Узкие дороги космоса

Глава 3

Следующие пару деньков прошли немного безумно, но очень плодотворно. Совершив пару раз путешествие корабль-КС5-Столица-Вейра в обоих направлениях, я стал владельцем удостоверения младшего научного сотрудника НИИ, контракта на два месяца испытательного срока и первого задания на рейс Элегия-Черная Звезда с четырьмя пассажирами и тонной научного оборудования.

Так что сегодня, четвертый день второй недели пятого месяца, я решил провести с пользой: отдохнуть, посетить Большой Сад на КС-5 с обязательным заходом в Библиотеку. И ни что не предвещало изменение моих планов, пока не раздался вкрадчивый голос:

— Капитан, у нас есть одна небольшая проблемка...

— У нас? Или у тебя? — пытаюсь отделаться каменной физиономией и начальственным тоном.

— Без исправного контура подачи охлаждающей жидкости на главный двигатель трудно выполнять летные задачи, — вкрадчивым тоном лишает меня всякой надежды на спокойный отдых Воробей.

— Черте что! — пока было море свободного времени, ИИ, гад такой, помалкивал. А теперь намекает, чтоб его. И надо делать, Воробей раз начал, уже не отстанет.

— Хорошо, начнем после завтрака.

ИИ пользовался моей помощью не часто, зато метко. Большую часть поломок и замен он делал роботами-техниками, а меня решал привлечь когда они справиться не могут.

Я стоял в машинном отделении, в любимом рабочем комбезе, и изучал фронт работ. Пресловутый контур оказался полуметровым куском овальной трубы большого диаметра, сантиметров так двадцати, с непонятными симметричными наростами по вытянутым сторонам. Точно такой же я вытянул из раскрытой боковой стенки главного двигателя, и сейчас пытался найти отличия между старым и новым. На первый взгляд получалось: старый весь грязный и немного деформированный спереди, будто по нему хорошо так пару раз стукнули чем-то большим, металлическим и тяжелым.

— И эта штуковина стоит восемьсот кредитов? — не укладывалась такая стоимость и кусок трубы.

— Совершенно верно, капитан, — как всегда, заполучив меня под свое управление, ИИ явно радовался, уж очень голос был довольный.

— А чем новая отличается от старой? — на мой взгляд хорошенько помыть, протереть и можно на место ставить.

— Без неё не пройдем испытательный срок, капитан, — язвит Воробей.

Сильный аргумент. Придется ставить.

Взяв трубу за восемьсот кредитов, поднял ее и поставил на направляющие пазы. Тяжелая зараза, не знаю, что в нем стоит таких денег, сам контур производит солидное впечатление. По направляющим труба заехала на свое место, и, буквально за пару сантиметров до рабочего положения остановилась. Подтолкнул. Пробую приподнять-опустить. Эффекта ноль.

— Это точно нужный контур? — мог ли напутать ИИ? Сомневаюсь, но проверить надо.

— Тот.

— Не влазит, — комментирую очевидное.

— Вижу, — ехидничает Воробей.

— Ты как с капитаном разговариваешь? — стараюсь придать металла в голос. Но похоже вышло плохо:

— Контур тот, капитан.

Ага, тот. Старый вон взял, потянул и вытянул. Кстати, старый... Немного деформированный спереди...

Дядя любил возиться с разными непонятными механизмами и приборами. В детстве я часами наблюдал, как он что-то разбирает и собирает. Ремонтировал все: начиная от маминого, вечно ломающегося будильника, заканчивая отцовским флаером. И если корабельный ИИ мог помочь, то другая техника молчала и не сообщала, что и где беспокоит. Самым запоминающимся был ремонт отцовского флаера как-то на пикнике. Мы тогда выбрались далеко от дома, маленького предместья Столицы, в горы на другую часть материка. Собирались лететь домой, а флаер отказался заводиться. Отец открыл бок, полез искать поломку, а проходящий мимо дядя со словами "не занимайся ерундой" саданул офицерским ботинком по боку флаера. Папа молча вылез, закрыл бок, мы сели и полетели домой.

Не хочешь контур на своем место — поможем. Взяв самый большой универсальный ключ (что им можно делать не представляю) я размахнулся побольше и, с любимой присказкой дяди, саданул по контуру:

— Нет ничего надежней кувалдочки!

Контур обиженно взвыл:

— Бомммммммм! — И сдвинулся!

Еще разочек:

— Боммм... клац. — С тихим щелчком труба встала на место и я положил ключ на место. Здоровый, килограмма полтора веса.

Раздался тихий смешок. Сначала подумал, что пригрезилось, но после повторного смешка не выдержал:

— Чего смеешься?

— Все хорошо, капитан, я делаю тестовый запуск.

Когда Воробей говорит "все хорошо, капитан" я начинаю чувствовать, что он меня наколол и тихонько так себе посмеивается.

— Точнее! — требую грозно, на другой тон не ответит.

— Кхм... там... в общем... зажимы. Перед запуском двигателя они ставят контур на рабочее место.

Ну и кто он после этого?!

Злость и раздражение росли. ИИ, дабы не заработать очередной запрет на голосовое общение, помалкивал. Только так гаденько напомнил: "скоро принимаем на борт пассажиров" и заткнулся. Сколько себя помню, гостей на борт не приводил. Мой корабль — моя крепость. Поэтому хлама скопилось... Нет, пыли и грязи не было. Роботы-уборщики работали хорошо, чистили, мыли, убирали. Только порядок не наводили. Можно было дать им команду на наведение порядка, но сначала надо разобраться, что это такое.

Я оглядел кают-компанию. Помещение ничего так, пять на четыре, с аппендиксом кухонного уголка. В центре большой металлический стол и шесть стульев. Непонятно зачем, при штатном расписании четыре человека. Может для гостей? Есть же парочка малых складов... Большой экран на одной стене, визиопроектор над столом. Кухонька напротив стены с экраном, две двери в двух других и куча разных шкафчиков, стоячих и подвешенных, Зачем-то приютившиеся в углу, на столе, в шкафчиках и кое-где на полу коробки, коробочки и разный хлам. Живем. Вспомнилась моя каюта — и я еще больше приуныл. Работы точно на пару дней.

Оставшиеся два дня так и прошли. Наведение порядка, сортировка вещей, проверка запасов. Воробья, вместе со списком необходимых продуктов питания для научных сотрудников, послал в инфоофис НИИ Вейра. Примерил свой капитанский костюм, купленный на распродаже устаревшего офицерского обмундирования, и остался доволен. Погрузку оборудования назначили на десять утра дня вылета, встречу пассажиров на первый вечерний час. Так что завтра с утречка вылетаю.

Сообщив диспетчерам КС-5, вывел кипер с дока и, направив корабль отвесно вниз от станции, пошел на сближение с Элегией. В большом обзорном экране планета выглядела просто потрясающе: огромный, немного вытянутый, голубой шар, с густой облачной шапкой над южной частью материка. Туда мне и надо. Крепко держа в руках бразды управления, именуемые штурвалом, ложусь на маршрут, показываемый ИИ прямо на обзорном мониторе в виде тоннеля, в котором буду опускаться на планету. Можно полихачить и не следовать курсу, потом правда придется объясняться с Галактической Инспекцией, а они ребята суровые: подчиняются только руководящим планетам ЧГС, и на такой периферии, как Эления, вершат свой собственный суд. Штрафуют, штрафуют, и еще раз штрафуют. А какой смысл отбирать летную лицензию, когда можно раз в пару лет штрафовать практически каждого пилота?

Курс ИИ закончится с преодолением верхних слоев атмосферы, а там отведу душу и проверю эту консервную банку на фигурах высшего пилотажа.

Через пятнадцать минут после выхода из КС-5, я подлетел к космодрому НИИ. Эту площадку, залитую асфальтолитом, больше хотелось назвать стоянкой флаеров, и мне, чтобы не расплющить чье-то, стоящее чуть ли не в центре, корыто, пришлось парковать кипер с дальнего края от строений.

Я стоял под деревом с огромной пушистой кроной. Мелкий противный дождик лишь слегка шелестел где-то у самой верхушки. Площадка на удивление оказалась в очень живописном месте. Я будто оказался в лесу, на краю небольшой полянки, и единственным признаком цивилизации (не считая транспорта) служил небольшой кирпичный домик с плоской крышей. Два дюжих парня и один робот-погрузчик сноровисто таскали коробки из большого флаера, так некстати стоящего в центре площадки, в кипер. По их уверениям, научное оборудование нельзя перевозить в безатмосферном пространстве, и идею засунуть все это добро в пустующий машинный отсек через нормальный грузовой люк, пришлось забыть. Вот они и носили коробки через шлюз, коридор, спускали по лестнице, протаскивали через аварийную переборку и сгружали в складе. А я пытался вспомнить весь список своих обязанностей. Прямых указаний выполнять погрузо-разгрузочные работы у меня там не прописано, но глава экспедиции и мой непосредственный начальник, а это значит, что в выносе этого безобразия я буду принимать непосредственное подневольное участие. Справились они быстро, буквально минут за десять, что мне добавило немного оптимизма.

Как капитану, следовало проявить уважение и встретить пассажиров у трапа корабля. Нахлобучив любимую кепку, в назначенное время я вышел наружу. Меня уже ждали.

По словам профессора Вайсберга, в научную экспедицию на Черную Звезду вошли светила НИИ. В представленных документах ими оказались: Эрл Террайн — профессор непонятных космических наук и глава, Сергей Орлов — доктор совершенно непроизносимых наук, Янав Нейнштейн — референт профессора и Ниа Калгари — оператор научной техники.

Вся эта пестрая компания предстала передо мной воочию. Профессор оказался пожилым, крепким, светлоглазым и светловолосым, чуть выше меня ростом, чуть полноватым, в дорогом, прекрасно сидящем костюме. Рукопожатие меня не разочаровало — кости будто затрещали. Сергей Орлов явно сдержался, чтобы руку не доломать. Чуть ниже Террайна, но такой широкий и мощный, что на его фоне профессор казался стройным и гибким. Черные глаза, темные волосы, выражение лица и вся поза выражали каменное спокойствие и безразличие к окружающему. Референт, молодой, стройный и подвижный, скользнул по моей ладони, и отбежал, схватив за ручку огромную сумку, пытаясь оторвать ее от земли. Да, такому хорьку не то что сумку, дипломат страшно доверить нести.

— Добрый вечер, — улыбнулась Ниа, единственная из компании ученых, сказавшая хоть что-то. Несмотря на приветливое выражение лица, мне захотелось отодвинуться от нее подальше. Вся внешность: яркие зеленые глаза, длинные темные волосы, изящные черты лица, тонкая стройная фигурка, которую не скрывал мешковатый комбез, прямо кричали об опасности. Надо держаться от нее подальше — сделал я вывод.

Как они восприняли меня? Внешность обычная: рост чуть выше среднего, худощавое телосложение, темноволосый, серые глаза. Во время второго визита в НИИ, профессор Вайсберг одним из пунктов договора записал: приличный внешний вид. Пришлось сбрить намечающуюся бородку и закапывать глаза. "Своим красным взглядом напугаешь и изюбря!". Не знаю кто такой этот "изюбрь", а красные глаза — следствие постоянной работы с экранами, недосыпаний и виртуальных баталий.

И тут я заметил это! Точнее оно само обратило внимание:

— Карр! — распушил перья и раскрыл крылья иссиня-черный попугай (или его родственник), сидящий на саквояже Орлова. Я сразу же невзлюбил эту пернатую гадину и пожалел, что так и не решил завести кота на борту. Яркие желтые глазки непонятной птицы обещали кучу неприятностей мне, окружающим и всему миру.

— Ржавое корыто! — заключил попугай и, потеряв интерес ко мне и кораблю, занялся чистой перышек.

Я кинул взгляд на "Воробья". Во-первых: корабль, а не корыто, во-вторых не ржавое, а с немного подпорченной обшивкой. Ну там пятно, и там, а там вообще непонятно что... Но это мой корабль, и это не корыто! Сердце забилось чаще и в груди начал расти комок злости — ну птичка, поговори мне еще.

— Это Ворон, — прогудел Орлов и, с изяществом робота-погрузчика, стал подниматься по трапу в кипер. Все двинулись следом, я пристроился в хвост процессии замыкающим. Орлов пер огромную сумку и саквояж с восседающим на нем Вороном, профессор довольствовался маленьким черным кейсом, Янав еле волок две объемистые сумки, замыкала змейку ученных Ниа с легкой и миниатюрной сумочкой. Я же, нагруженный тяжестью своей любимой кепки, не спеша поднялся в кипер, запустил систему уборки трапа и герметизации внешнего люка, следом заблокировал внутреннюю дверь шлюза и ринулся догонять экспедицию.

Пока я дошел до кают-компании, мои первые пассажиры уже удобно расположились на стульях полукругом к входу, и, в своей любимой, молчаливой манере, уставились на меня в четыре пары и один желтый глаз. Первой мелькнула мыслишка, что я под прицелом, за ней пришло ощущение, будто я экспонат музея под внимательным изучающим взором посетителей. Если ничего не начну говорить — смахнут пыль, протрут тряпочкой и разбредутся по своим делам.

— Меня зовут Джеймс Келлас, приветствую вас на борту "Воробья", — начал я спасительную речь, — через десять минут мы стартуем по маршруту Элегия — Черная Звезда, куда прибудем через три дня. Ваши каюты находятся за моей спиной, сами разберетесь кому какая, они все одинаковые. Время полета вам придется проводить в своих каютах и здесь, в кают-компании, больше помещений для прогулок и развлечений на борту нет. По любым вопросам вы можете обращаться ко мне и Воробью. Завтрак, обед и ужин в восемь, двенадцать и восемнадцать часов. Вопросы?

— Мы можем из кабины наблюдать за взлетом? — спросил Террайн и пошарил рукой по столу, что-то стараясь найти.

— Да, только в рубке найдется место еще для троих. Кстати, на время взлета птицу желательно посадить в клетку, — клетки для Ворона я не заметил, и это, признаюсь, меня огорчило. На мои слова реакция последовала незамедлительная: девушка со словами "играйте в свои мальчишеские игры" встала и так рванула к каюте, что меня чуть не затоптала. И я, чисто рефлекторно, отодвинулся с ее пути. Ниже меня на голову, а энергии и напора на двоих. Птиц же злобно скосил на меня другой глаз, и выдал что-то вроде "келасссс" с очень многообещающей интонацией. И где они откопали такую зверюгу?

Мужская часть экспедиции даже не стала заселяться в комнаты — встали, построились у двери в рубку. Пернатый вцепился в плечо Орлова и явно не собирался никуда перебираться. Открыв дверь, я занял место капитана посредине обзорного монитора за главным пультом. Профессор выбрал место навигатора, по левую руку от меня, справа, в кресло второго пилота, осторожно опустился Орлов — оно скрипнуло, но выдержало. Референту осталось место артиллериста за спиной доктора, за практическим мертвым пультом. К сожалению, из вооружения у меня на борту были только маломощные лазеры ближней дистанции действия и буквально десяток противометеоритных ракет. За все годы полетов я использовал только одну ракету, и то из чистого любопытства.

— Воробей, что с девушкой?

— Ниа Калгари уже пристегнулась и готова к старту, капитан — ИИ не терпелось уже, на Черной Звезде он еще не бывал.

Подгонять никого не пришлось, пассажиры явно были знакомы с кораблями такого класса, и за несколько секунд разговора успели пристегнуться.

— Запускай предстартовую подготовку.

— Принято, капитан! — доложил ИИ, мониторы ожили, легкий гул и вибрация под ногами показали запуск двигателя.

Полеты в космосе лишены красоты и интереса. Развивая крейсерскую скорость, изменений, кроме бегущих колонок цифр с пространственными координатами, заметить невозможно. Редкие случаи пилотирования я беру на себя, все остальное отдаю на управление ИИ, хотя, подозреваю, у него тоже есть какой-то свой автопилот, потому как от скуки космических полетов даже его кристаллический мозг может свихнуться. Сейчас же ИИ развернул на всех мониторах буйство цифр, данных состояний корабля. Даже на главном мониторе, в самом труднопросматриваемом участке — нижнем левом углу — выдал значения силы ветра, количества осадков и прогноз погоды на ближайшее время.

— Отсчет времени до старта: пять, четыре, три, два, один, ноль. Старт!

Вибрация и гул усилились, слегка потянув штурвал на себя, поднимаю кипер. ИИ показывает на мониторе точку входа в курсовой тоннель выхода с планеты — направляю корабль на него.

Жизнь космолетчиков тесно переплетена с суевериями. Одно из главных — нерушимость значения цифры "ноль". Возникновение этого правила связано с одним древним преданием о взбесившемся компьютере. В те времена, когда еще не было ИИ, люди изобрели первые их подобия, и хакеры (религиозные фанатики, восставшие против мысли возникновения жизни от рук людей) попытались уничтожить их всех одним занимательным способом — заставить их делить любые числа на ноль. В итоге только один компьютер не сломался, хотя, как говорят о людях, тронулся умом. Это заметили только тогда, когда он вышел из подчинения людям и начал с бывшими хозяевами войну, после чего на многие столетия всякие попытки создать ИИ были запрещены...

Взлет прошел штатно. Спешить некуда, поэтому я спокойно пролетел над лесом, сделав кружок над небольшим озерцом, потом решил полихачить: повернул обратно, увеличил скорость, промчался со свистом над административным корпусом и свечой понесся в небо. Перегрузка от такого маневра мягко вдавила меня в кресло, где-то сзади референт шумно сглотнул.

Подъем с планеты в курсовом тоннеле оказался занимательным: ИИ на все мониторы передавал изображение за бортом. Последние дни над Вейрой стояла облачная погода, и пару раз мелькнувшие за обшивкой молнии опять напугали референта. Чего их бояться? Стукнут пару раз — пара пятен на обшивке в общем рисунке уже заметны не будут.

Выйдя на орбиту планеты, я занялся обычными делами — тестовой проверкой всех систем, подтверждением курса, согласованием необходимых мелочей с диспетчерами КС-2. Пока возился, ученые смылись из рубки.

— Управление за тобой, Воробей, — передаю бразды правления ИИ на весь полет до Черной Звезды. Рутина — по всей трассе нет ничего занимательного.

Расстегнув ремни, встал и потягиваюсь. Как приятно дома! Все-таки отвык я от земли, на борту корабля намного привычней. Похлопав по спинке кресла, даю напутствие ИИ на верный и безопасный курс, покидаю рубку.

За те десять минут, что я был занят с кораблем, научная экспедиция неплохо потрудилась в кают-компании. Стол заставили плотно, сами расселись и мне стул приготовили. Сажусь и замечаю одну странность — в красивые хрустальные фужеры (память о матери, стояли на нижней полочке в одном из шкафов) налита смесь, по цвету и легкому запаху похожая на яблочный сок. Недоуменно бросив взгляд по столу, понял — сок у всех. Заметив мой ищущий взгляд, Орлов изрек:

— На работе не пьем, — "хорошие вести", — и вы как член нашей экспедиции тоже не пьете.

— Я пилот, извозчик, везу вас туда и обратно! — пытаюсь отмахаться от высокой чести быть зачисленных хоть каким боком в эту экспедицию.

— Это не обсуждается, — ставит точку в моих радужных мечтах о бокальчике пива Террайн, достает с кармана запечатанную в фольгу сигару и бережно кладет ее на стол. Потом подхватывает стакан с соком, поднимает:

— За знакомство! — Чокаемся и пригубливаем.

Давно я так вкусно не ел. Не скажу, что постоянно сижу на диете, но и не ем в три горла. Для моей кухни многого не надо — овощи, мука, масло, специи. В итоге всегда есть хлеб, первое или второе и тарелочка салатика. Отличная еда! А ученые, видимо, занимаются очень тяжким трудом. Столько мясных, овощных, соленых блюд — на толпу, а не пять человек. Попугаю, кстати, даже хлебушка не накрошили — спокойно разгуливал по кромке стола с интересом наблюдая за едоками. Профессор, с хрустом обгладывая ножку курни, заинтересованно спросил:

— А вы, я вижу, мясное не едите?

— Не люблю.

Хмыкнув, Террайн продолжил:

— Бывали на Черной Звезде?

— Не доводилось.

— Тогда вам будет там очень интересно, — заключил профессор, отложил обглоданную косточку и, порывшись в тарелками с сочными кусочками курни, вытащил следующий.

— Что там интересного? Мертвая планета, вулканы, скачущие показатели электромагнитных полей, чудовищная радиация. Кстати, в НИИ мне так и не сообщили координаты станции, куда вас доставить.

— На орбите Черной Звезды нет станций. Исследовательская лаборатория находиться на планете.

Я поперхнулся соком. На планете! Вот зачем я им понадобился — защитное поле кипера отражает абсолютно все.

— Мы так не договаривались! — чувствую, эти ребята могут меня затащить если не в ад, то в преисподнюю точно!

— Вы так думаете, капитан? — ехидничает Террайн, — мне принести договор?

Я попался. В договоре было упоминание о сложных полетах — за особую плату. Так что хочешь или не хочешь, а везти придется. Чертов Вайсберг!

— И что вы будете делать на планете? Сидеть в корабле и носу за шлюз не высовывать? — подобная перспектива меня еще больше напугала. За полчаса знакомства с учеными уже хочу от них избавиться.

— Почему же сидеть? У нас там прекрасная база и километры исследований.

— Что значит километры исследований? — они что, на бумаге записи делают? Каменный век.

— Лабиринт, — прогудел Орлов.

— Какой такой лабиринт? — чувствую себя неуютно. Как и все загадочное, Черная Звезда меня когда-то очень сильно интересовала. Порывшись в Инфосети, выудил море информации, и если сказать кратко, она значила следующее: радиация, камень, вулканы и все. Ничего интересного.

— Не лабиринт, а Лабиринт, молодой человек, — ну да, намного понятней стало, — километры подземных туннелей.

— А, пещеры, — мне полегчало. Бывал я в разных пещерах на Элегии. Камень сверху, камень снизу, стены в потеках и прохлада. Мне мой корабль больше нравиться — прохлада, и никаких камней под ногами, на стенах, в полу и потолке.

— И как вы их исследовать будете? Или в них можно на кипере летать?

— Ножками исследовать будем, — улыбается Ниа. Прямо расстрел — основную беседу ведет сидящий напротив меня профессор, а Ниа и Орлов своими репликами постреливают с углов стола.

— Не заметил я в вашем оборудовании скафандров высокой защиты от радиации, — а они хохмачи. Вылезти под чудовищное излучение в легких космических скафандрах — это даже не глупость. Это верх идиотизма!

— Под землей нет радиации, — Эрл Террайн хорошо откушал, откинулся на спинку стула и задумчиво стал вертеть в руке сигару.

— Пещеры на глубине в пару тысяч километров что ли? — недоумеваю. Радиация всепроникающа.

— Пещеры в среднем на глубине ста метров под поверхностью. Есть и намного глубже — мы туда еще не добрались. Лабиринт поистине огромен.

— И вы хотите сказать, что на поверхности творится сущий ад, а на глубине сто метров можно бродить без всякой защиты? — хмыкнул я.

— И дышать — там есть воздух. Скафандры в пещерах не нужны.

Меня точно ученые держат за идиота. Рассказывают сказки, а про себя хихикают и насмехаются. Взяв бокал с соком, в задумчивости стал его изучать. К концу хорошего ужина, я бы точно уже допивал третий бокальчик пива, а сока едва осилил на половину. Что бы это значило? Сок хуже идет, или пиво так сделано, что прямо бежит?

— Спасибо за интересную лекцию. Я допускаю, что на Черной Звезде может быть бескрайняя система пещер, но что там есть пригодный для дыхания воздух, нет радиации и высоких температур — не верю. Это просто фантастика какая-то! — закончил пламенную речь и одни махом допил сок. Вкусный ужин!

— Все очень просто, капитан, — Террайн осторожно вскрыл обертку, отрезал кончик сигары, достал из бокового кармана пиджака коробку спичек и тут я очнулся.

— На борту курить нельзя!

— Капитан, включите панели регенераторов в расходы, я подпишу, — профессор чиркнул спичкой и, не спеша, стал раскуривать сигару, — как я уже сказал: все очень просто. На Черной Звезде огромные залежи анаптания.

— Анаптаний! — вскричал я и ужаснулся.

— Анаптаний, анаптаний, анаптаний... — стал наматывать круги по комнате Ворон.

Во что я вляпался?!