пыталась удержать равновесие, он стянул с нее брюки до бедер, а потом рубашку и лифчик. Прежде чем она успела осознать, что обнажена по пояс, он поднялся и подхватил ее на руки.

— Райдер. — Почему они с Беном все время таскают ее на руках?

Смеясь, он уложил ее на спину перед камином. Через минуту он полностью стянул с нее джинсы.

Приподнявшись на локтях, она почувствовала, как все еще тлеющие угли обдают теплом ее правый бок. Стоя на одном колене, Райдер смотрел вниз, его глаза были почти черными, согревая ее больше, чем огонь. Молча, он пожирал ее глазами, заставляя осознать, что она вся обнажена, каждая выпуклость, каждый шрам.

Она начала приподниматься… Затем почувствовала запах его вожделения. Оно совпадало с ее. Его взгляд задержался на ее груди, животе, золотых завитках на лобке. Под его пристальным взглядом она почувствовала себя… красивой.

— Клянусь Богом, ты чертовски великолепна. Я не знаю, с чего начать. — Его пристальный взгляд скользнул по ее заострившимся соскам и вернулся обратно. — Оттуда.

Его рука за спиной поддерживала ее, когда он покрывал легкими, как перышко, поцелуями ее грудь. Его дыхание овеяло ее кожу за мгновение до того, как его рот сомкнулся на одном соске, окутав его влажным жаром. Его язык коснулся ее, попробовал на вкус, и внизу живота у нее зародилась дикая дрожь. Когда он пососал, она почувствовала, как у нее поджимаются пальцы на ногах.

О, клянусь Матерью, да.

Его свободная рука легла на другую грудь, сжимая и лаская. Он прикусил вершинку, над которой работал, и она ахнула от острого наслаждения. Он сосал еще яростнее. Снова укусил. Его рот был горячим, влажным и решительным.

Ее грудь набухла, кожа стала тугой и горячей. Соски болели и покалывали, посылая срочные сообщения на юг. Она запустила руки в его волосы — густые и волнистые, прохладные на ощупь.

— Ты такой красивый, — прошептала она.

Он потрясенно посмотрел на нее и укусил еще сильнее.

Она ахнула. И поерзала. О, ей нужно… больше.

— Полегче, маленький бард. Все время в мире наше. — Он потянул ее руки вперед, заставляя лечь плашмя на мягкий восточный ковер. Опустившись вслед за ней, он оседлал ее бедра.

Нуждаясь в прикосновениях, она провела ладонями по его мускулистым рукам к мощным плечам. От того, как его мышцы перекатывались при движении, у нее перехватило дыхание. Как такой грациозный мужчина может быть таким сильным?

Он проложил дорожку поцелуев по ее торсу, облизал пупок и двинулся вниз.

Ее пальцы дернулись на его плечах от внезапной волны предвкушения.

Он решительно раздвинул ее ноги. Когда он устроился между ними, его джинсы потерлись о внутреннюю сторону ее ног. Наклонившись, он вдохнул и улыбнулся.

— Ммм.

Все ее тело наполнилось плотским голодом.

Его теплая рука на ее киске заставила ее напрячься в предвкушении. Он опустил голову. Его губы коснулись ее… чуть выше клитора.

Ох, ох, ох.

Когда он сомкнул складочки на ее клиторе, его язык долго и медленно облизывал верхушку. Она чувствовала это, но это было… слишком далеко. Слишком соблазнительно. — Райдер… пожалуйста. — Ее голос перешел в отчетливое хныканье.

— Ш — ш—ш, маленький бард, — после нескольких облизываний он немного приоткрыл ее, позволяя своему языку слегка скользить по клитору.

Недостаточно. С разочарованным звуком, она приподняла бедра.

— Э — э—э, — пробормотал он себе под нос, положив одну безжалостную руку на ее таз, чтобы пригвоздить ее к месту. Затем он слегка приоткрыл ее половые губы, достаточно, чтобы его язык мог пробежаться по одной стороне клитора, затем по другой.

Словно вихрь, потребность спиралью закрутилась по ее телу.

— Му — у—ур. — Она схватила его за волосы нерушимой хваткой.

— Черт, ты хороша на вкус. — Его язык и губы были слишком знающими, и изысканное удовольствие росло, пока его язык, двигающийся по этому единственному остро чувствительному месту, не заполнил ее мир.

Ее хватка в его волосах усилилась, когда ее бедра стали дрожать.

— Эмма, посмотри на меня. — Он поднял голову.

— Не останавливайся. — Она открыла глаза. — Рай… — Воздух застрял у нее в горле.

Он наблюдал за ней. Как будто кратковременный перерыв длился несколько часов, когда его губы сомкнулись на клиторе, жар его рта показался обжигающим. Его губы сомкнулись вокруг нее, и он… начал сосать.

Неистовая потребность потянула ее прямо под себя, погрузив в ощущения.

Он лизал и сосал снова, и лизал… Поток превратился в водоворот, увлекая ее под воду, давление усиливалось, расширяясь, поглощая ее тело. Пульс грохотал в ушах, когда она погружалась в цунами удовольствия, кувыркаясь снова и снова с каждым невероятным всплеском ощущений. Она слышала, как ее тихие крики эхом отражаются от стен.

Когда волны удовольствия утихли, она поняла, что Райдер снимает ботинки и джинсы. Он устроился на ее теле. Такой сильный, что каждая мышца, казалось, была высечена из камня.

Приподнявшись на одной руке, он поцеловал ее медленно и глубоко, одновременно вжимаясь ко входу. И замер. Одна черная бровь приподнялась в безмолвном вопросе.

— Да, — прошептала она. — Да.

Удерживая ее взгляд, он надавил, его член был горячим. Ее дыхание участилось, когда он скользил все глубже и глубже, поразительно долго. Он растягивал ее, наполнял. Ощущение того, что его приняли, было… чудесным.

Когда он полностью вошел, он ждал, не двигаясь, изучая ее лицо.

Она напряглась. Он был разочарован?

Он вышел из неё.

Задыхаясь, она схватила его за бедра, чтобы остановить. Безуспешно.

— Ты ощущаешься так хорошо, как я и предполагал, медвежонок. Черт, правда.

Он не был разочарован. Она на мгновение с облегчением закрыла глаза. И, клянусь Матерью, ей нравилась его прямота. Ни Райдер, ни Бен ничего не скрывали. Просто выкладывали все начистоту.

Но вместе со счастьем пришли и другие, более насущные потребности. А он не двигался. Когда она приподняла бедра и попыталась притянуть его к себе, он усмехнулся.

Вредный кот — оборотень.

Затем он надавил, глубоко проникая в нее, прежде чем снова выйти. Вдох и выдох, три размеренных толчка, как бы устанавливая, что они подходят друг другу.

Разве её реакция не убедила его?

— Еще, — выдохнула она.

Его черные глаза оценивающе посмотрели на нее, прежде чем губы изогнулись. — Кажется, ты можешь без проблем принять меня.

Он волновался?

— Да.

Несмотря на ее согласие, он лениво играл с ее грудью одной рукой, продолжая медленно двигаться. Слишком медленно. Клитор болел и пульсировал, когда он касался его с каждым ударом. Под его вниманием ее соски напряглись.

Нетерпение росло. Она впилась ногтями в его твердую, как камень, ягодицу.

— Быстрее. — Ее голос прозвучал хрипло и отчаянно. — Сильнее.

Его смех был глубоким и довольным.

— Да будет так.

Оставив ее грудь, он полностью переместился на нее, и — о, Богиня — сбросил свои ограничения. С каждым толчком вбиваясь в нее, сильно, глубоко и ошеломляюще.

Ее мышцы сжались вокруг него, когда напряжение нарастало, поднимаясь все выше и выше, захватывая ее разум. Их кожа покрылась потом. Ее бедра встречались с его при каждом толчке, и шлепки плоти о плоть эхом отдавались в комнате. Когда его член стал толще, ее тело напряглось, а затем запульсировало восхитительными волнами, когда ее накрыл очередной оргазм.

— Ох, ох, ох.

Одобрительно хмыкнув, он просунул руку под ее ягодицы, чтобы приподнять ее. Он вошел глубже. Один раз. Второй. Его челюсти напряглись, а жилы на шее натянулись. Он зарычал, проникая до самого основания и наполняя ее своим семенем.

— М — м—м… — Он опустил голову, нежно потерся щекой о ее щеку и перекатился, усадив ее на себя, не отстраняясь.

Обмякшая и насытившаяся, она растянулась, прижавшись щекой к его груди, и слушала глухой тук, тук, тук его сердца. Обхватив ее попку одной рукой, другой он поглаживал ее спину длинными, медленными, завораживающими движениями.

— Ты потрясающая, маленький бард. И мне нравится музыка, которую ты играешь, когда кончаешь. Брачная музыка.

Вот это была бы мелодия для сочинения. Она усмехнулась. Он, наверное, расстроится, если она назовет это — «Ездой Райдера».

Со счастливым вздохом она позволила себе уснуть.

В какой — то момент ночью она проснулась от грохочущего голоса Бена.

— Ах, а я все думал, почему она не присоединилась ко мне. Боялся, что она могла попасть в беду по дороге домой.

— Извини, брат. Я не думал, что ты волнуешься. — Рука Райдера двигалась вверх и вниз по ее спине. — Женевьева заставила ее волноваться, что она слишком большая, чтобы быть красивой.

Гризли раздраженно фыркнул.

— Я знаю, что некоторые мужчины предпочитают плоских женщин, но надеюсь, Эмма теперь понимает, что мы с тобой думаем, что она чертовски подходящая.

Смех Райдера вырвался из глубины его груди.

— Я старался изо всех сил. Но она немного не уверена в себе. Имей это в виду.

— Ага. — Бен издал удивленный звук. — Не составит труда успокоить ее так же, как это сделал ты. Хорошая работа, брат.

Когда его шаги направились вверх по лестнице в его спальню в башне, Эмма позволила себе снова заснуть, успокоенная размеренным движением груди Райдера… и осознанием того, что она была чертовски подходящей.