В глубинах неба

Глава 1 Прибытие

Момент перехода можно сравнить с ощущением, возникающим, когда засыпаешь. Разверзается невидимая бездна, ты мгновенно проваливаешься, но полет длится лишь краткий миг, и вот ты лежишь в постели, сердце колотится как бешеное, ты не понимаешь, что случилось, а рептильная часть мозга смеется над тобой из глубины эволюционной пропасти. Ненавижу это.

Состав замедлялся в длинном замкнутом на себя тоннеле, десяток вагонов, семь метров диаметром и двадцать пять длиной каждый, медленно полз к станции. Я поднялся из кресла в пассажирском сегменте, вытащил из-под сиденья тощую дорожную сумку. Вещей в ней был минимум: смена белья, пара рубашек, брюки, запасная обойма и две коробки с патронами к пистолету, обычной полицейской Беретте. Кроме меня здесь оказались только двое мужчин в форме служащих газовой компании и женщина в простом дорожном костюме. Брюнетка почти одного со мной роста, костюм был ей явно маловат, но обтягивал в точно рассчитанных местах. Над ее плечом тут же взлетела миниатюрная камера, по таким легко опознать туристов: слишком дешевая для профессионала, слишком дорогая для личного пользования. Объектив сосредоточился на ее лице, слишком ярко и вызывающе накрашенном, а когда повернулся в мою сторону, я привычно закрылся рукой и отвернулся.

Я вышел на перрон, когда мои случайные попутчики уже скрылись в переходе. Под ногами звонко стучали матовые керамические плитки, эхо разносилось по просторному почти пустому залу. Длинная капсула вагона была видна только до середины, нижняя часть скрывалась этажом ниже, где располагались выходы для персонала из числа морфов. Сегодня я впервые прибыл на Кольцо возле Большого Ю, и теперь с интересом осматривался. Для людей-норм здесь отвели по-настоящему просторные помещения, и такой гигантомании существовало простое объяснение.

Давно, лет сорок назад, еще когда закладывалось Кольцо у Марса, инженеры ожидали широкой экспансии. Романтика новых миров, пионеры пространства, вот это вот все. В итоге если здесь и работают люди-норм, то по краткосрочному контракту и только необходимый минимум. Основная часть населения колоний – морфы, люди-плюс, заточенные на работу в тяжелых и опасных условиях. Нижние залы, тесные для измененных, больше подошли бы для той пары-тройки нормальных, что попадали сюда по работе, но никто не собирался меняться.

Челнок до Большого Ю уже улетел, унося на борту техников и туристку. Я специально задержался, дождался следующего: иначе пришлось бы что-то решать с проклятой камерой. Когда за иллюминатором пустого челнока показалось Кольцо, я уже знал, что увижу, но все равно не смог отвести взгляда. Огромный тор висел в ста тысячах километров от границы атмосферы Юпитера. Тоннель для прокола пространства был скручен в кольцо для экономии пространства. Генераторы поля проталкивали состав, разогнанный до восьми километров в секунду, через подпространство, несущаяся с бешеной скоростью составная стрела исчезала в земном Кольце и возникала в другом, почти не затрачивая времени. Внутри непрерывно работали реакторы, в перерывах между редкими перемещениями накачивая энергией тысячи двигателей стабилизации, радиационные щиты, фабрики, на которых разбирали на металлы выловленные из пояса астероидов камни. Снаружи ничего этого заметить было нельзя, разве что на черной обшивке выделялись кубические наросты этих самых фабрик.

Челнок развернулся в полете, и в поле зрения вплыл Юпитер. Я хотел своими глазами посмотреть знаменитое Красное пятно, но сейчас оно находилось по ту сторону полосатого гиганта, так что пришлось довольствоваться малыми белыми ураганами. С такого расстояния атмосфера занимала все видимое пространство, бежевые, серые, коричневые струи перетекали под слоистыми многоярусными облаками. Казалось, что до них можно дотянуться рукой.

Мой челнок, идущий с постоянным ускорением, успел преодолеть треть расстояния до планеты, когда радары вывели на мой внутренний экран и увеличили тусклую искорку: от Кольца отправился челнок для морфов. Он был много больше обычного, но со слабыми двигателями и экранированием. По работе на Марсе я знал, что такие даже среди морфов зовутся скотовозами.

Станция, на которой расположился таможенный пункт для приема пассажиров, плыла в самых верхних слоях атмосферы, над облаками из аммиачного льда, даже выше углеводородного тумана, почти в полном вакууме. Это была скорее низкая орбита, станция двигалась по ней с огромной скоростью, широкая и плоская, поддерживая высоту работой двигателей и тем, что время от времени отскакивала от атмосферы, как пущенный под острым углом камень от воды. Челнок нагнал ее, пристыковался к одному из множества шлюзов, такого же наследия экспансистского оптимизма, как и зал прибытия на Кольце. Я вышел, миновал короткий переход к основному коридору, идущему вокруг станции. Радиальные линии вели в центральный зал досмотра и отправления.

Я сначала услышал далекий шум, и только потом, появившись из-за поворота, сумел рассмотреть его источник. Двое из газовой компании уже прошли упрощенный контроль, но оставались в зале, глядя на представление. Туристка, в вещах которой нашли что-то с ограничением на ввоз, картинно заламывала на камеру руки, пронзительным голосом вещая что-то о правах людей-норм и о том, куда и как она будет жаловаться. Перед ней в рабочем кресле высилась женщина-морф. Даже сидя, она была на голову выше стоящей перед ней туристки. Перед глазами пробежали строки характеристики ее модификаций. Высокий череп, в котором размещались биологические сенсоры магнитных полей, радиации, интегрированные металлодетекторы и газоанализаторы, блестел под лампами полного спектра. Женщина наклонила голову набок, ровно настолько, чтобы это выглядело оскорбительным, но это нельзя было доказать. Длинные пальцы пробежали по виртуальной клавиатуре, она продолжала монотонно повторять скучным голосом:

– Согласно параграфа три, к провозу на станции Юпитера запрещено оборудование, пригодное для негласного сбора информации, как то: носимые, нейроуправляемые или камеры с ограниченным искусственным интеллектом, сетевые интеграторы, анти-генераторы помех…

– Ты, кажется, не понимаешь меня, швабра! – тонко взвизгнула туристка, косясь на парящую рядомкамеру. –Ты не знаешь, кто я! Я вас всех тут кормлю! Если бы не моя компания, вы бы здесь…

– Согласно параграфа три, к провозу…

Женщины-плюс не были чем-то необычным в колониях, но работали они обычно в пустоте или радиационных поясах, ремонтируя или утилизируя нежную технику. Вот такая форма, с длинными конечностями, с гнущимися в обе стороны суставами, как раз была для них стандартной. Я сверился с продолжающей возникать в полупрозрачном окне перед глазами справочной информацией. Да, на таможне всегда работал персонал-норм. Только когда морф откатилась от стойки, и оказалось, что она пристегнута к механическому креслу, а ниже колен у нее лишь пустые брючины, я понял, почему она работает здесь. Скорее всего, до конца контракта ей осталось не так уж много, прерывать его и терять деньги нет смысла. А с таким комплектом улучшений здесь она эффективнее обычного человека.

Я не стал дожидаться, чем закончится разборка. Чуть дальше по коридору над неприметной дверью светился голографический указатель: "начальник станции". При моем приближении дверь с шипением отскочила в сторону, скрывшись под обшивкой стены. Сидящий за столом напротив двери человек-норм поднял недовольный взгляд от экрана, просканировал, получив отклик от полицейской метки. Перед ним развернулась страница с моим трехмерным динамичным изображением. Возраст пятьдесят, рост сто восемьдесят, телосложение, раса. Лицо жесткое, с темной кожей, тонкие морщины на лбу и под глазами, брюнет, глаза черные. Управленцам в колониях предоставлен высокоранговый доступ, дополненным зрением он сумел прочитать причину моего появления, полномочия и ограничения. Пистолет в скрытой кобуре ему видеть было не положено, и он его послушно не заметил. Когда со сканированием было покончено, начальник станции расплылся в улыбке:

–Добро пожаловать на Большой Ю, господин следователь! О вашем прибытии… было доложено?

Он вскинул брови на круглом бледном лице, темные глубоко посаженные глаза смотрели с готовностью. Я мотнул головой:

–Нет. Скоро прибудет группа для проведения расследования, их нужно будет встретить и расположить, мне же хотелось бы попасть на атмосферные станции раньше, не люблю толпу.

– Сделаем! Сейчас все сделаем! – начальник станции засуетился, глаза забегали по видимому только ему экрану, пальцы скользили по гладкой столешнице. – Вот и все, третий блок, это по ту сторону, там будет атмосферный катер, он в вашем распоряжении.

Провожаемый его внимательным взглядом, я вышел из кабинета и отправился искать третий блок. Из центрального зала продолжал доноситься истерические вопли и спокойный размеренный голос женщины-плюс, повторяющий как мантру:

– Согласно параграфа три, к провозу на станции Юпитера запрещено оборудование…

Третий блок нашелся без труда. Атмосферник распахнул люк шлюза, я спустился по короткой лестнице, оказавшись в салоне, по стенам которого шел круговой диван. Больше внутри ничего не было, простейшая нейронка справлялась не хуже пилота, и пассажирам оставалось лишь пристегнуться и ждать окончания погружения. Раздался сигнал минутной готовности, и я опустился на мягкий диван, защелкнул ремень и откинулся на спинку, позволяя эластичной ленте надежно зафиксировать меня. В пространстве дополненной реальности возникло пожелание счастливого пути, затем поползли цифры обратного отсчета. Когда их бег остановился на двух нулях, где-то наверху проскрежетали открывающиеся захваты, катер освобожденно пошел вниз по направляющим. Затем хлопнуло, когда внизу распустились заполненные водородом поплавки.

Виртуальный экран по моему сигналу показал схему спуска. Атмосферник проваливался сквозь разреженную атмосферу со скоростью достаточной, чтобы не вызывать у пассажира дискомфорта. Кривая на экране сперва шла почти отвесно вниз, а теперь начала все круче забирать в сторону. Инерция мягко покачивала меня в ремнях, когда менялся вектор движения. Глиссада спуска продолжала изгибаться, пока не уперлась в станцию, обозначенную конечным пунктом. Скорость погружения упала почти до нуля, катер неторопливо вползал под брюхо станции, где располагались горловины пассажирских шлюзов.

Подтянув ближе изображение станции, я растянул его, увеличивая. Шайба с покатыми краями щетинилась штангами молниеотводов, антенн, через равные промежутки на обшивке с верхней стороны бугрились купола из бронированного стекла. Они казались совсем маленькими, если не знать размеров станции. Километр в диаметре, шестьдесят – толщина части, занятой жилыми помещениями, еще пятьдесят – водородные подушки, на которых вся конструкция плавает в атмосфере. Это самый большой после Кольца рукотворный объект за орбитой марса. Даже погруженные под лед Европы лаборатории почти на треть меньше, не говоря уже о рабочих станциях, разбросанных по Юпитеру.

Навстречу катеру бросился причальный кран, над головой гулко стукнуло, когда его металлические пальцы схватились за горловину шлюза. Меня качнуло в кресле боковым ускорением, но через секунду швартовка закончилась, и голос виртуального ассистента сообщил, что я прибыл на Центральную станцию. Отстегнувшись, я поднялся на ноги, чувствуя непривычную тяжесть: сказывалась разница в притяжении. В раскрытый люк спустилась металлическая блестящая лесенка, первые шаги дались с трудом, но тренированное тело взяло свое, подстроилось, и в приемный отсек я почти вбежал, с удовольствием ощущая, как пропадает тяжесть в ногах.

В помещении, когда-то предназначенном для приема важных гостей, теперь было пусто и бедно. Воздух здесь обновлялся редко, пах ржавчиной и старым пластиком. Большая часть ламп в высоком потолке отсутствовала, те, что остались, светили слабо, ровно настолько, чтобы не потерять направление. Стены, лишенные керамической обшивки, покрывал слой облупившейся за годы синей краски. Уцелевший белоснежный квадрат у двери смотрелся, как что-то чуждое, нелепое, остался он только потому, что на нем располагался виртуальный пульт управления доступом.

Считав данные полицейской метки, люк скользнул в сторону, выпуская меня в широкий коридор. Здесь царило такое же запустение, разве что заметно лучше работала вентиляция. Вспененный пластик, старый и посеревший, скрипел под ногами, похрустывали кусочки облетевшего покрытия с потолка. В стене по левую руку через равные промежутки размещались такие же двери, через которую я вышел, выглядели они так, будто не открывались годами.

Коридор довольно круто забирал в сторону, я не сразу заметил идущего навстречу человека и едва не влетел в него. Отшатнулся, когда тот почти выскочил из-за поворота, взгляд уперся в голографический бэдж на кармане куртки. Кармане? Я поднял взгляд, потом вскинул голову. Передо мной стоял морф. Ростом не меньше двух с половиной метров, он выглядел, как близнец женщины-плюс, сидящей на таможенной станции. Такой же худой, жилистый, с узкой грудной клеткой, пластиковый рабочий комбинезон свободно болтался на нем. При этом это была ремонтная модификация с незначительными отличиями от базовой, более толстые кости, чтобы работать при высоком давлении и притяжении, при моем появлении он отшагнул назад, но не так, как это делают люди: коленный сустав просто выгнулся назад. Лишенные растительности брови взлетели, блестящий вытянутый череп заблестел в тусклом свете ламп, когда помотал головой, выставив перед собой руки с устрашающе длинными пальцами:

– Тише, тише, я не хотел тебя напугать! Я опоздал и летел как мог, но вот так получилось… Прости!

– Ничего страшного. – Я расслабил ладонь, стараясь сделать это незаметно: рефлексы начали движение, конечной точной которого было горло. Было бы, окажись человек обычного роста. – Вы мой сопровождающий?

– Да, приставлен от начальства, – с готовностью подтвердил морф. – Войцех Ковальский.

Он протянул огромную ладонь, в которой едва не утонули мои пальцы, рукопожатие оказалось крепким, я представился в ответ:

– Вячеслав Коростылев, следователь. Вам обо мне доложил начальник таможенной станции?

– Да, и с опозданием. Вечно у них там бардак!

– Да. И в этой части станции я, как понимаю, по той же причине? – Он непонимающе захлопал глазами, я жестом обвел помещение, объяснил: – Здесь давно никого не было. Не думаю, что это такой юмор.

– А! Нет! – Войцех рассмеялся. – В том смысле, что да, в таком состоянии почти все приемники для нормов… людей. К нам мало кто прилетает по своей воле, им всем хватает причала по ту сторону шайбы, ближе к помещениям Совета. Плюсы сюда не особо суются, им тут не хватает места.

Только после этих слов я присмотрелся к сопровождающему. Гладкий череп морфа едва не касался потолка, а может даже и не едва: к блестящей коже прилипли чешуйки светлой краски со следами ржавчины. Войцех принял у меня сумку, сделал приглашающий жест, сам первым двинулся обратно по коридору. Он старался замедлять шаг, чтобы мне не пришлось бежать. Вскоре миновали двойную герметичную дверь, предназначенную для отсечения шлюзовых от станции на случай разгерметизации, и оказались на парковке картов. В низком грязном помещении коротких двухместных тележек с высокой защитной рамой было всего штук семь, из них четыре оказались полуразобранными. Войцех забросил сумку в металлическую корзину позади карта, занял место водителя, его кресло было максимально сдвинуто назад, но даже при этом колени высоко задрались, натянув штанины комбинезона. Выглядел он нелепо, при этом достаточно сноровисто запустил управление, и едва я опустился на сиденье рядом, бросил карт в узкий проем выхода.

–Сперва велено тебя доставить к Совету, там уже все собрались, –сказал Войцех, крутя руль. – Я не допущен, так что ничего сказать не могу, но будут шишки со всего Ю!

Я молча кивнул, и в этот момент карт вынес нас в центральный жилой зал станции.