19

Пора, решил тягун и прикрыл глаза. Картина была иной, нежели вчера на стадионе — сиреневое марево стояло над людьми, клубилось причудливыми протуберанцами, закручивалось спиралями. Как и вчера различить ауру каждого отдельного человека не представлялось возможным. Подобно толпе, выглядевшей монолитом, жизненная сила создавала однородное поле, спаянное общим устремлением и единой волей.

Наученный опытом вчерашних событий, Вик не торопился кинуться навстречу этому мареву. Знал убойную силу сплошного потока витакса, и не столько для себя, сколько для Баса и доноров. Слишком живо стояли перед глазами вытянутые побледневшие лица вчерашних болельщиков. Бессильное оседание тел в креслах, вялые замедленные движения.

Поэтому сегодня он решил сразу применить тактику, опробованную на стадионе перед уходом. За исключением перемещения — двигаться здесь было некуда, да и выглядело бы это глупо и подозрительно. Но вот снимать аккуратно, малыми порциями и с перерывами, это было сейчас самое то.

Вик потянул лёгким движением. Движением души, но левая рука непроизвольно плавно загребла воздух, а правая сама нажала пуск «пылесоса». Короткой очередью откликнулось «блюдце».

Гул толпы стих, но не тяг стал тому причиной. С трибуны зазвучал хорошо поставленный голос:

— Дорогие сограждане! Братья! Я не стану тратить попусту слова. Все знают, как витакс изменил нашу жизнь. Раньше у властных структур был один рычаг управления — деньги! В деньги обращались товары — и хлеб, и машины. Деньгами мерили трудолюбие, ум, добросовестность и прилежание. Степень полезности одного человека для других людей. Деньги регулировали нашу жизнь. Кровеносная система общества — так называют экономисты национальную валюту и финансовые образования — банки…

Внешний вид митингующих не менялся. Никто не бледнел, не валился в обморок — одухотворённые лица, распахнутые глаза, всё внимание обращено к оратору. Вик постреливал короткими очередями, не забывая поглядывать в сторону полицейских и на Баса.

— Сегодня многое изменилось, — продолжал вещать Царёв. — Мало того, что учёные придумали страшное, богопротивное дело — отнимать годы жизни у одного человека и отдавать их другому, так ещё продажные политики делают всё, чтобы вы, истинные производители материальных благ, получали от этой аферы лишь крохи. Это у вас, у ваших жён и матерей, у детей ваших забирают жизненную силу! И пусть никто не обманывается добровольностью донорства: вы поставлены в такие условия, и реальность нынешней жизни такова, что просто невозможно не сдавать витакс. Они вынуждают вас продавать своё долголетие, здоровье и самою жизнь, так будет и впредь! Чем дальше, тем больше!..

Мощный гул зарождался в недрах толпы, нарастал, ширился. Так раскаты грома предшествуют началу грозы, урагана и ненастья. Вик видел лица в ближних рядах — закаменевшие, гневные. Различал стиснутые кулаки, слышал: «Правильно говорит человек! Нас обманывают!..» И прихватывал, прихватывал от этого лакомого пирога — единого безбрежного океана чужой жизни.

Нажимал пуск коротким скользящим движением, отмечал, как исправно работает система сброса, и чувствовал: барабанная дробь привода удлиняется и уплотняется. Черт возьми, насыщенность облака витакса делало его чрезмерно доступным. Тягуны всегда знали преимущества многолюдья, но никто никогда не имел такой техники, что была сейчас в руках Вика.

— …И потому партия Ограничителей предлагает национализировать накопленные запасы витакса! — гремело с трибуны. — Это ваша жизнь: годы, не прожитые вашими детьми и жёнами, украденные у ваших матерей и братьев — ваших близких! Мы вернём вам ворованное и введём строжайший контроль распределения!..

Накал страстей крепчал. Выкрики слышались уже беспрерывно, угрозы смешивались с одобрением, всё чаще звучало: «Отдайте наш витакс!» Шум стоял неимоверный, и тягун с трудом различил сигнал заполнения ёмкости. Покосился на Баса — тот стоял бледный и растерянный. Казалось, речь Царёва и всё происходящее производят на него неизгладимое впечатление.

— Бас, давай свой конденсатор! — толкнул вор бывшего инспектора в бок.

— Сейчас! — встрепенулся тот и принялся судорожно перекладывать кейс из руки в руку.

— Спокойнее, штурман. — Вику пришлось прихватить друга под локоток. — Ну что ты, Себастьян. Просто передай свой кейс и возьми мой. На нас никто не смотрит, успокойся…

А толпа уже неистовствовала. Шум достиг такого уровня, что Вик едва слышал собственную речь. Вор оглянулся на охрану — молодцы становились плотным строем, окружая распорядителей стеной, а из боковых улиц выбегали полицейские из подразделения физической защиты. В шлемах, со щитами и дубинками в руках.

— …Я вам обещаю — витакс будет распределяться между всеми, равномерно и справедливо! — неслось над площадью. — Мы создадим комиссии, честные и объективные! Больные и нуждающиеся получат лечебную подпитку, ваши отцы и матери — продление жизни! Долголетие и здоровье станет достоянием каждого гражданина в полном смысле слова!

Что-то должно случиться, чувствовал Вик. Напряжение нарастало, оно просто таки висело в воздухе, в жаркой, несмотря на осеннюю прохладу, атмосфере площади. Это что-то назревало как нарыв. Уже не было нужды прикрывать глаза — выплеск столь мощно рвался наружу, что стал хорошо виден при свете дня. Сиреневое марево колыхалось над людскими головами плотным, почти осязаемым облаком — бери и черпай пригоршнями!

И плюнув на предосторожности, тягун распахнулся.

«Блюдце» будто сошло с ума, словно пустилось в пляс, выбивая на груди фантастическую чечётку. Внутри что-то ёкнуло: ватная слабость залила тело, подогнулись ноги. Но система работала, втягивая сотни и тысячи единиц чужой силы и активности. Вику словно вбили огненный кол — от груди до копчика. И в этом раскалённом пространстве ощущался беспрерывный ток, зуд и покалывание. Ещё чего доброго из задницы дым повалит — мелькнуло в мозгу. И тут же взмолился — Господи, дай сил продержаться, заполнить второй кейс, и потом — ноги!..

Мяу! — пискнул конденсатор.

Потная ладонь в кармане с наслаждением отбросила пульт.

— Бас! Ты в порядке?! Уходим!..

Б-бах-бах! — двойной хлопок разорвал набрякшее неясной угрозой пространство над площадью, и тут же всё смешалось. Ряды митингующих сместились, плотная до того толпа в мановение ока обратилась хаосом: круговоротом испуганных лиц, плеч, вскинутых рук. Бабочками порхали сбитые с голов шляпы.

Неожиданно посреди всего этого столпотворения образовалось пустое пространство, будто вода отхлынула, и стала различима небольшая, но плотная группа людей в камуфлированных комбинезонах и вязаных масках-шапочках. Над зловещими этими фигурами, словно гора над лесом, возвышался гигант в украшенной заклёпками косухе, надвинутой на глаза широкополой шляпе и с разбойничьим платком, закрывающим лицо. Глуховатым голосом, но достаточно громко он проорал:

— Не верьте этим лживым павлинам! Царёву нужна власть, плевать он хотел на ваши нужды! Сограждане! Братья! Вам помогут только Неукротимые!..

Полицейский ринулись к группе, но протолкаться через толпу было не так-то просто. Тела митингующих стали живой преградой на пути к бунтарям, но стражи порядка быстро отбросили всякую деликатность — на плечи и спины демонстрантов посыпались удары дубинками. Паника и сутолока усилились ещё больше.

Неукротимые во главе с Громом, — а у Вика не появилось ни малейших сомнений в том, что это он, — стояли недвижимо. Будто полицейских, прорубающихся к ним сквозь толпу орущих сторонников Ограничителей, не существовало. Бойцы службы безопасности тоже заметно подобрались. У одного, как заметил вор, тускло блеснул на руке кастет. И это наверняка было не единственное оружие, имевшееся в распоряжении безопасников.

— Мы вернём ваш витакс! — теперь уже голос главного экстремиста города грохотал над площадью. — Заберём у кровососов и возвратим вам, истинным хозяевам этого мира! Сколько можно терпеть бессмертных, позволять им жировать на вашем витаксе?! До каких пор будете вы доверять краснобаям, именующим себя народными заступниками?! Вы — хозяева своей страны!..

Полицейские в броне пробились, наконец, к пустому пространству, окружающему Неукротимых, и теперь обступали противника, охватывали кольцом. Молодцы из безопасности подтянулись ближе, перегруппировались. Намечалась бойня — никакого оружия у боевиков не наблюдалось, и попыток уйти, скрыться они не делали.

— Фракция Неукротимых готова вступить в бой за ваши интересы! — выкрикнул Гром, указывая рукой на трибуну. — Не щадя жизни! А ответ полицейскому произволу у нас имеется!..

Все взоры обратились туда.

Трибуна была пуста. В том смысле, что от многочисленной свиты Царёва не осталось и следа. Но сам он присутствовал, а рядом — бледный, с кривоватой усмешкой на губах и чрезвычайно независимым выражением лица, стоял юноша в комбинезоне. Точно таком, как и у остальных Неукротимых, но грудь его была увешана крест-накрест брикетами. От брикетов шли разноцветные проводки, которые замыкались в небольшом блоке на поясе, а уже из блока тянулся провод к правой руке боевика.

Что сжимает рука, и что находится в брикетах, не составляло тайны ни для кого.

Левая же рука юноши была прикована к руке Ивана Царёва наручником. Сам политик, по-видимому, едва держался на ногах. Даже оттуда, где стояли Вик с Басом — в двадцати-тридцати метрах — было видно, как обильный пот заливает его лицо, и как тяжело опирается он о трибуну.

Толпа ахнула. Полицейские попятились. Безопасники вплотную окружили охраняемых персон, прикрывая их своими телами.

— Вот теперь мы будем разговаривать о комиссиях и надзоре за распределением витакса! — почти весело продолжал главарь боевиков. — А если что-то пойдёт в переговорах не так, мой соратник отпустит кнопку, и контакт замкнётся…

И тут толпа шарахнулась. Люди, обезумев, рванулись с площади, подальше от страшной парочки на трибуне. Полицейских смяли, боевики ещё удерживали свои порядки, но вор не стал досматривать представление до конца. Пусть разбираются сами — левые, правые, смертники и полицаи! — лишь бы ноги унести!

Дёру! — он схватил застывшего истуканом Баса за рукав и рванул к одной из боковых улочек. Той, что не была ещё перекрыта полицейскими. Напарник, похоже, совершенно утратил силы, и Виктор тащил его силком.

На пути появлялись чьи-то фигуры — Вик нещадно толкался. Вот вынырнула чья-то перекошенная физиономия, потянулась рука — Вик врезал кулаком в белые от ужаса глаза, пнул ногой понизу. Кто-то попытался вцепиться в плащ — стряхнул одним резким движением.

Вперёд, к выходу из этой преисподней! Иначе сомнут, затопчут, разорвут на куски!

Дорогу преградила угловатая, в броне и сфере фигура полицейского. Рука, сжимающая дубинку, угрожающе поднялась, но Вик вильнул ужом, нырнул под занесённое оружие, не забывая тащить безвольного Баса. Кажется — проскочили! Увы, напарнику всё-таки досталось дубинкой, но, к счастью, вскользь, не опасно…

Они вломились в тишину улочку как ураган, как горячее дыхание площадной драки — всклоченные, в развевающейся дорогой одежде, давясь хриплым дыханием. Вцепившись намертво в бесценные свои чемоданчики — и бросились со всех ног прочь.

Скорее!.. Отсюда!.. Лишь бы подальше!..

Загрузка...