Умереть в Италбаре

Глава 4

Доктор Пелс перечитал доклады. Слишком поздно, решил он; происходит нечто непонятное. Буйствует мвалахарран кхурр, но не только она, а дюжина других болезней вместе с ней.

Нельзя позволить ему экспортировать болезни на другие планеты. Где он? Ни один радар не заметил, как он улетел с Клича. Однако из порта украден челнок, а в самом порту — разгул эпидемии. Неужели он попытался удрать — изолировать себя — когда увидел, что происходит. Или просто направился куда-то ещё?

«Море» Дебюсси колыхалось вокруг доктора Пелса, а сам он смотрел на планету Клич.

Что делать, думал он. Я долго ждал, и вот ожидание закончилось, пришла пора действовать. Найди я его месяц назад, этого могло не случиться. Нужно разыскать его как можно скорее, поговорить с ним, убедить его довериться мне, побыть под моим наблюдением, пока я не придумаю, что делать. Интересно, согласится он подвергнуться процедуре, которая поддерживает меня? Пожертвует ли он привычной жизнью; согласится ли стать… призраком? Поменять своё существование на лишённую сна и человеческих ощущений жизнь в пустоте? Если он в здравом уме, то согласится. Только это… или самоубийство — таков выбор у психически нормального человека, не растерявшего ещё свою совесть…

Но если он всё-таки сошёл с ума? Предположим, ситуация сломала его; или сумасшествие — побочный эффект его состояния? Что тогда делать? Кстати, этим можно объяснить и его исчезновение.

А что, если его состояние столь же необратимо, как и моё? В таком случае ответом может быть глубокий холод. Но это может растянуться надолго, а без гарантий пробуждения он ни за что не согласится. Как поступить, когда я найду его? Время ожидания кончилось, а я не знаю, что мне делать. Ждать, наверное…

Подумав, он отправил послание Координатору Общественного Здоровья планеты. предложив свои услуги в борьбе с эпидемией, поразившей уже два континента. Потом он настроил приёмник на Центральные Новости. Он мог слушать их круглосуточно, и надеялся, что не пропустит названия планеты, на которой вспыхнет следующая эпидемия. Он подготовил корабль для мгновенного старта.

Потом доктор Пелс слушал новости, и картины моря, которого он никогда не видел, перемешивались с ними в его мыслях.

— Всё прошло прекрасно, — сказал ей Гейдель. — Дело нескольких минут. Кажется события ускоряются.

— Потому что ты присутствовал при этом лично. Ты становишься фокальной точкой. Скоро ты станешь сердцем урагана. Скоро тебе ничего не сможет противостоять. Надо будет только указать пальцем, пожелать, и все они умрут.

— Леди… теперь я знаю, что ты реальна, а не просто лихорадочный бред. Я уверен в этом потому, что когда я пробуждаюсь, ты исполняешь свои обещания.

— Как и ты. Поэтому я наградила тебя.

— Но ты стала другой…

— Нет. Просто я стала сильнее.

— Я не то хочу сказать, хотя и это — правда. Что-то изменилось… Но что? Я обнаружил, что мыслю не всегда ясно.

— Я предупреждала тебя. Ты становишься похожим на бога.

— Но часть меня кричит от ужаса.

— Это тоже пройдёт. Это всего лишь стадия твоего превращения в бога.

— Ты — не сон. Ты существуешь. Кто ты — на самом деле? И где я сейчас?

— Я — богиня, которой ты поклялся в верности, а пребываешь ты сейчас в моем персональном раю.

— Где же он?

— Мои владения — внутри тебя.

— Ты не ответила мне, Леди.

— Я даю тебе единственно правильные ответы.

— Где мы встречаемся?

— Мы всегда знали друг друга.

— Это случилось на Дейбе, правда?

— На Дейбе мы вступили в формальный контакт.

— Я не могу вспомнить этого.

— Ты болел. Мы спасли тебя.

— «МЫ»?

— Я. Это я спасла тебя в тот раз, чтобы мы могли принести пользу друг другу.

— Почему ты ждала так долго?

— Время не имело значения — до недавней поры.

Он повернулся, чтобы посмотреть на неё. И быстро поклонился, потому что перед ним были только синее пламя и синий лёд.

— Что случилось? — пробормотал он.

— Ты принёс больше того, что мне нужно, и одновременно меньше, дра фон Хаймак. Крошечные воспоминания незначительной жизни перестали быть частью наших деяний. Пусть уходят. Ты больше не тот, кем был на Дейбе, и даже на Кличе. Преклонись предо мной. Восхваляй меня. И я сделаю тебя богом. Я окажу тебе величайшие милости.

— Я преклоняюсь перед тобой и восхищаюсь тобой.

— Когда ты проснёшься, ты будешь идти, пока не придёшь в город. Там ты не произнесёшь ни слова. Ты укажешь пальцем на первое встретившееся живое существо…

— …я укажу пальцем на первое встретившееся мне живое существо…

— Ты почувствуешь, как сила раскрывается внутри тебя подобно цветку, поднимается подобно змее…

— …я почувствую силу…

— Потом ты уйдёшь из того места и найдёшь другое…

— …я найду другое место…

— Ты прекрасен, и я люблю тебя, дра фон Хаймак!

Он почувствовал, как подобно монетам для Харона, прикасаются к его глазам холодные губы. Потом до него донеслась песня. Голубела луна. Кровь падала с кончиков её пальцев на раскрытую ладонь. Песня стала частью вечности.

Малакар дал ей снотворное и отправил в каюту. Если бы не это, ему пришлось бы выключить экраны — они вызывали у неё головокружение. По правде говоря, он мог бы обойтись и без экранов, но Джакара действовала ему на нервы с самого отлёта.

Дело не в том, что она — просто красивая женщина, которая обожествила тебя и боится твоего прикосновения, думал он. И не в её непрекращающихся рассуждениях об идее, не в том, что она ждёт от тебя рассказов о прошлых битвах… Но в чём? Может быть, в том, что я на целых две недели прикован к другому человеку, да ещё в подпространстве? Нет, опять не угадал. Внезапная тяжесть свалившегося на меня груза времени? Она тычет мне в нос годами, разницей между тем, кем я был, и кем стал. Неужели раньше я и вравду мог ненавидеть с такой силой, что готов был сжечь город, чтобы извести крыс? Когда же началось размягчение характера, движение от чистой ненависти к идиотским планам достигнуть статуса Лиги? Очевидно, это произошло настолько постепенно, что до последнего времени я даже не ощущал перемен. Я горел желанием разрушать, а теперь не уверен, правильно ли это. А Сэндо… Интересно, мог он помочь ДИНАБ? Если бы я попросил его? Он рассуждал вполне здраво, если не считать болтовни про странтрианскую богиню… Это же чушь, даже если сам Сэндо верил в неё. Джакара или выносит на поверхность худшее, что есть во мне, или подавляет меня… Нет, опять не то! Но всё же… Я постараюсь поспать, когда она проснётся. Если люди Сэндо свяжут моё имя с обстоятельствами его смерти, тогда мне действительно придётся тяжело. Им наплевать на политические границы. Ну что ж, посмотрим… Когда я спущу с цепи фон Хаймака, тяжело придётся всем. Кто-нибудь сложит два и два и начнёт охотиться за мной. Глупо было посылать им этот шар. Нужно было сохранить его. Неужели я так измельчал? Напомнил: «мементо мори»? Трудно сказать… Скольких сукиных сынов из Генерального Штаба ОЛ я пережил? Они-то не носились по подпространству, как мы… Земля, из всех планет! Бифрост… Куда я так спешу? Хочу поскорее разделаться с этим? Наверное… Боже, не давай мне совести! Я не могу позволить себе такой роскоши как совесть… Я зашёл слишком далеко, осталось пройти ещё чутьчуть… Как красиво падают её волосы, и эти испуганные глаза…

Голубая звезда появилась в центре звездоворота, и Малакар следил, как она раскручивается по спирали и, как камень из пращи, вылетает прочь с экрана.

— Развалины пейанского города — пустяк, — сказал Малакар, обводя рукой пейзаж, — когда смотришь на целую планету, пребывающую в таком же состоянии.

Джакара смотрела на то, что осталось от Манхэттена.

— Я видела фотографии, — сказала она, — но…

Он кивнул.

— Сейчас мы пройдёмся над Миссисипи, а потом я покажу тебе место, где раньше была Калифорния.

Один за другим он включал экраны, и спутники показывали им искалеченную Землю.

— Они здорово потрудились, — сказал Малакар.

Зачем ему это? — подумал Морвин, притворявшийся, будто рассматривает кратер. Где бы он ни подцепил эту девицу, он превращает её в некое подобие себя самого. Как она говорила вчера за ужином… Ещё год, и она станет хуже, чем даже он. Может быть, уже… Неужели ненависть необходима, чтобы командовать флотом? Уметь так согнуть мышление человека, что оно начинает копировать твоё собственное? Конечно, это не моё дело, но она кажется такой юной… Может быть, это меня нужно гнуть. Может быть, они правы. После войны я покрылся жирком, а такие люди продолжали сражаться. Что, если не всё ещё потеряно? Вдруг капитану каким-то чудом удастся выиграть? Нет, это для комментаторов Центральных Новостей. Слишком неправдоподобно. И всё же… Неужели моё мышление стало напоминать баранье? Или я слишком долго забавлялся с чужими снами? Наверное, девушка едва помнит войну, но тем не менее она — с ним. Что он уготовил для неё?

— Ужасно, — услышал Морвин свой собственный голос, и перевёл взгляд с девушки обратно на экран. — Капитан, откуда такой внезапный интерес к эпидемиям?

Малакар целых полминуты внимательно смотрел на него, потом ответил:

— Это моё новое увлечение.

Морвин набил трубку, зажёг её.

…Что-то не в порядке, решил он. Интересно, что замышляет эта парочка? Когда я делал для него тот проклятый шар, это напомнило мне о вещах, прочно, казалось, забытых… Что он сделает с девушкой? Швырнёт её волкам, как прочих? И умирая, она будет молиться за него и верить в его правоту? Ей нужно поскорее убраться отсюда. Впереди у неё слишком долгая жизнь, чтобы потерять её таким образом. Однако подобной одержимости можно и позавидовать. Интересно, какие опасности несёт новая тактика? Кто-то должен присмотреть за девушкой…

Он выдохнул клуб дыма. Он погладил свою длинную рыжую бороду.

Наконец:

— Меня тоже интересуют эпидемии, — сказал он.

Первым живым существом, которое он увидел утром, оказался шагающий по узкой тропинке юноша. Когда он приблизился, Гейдель выступил из кустов прямо перед ним, услышал «Боже милостивый!» и наставил на него распухший палец.

Он почувствовал, как сила закипела внутри него и прыгнула, подобно искре.

Юноша пошатнулся, чуть не упал, но удержался. Провёл ладонью по лбу.

— Кто ты? — спросил он.

Гейдель не ответил, но сделал несколько шагов навстречу юноше.

Тот вздрогнул, бросился бежать, и скоро скрылся за поворотом.

Только тогда позволил себе Гейдель легчайшую из улыбок.

Дальше идти не стоит.

Повернувшись к подёрнутым дымкой холмам на юге, на которых и за которыми кишел избыток жизни, он продолжил своё паломничество. Радуга висела прямо перед ним.

До самого конца недели Морвин не был уверен, возьмёт ли Малакар его с собой. Нужно было скорее на что-то решаться. По приготовлениям Малакара ясно было, что он собирается в путь через день-два. Интересно, подумал Морвин, какая именно новость подстегнула его? Он всё ещё не имел доступа к секретам своего бывшего командира.

Джакара, безусловно, такой доступ имела, и Морвин слегка завидовал ей.

Сам он уже высказался, теперь всё зависело от Малакара. Анализируя охватившее его чувство вины и возрождающейся ярости, Морвин знал, что истоки свои они берут из той ночи на кушетке, и той вещи, что выудил он из сна. Он хотел, чтобы ему доверяли, как Джакаре. Наверное, снова прольётся кровь. Он начал ощущать в себе старую заразу, старую ненависть.

Куда же он всё-таки собрался? И зачем? Морвин с почти религиозным рвением прислушивался к новостям, но не заметил в них ничего, что могло подстегнуть Малакара на одну из своих «бей-беги» штучек. С другой стороны, источником этой информации могли быть и не Центральные Новости а, например, руководимое Малакаром подполье в сердце ОЛ. Как бы то ни было, раздражение его росло.

Он даже несколько злобно улыбнулся, вспомнив, как надул вчера старика.

Морвин был на верхней палубе и объяснял Джакаре, как он зарабатывает на жизнь. Неожиданно вошёл Малакар.

Огромный серебристый корабль Отдела стоял перед ними, как экзотический подсвечник. в клубах дыма и пара. Он стоял там, где ни один пребывающий в здравом уме пилот не посадил бы его — на самом краю кратера. Когда Малакар заметил корабль, он прыгнул к пульту управления, молниеносно коснулся нескольких кнопок, и Морвин не увидел, а скорее почувствовал, как вылетают из своих гнёзд ракеты. Пока он переводил взгляд с капитана на сцену внизу и обратно, корабль медленно растворился в воздухе.

Он фыркнул. Джакара от души расхохоталась.

— Там ничего нет! — воскликнул Малакар, глядя на приборы.

— Х-м-м, нет, сэр, — сказал Морвин. — Просто я показывал Джакаре, как работаю. Я… слепил этот корабль из частичек… в него-то вы и стреляли.

Малакар прорычал: — Джакара! Ты мне нужна! — и оба они удалились.

За обедом Малакар уже шутил насчёт происшедшего. Но Морвин постарался придать своему смеху побольше уважительных ноток.

— Мистер Морвин…

— Да, Шинд?

— Капитан будет просить вас присоединиться к нам в путешествии, которое начнётся завтра вечером.

— Куда?

— Выбор был между двумя планетами — Клич и Вершина. По различным соображениям он выбрал Вершину.

— Что мы будем там делать?

— Вербовать сторонников. Он скажет вам столько, сколько сочтёт нужным.

— Если я полечу с вами, то обязан знать всё.

— Пожалуйста. Учтите, что это ещё не приглашение. Мне хотелось бы, чтобы он вообще никогда не узнал об этой нашей беседе.

— Тогда что же это такое, если не приглашение?

— Он спросил, считаю ли я, что вы можете принести пользу экспедиции.

— …и заслуживаю ли я доверия, осмелюсь добавить.

— Естественно. Ответ был утвердительным. Мне известны ваши симпатии к нему.

— Спасибо на добром слове.

— Моя рекомендация не имела целью ублажить ваши чувства.

— Какую же цель она преследовала?

— Мне кажется, на этот раз капитану понадобится вся помощь, которую он может получить. Именно об этом я и забочусь.

— Что конкретно вас беспокоит?

— Назовём это предчувствием и покончим на этом.

— Ладно, я забуду о нашем разговоре. Кто ещё полетит?

— Джакара. Я.

— Можете всегда на меня рассчитывать.

— Тогда всего доброго.

— Всего доброго.

Морвин огляделся. Шинда нигде не было видно. Откуда это существо проникло в его разум? Такие разговоры с Шиндом всегда оставляли у него какой-то странный осадок. Ведь Шинд мог в это время находиться где угодно — в другой части цитадели, или даже рядом с Малакаром.

Он шагал взад-вперёд и размышлял.

Ладно, решил он, пусть эта предстоящая операция не типична для Малакара — никакого намёка на то, что он собирается убивать людей. Тем не менее, Шинд предчувствует опасность… Если уж я не мог быть мотом или хорошим художником, попробую стать приличным помощником агитатора. Вот будет забавно, если настоящий корабль опустится сейчас прямо перед нами, а Малакар подумает, что это — очередная иллюзия! Интересно, смогу я разобраться, что есть что на этом пульте? А стану ли я разбираться? Неужели я ещё способен выпустить ракеты и поубивать их всех? А капитан-то не в себе! Я слышал, что раныше он разрешал кораблям садиться и даже вёл переговоры с ними. Да, наверное, он и в самом деле задумал нечто сногсшибательное, если так нервишки разгулялись. Наверное, я выстрелю, а потом пожалею об этом… Какова во всем этом роль Джакары? Спит она с ним или нет? Кто она — профессионал его школы, готовая сыграть предназначенную ей роль? Родственница? Она может быть даже его дочерью! Вот будет интересно… и типично для него. Он редко говорит о своей личной жизни, а о родственниках вообще ни разу не заикался. Странная женщина — то слишком жёсткая, то слишком мягкая; а главное — не угадаешь, какой она будет в следующую секунду. Красива. Хорошо бы узнать её истинное положение и решить, наконец, как себя с ней держать. Спрошу её попозже…

Поужинав, Малакар аккуратно положил на тарелку вилку и нож, посмотрел на Морвина и сказал:

— Хочешь слетать с нами на Вершину?

— А что там, на Вершине, — спросил Морвин после недолгого молчания.

— Человек, которого мы ищем, — ответил Малакар, — который может помочь нам. Мне кажется, он там, но я могу ошибаться. Не исключено, что его там нет. Если так, я буду оставлять достаточно чёткие следы своего пребывания. Мне нужно только найти его и уговорить помочь нам.

— Что в нем такого особенного?

— Болезни.

— Прошу прощения?

— Болезни! Болезни! Временами он становится ходячей заразой, носителем самой страшной чумы!

— И как же вы собираетесь воспользоваться этим его свойством?

Малакар хмыкнул.

Морвин посидел несколько секунд неподвижно, потом снова запустил ложку в лимонный шербет.

— Кажется, я понимаю, — сказал он наконец.

— Я в этом совершенно уверен. Живое оружие. Я хочу, чтобы он прогулялся среди наших врагов. Как тебе это нравится?

— Это… Трудно сказать. Мне надо подумать.

— Ты полетишь с нами?

— Да.

— Джакара тоже полетит, и Шинд.

— Отлично, сэр.

— Вопросы?

— Пока что вопросов нет. Позже они, безусловно, возникнут… Как его зовут?

— Гейдель фон Хаймак.

Морвин покачал головой:

— Никогда не слышал о нём.

— Слышал! Только ты называл его Хайнеком… человек, которого искал доктор Пелс.

— Ах, так это он…

— Слышал когда-нибудь о человеке, которого зовут просто Х?

— Кажется, да… не помню. правда. когда и при каких обстоятельствах. Но он не был разносчиком инфекции. Что-то у него с кровью… Редкая группа?

— Что-то в этом роде. Я дам тебе почитать несколько статей.

— Спасибо.

Морвин глянул на Джакару и вернулся к своему шербету.

Боже! Это всё равно, что смотреть в ад, — подумала Джакара. Я здесь уже целую неделю, и впервые вижу его ночью.

Она смотрела в бурлящий котёл, который теперь, ночью, казался значительно ближе.

Интересно, как глубоко нужно опуститься, чтобы добраться до этого огня? Я не буду спрашивать. Это подчеркнёт моё невежество. На Дейбе нет вулканов. Слишком стара для этого, наверное. Я помню описания вулканов, фотографии, но никогда не представляла, на что они похожи в действительности.

Цитадель дрогнула, Джакара улыбнулась. Как хорошо жить так близко к источнику такой мощи, обитать на краю хаоса!

Интересно, разрешит он мне жить здесь, когда всё кончится? Наверное, разрешит. Если я проявлю себя на Вершине. Я научусь управляться со здешним хозяйством. Я постараюсь стать полезной. Он будет доверять мне.

Она посмотрела по сторонам.

Он знает, что я здесь, — подумала она. Он знает всё, что происходит в его доме. Я ещё ни разу не была здесь одна, но он не рассердился. Нет. Он сказал, чтобы я чувствовала себя как дома. Если бы он не хотел, он сказал бы что-нибудь…

— Привет! Что это ты делаешь тут так поздно?

— Джон! Не спится что-то…

— И мне тоже. Я решил встать и прогуляться… Потрясающее зрелище, правда?

— О, да! Я впервые смотрю за него ночью.

Он встал рядом с ней и притворился, что рассматривает языки пламени.

— К отлёту всё готово?

— Да, — ответила она. — Малакар сказал, что полет займёт восемь дней.

— Хорошо… Вы с Малакаром родственники?

— Нет. Мы всего лишь… друзья.

— Понятно. Мне тоже хочется стать твоим другом.

Казалось, она не слышит его.

Тогда он повернулся, уставился вниз, клубы дыма справа и слева изогнулись, сошлись вместе, образовали контуры исполинского сверкающего сердца. На нем появилось сначала её имя потом его. Стрела пламени пронзила его середину.

— Это мой подарок, — сказал Морвин.

Джакара звонко рассмеялась. Он быстро взял её за плечи, притянул к себе и поцеловал в губы. На какое-то мгновение она поддалась, но тут же с удивительной силой внезапно оттолкнула его.

— Не смей!

Голос её сорвался на визг, лицо исказилось.

Морвин отступил на шаг.

— Прости, — сказал он, — я не хотел… Ну! Не сердись! Ты такая красивая! Надеюсь, моя борода не слишком щекотала… Я… Чёрт возьми! Мне жаль, что так получилось.

Он посмотрел на растворяющееся в воздухе сердце.

— Ты застал меня врасплох, — сказала она, — только и всего.

Он глянул на неё, она стояла как будто ближе.

— Спасибо за подарок, — сказала она, и улыбнулась.

Он помедлил, потом коснулся пальцами её щеки, провёл ими до подбородка, горла, положил ладонь ей на шею и привлёк к себе. Она напряглась, он успокоился, но руки не убрал.

— Если у тебя сейчас никого нет, сказал он, — то, может быть, тебя заинтересует… Если вы с Малакаром всего лишь друзья… Рассматривай меня как первого претендента. Это всё, что я хотел узнать и сказать.

— Я не могу, — прошептала она, — слишком поздно… Но всё равно спасибо.

— Что ты имеешь в виду: «слишком поздно»? Сегодняшний день, «сейчас», вот что должно волновать нас!

— Ты не понимаешь…

— Ну и что? Если вы с Малакаром… не по-настоящему вместе… ну, тогда ты и я… Если ты решишь, что я не нравлюсь тебе… В общем, не обижайся. Скажи что-нибудь.

— Пока нет. Не сейчас.

Морвин отметил это «пока».

— Конечно, — сказал он. — Этого и следовало ожидать. Но подумай о моем предложении. Да, подумай о нем.

— Договорились. Я подумаю.

— Тогда я умолкаю. Я… надеюсь, что стану тебе… другом.

Она улыбнулась, кивнула, отошла, и:

— Кажется, мне пора идти, — она кивнула.

Кивнул и он.

Она ушла, а он смотрел на рвущуюся в клочья ночь.

Это уже кое-что, — сказал он себе.

Созданное им из ничего сердце обратилось в ничто.

Гейдель обрушился на город. Он поднимал палец, и люди падали.

Хватит, сказал он существу, которое носил внутри. Всем им одна дорога.

Но перед тем, как уйти в место голубых туманов, он встретил мальчика с молотком в руке.

Стараясь держаться от него подальше, он спросил:

— Что ты делаешь, мальчик?

Тот повернулся и ответил:

— Собираю камни, сэр.

Услышав это, Гейдель рассмеялся и сказал:

— Постучи-ка вот по тому жёлтому пятну слева. Внутри должны быть голубые кристаллы.

Мальчик послушался.

— Сэр! — воскликнул он минут через десять. — Тут и вправду голубые кристаллы!

И продолжал своё дело.

Гейдель покачал головой, и лицо его свело судорогой.

— Пойду-ка я лучше, пробормотал он, и заторопился в туман.

Мальчишка упоённо колотил молотком по скале и не заметил, как тот ушёл.