Умереть в Италбаре

Глава 5

Уравняв орбитальную скорость с вращением Вершины, доктор Пелс висел, подобно звезде, над истерзанным болезнями континентом.

— …Один человек, повторил он. — К сожалению, я не могу вдаваться в детали, но убеждён, что он — носитель инфекции. Просто карантина недостаточно, необходимо найти этого человека и изолировать его.

Он сейчас где-то опережает фронт распространения эпидемии, но при определении его точного местонахождения следует принять во внимание инкубационный период. Из того, что вы мне сказали, следует, что он движется на юго-восток. Я рекомендую немедленно организовать поиски в том районе. Мне нужна информация! Если возможно, организуйте непосредственный контанкт с поисковыми группами.

— Конечно, доктор Пелс, мне нужно сначала получить разрешение на всё это, но, уверяю вас, это не займёт много времени. Скоро должно поступить ещё несколько сообщений. Я тут же передам их вам.

— Прекрасно. Я буду ждать.

Пелс отключил радиотелефон.

В самом деле, сказал он себе, я привык ждать. Но на этот раз… Новости пришли неожиданно быстро, и я успел вовремя. Я знаю, что он там, внизу. Эти люди позволят мне руководить ими. Я знаю это. Ничего подобного здесь раньше не случалось. Кажется, он деградирует. На этот раз я найду его.

…Три, четыре, пять.

— Подожди! — воскликнул Морвин, но Джакара уже бросила шестую монету.

Дёргаясь и вращаясь, она повисела немножко, потом подвинулась и присоединилась к остальным пяти, двигавшимся медленной процессией по траектории, напоминающей восьмёрку.

— Подожди, пока я стабилизирую эту штуку… Вот так! Добавь ещё одну, но осторожно.

Джакара бросила ещё одну монетку. Она перелетела основную группу на несколько футов, замерла, будто превратившись в свою собственную фотографию, потом возобновила движение и подплыла к остальным монетам, присоединившись к их потоку.

— Ещё одну!

Смеясь, Джакара бросила ещё одну. Она не остановилась и, не замедлив полёта, влилась в процессию в воздухе.

— Ещё!

И эта тут же безошибочно встала на своё место.

— Ещё!

— Кажется, ты побьёшь рекорд, — сказала Джакара, бросая монетку.

Поймав её в поток, Морвин раскрыл восьмёрку, превратив её в круг. Круг раздался, и монетки полетели быстрее.

— Ну, давай!

Монетка влетела в расширяющийся круг.

— Молодец! Это рекорд!

Сверкающий круг подплыл к Джакаре, сидевшей на краю кровати, сузился, опустился и завертелся вокруг её головы.

— Я всё ещё не могу определить, что именно происходит в твоём мозгу, когда ты делаешь это, — сказал Шинд, — хотя и научился вычленять из мыслей сам процесс. Кстати, это очень прия…

Малакар рассмеялся,

Кольцо распалось. Монетки звонким дождём упали вокруг Джакары.

Она вскрикнула и отшатнулась. Морвин вздрогнул и покачал головой.

Всё ещё посмеиваясь, Малакар вышел из-за перегородки, разделяющей жилой отсек и рубку.

— Портовые власти Веримны, — объявил он, — оказались необычайно разговорчивыми. Они здорово нам помогли.

Морвин улыбнулся Джакаре.

— Это и в самом деле рекорд, — сказал он. Потом Малакару: — И в чём же выразилась эта помощь?

— Я только что обсудил с ними создавшуюся ситуацию, выспросил, верны ли слухи о многочисленных вспышках разных болезней. Безопасно ли садиться? — спросил я. Или переориентировать круиз на другую планету?

— Круиз? — спросила Джакара.

— Да. Я решил стать вашим гидом. Эта выдумка нам ещё пригодится, если случится что-нибудь непредвиденное. В общем, они ответили мне тем, что перечислили закрытые на карантин регионы. Я разговорился, выудил у них кое-какие даты и названия городов, и теперь чётко представляю себе, где находится нужный нам человек.

— Прекрасно, — сказал Морвин, наклонился и принялся собирать монеты. — Что мы будем делать?

— Прыгнем назад в подпространство. Я сказал им, что мы сворачиваем круиз. И вынырнем в другой точке. Их орбитальная система раннего оповещения примитивна. Мы проскользнём незамеченными.

— Потом сядем в закрытой зоне и подберём его?

— Вот именно.

— Я вот что подумал. Что, если мы найдём его, а он скажет, что не хочет улетать с нами, не хочет становиться оружием? Что тогда делать? Похищать его?

Малакар посмотрел на него внезапно сузившимися глазами. Потом улыбнулся.

— Он пойдёт с нами.

Морвин опустил взгляд.

— Так, просто интересно…

— Я сейчас изменю курс и уйду в подпространство при первой же возможности, — сказал Малакар.

Морвин кивнул, позвенел монетами.

— Кажется, пришло время для очередной порции прививок, — сказал Малакар уже из-за перегородки. — Шинд, проследи за этим.

— Хорошо.

Морвин подбросил монетки в воздух. Несколько мгновений они вращались сверкающим смерчом, потом со звоном посыпались в его ладонь.

— Вот ещё одна, — протягивая руку, сказала Джакара.

Монетка выпрыгнула из её пальцев и со звонким «клинк» присоединилась к своим собратьям.

Джакара уставилась на него.

— Что-нибудь случилось?

Он ссыпал монеты в карман.

— Не знаю.

— Знаешь, — сказал Шинд. — Его ответ заставил тебя ещё раз подумать о твоей собственной роли в нашем предприятии. И о последствиях.

— Естественно.

— Ты заметил, что он изменился и начинает распоряжаться людьми так, как никогда не посмел бы раньше.

— Кажется так.

— Джакара, например. Почему она с нами?

— Представить себе не могу.

— Он выдвинул множество причин, но из всех них значение имеет только одна. Джакара боготворит его и никогда не сомневается в правильности его поступков. Он никогда не признается в этом, но такая поддержка ему сейчас необходима.

— Потерял уверенность в себе?

— Он стареет. Время для него бежит слишком быстро, он ни на шаг не приблизился к цели.

— Как ты обьясняешь моё присутствие?

— Вариант того же самого. Дело не в том, что ты можешь заставить пулю пролететь мимо цели, или силой разума сбить с курса звездолёт. Твоё уважение — вот что успокаивает его. Пусть он не может до конца доверять тебе, твоё присутствие возвращает ему полузабытые ощущения права повелевать людьми.

— Однако, если он рискует, если не доверяет мне…

— Дело обстоит не совсем так, он знает, что может контролировать тебя.

— Как?

— Он полностью подчинил себе Джакару и знает о твоих чувствах к ней.

— Я и не подозревал, что это бросается в глаза… и что капитан под старость научился замечать подобные вещи.

— Конечно, нет. Это я сказал ему о твоих чувствах.

— Боже мой! Зачем? Мои чувства — не…

— Это было необходимо. Без причины я не стал бы вторгаться в область твоих эмоций. Я сделал это только для того, чтобы обеспечить твоё присутствие.

— Только потому, что ты беспокоишься за него?

— Это уже не так просто…

— Шинд, я приготовлю инъекции.

— Хорошо, Джакара.

Морвин наблюдал, как она встала и подошла к задней стенке каюты. Потом он отвернулся и уселся на кровать.

— Что ты имеешь в виду, Шинд?

— Нам ясно, что Малакар изменился. Конечно, мы тоже. Он всегда был нещепетилен — одно время это почиталось достоинством — и мне стоило немалого труда разобраться, стал ли он таким в ещё большей степени, или просто я сам становлюсь более консервативным. Однако недавний случай снял этот вопрос и вызвал у меня сильное беспокойство. Это было на Дейбе, где мы искали следы Х и обнаружили, что он — Гейдель фон Хаймак. Мы столкнулись с другим человеком, занимавшимся поисками той же самой информации. Он тоже преуспел и пытался переубедить Малакара. За сотрудничество он предложил нам немыслимую цену — возвратить Землю к её довоенному состоянию.

— Это невозможно.

— Возможно. Человеком этим был Фрэнсис Сэндо, и пока он говорил, я изучал его мысли. Он не лгал. И он был чрезвычайно обеспокоен.

— Сэндо? Планоформер?

— Да. Он много общался с пейанцами, самой древней из известных нам разумных рас. Он был совершенно уверен в том, что человек, которого мы ищем, вступил в не совсем нормальный и в высшей степени опасный контакт с одним из пейанских божеств, ведающим одновременно болезнями и их исцелением.

— И ты веришь в это?

— Важно не то, во что я верю, и не то, действительно ли та штука — божество, а то, что, как я считаю, произошло нечто совершенно необыкновенное. Сэндо был уверен, что в том месте существует опасная концентрация силовых полей, и убеждённость его основывалась на обширных и разносторонних знаниях, касающихся этого феномена. Я знал нескольких пейанцев — они очень странный, но одарённый народ. При встрече с Сэндо я понял, он — кто угодно, только не сумасшедший. В душе его живёт великий страх, и, я полагаю, для страха есть причины. Малакар не стал даже разговаривать с ним. Вместо этого он хотел убить его. Чтобы спасти жизнь Сэндо, я сказал Малакару, что он мёртв. На самом деле тот только потерял сознание.

— Что случилось потом?

— Мы вернулись домой. Малакар начал поиски фон Хаймака.

— Джакара была с вами?

— Да.

— Она думает, что Малакар убил его?

— Да.

— Понятно… И теперь организация Сэндо охотится за нами?

— Скорее всего, нет. На Дейбе не было его агентов, значит, делом фон Хаймака он занимается в одиночку. Полагаю, он не собирается менять планы. Нет, месть Сэндо меня сейчас не волнует. Твоё присутствие нужно мне для другой цели.

— Для какой же?

— Я не преувеличивал ни мой страх за Малакара, ни те ужасы, которые, по моему убеждению, ожидают нас. Ты нужен, чтобы убить Гейделя фон Хаймака, как только мы найдём его.

— Однако!

— Это необходимо. Ты должен убить его.

— А если я откажусь?

— Тысячи людей могут умереть, не только капитан, — умереть ужасной, никому не нужной смертью. Может быть, миллионы…

— Не знаю, откуда…

— Но ты знаешь меня, и не первый день. Ты знаешь, что я не делаю ничего, предварительно не поразмыслив как следует. Ты знаешь мою верность капитану и то, что без крайней нужды я никогда не пойду против него. Неужели ты полагаешь. что я выдумал бы всё это, не будучи уверенным в своей абсолютной правоте? Ответ тебе известен. Я читаю его в твоих мыслях.

Морвин прикусил губу. Джакара подошла к нему, держа наготове вакуумный шприц. Он закатал рукав и вытянул руку.

— Мне надо подумать.

— Думай сколько угодно, но я уже знаю ответ.

Разведчики нашли человека на тропе и с помощью одеял и воды несколько облегчили его страдания. Ожидая прибытия вызванного аэрокара, они вслушивались в его слова, которые то путались от приступов жара, то вновь обретали смысл, когда приступы ослабевали.

— …разборчиво, — говорил он, глядя мимо них в небо. — Хоть и чокнутый, но говорил разборчиво. Не знаю… Ага, вспомнил. Худой. Худой, грязный, весь в болячках. Я был у склада, когда он появился… Нет. Волосы, как грязный нимб. Ваш незнакомец. Пришёл… не знаю откуда. Дайте попить… спасибо. Не знаю… Откуда он шёл? Он не сказал. Он говорил. Не помню, что именно… Чудно… Это и был тот, про кого вы спрашиваете. Не сказал своего имени. Оно ему и не нужно. Влез на ящик и начал говорить… Никто не остановил его, не сказал, чтобы он убирался прочь... Он… не помню. что он говорил. Он совсем чокнутый… Но говорил. А мы слушали. У нас мало развлечений… Он вроде бы проповедовал… но не совсем. Проклинал, наверное. Не помню… Стоп. Подождите. Ещё водички. Спасибо. Смешно… Чокнутый проповедник. Жизнь и смерть… Вот оно! Конечно! Как всё умрёт. А мы слушали. Не знаю, почему. Мы знали, что он чокнутый. Все так сказали… когда он ушёл. Но никто не перебивал его. Словно… Пока он говорил, мы верили ему. Он был… прав. Чокнутый, но прав… Нет, я не видел, в какую сторону он ушёл. Хотите его послушать? Сэм, он тут главный… записал кое-что. Потом дал нам послушать… Однако без него всё звучит по-другому. Мы смеялись, когда слушали запись… Просто чокнутый, вот и всё. Попросите Сэма, если только он не стёр. Послушайте его сами… Тогда меня и начало трясти. Боже! Да он же был прав! Он был, наверное… кажется…

Разведчики доложили обо всем своему командиру и, после того, как больного забрали, пошли далыше, прочёсывая местность, останавливаясь кому-нибудь помочь или что-нибудь записать, хороня мёртвых, утешая умирающих, переговариваясь по радио с другими группами, прочёсывая поляны, обыскивая дома, взбираясь на холмы. Разведчики.

Из закоулков неба полезли облака, и они начали проклинать надвигающийся шторм, который промочит их ботинки и инфракрасные теплоискатели. Один, который знал историю, проклял даже Фрэнсиса Сэндо, который спроектировал и построил планету, названную Вершина.

Словно ковры, развернулись облака, таща за собой обтрёпанную бахрому, устремились к некоей точке между небом и землёй, смешали голубизну неба своей жемчужной серостью, из которой медленно исчезла вся прозрачность, и вот уже взгромоздились новые слои облаков, взбираясь выше и давя то, что под ними, затемняя, уменьшая, размывая очертания деревьев и скальных вершин, превращая ползающих по земле людей и животных в туманные тени; но дождя всё не было, туман поднялся, новая роса выступила на травах, окна покрылись капельками влаги; влага собралась, побежала ввиз, закапала с листьев, звуки исказились, словно мир окутался ватой; птицы летели к холмам низко, ветры затихли, и мелкие зверюшки затаились, подняли мордочки, встряхнулись, нагнули головки, пошли дальше, за холмами, скрытые туманом, на местности, уже прочёсанной разведчиками, и гром затаил дыхание, молния сдержала свой удар, дождь остался непролитым, температура покатилась вниз, облако упало на облако, радуга рассыпалась, краски вытекли, мир превратился в пустой экран, по краям которого ползало что-то мокрое неправильной формы.

Подпирая большими пальцами челюсть, приложив кулаки к щеке, доктор Пелс вслушивался в хриплый голос:

— Я… кто посмел сказать, что имеет право на жизнь? Я… Космос не гарантирует жизни. Наоборот! Единственное обещание, которое даёт и держит Вселенная — смерть! Я… Кто сказал, что жизни положено процветать? Все факты говорят об обратном! Всё, что поднялось из первобытной слизи, в конце концов исчезло! Каждое звено в исполинской цепи живых существ привлекает к себе то, что порвёт эту цепь! Жизнь пожирает сама себя и сгибается под тяжестью мёртвой природы! Почему? А почему бы и нет? Я…

— …виновны! В том, что существуете. Вглядитесь в себя, и вам откроется истина… Посмотрите на скалы в пустыне! Они не производят себе подобных, в них нет ни мыслей, ни желаний. Ничто живое не может сравниться с кристаллом в его молчаливом совершенстве! Я…

— …не говорите мне ни о святости жизни, ни о её приспособляемости. Каждый новый шаг в адаптации влечёт за собой ещё более мрачный ответ, и эхо его в порошок стирает возгласившего о жизни. Только покой свят. Отсутствие слуха порождает мистические звуки. Я…

— ...был, сотворив из своего дерьма жизнь. Но и вы виновны. В том, что существуете. Наш угол Вселенной загажен! Из дерьма богов произросла зараза жизни… Вот она, святость! Всё, что живёт — зараза для чего-нибудь другого! Пожрав сами себя, мы сгинем! Скоро, совсем скоро! Я…

— Я… Братья! Восславьте камень! Он не страдает! Радуйтесь и незамутнённой воде, и воздуху, и скале! Завидуйте кристаллам! Скоро мы станем похожими на них — совершенными, молчаливым…

— Просите не о спасении, но о том, чтобы грядущее не торопилось — наслаждайтесь агонией, наступающим покоем! Я… Я… Я…

— Молитесь, рыдайте, горите… Я… Прочь… прочь!

Доктор Пелс заново включил запись и принял прежнюю позу. Он чувствовал эмоции, весьма схожие с теми, что испытывает от музыки Вагнера, которого старался слушать прежде. Всего ещё один раз..

— Каким образом это обстоятельство может помочь нам?.. — начал было он, но замолчал и улыбнулся.

Никак оно не поможет. Но доктор Пелс почувствовал себя лучше. Время покажет…

Гейдель фон Хаймак шёл по извивающейся над пропастью тропой. Остановившись в самой высокой её точке, он посмотрел назад и вниз, на скрытые туманом места, где он только что побывал. Он моргнул и нервно огладил бороду. Смутное чувство неблагополучия усилилось. Что-то было не так. Он прислонился спиной к скользкой, как стекло, скале и положил руки на посох. Он затруднился сказать, что именно, но что-то изменилось в окружающем мире. Это было нечто большее, чем затишье перед бурей. Кто-то ищет его, кто-то, к встрече с кем он ещё не готов.

Может быть, она хочет поговорить со мной? — подумал он. Зарыться в нору и попробовать узнать, так ли это? Нет, мне нужно торопиться. Убраться подальше отсюда, пока не разразился шторм. Зачем я оглядываюсь? Я…

Он провёл рукой по волосам, до крови прикусил нижнюю губу. Солнечный луч прорвался сквозь облака и заставил туман заплясать сверкающими радугами. Блестя глазами из-под нахмуренных бровей, он смотрел на них примерно десять секунд, потом отвернулся.

— Будь ты проклята! — сказал он. — Кто бы ты ни была…

Стукнув в бессильной ярости посохом по скале, он пошёл вниз.

Он сидел на камне и охотился. Потом он встал и пошёл по долине между холмов, усеянной обломками скал, не пересечённой ни одной тропинкой. Он шёл, а птицы мелькали вокруг него, вылетая из колышущейся завесы тумана и исчезая в ней же.

Охотясь, он добрался до середины склона каменистого холма, уселся на узкий выступ, достал сигару, откусил кончик, зажёг. Он смотрел на долину. Порыв ветра прошёлся по ней, разогнав туман, и на мгновение она предстала перед его взором — пустынная.

Ящерица, чья кожа переливалась красками, словно поверхность мыльного пузыря, спустилась со скалы и разделила с ним выступ, постреливая кроваво-красным язычком в его сторону, не сводя немигающих жёлтых глаз с его лица. Он почесал ящерице спинку.

— И что же ты думаешь? — спросил он через несколько минут. — Я не заметил здесь ни единого тела с тёплой кровью, ни одного с разумом.

Пока он курил, туман вновь отвоевал долину. Наконец он снова начал спускаться. Ящерица подвинулась к краю выступа и следила за ним критическим взором.

Пройдя полмили, он оказался в компании двух похожих на хорьков хищников. Высунув языки, они метались под его ногами, словно восхищённые передвижением его ботинок. Время от времени они шипели и тявкали тонкими голосами. Они не обращали внимания ни на птиц, ни на зверей, вылезших из своих нор, чтобы присоединиться к ним.

Когда он остановился у покрытого ржавыми разводьями валуна, чтобы поохотиться мозгом, животные затихли. Ледяной ручеёк журчал неподалёку, мрачные деревья с листьями в форме бриллиантов покачивались на его берегах, туманы катились по поверхности его вод. Он смотрел на ручей, не видя его, жевал сигару. Охотился.

Некоторое время спустя.

— Нет, — сказал он. — Почему бы вам, зверюшкам, не пойти домой?

Они отступили, но продолжали смотреть на него, и когда он пошёл, остались на месте.

Перейдя ручей, он двинулся дальше, без карты, без компаса. Обозначив мозгом группу неудачливых разведчиков на востоке, куда сначала хотел идти сам, он стал забирать к западу.

Он шёл, проклиная всё и вся. Между взрывами проклятий он выбросил сигару. Потом остановился, повернулся на восток и смотрел туда примерно полминуты.

В отдалении ударил раскат грома, через мгновение — ещё один. Потом ещё несколько, и раскаты стали непрекращающимся рычанием. Вибрировал не только воздух, но и почва. Ветер ноднялся на западе и полетел полюбопытствовать — что за гроза?

Он пошёл дальше, на этот раз на юг, параллельно грозовому фронту. К полдню на западе сверкнуло что-то и привлекло его внимание.

— Интересно, что это? — спросил он ползущую рядом по земле тень. — Что-то знакомое, но слишком далеко… Надо быть поосторожнее.

Молниеносными бросками, посылая вперёд импульсы разума, он пошёл, а туман любовно скрыл его и приглушил звук его шагов.

Съёжившись внутри своего пончо, Морвин, центр пятидесятифутового круга видимости, тащился вперёд. Защитив себя от атмосферной влаги, он всё равно промок — от пота. Ладонь казалась липкой, когда он прикасался к рукоятке пистолета. Он подумал о Малакаре и Джакаре, идущих по более сухой тропе от пещеры, где стоял спрятанный «Персей». Он подумал об обвале, который они устроили, чтобы скрыть вход в пещеру, и постарался не думать о том, как трудно будет вызволить из неё корабль.

— Ну что, Шинд? — спросил Морвин.

— Если я замечу что-нибудь, ты узнаешь об этом первый.

— Как там Джакара… и Малакар?

— Они выходят из тумана в зону лучшей видимости. Они прослушивают радиопереговоры разведчиков между собой и с доктором Пелсом. Кажется, разведчики не нашли пока ничего, кроме плохой погоды. У них похуже, чем здесь. По крайней мере, она не устаёт жаловаться.

— Неужели разведчики так близко, что ты можешь читать их мысли?

— Нет. Информацию я получаю только от Малакара. Разведчики от нас милях в четырёх к северо-западу.

— Этот Пелс, которого ты. упомянул… это ТОТ САМЫЙ доктор Пелс?

— Вероятнее всего. Он сейчас на орбите точно над нами.

— Зачем?

— Кажется, он руководит поисками.

— Значит, Х и ему нужен?

— Похоже на то.

— Мне всё это ужасно не нравится, Шинд — то, что они знают, что причина всего — один человек, и охотятся за ним в то же самое время, в том же самом месте. И Пелс тут же… Если я решу поступить как ты предлагаешь, неприятностей может быть куда больше, чем мы ожидали.

— Я тоже думал об этом и о том, не будет ли спокойнее, если мы найдём Х, передать его разведчикам Пелса. Если он окажется у них, наши проблемы разрешатся сами собой.

— Как ты предлагаешь осуществить это?

— Найти его, связать. Привлечь к нему внимание разведчиков. Не получится — убить его и заявить, что мы поступили так в целях самообороны. Они думают, что он — сумасшедший, и наша версия покажется им правдоподобной.

— А если Малакар первым найдёт его?

— Придётся придумать что-нибудь ещё. Несчастный случай, например.

— Как мне всё это не нравится!

— У тебя есть другие предложения?

— Нет.

После этого разговора они шли ещё почти час и вышли из тумана в более тёплое и чистое место, более ровное, хотя и иссечённое трещинами и забросанное валунами. Чёрные птицы с пронзительными криками пролетали над головой. Ветер устойчиво дул с запада.

Морвин снял пончо, сложил его, свернул, подвесил к поясу. Вынул платок и начал вытирать лицо.

— Кто-то впереди, — сказал ему Шинд.

— Наш человек?

— Возможно.

Морвин расстегнул кобуру.

— Возможно? — переспросил он. — Ты — телепат, так прочти же его мысли.

— Это не так просто. Люди редко повторяют в мыслях свои имена, а с тем, кого мы ищем, я ни разу не встречался.

— Мне всегда казалось, что ты способен на большее, чем читать то, о чём человек думает в данную минуту.

— Ты знаешь, что я могу, а что — нет. Учти — он далеко от нас, и сильно чем-то обеспокоен.

— Чем же?

— Он чувствует, что за ним охотятся.

— Если он — фон Хаймак, подозрения его совершенно оправда ны. Но как он об этом догадался?

— Во всём этом деле ещё много неясного. Мозг его пребывает в ненормальном состоянии. Я бы сказал, крайняя степень паранойи, мысли — о смерти и болезнях.

— Понятно.

— Тебе, но не мне. Не совсем. Он сознаёт, что делает и, кажется, получает от этого удовольствие. Происходящее представляется ему чем-то вроде божественной миссии. Да, это тот, кто нам нужен.

— Сколько от нас до него?

— Примерно полмили.

Морвин заторопился вперёд, напряжённо взглядываясь в полумрак.

— Я только что разговаривал с капитаном. Ему показалось, теплоискатель кого-то засёк, но, скорее всего, это было животное. Он спросил, как у нас дела, и я обманул его.

— Молодец. Что поделывает сейчас Х?

— Он поёт. Мозг его заполнен песней. Это пейанская молитва.

— Странно…

— Это ОН странный. Какое-то мгновение он сознавал, что я проник в его мозг. Теперь это чувство исчезло.

Морвин ускорил шаги.

— Мне хочется поскорее разделаться с этим, — сказал он.

— Конечно.

Они уже почти бежали.

Фрэнсис Сэндо вздохнул. Мартлинд — уже невидимый, но слышимый разумом — медленно прошагал рядом с Малакаром и его спутницей. Сэндо тут же вышел из зоны действия их детекторов. Быстрая мысленная проба показала ему, что Малакар тоже вздохнул, уверившись в том, что заметил он всё-таки зверя, а не человека.

Следовало быть осторожным, — ругнул он себя. Непростительная ошибка. На моих собственных мирах я становлюсь слишком беззаботен. Вывод? Побольше осторожности, поменьше грубой силы. Пришлось обманывать их детекторы… Вот!

Быстро шагая, он снова вспомнил мысли Малакара и Джакары…

Злоба. Каким же он стал злым, подумал Сэндо. Девушка тоже ненавидит, но в её ненависти есть что-то ребяческое. Интересно, будут ли они придерживаться своего плана, если поймут, к каким же в действительности результатам он приведёт? Не мог же Малакар до такой степени утратить способность восприятия, что видит только мертвецов, но не умирающих. Если бы он походил тут подольше, посмотрел, к чему привело появление Гейделя фон Хаймака… Интересно. Повлияло бы это хоть как-нибудь на его чувства? Всё-таки он изменился, даже за тот короткий отрезок времени, что прошёл со дня нашей встречи на Дейбе. А уж в тот день он действовал не слишком последовательно и слишком жестоко.

Именно тогда покалывание началось внутри мозга Малакара, и Сэндо мгновенно остановил свои мысли, поняв, что не сможет отойти незамеченным. Он даже не ругнулся — нельзя было выказывать никаких эмоций, вибрация чувств выдала бы его. Нужно притвориться, что ты не существуешь. Никаких ответных реакций, что бы ни произошло. Даже тогда…

Странное ощущение. Два телепата одновременно копаются в мыслях одного человека и пытаются при этом спрятаться друг от друга…

Сэндо недавно прослушал обмен мыслями между Шиндом и Малакаром, никак не реагируя, но уяснив при этом их цели и степень продвижения к этим целям. Когда мысленный разговор закончился, он снова привёл мысли в движение, вывел их из мозга Малакара, слегка коснулся мозга Джакары и отпрянул, ужаленный присутствием в нем Шинда.

Он вынул очередную сигару, раскурил.

До чего всё сложно, чёрт бы вас всех подрал! Разведчик слева — они ещё далеко, но двигаются сюда. Малакар справа. Шинд, который заметит меня в ту секунду, когда я потеряю осторожность. А где-то впереди — человек, которого я ищу…

Он медленно пошёл на восток, параллельно Малакару, стараясь держаться вне радиуса действия детекторов, слегка, с интервалом в полминуты, касаясь опушек разумов Малакара и девушки.

Может быть, лучше позволить им найти его, а потом отнять? Но они могут и не… Тогда… Нет.

Внезапно все эти вопросы перестали нуждаться в ответах.

Пытаясь остановить свой быстрый шаг, Морвин споткнулся. Он взобрался на невысокий скалистый гребень раньше Шинда и сквозь клубящуюся полутьму увидел человека, измождённого, чёрного. Он стоял, опираясь на посох и глядел на Морвина, который, ни секунды не сомневаясь в том, кто этот человек, внезапно растерялся. В себя он пришёл, услышав Шинда.

— Это он! Я уверен! Но что-то не так… Он знает про нас! Он…

Морвин схватился за голову, упал на колени. Он никогда ещё не слышал мысленного вопля.

— Шинд! Шинд! Что происходит?

— Я… Я… Она завладела мной! Она…

В следующее мгновение мозг Морвина уже клубился, подобно туману, захваченный потоком наложенных друг на друга форм и цветов, смешанных с такой чёткостью и ясностью, что он перестал различать, что существует реально, а что — нет. Но вот всё заволокло синевой, а в глубине её неслись в дикой пляске мириады голубых женщин; и когда Морвин понял — без всякой видимой причины — что множественность их — всего лишь символическая иллюзия, они начали смешиваться, сливаться, соединяться одна с другой и превращаться в более конкретные образы. Морвин обнаружил, что стал объектом пристального изучения раскачивающихся женщин. Их оставалось всего две: одна — высокая, мягкая, прекрасная, мадонна сострадания, и другая — похожая внешностью на первую, но с преобладанием в облике того, что Морвин мог назвать только беспощадностью. Потом и они слились — и лицо рождённой от этого союза женщины напоминало лицо второй. Стоя среди голубых молний, она посмотрела на Морвина немигающими, лишёнными век глазами, и взгляд этот мгновенно сорвал с него и плоть, и разум, ужаснув его своей первозданной, нереальной силой.

— Шинд! — закричал он и, вытащив оружие, начал стрелять.

— Она использует меня! — казалось, кричал Шинд. — Помоги мне!

Бесполезное оружие выскользнуло из пальцев Морвина. Он ощутил себя в гуще сна, вселенского кошмара. Двигаясь без движения, думая без мысли, инстинктивно действуя так, будто работает с субстанцией сна, он схватил образ и приложил к нему свою волю. Движимый на этот раз ужасом, который, подобно огню, охватил всё его существо, Морвин обнаружил, что в состоянии управлять силой, превосходящей всё, чем он владел раньше, и нанёс удар по насмехающемуся над ним созданию, принявшему образ женщины.

Лицо её изменилось — с него исчезли все признаки довольства. Фигура её уменьшилась, исказилась, исчезла, вернулась, исчезла, вернулась. При каждом её исчезновении Морвин видел человека, лежащего теперь на земле.

Болезненный вой заполнил его голову. Потом вой исчез, исчезла она и, наконец, он сам.

— Стой!

Малакар обернулся.

— В чём дело?

— Уже ни в чём, — ответила она. — Мы закончили своё дело. Пора возвращаться на корабль. Мы улетаем.

— О чем ты говоришь? Что с тобой?

Джакара улыбнулась.

— Ничего, — сказала она. — Со мной всё в порядке.

Малакар внимательно посмотрел на неё, и понял, что что-то изменилось. За несколько секунд он разложил свои впечатления по полочкам. Первое, что поразило его — некая особая расслабленность Джакары. Внезапно ему пришло в голову, что он никогда прежде не видел её такой приятно взволнованной. До этой минуты она всем своим поведением напоминала готового выполнить любой приказ солдата. Голос её тоже изменился — стал мягче, женственнее, но вместе с тем приобрёл властность — шелковистую и гибкую.

Соображая, какой же вопрос задать первым, он сказал просто:

— Не понимаю.

— Конечно, не понимаешь, — сказала она. — Нам нечего больше искать. То, что ты ищешь — перед тобой. Фон Хаймак нам больше не нужен, потому что я нашла себе лучшее обиталище. Мне нравится Джакара — её тело, её примитивная страсть — и я останусь внутри неё. Теперь мы вместе совершим всё, что ты задумал. И больше. Намного больше. Ты получишь свои эпидемии, своих мертвецов. Мы займёмся лечением главной болезни — жизни. Давай вернёмся на корабль и полетим куда-нибудь, где много людей. К тому времени, как мы доберёмся туда, я буду готова. Ты станешь свидетелем зрелища, способного удовлетворить даже такую страсть, как твоя. И это будет только начало…

— Джакара! У нас нет времени для шуток! Я…

— Я не шучу, — тихо сказала она, поднимая руки к его лицу.

Она провела пальцами по щеке Малакара, задержала их на висках, парализовала его видением смерти. Повсюду мёртвые и умирающие. Симптомы разнообразнейших болезней мелькнули перед ним, представленные как на выставке, на бесчисленном множестве тел. Он увидел планеты, бьющиеся в тисках эпидемий, лишённые жизни миры, их улицы, дома, мёртвые поля усеяны трупами, гавани, о причалы которых бьются трупы, реки, задушенные трупами, распухшими, разлагающимися. Все были равны перед смертью, все превратились в трупы.

Малакару стало плохо.

— Боже мой! — выдавил он из себя. — Что ты такое?

— Ты видел то, что видел и не понял?

Он отпрянул.

— Тут что-то нереальное. Та голубая богиня, про которую Сэндо…

— Как тебе повезло! — сказала она. — И мне тоже! Твои возможности значительно превосходят возможности моего прежнего послушника, а ведь у нас общая цель…

— Как получилось, что ты смогла захватить тело Джакары?

— Твой слуга Шинд был связан с её мозгом, и по этой ниточке я вошла в него. Она показалась мне предпочтительнее того человека… До чего приятно снова ощутить себя женщиной!

— Шинд! Шинд! — позвал он. — Где ты? Что с тобой?

— Твои слуги плохо себя чувствуют. Они больше не нужны нам. Их всё равно пришлось бы оставить здесь. Особенно человека по имени Морвин. Пойдём к кораблю!

Слабо, очень слабо, словно собака, царапающаяся в дверь, Шинд коснулся его мозга.

— …прав… Сэндо был прав… Я видел разум… превосходящий всякое понятие… Убей… её

Малакар, голова которого шла кругом, нашарил кобуру…

— Жаль, — сказала она. — Нам было так хорошо вдвоём. Но теперь я могу всё сделать одна и боюсь, что именно так мне и придётся поступить.

...и понял, что опоздал, потому что пистолет Джакары уже глядел на него из руки незнакомки.

Чёрной волной поднялись клочья сознания, упали, снова поднялись. Волна несёт, вверх, потом вниз. Вверх…

Взгляд Морвина упал на пистолет.

Морвин не успел понять, кто он такой, но рука его уже схватила пистолет, сжала его. Холодное слияние ладони и выпуклой металлической рукоятки означало спасение.

Он заметил тропинку обратно в жизнь, пошёл по ней, поднял голову.

— Шинд? Где ты?

Но Шинд не ответил и не подошёл.

Повернув голову, Морвин посмотрел на лежащего шагах в двадцати человека. Тело его было в крови.

Он встал и подошёл к человеку.

Тот дышал. Лица его Морвин не видел. Вытянутая в сторону правая рука человека дёргалась. Морвин постоял над телом, обошёл его, встал на колени и заглянул в лицо. Глаза человека были открыты, но ничего не видели.

— Ты слышишь меня? — спросил Морвин.

Человек резко выдохнул, вздрогнул. В глазах его зажёгся свет, они ожили и встретились с глазами Морвина. Его мертвенно-бледное лицо было покрыто угрями, шрамами, открытыми язвами.

— Я слышу тебя, — тихо сказал он.

Морвин поудобнее перехватил пистолет.

— Гейдель фон Хаймак? — спросил он. — Это тебя называют Х?

— Я — Гейдель фон Хаймак.

— Но ты — Х?

Человек ответил не сразу. Вздохнул, откашлялся. Морвин посмотрел на его раны. Удар пришёлся ему в правое плечо.

— Я долго болел, — сказал он наконец. Потом хрипло, невесело рассмеялся и добавил: — А теперь я выздоровел.

— Хочешь пить?

— Да!!

Морвин засунул пистолет в кобуру, отвинтил крышку фляги, осторожно поднял голову Гейделя и стал лить воду в его полуоткрытый рот. Прежде чем закашляться и отвернуться, Гейдель выпил полфляги.

— Почему ты не сказал, что хочешь пить?

Гейдель глянул на пистолет, слабо улыбнулся, пожал здоровым плечом.

— Мне показалось, что ты не захочешь делиться со мной.

Морвин убрал флягу.

— Ну, так что же? Ты — это Х? — спросил он.

— Какая разница? Но чуму разносил я.

— Ты знал об этом?

— Да.

— Неужели ты так ненавидишь людей? Или просто тебе плевать на них?

— Ни то, ни другое… Стреляй.

— Почему ты позволил этому случиться?

— Это уже не имеет значения. Она ушла. Всё кончено. Стреляй.

Всё ещё улыбаясь, Гейдель сел.

— Ты хочешь умереть?

— Чего ты ждёшь?

Морвин закусил губу.

— Ты знаешь, что это я стрелял в тебя… — начал он.

Гейдель фон Хаймак нахмурил брови и медленно покрутил головой, осматривая своё тело.

— Я… я и не подозревал, что в меня стреляли, — сказал он. — Да, теперь я вижу. И чувствую…

— Ты знаешь, что с тобой произошло?

— Я что-то потерял. Что-то в моем мозгу. Теперь это ушло, и я чувствую себя так, как не чувствовал вот уже много лет. Шок… освобождение, чувство облегчения…

— Как? Что же всё-таки случилось?

— Я сам не до конца понимаю… Один момент эта штука была внутри меня, потом я почувствовал присутствие ещё чего-то… Потом — всё куда-то делось… Когда я пришёл в себя, ты был уже здесь.

— Какая штука?

— Ты не поймёшь. Я и сам-то…

— Голубая женщина… богиня?

Гейдель фон Хаймак опустил голову.

— Да, — ответил он и схватился за своё плечо.

— Покажи мне рану.

Гейдель позволил перевязать себе плечо. Выпил ещё воды.

— Почему ты стрелял в меня? — спросил он после долгого молчания.

— Можно назвать это рефлексом. Эта… штука, которая вышла из тебя — напугала меня до полусмерти.

— Так ты видел её?

— Да, с помощью телепата.

— Где она?

— Не знаю, но кажется, она тоже ранена.

— Не лучше ли выяснить это? Ты можешь оставить меня. Я не могу быстро ходить.

— Придётся, наверное, — сказал Морвин.

— Шинд! Чёрт бы тебя побрал! Где ты? Что с тобой?

— Оставайся, — пришёл слабый ответ. — Оставайся там. Со мной всё в порядке. Надо только немного отдохнуть…

— Шинд! Что произошло?

Молчание.

— Шинд! Ответь же!

Ответ пришёл.

— Малакар мёртв… А теперь жди… Жди.

Морвин молча посмотрел на свои ладони.

— Так ты идёшь или нет? — спросил его Гейдель.

Он не ответил.

— Джакара! Шинд, что с Джакарой?

— Она жива. Подожди.

— Что случилось? — спросил Гейдель.

— Не знаю.

— Твой друг?..

— Жив. Мы только что разговаривали с ним. Не в этом дело.

— В чём же?

— Не знаю. Пока не знаю. Я жду.

— Джон, я попытаюсь выяснить… Тут нельзя ошибаться. Эта богиня здесь.

— Где?

— В Джакаре.

— Как? Как это случилось?

— Наверное, я сам невольно помог этому. Она переместилась в Джакару, когда я поддерживал с ней контакт.

— Как погиб капитан?

— Она застрелила его.

— Так что же теперь с Джакарой?

— Вот это я и пытаюсь выяснить. Оставь меня. Как только я что-нибудь найду, тут же сообщу тебе.

— Что мне делать?

— Ничего. Жди.

Молчание.

— Теперь ты знаешь? — спросил Гейдель.

— Ничего я не знаю… Только то, что и сам кое-что потерял.

— Так что же всё-таки происходит?

— Мой друг пытается выяснить. По крайней мере, теперь мы знаем, где твоя богиня… Как ты себя чувствуешь?

— Я не могу разобраться в своих чувствах. Она долго была со мной. Многие годы. Сначала она лечила мной заболевших какой-нибудь редкой болезнью… словно мы носили в себе-одновременно и болезнь, и лекарство от неё. Самому мне ничего не угрожало.

Потом, в Италбаре, я допустил ошибку. На меня напали и забросали камнями. Мне казалось, что я умру в Италбаре. После этого всё изменилось. Я узнал, что природа её двойственна. В обеих своих ипостасях она функционирует таким образом, чтобы лечить болезни… В той форме, что была вначале, она стремилась очистить жизнь. В другой — саму жизнь считала болезнью, и лечила от неё материю. Я был её апостолом в обеих ипостасях… Какой она была, когда ты увидел её?

— Синей, злобной, могущественной. Прекрасной. Казалось, она смеётся надо мной, грозит…

— Где она сейчас?

— Она завладела телом женщины… недалеко отсюда. Она убила человека.

— Ох!

— Ты знал, что тебя ищут?

— Да, я каким-то образом догадывался об этом.

Неподалёку ударил раскат грома. Когда он стих, Морвин сказал:

— Может быть, она и права…

— В чём?

— В том, что жизнь — сама по себе болезнь.

— Не знаю. Это не имеет никакого значения. Абсолютно никакого. Только такой взгляд на вещи оправдан и неважно, в какой ипостаси она в данный момент времени.

— Ты сам… так и смотришь на вещи?

— Наверное. Я… поклонялся ей. Я верил ей. Может быть и сейчас верю.

— Как плечо?

— Болит.

— Наверное, она делала много хорошего.

— Наверное.

На юге сверкнули яркие вспышки, за ними ударил гром. Несколько капель упало на них, вокруг них.

— Пойдём к тем скалам, — сказал Морвин. — Там должны быть углубления. Может, не промокнем.

Он помог Гейделю подняться, положил его руку себе на плечи и поддерживал его весь долгий путь до скал.

— Их двое — пришла мысль Шинда, — и они движутся навстречу друг другу.

— Кто двое? О чём ты?

Но Шинд, казалось, не слышал его.

— Они сознают существование друг друга, — продолжал он. — Мне нужно быть очень, очень осторожным… Она сделала мне так больно… Странно, что я не обратил внимания на эту особенность ещё при первой встрече… Но теперь это ближе к поверхности. Фрэнсиса Сэндо тоже сопровождает туманная Другая.

— Сэндо? Он здесь? С Джакарой?

— Они разговаривают. У неё в руке пистолет, но он стоит слишком далеко. Я сейчас на самом краю событий и не могу сказать, знает ли она, что Сэндо не один. Он позвал её по имени и это привлекло её внимание. Она отвечает. Он подходит ближе. Кажется, она не собирается стрелять — любопытство её возбуждено. Они говорят на незнакомом языке, но я улавливаю обрывки мыслей. Кажется, он знает её… каким-то образом. Она ждёт, пока он подойдёт поближе. Он салютует каким-то знакомым ей способом. Он говорит, что она нарушила какое-то правило, которого я не понимаю. Она слегка удивлена этим.

Морвин довёл фон Хаймака до убежища в скалах. Помог ему сесть, прислонив спиной к камню. Сел рядом с ним и уставился в клубящийся туман. Дождь разошёлся вовсю.

— Он приказывает ей уйти… не понимаю, куда… и как. Она смеётся. Это смех сквозь слезы… Он подождал, пока она прекратит и заговорил. Это нечто формальное — запомненное ранее, не импровизация. Речь его сложна, ритмична, содержит множество парадоксов. Непонятно… Она слушает.

— Гейдель, она сейчас с человеком, который, предположительно, пытается остановить её. Не знаю, что из этого выйдет. Как бы то ни было, у меня нет ни малейшего предположения, что же будет с тобой. Мой капитан, мой лучший друг, мёртв. То, что он задумал, исполнится, хотя и нельзя назвать его замыслы великими. Но сам он был великим человеком и, наверное, я помог бы ему. С другой стороны, я мог убить тебя — для него ты представлял слишком большую опасность. Как ни крути…

— Очевидно, я заслужил всё, что случилось или случится со мной.

— Меня поражает то, как тобой манипулировали — и обстоятельства, и автономный паразитирующий энергетический комплекс, обладающий паранормальными возможностями.

— Как ты ловко выражаешься…

— Специалисты по паранормальным явлениям преследовали меня всю жизнь. Я — телекинетик — что бы это ни значило. Я передвигаю вещи силой разума, я могу заставить предметы вызывать в людях специфические чувства. Вот и понахватался терминологии. Мне жалко тебя. Тобой воспользовались, а я мог бы оказаться частью эксплуатирующей тебя команды. Скажи, чего ты сейчас хочешь?

— Чего? Не знаю… Смерти? Нет. Я хочу… уйти. Далеко-далеко. Мне всегда хотелось именно этого. Я столько лет был кем-то другим, что мне хочется заново познакомиться с собой. Да, уйти…

— …закончил и ей больше не весело. Она говорит ему злые слова, грозит… Но теперь то, что есть в его мозгу, значительно ближе к поверхности. Он говорит ей об этом, упоминает меня… Шимбо, кажется. Она поднимает пистолет…

Ослепительная вспышка, удар грома. Морвин вскочил на ноги.

— Шинд! Что случилось?

— Что?.. — спросил фон Хаймак, вскидывая голову.

Морвин медленно опустился на прежнее место. Гром прозвучал снова и превратился в низкий рокот, который уже не прекращался.

— Молния ударила между ними, — сказал Шинд. — Она уронила пистолет, он схватил его, отбросил. Но он перестаёт быть сам собой. Их разумы становятся непрозрачными. Они стали похожи друг на друга, между ними идёт обмен энергией. Полагаю, он просит её удалиться, а она жалуется на несправедливость этого. В ней растёт страх. Он отвечает. Она что-то делает… Теперь сердится он. Он снова приказывает ей удалиться. Она начинает спорить. Он прерывает её, спрашивая, хочет ли она, чтобы их спор закончился противоборством.

Гром прекратился. Ветры стихли. Внезапно остановился дождь. Сверхъестественная тишина овладела пропитанным туманом воздухом.

— Я больше ничего не воспринимаю, — сказал Шинд. — Они будто превратились в статуи.

— Шинд, где сейчас ты сам, я имею в виду, в каком месте?

— Довольно близко от них. Я подкрадывался к ним с тех пор, как ко мне вернулось сознание. Я надеялся, что ещё можно что-то сделать, но теперь мной движет только чистое любопытство. Мы в четверти мили от тебя.

— Ты заглядывал в мозг фон Хаймака?

— Да. Он всё ещё в депрессии. Но безвреден…

— Что мы будем с ним делать?

— Разведчики скоро подойдут. Пусть найдут его.

— Что они с ним сделают?

— Трудно сказать. Группа, которую я подслушал, относится к поискам, как к обычной работе, но некоторые её члены жаждут мести… Стоп! Они двигаются! Она поднимает руку и начинает говорить. Он тоже делает какой-то жест и говорит вместе с ней. Теперь…

Морвину показалось, что сверкающий купол неба обрушился, а последовавший удар грома стал самым громким звуком, какой ему доводилось слышать. Когда сознание его очистилось, он увидел. что дождь пошёл снова и почувствовал во рту вкус крови из прокушенной губы.

— Что там, Шинд? — спросил он.

Снова молчание.

— Гейдель, сюда подходит поисковая группа. Они хотят найти тебя, чтобы остановить эпидемию.

— Поиски нужно прекратить. Я чувствую, как изменяюсь. Я узнаю чувство безопасности — оно приходит. Оно уже почти пришло.

— Но так как ты — единственный, осведомлённый об этом чувстве, они несомненно схватят тебя. Мне известно, что поисками руководит доктор Лармон Пелс. Он запрет тебя в карантин и будет изучать. Таким образом ты сможешь удовлетворить желание побыть одному.

— Насколько это реально?

— Единственное препятствие — сами разведчики. Некоторые из них могли потерять родственников, друзей…

— Наверное, ты прав. Какие будут предложения? Кроме простого бегства, конечно.

— Если бы мы только знали…

— Кажется, спор между ними решён, — сказал Шинд.

— Как?

— Не могу сказать. Они оба без сознания.

— Ранены?

— Нет, наверное, это результат психического шока, но я не уверен. Тебе лучше подойти сюда. Ты можешь понадобиться Джакаре.

— Как вас найти?

— Расслабь свой мозг и дай мне проникнуть в него поглубже. Я доведу тебя.

— Не очень быстро. Гейдель едва способен двигаться.

— Зачем он тебе?

— Мне он не нужен. Это мы нужны ему.

— Хорошо. Иди.

— Вставай, Гейдель, — сказал Морвин. — Нам пора.

Они встали и, укрывшись. под одним пончо, пошли сквозь дождь и мглу. Влага покрыла звёздочками их лица. Ветер подгонял их в спину.

Когда они, наконец, добрались до места, Морвин увидел Шинда рядом с Фрэнсисом Сэндо. Сам Сэндо сидел, держа руку Джакары и придерживая её за плечи.

— Что с ней? — спросил Морвин.

Сэндо посмотрел на Шинда, потом на Морвина и ответил:

— Физически она в полном порядке.

Морвин усадил фон Хаймака на камень.

— Дай ему вот это, — сказал Сэндо. — Сигара. Ему нравится.

— Что?

— Понравится…

— Насколько серьёзно…

— Мы оба просмотрели её мысли, — сказал Шинд. — Она снова стала ребёнком и знает, что такое счастье.

— Но насколько это серьёзно?

— Давай посмотрим, узнает ли она тебя?

— Джакара? Как ты себя чувствуешь? Это Джон…

Она повернулась и уставилась на него. Улыбнулась. Спросила:

— Кто ты?

— Всё-таки что-то мелькнуло, — сказал Шинд.

Морвин протянул к ней руку. Она отпрянула, опустила глаза.

— Это же я, Джон! Не бойся!

Он запустил руку в карман, вытащил пригоршню монет и бросил их в воздух. Они беспорядочно заметались, потом образовали эллипс и закружились перед ней всё быстрее и быстрее.

На лбу Морвина выступил пот, а они вращались, кружились, торопились.

— Это рекорд? — спросила она.

Монеты звенящим дождём упали на землю.

— Не знаю. Не считал. Кажется, рекорд… Значит, ты всё-таки помнишь.

— Да. Ещё раз… Джон. Пожалуйста.

Монеты подпрыгнули, завертелись снова.

— Ты по…

— Не заставляй её вспоминать. Ей надо отвлечься. Она не хочет вспоминать. Успокой её. Развлеки.

Он жонглировал монетами, изредка поглядывая, улыбается ли она. Он принюхивался к запаху сигары Гейделя. Он почувствовал присутствие Сэндо в своём мозгу.

— …Так вот чем ты ударил её, — сказал он. — Теперь я понимаю…

Мысль внезапно исчезла.

— Нет! — воскликнул Морвин. — Не говори мне, что эта штука перебралась в мозг Джакары потому, что я нанёс удар СВОИМ разумом! Я…

— Нет, — сказал Сэндо слишком поспешно. — Нет. Она была идеальным объектом. Кроме того, существовал канал…

— …сооружённый мной, — вмешался Шинд.

— Неизвестно, — сказал Сэндо. — Оставим это. Вероятнее всего, для подобного перехода не нужны никакие особые внешние условия. Я знаю ещё об одном таком случае. Жизнь и так достаточно сложна, чтобы взваливать на себя груз дополнительной вины.

— Ещё раз, Джон, — сказала Джакара.

— Потом, — сказал Сэндо, вставая сам и помогая подняться ей. — Возьми его за руку, — он разместил ладонь Джакары в ладони Морвина. — Шинд говорит, что поисковая партия совсем близко. У меня нет никакого желания связываться с ними. Если вы разделяете это мнение, милости прошу со мной. Я вижу по вашим лицам, что это так. Пойдём. Мой корабль в той стороне.

— Подожди. Капитан, — сказал Морвин. — Малакар. Где он?

— За теми скалами. Футах в пятидесяти. Разведчики скоро найдут его. Мы ему уже ничем не поможем.

Но Морвин уже повернулся и пошёл к скалам.

— Я не стал бы показывать ей труп!

Он остановился.

— Ты прав. Забирай её. Идите без меня. Мне нужно ещё раз посмотреть на него.

— Мы подождём.

— Разведчики совсем рядом!

— Знаю.

Ураган взъярился с новой силой, но область главного удара лежала чуть в стороне от них.

— Спасибо за сигару… сэр.

— Фрэнк. Зови меня Фрэнк.

— Когда придёт поисковая группа, им покажется, что тут произошло убийство.

— Оно отнюдь не будет первым нераскрытым в истории человечества.

— Но когда узнают, кто убит…

— …поднимется вопль. Да. Представь себе возможные слухи. Политическое убийство. Малакар порадовался бы, узнав, что смертью своей он может принести ДИНАБ больше пользы, чем всем тем, что совершил после войны.

— Как так?

— К концу сессии неожиданно объявят незапланированное голосование по статусу Лиги. Чувства, вызванные его смертью, придутся как раз к месту. Когда-то он был весьма популярным человеком. Можно сказать, героем.

— В конце концов он превратился в усталого, озлобленного старика. Это было бы забавно…

— Да. Слухи эти надо будет тщательно организовать. Восстановление родной планеты, как части ДИНАБ, тоже пригодится. Я не смогу приступить к работе раньше, чем через пару лет, но объявлю о ней в самый подходящий момент.

— Значит, то, что говорят про тебя, правда…

— Что?

— Нет, ничего. Что будет с фон Хаймаком?

— Это его дело. Но я позабочусь о том, чтобы он поговорил сначала с Пелсом. Если он пожелает, пускай отправляется в клинику ко мне на Хоумфри, а Пелс будет сидеть на орбите вокруг неё и совещаться с персоналом. Если учесть, что он — один из немногих, кто понимает, что же здесь произошло, ему лучше побыть там… по крайней мере, до голосования… И да, конечно, я родился на Земле. Много лет назад.

— …мягонький, — сказала Джакара, наклоняясь, чтобы погладить Шинда.

— И тёплый, — добавил Шинд. — Очень удобно в такую погоду. Джон возвращается. Скажи ему, куда ты хочешь улететь.

Джакара посмотрела на подошедшего Морвина.

— Джон! — воскликнула она. — Увези меня в тот замок, с огненным рвом. На Землю.

Морвин взял её за руку и кивнул.

— Пойдём, — сказал он.