Укради мою жизнь

7

Пустырь за домом привлекал неимоверно, притягивал как магнит. Что в сравнении с ним постные развлечения в городском парке? Да ещё за руку с мамой — к пруду близко не подходи, упадёшь в воду; на качели не лезь, свалишься; далеко не отходи, потеряешься. И так на каждом шагу…

То ли дело пустырь: заброшенное, свободное пространство, поросшее дикими кустами в рост человека. Во всяком случае, восьмилетнего Витьку эти заросли накрывали с головой. И между упругих стеблей здоровенные валуны, покатые и холодные. И жёлтые плиты известняка с неровными, щербатыми краями. Здесь здорово было прятаться: залечь между камней, выбрав местечко, где ветви опускаются пониже к земле — ни за что не найти! А разведчику того и надо: скрытность, незаметность, умение пользоваться рельефом местности.

Посреди пустыря развалины то ли сарая, то ли гаража: с провалившейся крышей и повисшей на одной петле дверью. Внутри сумрачно и прохладно даже в летний солнечный день, и пахнет пылью и прелью. По углам полусгнившие ящики, рухлядь деревянная, кем-то брошенный разбитый пылесос и сломанный торшер. И куча мест, где при желании можно сделать тайник. Чуть разгрести многолетнюю пыль, вложить в ямку важное донесение или приказ, и замаскировать сверху так, что совсем незаметно.

А немного в стороне проржавевший остов легковушки без колёс. Дверцы открываются с пронзительным скрежетом, сидения продавлены, но чудом сохранились руль, рычаги и педали. Потому можно сесть на водительское место и порулить, нажимать на газ и на тормоз, переключать скорости. Правда втыкается ручка всего в два положения, но это не страшно. Звук мотора чудесно получается голосом — и взрыкивание на старте, и гудение, и надсадный вой высоких оборотов, когда авто летит по автостраде на полной скорости.

Не хватает только закадычного дружка Баса.

Витька с сожалением глянул в манящие просторы пустыря и припустил к дому. Себастьян жил на втором этаже, как раз под его квартирой. И выйти товарищ уже должен был минут десять как. Да вот всё не шёл. Витька выбрал камешек — маленький, кругленький, как раз по руке. Меткий бросок, негромко звякнуло стекло. В окне появился размытый силуэт, помахал рукой — сейчас, мол, бегу уже.

Бас выскочил как всегда растрёпанный и запыхавшийся. Кудлатая голова и вечная улыбка делали его похожим на весёлого щенка. Витька знал, у Баса больное сердце, мама запрещает ему мотаться по пустырю. Боится, что сыну станет плохо во время игры, что он простынет, или подвернёт ногу, но кто же слушает маму, когда друг ждёт, и впереди увлекательные путешествия в иные миры. Например, на необитаемый остров — с его пиратами, тайнами, картами и сокровищами. Или в непроходимые дебри Южной Америки или Африки: сражения со страшным людоедским племенем, львы, бизоны, ядовитые змеи. И конечно же, спасение прекрасной принцессы.

Принцесса в их играх присутствовала всегда, но незримо. Лишь образ её.

— Я книжку прочитал! — первым делом выпалил Бас. — Вот!

Он протянул Витьке растрёпанную книженцию, где на потёртой суперобложке некто с квадратной челюстью, в скафандре и с огромным блестящим пистолетом в руке прикрывал собой томную красавицу в облегающем платье.

— «Приключения капитана Скаута»! — продолжал друг. — Второй сезон уже! Знаешь, как он дрался на планете Ауэрбан?! Гангстеры гнались за прекрасной Наяной, наследной принцессой Плагии. И шпионы Конвента Трёх Планет им помогали, все были против капитана! А он заманил их в район трущоб Катанга, и давай из бластера — бах! бах! бах!..

Витька покрутил книжку в руках:

— Ну и что? Будем опять гонять в гангстеров и галактическую полицию? Так было уже, неинтересно…

— Нет, — покладисто согласился друг. — В гангстеров не будем. Но потом капитан Скаут вместе с Наяной улетел на планету Хаос. Страшно далёкую, необитаемую и неизведанную, и жили они там целый год! Пока помощник капитана Драган не вытащил их на своём спейс-скутере! И там было такое!.. — Бас даже глаза закатил от предвкушения.

— Ага! — оживился Витька. — Так мы будем исследовать Хаос?

— Точно! — обрадовался Бас. — Вик, ты будешь капитаном корабля-разведчика, а я твоим штурманом…

— А что сам капитаном не хочешь? — усмехнулся Витька.

— А боязно, Вик, — растерялся Себастьян. — Ты сильный, и смелый, а я тебе помогать буду! Вместе мы всех одолеем!

— Да ладно, — смилостивился Витька. — Капитаном, так капитаном. Где наша не пропадала…

Так развалины на пустыре превратились в планетарную базу. Из ящиков, что по целее, мальчишки оборудовали пульт управления. Торшер стал антенной дальней связи, пылесос — энергетической установкой. Самому разному хламу нашлось применение и звучное название. Остов автомобиля преобразился в космический корабль, на котором астронавты прибыли на поверхность Хаоса. Заодно на нём можно было полетать над планетой. Ведь это так просто — представить себе, что в багажнике установлен мощный двигатель на ядерном топливе.

Вик и Бас были счастливы. Каждый ни минуты не сомневался, что враждебная планета будет изучена и покорена, трудности преодолены, прекрасная Наяна спасена, а опасности лишь закалят отважных первопроходцев. И порукой тому были верность и дружба.

— Ну а Наяной у нас будет?.. — посмотрел Вик на Баса.

— Соня, конечно, — улыбнулся Бас Вику. — Жалко, что она не ходит с нами на пустырь…

В комнате на четвёртом этаже стандартной панельной пятиэтажки, на приличном, недавно купленном кухонном столе гордо установилась бутылка недешёвого коньяка. А так же салями на блюдце и лимон — всё, что нашлось на скорую руку. Оправившись от первого изумления, Вик затащил друга детства к себе.

Вполне приличное жильё: просторная комната, в одной половине которой поместилась кровать и минимум мебели, включающий самое необходимое. Другая же была превращена в мастерскую художника. Мольберт, кисти, краски. У стены стоял почти законченное холст, стоял так, чтобы свет из окна падал прямо не него.

Портрет девушки с узким лицом и чуть вздёрнутым носиком. Тёмные волосы, зачёсаны на одну сторону, будто крыло птицы. Большие серые глаза смотрят дерзко и насмешливо: кажется, ещё миг, и она рассмеётся в лицо зрителю — звонким, будоражащим смехом.

Проходя мимо картины, Бас будто споткнулся, сбился с шага, но не остановился. Только пробормотал как бы невзначай: «Рисовать, значит, не бросил? А что, похоже…»

Потом сидели, вспоминали прошлое, не сводили друг с друга глаз. О дне сегодняшнем пока молчали, хоть и витал он в воздухе. Присутствовали где-то рядом и незримо — и вокзал, и предместье, и погоня.

— А помнишь, в восьмом классе? — улыбался из-за рюмки коньяка Себастьян. — Этот длинный из девятого «Б»… Что он тогда про Соньку сказал?

— Да не про Соньку, а про нас, — хмыкнул Вик. — Сказал, что мы с тобой для неё молокососы. Мол, нечего таким шкетам крутиться возле такой девчонки. Ох, и накинулся же ты на него! Храбрый пудель Артемон… Думал, порвёшь дылду на куски.

— Ну да, тот был вдвое выше и в полтора раза шире. Если б не ты, покалечил бы, наверное. Ты всегда был мне другом, Вик. Куда потом делся? Поехал учиться и пропал — ни весточки, ни звонка.

— Так получилось, Бас. — Виктор пригубил коньяк, пососал лимон. — Мы ж с мамой вместе уехали, если помнишь. К дядьке. Тот маму всё звал, мол, с работой помогу, сына в художественное училище устрою. Ну и поддержу в первое время. А на деле всё оказалось враньём. Я этого дядю Славу век не забуду. Деньги за проданную квартиру забрал, дескать, ему ещё отец был должен, а нас выгнал за порог, будто бездомных собак. Как хотите, так и живите. Что делать? Возвращаться смысла не было — жильё продано, устроиться некуда. Сняли комнату. На экзаменах я провалился, а мать слегла…

— Возвращались бы! — горячо воскликнул Бас. — Мы б вам помогли, чем смогли. Не чужие же!

— Именно что — чем смогли, — невесело усмехнулся Вик. — Сами-то не больно богато жили, ещё и нас с матерью тянуть. Нет, обратной дороги не было. Устроился разнорабочим на фабрику. Платили гроши, на лекарства для мамы не хватало, на витакс тем более. Еле перебивались. Короче, умерла мама через полгода. Хоронил её муниципалитет.

Бас смотрел в стол, Вик — на оконное стекло, по которому барабанил дождь. Тишина повисла в комнате — между бутылкой конька и портретом девушки. Между прошлым и настоящим, сказанным и невысказанным. Между вором и ищейкой.

— И остался я один. — В голосе Вика прозвучала застарелая тоска. Потом спохватился: — Твоя-то мать как?

— Жива. Побаливает, как все пожилые люди, но пока держится.

— А твоё сердце?

— Тоже так себе. Без витакса не тяну. Но пока выдают казённый, жить можно. Паёк, так сказать…

И вновь неловкая пауза.

— Ну да… — протянул Вик. — А у меня так и вышло: об учёбе пришлось забыть. За один только вступительный экзамен нужно было отдать тогдашний мой годовой заработок. Ходить вечно в работягах тоже не хотелось. А потом жизнь повернула по-своему. Способности открылись…

— Так и у меня — способности, — тихо проронил Бас. — Что делать будем, дружище?

— Ходить по разным сторонам улицы, — также негромко ответил Вик. — Дружить, встречаться, пропускать по рюмочке — с удовольствием. Только в нерабочее время. А в рабочее — у тебя свой заработок, у меня свой.

— Не получится, — невесело улыбнулся эксперт. — Когда-нибудь обязательно окажемся на одной стороне. Этой самой улицы.

— Ты можешь сдать меня прямо сейчас… — криво усмехнулся вор.

— Не могу, — мотнул головой эксперт. — Во-первых, ты сейчас чист, я же чувствую. С балансом у тебя наверняка всё в порядке. Во-вторых, я бы и там, на вокзале, если бы сразу узнал, полиции тебя не сдал. Но и отпускать каждый раз, отводить глаза, обманывать своих — прости, Вик, не смогу…

— Ты можешь дать мне график своих дежурств, — предложил вор, и непонятно было — шутит он или говорит всерьёз. — Клятвенно обещаю в твои смены на охоту не выходить.

— Меня поднимают по тревоге без всякого графика. — Эксперт оценил предложение как шутку и не принял её.

— Как ты вообще оказался около моего дома? — неожиданно заинтересовался Вик. — Я ведь оторвался там, в предместье. Ушёл, возвращался кружной… очень кружной дорогой. Неужели чутьё привело?

— Наверное, дружба виновата, — улыбнулся Бас ещё печальнее. — Слышал я тебя, Вик. Где-то на пределе возможностей, но чувствовал. Как будто зудело что-то в груди… Кружил, кружил по городу, и притопал в конце концов…

— Тебе с такой-то чувствительностью полиция двойное жалование должна выплачивать, — сморщился тягун. — Хорошо, я подумаю, как лучше сделать. А это значит, скорее всего, мне придётся уехать. Жаль, хотел в родном городе пожить. А то и обосноваться надолго…

— Пойми меня правильно, Виктор. На мне мать, да и сам я… того. Без службы не протяну. Я ведь больше ничего не умею, кроме как чувствовать вас, тягунов.

— В том-то и беда, дружище, что и я ни к чему другому не приспособлен. Только тянуть.