В пустоши

Глава двенадцатая

Самая лёгкая смерть приходит в эпицентре ядерного взрыва. Никакой боли. Человек испаряется раньше, чем до мозга доходит сигнал по нервам. Примерно это и произошло со мной. Описанный ещё Гербертом нашим Уэллсом тепловой луч марсиан, который нагревает всё, что угодно до такой температуры, что это самое всё просто испаряется. Поэтому я ничего и не почувствовал.

А сейчас я чувствовал, как где-то наверху зажёгся свет, а в капсуле стала убывать жидкость. Добро пожаловать в реальный мир, век бы его не видеть.

— Вылезай, потом в душ и на разговор, — Аркадий бросил мне полотенце. — Мы специально такой момент выбрали.

Обернув бёдра полотенцем, я бодро прошлёпал в душевую кабинку, оставляя за собой мокрые следы. Через пять минут, когда я, чистый и бодрый (вода была почти ледяная) сидел за столом в исподних штанах, напротив меня присел полковник Михеев, который одарил меня своим фирменным недобрым взглядом.

— Ну, рассказывай, где был, что делал?

Прежде, чем начать рассказ, я огляделся. Нда. Игра прочно въелась в мой мозг, окружающий мир выглядел серым и тусклым, воздух имел привкус непонятной химии, стул оказался неудобным, а попутно гудели ноги, словно я только что прошагал километров двадцать. Единственное, чего я сейчас хотел, — это поскорее оказаться там, в том мире, который, хоть и не настоящий, устроен настолько сложно, что ничем не уступает миру реальному.

— Что именно вас интересует? — спросил я, вряд ли ему будут интересны мои рассказы об ограблении базы военных и отстреле зомби.

— Меня интересуют лидеры тамошнего мира, главари группировок.

— Пока знаком только с двумя персонажами. Одного зовут Китаец, второго Старик. Второго в глаза не видел, но он выглядит, как пенсионер, имеет военное прошлое, а группировка его спаяна воинской дисциплиной. Не уверен, что он может быть тем самым. Насчёт Китайца тоже не всё ясно, говорят, что он когда-то жил в Китае, но на поведении это никак не сказывается. Хотя манеры барские, как у настоящего мандарина. Могу сказать, что его гонор не соответствует реальному положению дел. Мелкий полевой командир, группировка рыл на семьдесят постоянного состава, может, даже меньше. Богатства умеренные, ведёт себя, как скряга. Собственный анклав просрал, теперь строит новый. Но мнит себя едва не богом.

— А почему ты считаешь, что он не может быть искомым персонажем?

Я задумался. А правда, почему?

— Сложно сказать, просто я исходил из того, что гражданин привык к роскошной жизни. Есть на материке места, где её могут обеспечить, но туда я пока не добрался. Сомневаюсь, что он стал бы сам участвовать в боях, стрелять и резать глотки, чтобы получить банку тушёнки и новый ствол. Не его уровень.

— Первую половину своей жизни этот человек занимался именно тем, что стрелял и резал глотки. Только потом вышел на руководящие должности. Теперь, получив молодое виртуальное тело, мог вспомнить молодость. Думаю, это не аргумент.

Я снова задумался. Что я знаю об объекте? Внешность похожа, но совсем немного. Работает по ночам? Я его днём видел, впрочем, это было утро, мог ещё не лечь. Одевается в домашнюю одежду? Ну, да, Китаец в шортах ходил, хотя начальнику несолидно. И что? Может, это он так посетителям на их место указывает, мол, не стану я для быдла пиджак надевать. Что ещё? Вино пьёт? Да, кстати, пил вино, как сейчас помню, белое, из бокала. И что с того, вино многие любят, я сам пил у Папуаса с Соней. Любит смотреть на пытки и цитирует Библию? К счастью, на пытки я не попал, а цитировать… что-то он такое сказал, про комара и яйца, но это вряд ли из Библии, хотя Библию я читал когда-то очень давно, мог и позабыть.

— Большинство признаков указывает, что это не он, — сказал я, подобрав обтекаемую формулировку. — В будущем попробую ещё раз проверить, но сильно сомневаюсь. И ещё, что мне делать, если найду? Как-нибудь проверить можно?

— Я об этом и хотел поговорить.

— Я слушаю, — сказал я, с благодарностью принимая из рук Аркадия тарелку с кашей и хлеб.

— Когда окажешься в игре, у тебя в инвентаре будут метки. Наши хакеры постарались. Такие, вроде почтовых марок. Ты ведь не знаешь, что это такое, так вот, марки — это вот такие кусочки бумаги, которые клеят на письма, — он показал пальцами пару сантиметров.

— И что мне с ними делать?

— Обнаружив объект, ты должен наклеить эту марку на любой предмет, а потом передать этот предмет объекту. Как только он окажется в его инвентаре, мы сможем отследить его местонахождение. Другие люди марку не увидят.

— Я попробую, — сказал я с набитым ртом.

Задачка та ещё. Вот, допустим, вычислил я персонажа, по всем статьям подходит, уверен на девяносто девять процентов. И что? Наклею марку на гранату и дам ему, положи, мол, в инвентарь? Для этого сперва подобраться к нему нужно. А что дать? Какую-то дорогую уникальную вещь, которую он из жадности сразу спрячет. Это мысль. Раздобыть нечто, чего никто не находил, припрятать, а потом преподнести в дар. У меня мутагены есть, дорогие, надо полагать, вот только боссу это не интересно. Он своих биологов разгонит, а ему уже результат на блюдечке принесут. Нужно что-то другое, вроде образца технологий пришельцев. Чтобы образец этот не нуждался в дополнительном исследовании. Дал человеку, тот его схватил и для себя приберёг. Интересно. Пока решения не вижу, но тут есть над чем работать.

— А если я ошибусь?

— Мы проверим адрес и, если не найдём его, значит, ты ошибся. Но марок будет немного, постарайся ошибаться реже.

Он дождался, пока я проглочу последнюю ложку, а потом продолжил:

— Теперь второе: ты показал отличные результаты в стрельбе. Наши учёные до сих пор спорят, насколько эффективна подготовка бойцов в игре, ты — яркий пример её эффективности.

— Вопрос спорный, — я отхлебнул кефир, на этот раз он был нормальным, густым и со вкусом. — Для этого нужно было дать мне оружие до того, как впервые засунули в игру. Бывает ведь такое, что у человека талант с детства. Вот сел малолетний гений за фортепиано и заиграл без всяких нот. Талант, вот и всё объяснение.

— Музыка — это другое. А ты, не имея опыта, стал сразу стрелять метко. Скажи, а в других играх ты стрелял?

— Другие игры были без капсулы, там сложно чему-то научиться. Да и в стрелялки играл редко. Больше фэнтези, а там только лук.

— А из лука как получалось?

— А я за лучника не играл никогда, ни за лучника, ни за следопыта, за вора один раз играл, там была стрельба в побочных навыках, но я её не развивал. Я почти всегда старался танком быть.

— Танком?

— Ну, да, танком. А что тут странного. Комплексы у меня, понимаете. В жизни я хилый, а там могу стать могучим великаном. Танк — это боец ближнего боя. Урона он, может быть, наносит меньше, чем маг и только вблизи, зато сам неубиваемый. Пока главный монстр с ним возится, вокруг стоят маги и лучники и долбят его.

— А что ему мешает магов долбить?

— А вот тут танк должен постараться, чтобы агрить тварь на себя, есть ещё заклинания специальные, накладываешь на персонажа, тогда все твари только его атакуют. А танку всё нипочём, получает по голове и в ответ лупит, да ещё его хилеры хилят и бафферы баффают.

Он едва не подавился.

— Танки вообще, бывают двух видов, — злорадно усмехаясь, продолжил я. — Первый — это рыцарь, либо просто воин, либо паладин, но паладин кое-какой специфической магией владеет, и урон против нечисти у него обычно больше. В любом случае, рыцарь — это такая консервная банка, сила — максимум, здоровье — максимум, ближний урон — максимум, броня-максимум, скорость — минимум, магия — аналогично.

— Эммм…

— А второй вид — это варвар, ну или его аналоги. Тут тоже ближний бой, только он, в отличие от рыцаря, броню не носит, максимум, кожаный доспех, но чаще всего в одних штанах.

— Драных, — подсказал Аркадий.

— Нет, обычных. Так вот, поскольку брони нет, варвару приходится брать другим, у него может быть просто много хитов, но это не всегда спасает. Ещё можно защитных амулетов навесить, но это тоже не панацея, а потому приходится скорость повышать, а с ней ловкость и уклонение. Грубо говоря, где рыцарь получит три удара, варвар отхватит только полтора, а сам ударит вместо трёх раз все пять. Кстати, некоторые варвары и стрельбу развивают, ловкость ведь есть, но мастерами не становятся, поскольку очки в другое идут, так, на всякий случай, чтобы мелкую дичь гонять.

— Это всё очень познавательно… — начал он, но я перебил:

— Давайте плясать от факта, вот он я, — я хлопнул ладонями по голой груди. — Я умею стрелять, причём, сильно выше среднего. Думаю, если меня обучить, буду неплохим снайпером. Думаю, вы хотели бы это использовать. Сразу скажу, я моральными принципами не обременён и против службы своей стране возражений не имею. Родину я, как ни странно, люблю. Но решать вам, если захотите меня использовать, то вперёд. Объясните задачу и предложите какие-то пряники за её успешное выполнение.

— Собственно, об этом я и хотел поговорить, думаю, когда ты закончишь свою основную миссию, независимо от её результата, мы предложим тебе работу.

— Не забывайте только, что здесь не игра. Там, в виртуальном мире, я могучий мужик с волосатой грудью, который валит кулаком мутантов с одного удара. А здесь, увы, всего лишь мелкий и худой парень, не дружу со спортом и не могу долго бегать с нагрузкой.

— А здоровье как, позволяет?

— Вроде бы, ничем не болен.

— Вот и отлично, ты почему в армию не пошёл?

— Не призвали, я в институте учился, потом бросил, личное дело потерялось, потом жил без прописки, а работал там, где военник не спрашивают. Как двадцать семь исполнится, пойду в военкомат, заплачу штраф и получу билет.

— Так вот, заодно можно и эту проблему решить. А насчёт физподготовки, поверь мне, современные молодые люди, идущие в армию, в массе своей выглядят примерно так же, как ты. А уже там, путём хорошей кормёжки и изматывающих тренировок, становятся теми самыми танками. Впрочем, тебе большие мускулы только во вред пойдут.

— Ладно, заранее согласен, думаю, вы найдёте мне применение.

— Рад, что мы друг друга поняли, допивай свой кефир и возвращайся в игру.

— А можно вопросы позадавать?

— Слушаю, — он изобразил усталость, но не отказал, что меня обрадовало.

— Насчёт игры, очень многое мне непонятно.

— Говори.

— Первое: как так получилось, что государственные структуры не могут отыскать человека в игре? Допустим, компания иностранная, с Россией не дружит, но его ведь и другие страны разыскивают.

— Насчёт разыскивают, я не уверен, большинство спецслужб удовлетворилось тем, что он временно выбыл из поля видимости. Что же до способов отыскать, то теоретически они есть, но попытка надавить на корпорации результата не дала. Видишь ли, тут замешаны очень влиятельные люди. Ты ведь понимаешь, что на определённом этапе корпорации становятся главнее государств и подменяют их собой. Вспомни, кто вложился в эту игру?

Я точно не помнил список инвесторов, но несколько фамилий там были из списка Форбс, из первых строк.

— Так вот, эти люди отчего-то не стали сотрудничать, заявив, что им на беглого преступника глубоко наплевать, а принцип построения игры, где нельзя никого вычислить, они нарушать не будут. Уверен, что ведётся агентурная работа в организации, но за это отвечают другие люди, а мой участок здесь.

— Допустим, — я сделал вид, что всё понял, хотя понял очень мало. — Теперь о самой игре. То, что там происходит, кем-то управляется? Некоторые процессы, происходящие там, слишком напоминают мне реальность, в игре такое просто не нужно.

— Разумеется, работают несколько групп разработчиков, а заодно искусственный интеллект невиданной силы, способный формировать отдельные личности. Ты ведь видел неписей в игре?

— Ничем не отличаются от людей.

— Именно, а ещё через них, а также через игроков на службе корпораций, проводится политика игры.

— Я с трудом представляю себе размах этого действа, — признался я. — Это ведь сложнее, чем страной управлять.

— Не сложнее, население в игре меньше, но сопоставимо.

— И ради чего всё это?

— Проект будет расти, шириться, а потом поглотит часть населения планеты, не в прямом смысле, просто часть человеческой жизни перенесётся в вирт. То, что мы видим сейчас, — это тест, тест на то, возможно ли создать мир, полностью имитирующий реальность.

— Но зачем? Чего ради?

— Мир зашёл в тупик, это признают политологи, экономисты, и даже местная уборщица с ними согласна. Людей слишком много, более того, много людей в странах первого дивизиона, эти люди не производят полезного продукта, но привыкли жить хорошо и обладают всеми политическими правами. Ещё лет тридцать назад была уверенность, что мир долго не просуществует, что он превратится в то, что вы видите в игре. Основным вопросом, который волновал миллиардеров, было сохранение своих богатств и власти после крушения мира.

— А теперь?

— А теперь появилась возможность мир сохранить, утилизируя лишнее население в вирте, собственно, этот путь ничем не отличается от конца света, но при таком подходе структура мира сохранится, избавившись от лишнего населения. Вы просто вымрете, не оставив потомства. Капсулы уже сейчас пытаются приспособить под вечное пребывание игрока, скоро это станет реальностью.

— Но не во всех странах.

— К тем странам, которые ещё не доросли до вирта, будет другой подход, их тоже успокоят, и на этом свете останется только ограниченное число полезных людей, которые будут производить материальные блага и следить за капсулами.

— Мне что-то поплохело.

— Мир жесток, но такой путь лучше ядерной войны и мировых эпидемий, хотя и они, думаю, когда-нибудь произойдут.

— Так и жить не захочется.

— Капиталистический мир хорош тем, что никто никого не заставляет, всегда есть выбор, хочешь — работай за копейки, не хочешь — умри с голоду. Свобода, мать её так! То же самое и с виртом, никто никого не станет укладывать в капсулы под страхом смерти. Просто сделают так, что жизнь в реале будет серой, тусклой и унылой, а в вирте — красочной, насыщенной и полной приключений.

Я вздохнул. Только что я хотел уйти в игру и остаться там навсегда. А теперь…

— И конкретно ты свободен, — напомнил мне Михеев. — Свободен выполнить своё задание, покинуть капсулу, а потом найти работу, жениться и сделать кучу детей. И заметь, всё это реально, вот только трудно и скучно. А вирт… ну, ты понял.

Я стиснул кулаки.

— Хорошо, я пойду обратно и выполню то, что нужно, потом поговорим ещё.

— Ты, Андрюха, неглупый парень. Это и раньше было понятно, дурак просто не придумает то, за что тебя посадили. Но ум — понятие сильно растяжимое, он заключается в том числе и в умении формулировать свои желания. Подумай о том, чего ты хочешь на самом деле.

— Я подумаю, — пообещал я, и направился к капсуле.