Tyrmä

23. Подполье

На следующий день случилось похмелье. Когда дело доходит до застольных песен — похмелье неминуемо.

Тойво воспринял свое состояние, как необходимую дань в получении информации. Ему стало понятно, что теперь, в некотором роде, он сделался зависим от Лейно, но не могла же такая зависимость быть завуалированным шантажом! Хотя, как ни назови это дело, но помогать Юрье придется. Пусть это будет чувством долга.

Они встретились в бане, на самом деле, лучшем средстве избавления от отравления алкоголем. После парилки и окунания в холодную воду вся похмельная «кирза» пропадает, возвращается привычная ясность ума и бодрость организма. Даже снова выпить хочется по такому случаю.

— Как у тебя с ксивой? — спросил в раздевалке зардевшийся от пара Лейно.

Тойво показал свой паспорт и с интересом ждал суждения своего товарища.

— Если это и не чистый документ, то высококачественный и, вероятно, дорогой, — покрутив картонную книжицу и так, и сяк, сказал Юрье. — Не буду у тебя, товарищ Антти, спрашивать, откуда и как?

Они с удовольствием выпили замаскированную под квас бражку, и мир снова сделался чудесным и радостным. Предложение Лейно было нисколько не выходящее за рамки обычной политической жизни любой страны: требовалось помешать конкурирующей партии сделаться лидером в жизни одного комбината на севере Финляндии.

На большом заводе в городе Раахе весь рабочий профсоюз а также кадровое ведомство начала подминать под себя организация под названием «Национально-патриотическое движение». Как правило, за такими гордыми словами гнездятся фашиствующие молодчики, очень модные ныне по всей Европе. Коммунистов выдавливают, а иногда и бьют. Под раздачу попадают даже, так называемые, беспартийные, которых большинство. С этой целью национал-патриоты создали молодежные центры «Воинов Одина» и «Мы Каръяла — нам Похъела».

Если коммунистам удастся противостоять в бытовом плане фашистам — то есть, вернуть право выбора на добровольную основу — все за ними и потянутся. А это — доверие, это — поддержка, это — согласие с основными целями и задачами.

— Ты, как член Политбюро ЦК компартии Финляндии, подходишь для такой работы, как никто лучше, — сказал Юрье. — Не афишируя себя, конечно.

— Когда? — тяжко вздохнув, спросил Тойво.

— Вообще-то, к сентябрю, — сказал Юрье. — Летом, как правило, активности никакой. Мы с товарищами думали, что документы необходимые за это время как раз удастся выправить. Ну, а ты уже упакован по полной программе — так что есть время продумать свои действия, ну, и отдохнуть еще. Ты где до этого работал?

— В Вяртсиля на машиностроении, — ответил Тойво.

— Вот и замечательно: выправим тебе рекомендацию по рабочей линии, комар носа не подточит.

На том и порешили. Не сказать, чтобы предстоящая работа была вопреки чаяниям Антикайнена. Наоборот — с людьми, полная свобода творчества, независимость от финансовых средств. И плюсом также может быть расценено вероятность связи с другом Отто Куусиненом, который, по слухам, с новым Антикайненом в приятельских отношениях совсем не состоит.

В общем, спустя два с лишним месяца, он взялся за работу со всем рвением, которое мог себе позволить.

Перед этим, конечно, Тойво съездил в свой домик и общался с Лиисой, которая ни о чем не спрашивала, просто была рада его возвращению. А лето в Тохмаярви — это чудесная пора, если, конечно, как-то договориться с комарами. Но с этими подлыми тварями можно только биться смертным боем. Всю романтику финской природы портят, кровососы!

Антикайнен отправился в Раахе, нисколько не настраиваясь на борьбу, на идеологию — да, вообще, ни на что. Ораторствовать перед рабочими массами — да ну! Это тоже не входило в его планы. В замечательный день 1 сентября 1929 года Тойво был уже на месте.

Для начала он изловил местного «социалиста» — запуганного и дерганного мужчину под пятьдесят лет.

— С полицией какие отношения? — спросил он.

— Да никакие, — пожал плечами тот.

— Это хорошо.

Местные хулиганы, объединившись под политическими лозунгами, зачастую «работали» за удовольствие. То есть, деньги не получали, зато получали власть. В жизни, однако, люди объединяются сами по себе чрезвычайно редко. Обычно их кто-то к этому подталкивает.

— Когда народ к тебе потянется со своими предложениями, пожеланиями и прочим — знаешь, к кому за помощью обращаться? — строго спросил Тойво.

— К полиции? — растерялся «социалист».

Прекратив смеяться, Антикайнен обрисовал ситуацию: рабочий профсоюз — представитель Лейно — фракция эдускунты.

— Вот и все. Поддержите на выборах — поддержат вас, ну, и тебя лично, — объяснил он. — Будете жить и процветать. И детям, и внукам заработка хватит. Ведь чем раб от работника отличается?

— Чем?

— Эх, садовая твоя голова: раб — работает, работник — зарабатывает. Вот так. По рукам?

«Социалист», было, протянул руку, но тут же ее боязливо одернул.

— А если народ не потянется? — спросил он.

— Не переживай, друг, — вздохнул Тойво. — Это уже моя забота.

Отправившись после этой беседы в полицию, Антикайнен почти неформально переговорил с местными полицаями и случившимися тут же парой деревенских ленсманов. Конечно, предварительно, он показал свои документы, в том числе и листок какого-то убытия из Вяртсиля — им его снабдил Лейно. Среди представителей «закона» оказалось несколько человек с шюцкоровским прошлым, отчего у Тойво авторитета стало немного больше, чем у простого обывателя.

Выяснилось, что приверженцы фашизма так же не приветствуются у них в городе, как и фанаты коммунизма — от них одни беспорядки. И те, и другие падки на силовые меры, не гнушаются мордобоем и даже разбоем.

— А у вас и коммунисты имеются? — невинно поинтересовался Антикайнен.

— Ага, — хором согласились полицаи. — Парни из «Мы — Каръяла, нам — Похъела».

— А Нинисто? — он назвал фамилию «социалиста».

— Так это профсоюз рабочих, а он ничего не решает, — опять хором выдали полицаи. — А что?

Да ничего, какая-то дезориентация здесь наблюдается. Не иначе кто-то где-то сидит и дирижирует. Комбинат-то в Раахе — ого-го! Градообразующее предприятие.

— Господа полицаи, вы в хоре петь пробовали? — Тойво собрался уходить.

— А-то! — обрадовались они.

Следующую пару недель Антикайнен потратил на «знакомство» с участниками боевых групп, которые «обеспечивали покой и мирный труд рабочих на предприятии». Кому сломал руку, кого просто сделал временно нетрудоспособным по причине множественности травм всего организма. Его пытались отловить, в него даже разок пальнули, но все это было полной чепухой для командира лыжников-шишей и человека, выжившего в странных условиях нематериального мира год спустя.

Каждому, с кем довелось общаться по делу «комбината Раахе», он говорил:

— Надеюсь, ты понимаешь, с кем тебе безопасней сосуществовать и получать зарплату за твой труд?

— С кем? — без исключения, спрашивали все собеседники.

— А ты подумай на досуге, — всегда отвечал Тойво.

Через некоторое время удалось вычислить «засланного казачка», играющего всю политическую карту места.

Это был одинокий маленький человечек, обеспеченный и относительно независимый, ярый охотник и коллекционер холодного оружия, которое он почему-то именовал «арийским». Всегда безупречно одетый, педантичный до мерзости, Берг — такова была его фамилия — умел долго и воодушевленно разглагольствовать о новых крестоносцах, что не вызывало сомнений: скоро придет время, когда сподвижников Берга будут носить в крытых алым атласом носилках, в то время, как прочие будут всего лишь червями и копошиться в грязи.

Тойво пришел в его дом под видом интересующегося клинками человека, который обладает уникальным ножом. В доказательство он набросал эскиз утраченного в ночь на Ивана Купалу древнего пуукко.

Берг его принял — как же иначе можно было поступить с человеком, который переминался с ноги на ногу перед его отнюдь не шикарным холостяцким жилищем. Соратники разошлись по делам, и до завтрашнего утра можно было предаваться планам, расчетам и самоподготовке. В общем, дело было к вечеру, делать было нечего.

— Хайль тебе, господин Берг, — сказал Антикайнен.

— Хай-хайль, — ответил тот и добавил. — Хеллоу!

— Вот! — он всунул ему в руки листок с рисунком в разных проекциях и с указанием размеров. — Можно в туалет?

— Да здесь туалетов — немерено! — возмутился хозяин и для верности показал по сторонам, где, что называется, кустились кусты.

— Ну, мы же культурные люди! — возразил Тойво. — А то обосцу.

Туалет, как и положено, был на заднем дворе. Тип — сортир. Но оборудованный по последнему слову техники: контейнер под выгребную яму, опилки совместно с компостом, лампа-летучая мышь, даже туалетная бумага из Тампере. Чувствовалось, что хозяин проводит здесь время, а не мимолетные моменты «пришел-ушел».

— Откуда у тебя это? — строго спросил Берг, поджидающий в некотором удалении от туалета.

Тойво немедленно полез ручкаться, но хозяин брезгливо одернул свои руки и спрятал их за спину вместе с рисунком.

— Ладно-ладно, — сказал Тойво. — Мы не гордые. От карела одного достался в качестве подарка.

— Редкостная и сакральная вещица, — заявил Берг. — Арийская. Сколько хочешь?

— Не продается, — скрипуче ответил Антикайнен. — Пуукко, как память о предках.

Хозяин хотел, было, возразить, объяснить про величие, надежные руки и тому подобное, но резко передумал.

— Ты же Антти Тойвонен, — сказал он и сделал несколько шагов назад. Он сунул руку к крыльцу и вытащил из-за стойки ружье. Вероятно, оно было заряженным.

Тойво тотчас же подскочил и ловко вывернул оружие из рук хозяина. Не медля ни секунды, он сунул прикладом Бергу поддых, а сам встал так, чтобы видеть все вокруг себя, упираясь спиной в крыльцо.

— У тебя два выхода: написать письмо и уехать, куда глаза глядят, либо просто уехать, — сказал Антикайнен.

Хозяин, отдышавшись на коленях, медленно поднялся на ноги. Лицо его опять приобрело брезгливое выражение.

— Я так понял, что ты предлагаешь либо жить, либо умереть. Хорошо, я тебе отвечу: пошел ты к такой-то матери. Как бы сказали на моей родине в Мянтсяля, механизм запущен, человек уже не властен.

— Хорошо, — ответил Тойво и вернул ружье хозяину. — Тогда я пошел. Только в спину не стреляй. Крестоносцы так не поступают.

Он подобрал упавший листок со своим эскизом и ушел по направлению на закат.

Берг еще с минуту стоял, глядя ему в спину, то поднимая, то опуская свое оружие. Когда странный посетитель скрылся из виду, он сказал сам себе: «Как бы добавили в Мянтсяля, воля ломает безволие». И в отличном расположении духа пошел внутрь, чтобы назавтра скоординировать встречу с представителями руководства комбината. Пора выставлять свои требования.

Тойво не сомневался, что диалога с Бергом не выйдет. У таких людей не может быть компромиссов, потому они всегда одни, без родных и близких, у них есть цель — остальное уже неважно. Непонятно, то ли причиной тому малый рост? Или уязвленное с детства самолюбие? Или плохая компания и скверная литература? Ну, компанию человек подбирает себе сам, а литература, если скверная, то и не читается. Да что там голову ломать? Если есть клоп, то его надо давить.

Оставшийся вечер и часть ночи Антикайнен потратил на обход сколь-нибудь заметных соратников Берга, в том числе и из «Воинов Одина», и «Мы — Каръяла, нам — Похъела». Конечно, ни одного карела в последней организации не было.

Кое-с-кем удалось поговорить вполне мирно — не дружелюбно, но без мордобития — с этими людьми он успел уже пересечься в этом месяце ранее. Кто-то другой дрался, кто-то даже хорошо дрался. Тойво изрядно досталось по голове и прочим частям тела, он в долгу не остался. Главная цель, которую он преследовал: чтобы молодчики Берга не собрались в стаю в тот же вечер — иначе бы ему просто не удалось выжить.

Всем Антикайнен говорил новую заготовку:

— Неужели ты веришь, что умеешь летать? Оставайся на земле.

Под утро, устав до чертиков, Тойво поднял с постели Нинисто.

— Ну, настало, похоже, твое время, — вместо приветствия сказал он. — К тебе люди потянутся, ты их правильно организуй. Не отвергай тех, кто был с фашистами. Более того: особое внимание к ним.

— С чего ты взял? — щурясь в кромешную темноту за пределами свечки, что держал в руке, Нинисто призадумался. Со сна это пока получалось не очень.

— Скоро здесь будет много полиции — у них прибавится работы. Так что народ к тебе потянется, будь уверен. Ну, прощай, «социалист». Верю, что у тебя все получится. Юрье Лейно на тебя очень надеется, — Тойво отвернулся, чтобы уйти, но собеседник попридержал его за рукав.

— Ты куда? — спросил он. — Может, помощь нужна? Или отдохнуть надо?

— Это вам помощь была нужна. Я ее оказал. Так что пора уходить. Ну, а насчет отдыха — не переживай. Покой нам только снится.

Антикайнен канул во тьму, будто его и не было. Нинисто постоял еще с минуту, зевнул и пошел досыпать. Ему-то что? Живи и радуйся.

До рассвета оставалось еще пару часов, но расслабляться было некогда. Тойво действительно собирался уходить из Раахе, причем намеревался сделать это пешком по лесу, но было еще одно дельце, которое необходимо было провернуть.

Он дошел до дома Берга, опустился на четвереньки и очень тихо двинулся вокруг участка, надеясь, что соседская собака не подымет шум. Но та оказалась то ли глухой, то ли добрые хозяева пускали ее в дом на ночь. В любом случае, все это было Тойво на руку.

Настоящая фамилия лидера местных ультрас была Валленберг, происхождение, понятное дело, не из финнов, ни, тем более, карелов. Кроме дел с комбинатом в Раахе он курировал ряд организаций по некоторой части северной территории Финляндии. И несмотря на всю свою скрупулезность и педантичность, он был человек и ничто человеческое ему не было чуждо.

Тойво прокрался до задней стенки туалета, где в свободном доступе стоял специальный контейнер со всякой всячиной внутри. Однако ни запаха, ни протечек эта всячина не выделяла. Антикайнен, стараясь не касаться краев ящика, поместил внутрь брикет величиной с полторы спичечных коробки фирмы Билтема, от которого отходили два провода. Последние были намотаны на катушку, величиной с кулак управляющего фирмы Билтема.

Тойво пополз прочь от туалета, разматывая провода. Все это удавалось сделать практически бесшумно. И, выбравшись за пределы участка Берга, он подсоединил к концам проводов небольшое магнето, величиной с точилку для карандашей, понятно кого и понятно откуда. Теперь оставалось только ждать.

В брикете, понятное дело, был тринитротолуол в консистенции, весьма смахивающей на мыло. Изначально, задумав дело, Антикайнен хотел изготовить взрывное устройство самостоятельно. Говорят, в тюрьмах этим делом промышляют наиболее продвинутые уркаганы. Берут сухое печенье, беличий помет и выделения потовых желез начальников караулов — смешивают в определенной пропорции и плюют внутрь для крутости. Все — бомба готова, тюрьмы рвутся, как картонные домики.

По учебе же в школе шюцкора он помнил, какой это трудоемкий и кропотливый процесс, всегда чреватый оторванными конечностями. Поэтому, отбросив ложный стыд, нашел взрывника в ближайшем карьере, что был в полусотне километров от Раахе, и за мзду приобрел все необходимое. В интересах того же подрывника было молчать, если что-то где-то рванет. О нем Тойво не беспокоился.

Когда Валленберг по устоявшейся традиции совершал свой утренний туалет, тот взорвался. Антикайнен, изучив все внутренние характеристики сортира, установил заряд так, что шансов у Берга не было никаких. Кусочки руководителя и вдохновителя фашистских идей разлетелись по округе на много метров.

Голова, например, прилетела в соседний курятник и там, к ужасу доброй птичницы, замерла на насесте, вспугнув полусонных кур. Те потом, конечно, оправились и на новый предмет в их жилище внимание обращать перестали, а вот женщина, решившая войти с утренним осмотром, всполошилась не на шутку. Только два «воробышка», один за другим, смогли унять внутреннюю дрожь и внешний истерический хохот хозяйки курятника.

Тойво, слегка оглушенный, смотал остатки проводов на катушку и уполз в кусты. По ним он намеревался выбраться в лес, где предварительно оставил все свои пожитки и походный спальный мешок в придачу.

Едва смолкло эхо взрыва, как наперегонки прибежали местные полицаи. Они посмотрели на курящуюся воронку и побежали за подмогой. Скоро от полицейских в Раахе было не протолкнуться. Взрывы тогда были редкостью.