Удержать! (СИ)

Глава 9

Маррикон, инит-промышленный мир системы Маррикон-4, Осколок Империи Гердеон.

60883 год от падения Социума.

Хирако приходилось нелегко. Смотреть за тем, как разумные убивают друг друга ради целей третьей стороны, целей Каюрри, было… больно? Нет. Скорее неприятно, на самой грани с “гадко”. Быть может, посвяти его Аполло в свои планы заранее, ощущения были бы другими, но стало так, как стало. Коммодору приходилось фактически импровизировать, без серьёзной подготовки лицемеря и меняя маски, как перчатки. Уверять имперцев в том, что он всецело радеет за общее дело и готов хоть костьми лечь ради защиты гражданских — а спустя четверть часа хладнокровно согласовывать с сорок седьмым юнитом очередной манёвр, призванный ещё сильнее истощить силы гарнизонов, не согласившихся сложить оружие ещё в момент смерти своего командира.

Это было тяжело морально, и Хирако совершенно искренне считал, что после такой работёнки ему понадобится отпуск: полгода-год самозабвенного отстрела пиратов, которых нелёгкая занесёт в контролируемые Каюррианскими кораблями территории. На благо высочайших показателей по добыче ресурсов в космосе и наращивании финансовых поступлений от взаимодействия с торговыми судами, конечно же. Ну а то, что шальные искатели удачи на своих верных космических скакунах, по сути, бывшие “коллеги” по ремеслу…

Это не мешало коммодору раньше, не будет мешать и сейчас. Его принципы в этом отношении были предельно просты: взявший оружие в руки — загодя согласился с тем, что убить могут и его. Взявший же оружие для того, чтобы нажиться в обход законов, забирая у конкретных личностей, а не безликих корпораций и вовсе не должен был рассчитывать на какое-то милосердие. Соответствовал ли этим красивым словам тот Хирако, лихой пиратский капитан с сединой в бородке и бесом под ребром? Если смотреть на поступки, то — всецело. Если же заглядывать в мысли… постольку-поскольку и с очень большой натяжкой. Сколь бы крепка ни была титановая воля этого человека, иногда он про себя костерил “законников” и торговцев со старателями, которые, — ну надо же! — не горели желанием отдавать законно заработанное добро. Лицемерие? Оно самое. Но было оно лишь внутри, там, куда никто кроме самого тогда-ещё-пирата заглянуть не мог даже при всём желании. Снаружи же Хирако даже в самые сложные моменты своей жизни вёл себя в полном соответствии с известными всей его команде принципами.

Принципами, против которых его повернул долг. Грабить планету, стараясь избегать лишних жертв среди гражданских — это одно. Устраивать хаос, сеять смерть и разрушение ради того, чтобы избежать или даже просто отсрочить правосудие — совсем, совсем другое.

Идущие друг за другом удары не таких уж и больших кулаков раз за разом впечатывали тренировочный снаряд в потолок вопреки заверению производителей, которые считали, что даже самый физически сильный разумный не сумеет отклонить “грушу” даже на сорок пять градусов. Тем не менее, и крепление, и сам снаряд ещё держались под яростным напором коммодора, который совершил невозможное: сохранял в некотором смысле хладнокровие, подогреваемое тягостными мыслями, и при этом усиливал себя, всесторонне укрепляя тело. Мощные удары без каких-либо последствий для кулаков и суставов — то, чего Хирако пытался добиться месяцами кряду без особых успехов. И сейчас у него получилось: текущие события будто бы послужили катализатором становления контроля над способностями мужчины.

Но вот очередной хук правой впечатался в грушу, и та, печально хрустнув, улетела в стену, с мясом вырвав крепление. Коммодор выругался сквозь зубы, после чего оставил боксёрскую стойку, распрямив плечи и выпрямив спину. Параллельно он окинул взглядом дело рук своих: не один, а все пять тренажёров для отработки ударов в этом давно покинутом спортивном зале Маррикона-4 канули в лету. Правда, в другом крыле были ещё, но вот идти к ним Хирако не собирался. Он уже доказал себе, что теперь в его силах по желанию входить в “боевое” состояние… которое не давало ему особых преимуществ в реальной схватке. Даже будь он простым пехотинцем на земле или в абордажной команде, эффект от сверхъестественной силы и крепости был бы минимальным. Лезвие не берёт кожу? Пуле, сгустку плазмы, рою игл или осколкам на такие чудо-свойства считай что наплевать. Ну а скафандры и вовсе на кого-то, способного пальцами гнуть металл не рассчитаны, так что те же перчатки однозначно превратятся в мусор за считанные минуты, как бы их ни укрепляли создатели универсальных облачений для детей космоса. Хирако всегда это забавляло в тех немногих художественных книгах с изрядной долей выдумки, которые ему доводилось читать: герои, голыми руками останавливающие антигравы, но не сминающие их при этом; существа, удары которых крошат камень, умирают, поймав грудью пулю…

В детстве Хирако и сам мечтал о чём-то таком, но теперь, обретя некую силу, которой вроде бы и существовать-то не должно, видел, что она ему-нынешнему не очень-то и нужна. Даже изысканиями мужчина занимался с расчётом на взятие под контроль своей интуиции и способности к “взгляду в будущее”, или какого-никакого, а развития физического усиления. Мало ли, до какого уровня то может развиться или, что тоже может оказаться правдой, докуда раскрыться? Коммодор не отказался бы от возможности пережить, скажем, крушение подбитого и разбившегося в лепёшку челнока…

— Мечты, мечты… — Хирако пару раз щёлкнул пальцами, обернулся и поймал брошенную ему дроидом-стрелком бутылку с питьевой водой, которая была опустошена ещё до того, как сорванная кончиком пальца и описавшая хорошую дугу завинчивающаяся, погнувшаяся крышка упала на пол. — Зато пиво можно за так открывать. Какой-никакой, а плюс.

Ещё раз окинув взглядом помещение и убедившись в отсутствии в оном чего-то интересного, коммодор подхватил вещи и, пройдя через душ, вышел под лучи Марриконского светила… Хотелось бы ему сказать, да только дни в последнее время выдавались пасмурные и дождливые, порядком омрачающие и без того пугающую атмосферу города, в котором с лёгкой руки “миротворцев” творилось чёрти что.

Тем не менее, в своих начинаниях Каюррианцы явно преуспели: прикрылись от моментального возмездия империи информационным щитом и вывезли с планеты материальных ценностей на огромную сумму, неподдающуюся точной оценке. Даже Хирако, проверяющий стекающиеся к нему отчёты о проделанной работе, не мог сказать точно, сколько сотен миллиардов стоили добытые здесь оборудование, материалы и корабли. Одни только разобранные имперские вооружения тянули миллиардов на десять, в то время как основная сумма набегала за счёт демонтированных заводов, от части которых только стены сейчас и остались. Маррикон перерабатывал добываемые в его недрах металлы как в слитки, так и в готовые простые изделия вроде бронепластин, балок и собираемых из всего этого “скелетов” космических кораблей. Для последнего, конечно, нужна верфь, но Хирако чувствовал, что за Про не заржавеет, и спустя считанные месяцы на Каюрри появится полноценная производственная цепочка, для которой нужно будет только сложную электронику подвозить.

При том условии, конечно, что ещё не успевшая даже обзавестись статусом отдельного государства периферийная планетка переживёт грядущую бурю галактических масштабов, очередную войну гегемонов, изъявивших желание перекроить свои границы. Одно лишь было хорошо в том, что конфликт распалился именно сейчас: Каюрри не была зажата меж молотом и наковальней, а держалась чуть в стороне. Всего двое суток, если брать “золотой стандарт” подпространственных установок и считать строго проведённое в подпространстве время до ближайшей системы условно-дружественных Пространств Федерации, и пятеро с небольшим — до Империи Гердеон и Маррикона в частности.

Вроде бы и мало, но делать такой крюк без веских причин во время войны не будет ни один флот, за исключением малых рейдерских подразделений. В этом Хирако, вбивший себе в голову не только Андайрианские тактики и стратегии, но и признанные в остальной галактике, был уверен. В противостоянии космических сил всё решали не дни — часы, и флот, оказавшийся в системе в нужный момент или получивший даже тридцать минут форы перед формально равным противником получал весомое преимущество.

— Тереза, срочные сообщения?

Самоустранившись в спортзале на добрых четыре часа, Хирако закрылся ото всех кроме Аполло с просьбой выходить на связь только если произойдёт что-то действительно важное и требующее участия коммодора. Всё остальное он, как и полагается хорошему командиру, мог спокойно перебросить на подчинённых — благо, с Каюрри прибыло “подкрепление” включая и верных коммодору разумных, и новеньких, только собранных Юнитов, сочетающих в себе способности тактиков и кризис-менеджеров, если обобщить. Вторые под косвенным управлением первых были способны на многое, и в частности — на привнесение порядка в области, на которые прежде у миротворцев не хватало в первую очередь “мозгов”. Каюррианцы могли поставить в строй целые армии имперских дроидов, додавив остатки сопротивления “подпольщиков” — это было сравнительно просто. Но вот установить полноценный контроль над сотнями тысяч выживших гражданских было уже сложнее.

— Одно сообщение высшего уровня секретности, степень срочности — высокая. Одиннадцать сообщений стандартного уровня секретности…

— Стоп! Разверни то, с высшей секретностью. — Сказал коммодор и натянул на голову шлем, дабы не мучаться с пусть хорошими и качественными, но всё-таки созданными портативным устройством голограммами. По внутренним дисплеям шлема быстро распределился существенный массив структурированных Терезой данных, касающихся того самого сообщения. И чем дальше читал коммодор, тем ощутимее становилась повисшая вокруг него тишина, а с языка пыталось сорваться всё больше ругательств. Но Хирако молчал, изучая успевшие дополниться за время его отсутствия материалы по, похоже, товарищу по несчастью, сиречь — обладающим сверхспособностями.

Ряд простых двухмерных записей с сенсоров дроидов, переживших встречу с весьма агрессивным человеческим, — совпадение? — ребёнком демонстрировали одну и ту же картину: пойманный за мародёрством, двенадцатилетний с виду мальчишка посчитал себя загнанным в угол, воспринял дроидов миротворческого патрульного отряда как своих врагов… и превратил пятерых из них в груду скомканного металлолома. Словно снежок слепил, только не из снега, а из полутонны специальных сплавов, и не руками, а неким полем, которое всецело подчинялось жестам самого ребёнка и было зафиксировано датчиками…

Первым делом Хирако добрался до антиграва, использование которого на контролируемой Каюррианцами территории не было сопряжено с чрезмерными рисками. И уже там, с комфортом расположившись в салоне и активировав штатный голопроектор, он занялся внимательным разбором полученных фактов.

Во-первых, мальчишка был сиротой, и вплоть до пика эпидемии обретался в приюте вместе с такими же воспитанниками, которые, вопреки отсутствию на Марриконе серьёзной и открыто действующей преступности, были теми ещё малолетними бандитами.

Во-вторых, характер у ребёнка был ужасный: он никому не верил, огрызался и в целом вёл себя как бешеный волчонок-одиночка. А так как обладал он отнюдь не безобидной силой, которая, предположительно, проявилась совсем недавно, сейчас с ним контактировали только дроиды, что тоже не прибавляло ему доверия.

В-третьих, подконтрольные Аполло машины подтвердили ряд полученных при изучении способностей самого коммодора фактов: сами сверхспособности никак не фиксируются, чего нельзя было сказать о последствиях этого самого использования. Так, вокруг псионических, — наиболее удобное и понятное определение из уже имевшихся в галактике, — рук, коими мальчишка и ликвидировал пятёрку боевых дроидов до того, как его вырубили, наблюдалось преломление света. На них оседала пыль, и в целом они вели себя в точности как полноценный материальный объект с тем лишь дополнением, что появлялись и пропадали они из ниоткуда и в никуда. Возможности оценить рамки их применения пока не представилось, так как с момента захвата прошло всего чуть больше трёх стандартных часов, и ребёнок только недавно пришёл в сознание. Тем не менее, это не помешало Аполло и его Юнитам обработать целую прорву информации, ещё раз впечатлив Хирако тем, на что способны осознающие себя машины.

— Три дня в относительном спокойствии, но стоило только мне взять отпуск на четыре часа… — Коммодор, распахивая двери антиграва, старательно сдерживал себя от куда как более жёстких выражений. Впустую сотрясать словами воздух было, конечно, не в его стиле, но сложившиеся обстоятельства вывели мужчину из только-только обретённого душевного равновесия. Мало коммодору было прежней ответственности, так Аполло теперь посчитал вполне приемлемым повесить на своего напарника из плоти и крови ещё и опаснейшего мальчонку, который, к счастью, не демонстрировал слишком уж яркого желания применить свои способности на первом встречном. — Тереза, обобщи информацию о произошедшем в городе за время моего отсутствия и изложи в виде краткого отчёта. Всё незначительное отметай, акценты расставляй на самом важном.

— Выполняю, коммодор.

В чём Хирако видел несомненный плюс модернизированной и, как он предполагал, хотя бы частично самоосознавшегося ассистента, так это в эффективности выполнения задач и отсутствии серьёзных ошибок. Тереза играючи оперировала колоссальными объёмами данных, облегчая работу коммодора и предоставляя ему куда как более информативную выжимку по рабочим вопросам по сравнению с любым из Юнитов. Правда, полноценно функционировал ассистент только там, где была связь с мощными вычислительными центрами вроде расположенного на Каюрри, флагмане или в штабе, но Хирако этого было вполне достаточно.

Разобравшись тем самым с “рутинными” рабочими вопросами, под своды штаба коммодор ступил со спокойной душой. И первым, что бросилось ему в глаза, стало некоторое оживление в его стенах: его прибывшие на Маррикон-4 подчинённые пополам с набранными на Каюрри бойцами привнесли в обитель дроидов некое оживление, и теперь сюда не страшно было пускать тех же журналистов в целом и Лукоски в частности.

При одной лишь мысли о девушке Хирако поморщился: скольких нервов он лишился, проводя для неё экскурсию по тонущей в конфликтах столице? А ведь попутно эта наглая девчонка не оставляла попыток выудить у своего сопровождающего что-то, могущее стать темой для очередного “взрывного”, как она выражалась, репортажа. Словно ей было мало десятков горящих тем, подобранных Хирако и Аполло специально для неё, и высочайших рейтингов у её репортажей на канале со времён начала идущей на взлёт карьеры. Алья Лукоски не впервые умудрилась ухватиться за горячую тему, но впервые эта тема оказалась прижатой вплотную к воистину грандиозным, пусть и только грядущим событиям: войне гегемонов.

Так что энтузиазм её был понятен, но оттого не менее раздражающ.

Хирако в темпе вальса наведался в свои апартаменты, где избавился от опостылевшего скафа, отправившегося в специальную колбу на чистку и обработку. На смену этому привычному для коммодора элементу гардероба пришла обычная форма, ношение которой было обязательным для всех разумных, служащих в составе Каюррианского флота. Это вполне удобное и практичное облачение устраивало коммодора куда больше скафа, который при всех своих достоинствах не предназначался для круглосуточной носки.

А в коридоре Хирако уже встречали.

— Коммодор! — Явно оказавшийся здесь не по одной лишь счастливой случайности офицер вытянулся в струнку, но не удержал, впрочем, улыбки, на которую Хирако ответил зеркально, после чего обменялся с подчинённым рукопожатиями. Времени с их последней встречи вроде бы прошло совсем немного, но из-за чрезмерной насыщенности последних недель событиями этот отрезок казался вечностью. — Хотите взглянуть на мальца?

— И на него тоже. Много кто знает?

— Если вы о… — Руками мужчина изобразил нечто невнятное — то ли нападение тенктаклей, то ли зарядку для пальцев, практикуемую альфонсами. — … то в курсе только наши из киборгов, да я как тот, кому малец хоть как-то доверился и перестал буянить.

— Подробнее? — Из полученного ранее отчёта следовало, что ребёнок после задержания не чудил, но вот слова Кларка говорили об обратном.

— Держал двери и не давал им открыться, поймал и не отпускал единственного дроида-няньку, которого удалось найти, потом забавлялся с металлическим подносом, скатав его в шарик… Ничего криминального или опасного, но на своём веку я впервые вижу что-то подобное. Уверен, ка… коммодор, вы впечатлитесь.

— Не сомневаюсь, Кларк, не сомневаюсь. — Хирако в уме перебирал варианты действий, прислушиваясь к интуиции и выбирая лучший. Как себя повести с мальцом с учётом того, что ребёнок нужен Каюрри максимально лояльным? Одиннадцать-двенадцать лет — уже не тот возраст, когда кого-то можно впечатлить парой фокусов и вкусной едой. Тут понадобится нечто иное. — Как он к тебе отнёсся?

— С настороженностью. — Кларк пожал плечами. — Как я понял, его заметно напрягла моя форма, но вопрос решился, стоило нам только немного поболтать. Мой вам совет, коммодор — поменьше строгости, побольше… настоящего вас.

— О как… — Хирако неслабо удивился и даже вскинул брови, не удержав лицо. — Настоящего, говоришь?

План выстроился в голове сам собой. Малец — приютский сирота с бандитскими наклонностями, и явно не из слабых духом, раз “дал отпор” вышедшим на него дроидам. Правоохранители, солдаты и прочие обычно служащие закону товарищи ему будут бесконечно далеки, в отличии от, — коммодор внутренне рассмеялся, — пирата.

— Хирако? — Ото всей странности наблюдаемой картины офицер даже потерялся и, похоже, вернулся на пару-тройку лет назад, когда он спокойно и почти в любых обстоятельствах ещё обращался к коммодору по имени.

— Знаешь, какая мысль меня только что осенила? — Хирако с особой жестокостью и цинизмом, полностью осознавая последствия своих действий целенаправленно приводил себя в беспорядок. По крайней мере, так это выглядело со стороны для незнающих бывшего пиратского капитана людей. Остальные же, глядя на эту картину, испытали бы нечто близкое к дежавю: как-то одномоментно коммодор, старший офицер флота и приближённый лорда, обратился тем самым “своим парнем”, за которым когда-то пошли разумные из его ближнего круга. — Как от прошлого ни прячься, никуда оно не денется.

— Прописная, блин, истина. — Неловко хохотнул Кларк, начавший чувствовать себя малость неуютно.

— Он там?

— Да, коммодор. — Кларк потянулся было к панели управления дверью, намереваясь ту разблокировать, но его руку на полпути перехватил Хирако. — …?

— Дальше я сам. Можешь тут подождать, а можешь по своим делам идти — я, как ты понимаешь, не потеряюсь. — Хирако ухмыльнулся своей излюбленной ухмылкой-оскалом, после чего мазнул ладонью по полупрозрачной пластине и проскользнул в комнату. Двери за ним закрылись в ту же секунду, и явно не без помощи самого коммодора, так что Кларку оставалось только плечами пожать: свою задачу он выполнил, и на этом его полномочия подошли к концу.

А Хирако тем временем остановился и, чуть наклонив голову, принялся внимательно рассматривать мальчонку, который, признаться, малолетним нарушителем спокойствия никак не выглядел, а в его попытки “в криминал” поверить было ещё сложнее. Тем не менее, сведения о приюте и том, чем занимаются все тамошние детишки была стопроцентной и подтверждённой сразу в нескольких источниках.

— Ну, как ты тут? Не обижали? — Хирако заранее определился с линией своего поведения в отношении мальца, и потому постарался сходу “сократить дистанцию” и навязать нужный ему темп общения. — Слышал, ты тоже кой-чего умеешь?..

Умные синие глаза мальчишки и без того следили за коммодором, но теперь он буквально впился в гостя взглядом. Одновременно с тем малец нахмурился и спустил ноги с койки, на которой он до сего момента сидел.

— Тоже?

Хирако мысленно усмехнулся: дичь заглотила наживку, и дальше должно было быть проще. Оглядевшись, мужчина подхватил с тумбы первое, что попалось на глаза — оставшуюся после обеда ребёнка ложку, после чего поскрёб щетину… и будто безо всякого напряжения скатав прибор в маленький металлический шарик.

— Я не совсем как ты, но тоже кое-что умею. Как, говоришь, тебя зовут?

— Артур. И я не говорил. — Слишком серьёзно для своих лет, но не для ситуации ответил мальчишка. — Это не фокус?

— Не-а. Хочешь, ещё на чём-то покажу? — Вместо ответа ребёнок ловко и по большой дуге перебросил коммодору выуженную и кармана фигурку какой-то феи, которую тот поймал и тут же взвесил в ладони. Тяжёлая и, судя по всему, тоже из металла. — Не жалко?

Ответил Артур не сразу, в первые секунды невидящим взглядом уставившись куда-то в, по всей видимости, свои воспоминания. Хирако не стал его торопить, вместо этого усевшись прямо на пол и водрузив локоть на согнутое колено. Всякое повидавший в своей жизни мужчина видел в ребёнке что-то такое, чего обычно не бывало даже у самых испорченных детей, выживающих там, где не всякий взрослый сможет протянуть хотя бы неделю. И это что-то определённо не было связано с силами мальца, скорее относясь к какой-то личной трагедии или потере. Хирако кивнул своим мыслям: да, именно такие эмоции переполняли мальчишку. Вопрос лишь в том, сожалеет ли он об утрате чего-то по меркам взрослого неважного вроде любимой игрушки, или проблема несколько более основательна?

— Давай лучше так. — Хирако качнул головой и, задумавшись на мгновение, убрал фигурку в карман. Чисто на тот случай, если малец после будет сожалеть об утрате. — Лови.

Получившийся из ложки шарик перелетел из рук в руки, и уже мальчишка получил возможность оценить определённо не пластилиновую конструкцию. Сходу уловив замысел взрослого, малец вернул тому шарик, в считанные секунды сплюснутый до состояния довольно плоского блинчика с большим количеством острых граней. И уже его Артур забрал из рук коммодора самостоятельно, банально отобрав тот едва видимой рукой, повторявшей все движения ребёнка. Всего пара секунд потребовалась маленькому обладателю сверхспособностей для того, чтобы скатать лепёшку в шарик, и взглянуть на страшного взрослого дядю чуть более открыто.

— Как-то так. Не думал я, правда, что найду кого-то похожего на себя… — Хирако постарался не допустить превращения улыбки в ухмылку или, упаси Небо, оскал. — Но раз так вышло, как ты смотришь на то, чтобы я за тобой приглядел и показал тебе место, в котором тебе будет лучше, чем в приюте?

— В любом месте будет лучше, чем в приюте. Чем в приюте сейчас. — Поспешно исправился угрюмый малец, брови которого, казалось, возжелали срастись воедино.

— А… — Хирако не сразу решился на этот вопрос, но посчитал, что лишним оно не будет, и пытаться как-то избегать потенциально неприятных для ребёнка тем точно не стоит. Тем более само здание вроде как стояло на своём месте, и в нём вполне себе жили дети под надзором воспитателей, если тех можно было так назвать. — … что такого произошло с приютом?

— Все болели и умирали. Я не болел. — Губы ребёнка вытянулись в струну, и коммодор как-то увидел минимум одну из причин, по которой мальчишка оказался на улице. Его ведь обнаружили абсолютно одного и там, где гражданских сейчас быть не должно.

— Тебя выгнали? — Настала очередь Хирако хмуриться, но ответ его немало удивил.

— Сам ушёл. Друзья… умерли. А остальным я не нравился. — Коммодор в мыслях похвалил себя за сохранение фигурки, которая реально могла быть чем-то ценным для мальчонки, но напоминающим ему об утрате. Сейчас же Хирако мог многое сказать ребёнку, прямо-таки разразиться красноречием и харизмой… Но нужно ли было это ребёнку, которого вырастил приют и улицы, а после ещё и побродившему по городу, полному трупов и мародёров? Уверенности в действенности таких красивых слов мужчина не чувствовал, и потому решил поступить так, как хотел бы, чтобы поступили с ним-маленьким. Тобишь — выложить всё мальцу почти так же, как взрослому с, конечно, необходимыми поправками.

— Значит так, Артур. Меня зовут Хирако, и с этого момента я буду за тобой присматривать, так что убегать и бродить по улицам тебе не придётся. Это ясно? — Мальчишка пусть недоверчиво, но всё-таки кивнул. — Отлично. Но тебе придётся учиться и тренироваться. Учиться — чтобы соответствовать мне, коммодору первого Каюррианского флота, а тренироваться — для лучшего управления своими способностями. Ты как, учиться любишь?

— Люблю. Но в приюте учили мало. Больше работали.

— Ну, теперь твоей работой будут учёба и тренировки. — Хирако почему-то захотелось крепко пожать шею тому, кто отвечал за местный приют, и проконтролировать, чтобы аналогичное заведение на Каюрри никогда не превратилось в подобный красивый с виду притон. — И ещё одна очень важная деталь: ты никому не должен говорить о своих силах, или показывать их. Нужно скрываться, как это делаю я.

— Я понимаю. — Артур кивнул, заставив коммодора порадоваться смышлёности ребёнка, построить диалог с которым оказалось действительно просто. — А ты правда коммодор? Настоящий?

— Правда. — Хирако позволил себе хохотнуть, взъерошив волосы мальчишки. Благо, что изначально он садился напротив него. — Когда мы поможем разумным на Марриконе, покажу тебе наш флагман. И познакомлю с Аполло — настоящим киборгом!

Коммодору несложно было припомнить, что привлекало его внимание в детстве и чего ему хотелось бы в такой ситуации. Ну, кроме крыши над головой, еды и безопасности, которых одарённый силой ребёнок был лишён.

— А… меня за тех дроидов не накажут?

Вопрос был задан таким тоном, что Хирако невольно рассмеялся, немало озадачив тем самым держащегося молодцом мальца. Выстраивать диалоги с детьми коммодор действительно не умел, но на его счастье ребёнок тоже оказался необычным: побитым жизнью и преисполнившимся той мудрости, которой порой и у векового старца не наблюдается, если тот всю жизнь как сыр в масле катался. Поднявшись на ноги и жестом позвав мальца следовать за собой, коммодор твёрдо вознамерился решить две проблемы: отправить бедолагу в местные бани и решить вопрос с местом его проживания. Ведь наспех обустроенная комнатушка, в которой даже голопроектора не было, для ребёнка подходила мало.

А Артур, как бы цинично это ни звучало, был очень ценным мальцом, так что его Хирако обязан был доставить на Каюрри в целости и сохранности…

//

Одна из самых трудоёмких глав за последние полгода. Спасибо за ожидание!