Тяжесть короны (СИ)

11

Круча был довольно большим городом. Все в нем олицетворяло стабильность и достаток. Добротные каменные дома под черепичными крышами, мощеные улицы, крепостная стена с постами стражников между воротами. Все в прекрасном состоянии. Охранник, стоящий у распахнутых южных ворот, скользнул по нашим лицам незаинтересованным взглядом, взял небольшую плату за вход и пропустил.

Мы пришли в самый разгар двухнедельной ярмарки. Город возбужденно шумел, полнился людьми. Видно было, что приезжих много. Поэтому в первую очередь мы пошли искать место для ночлега, пока еще не все доступные комнаты в городе раскупили. В поисках свободного номера мы ходили по городу несколько часов. Под конец, когда стемнело, а я уже совсем обессилила и была готова спать на мостовой, Ромэр заметил еще один постоялый двор и вдруг со странной уверенностью в голосе сказал:

— Тут нам обязательно повезет.

Я хотела предложить ему самому сходить и проверить, как он делал в двух последних случаях, потому что сил двигаться почти не осталось, но он решительно взял меня за руку и буквально потащил за собой. Как это ни удивительно, но свободная комната нашлась. И ужин был вкусным, и просьба дать какую-нибудь лохань, чтобы помыться, не вызвала у хозяина недоумения. Блаженно растянувшись на чистой постели, я спросила у осторожно устроившегося рядом Ромэра:

— Почему ты был уверен, что тут будет комната?

— Из-за названия, — тихо ответил арданг. — «Лунный олень».

И замолчал, считая объяснение исчерпывающим. Осознав, что продолжения не будет, я вздохнула:

— Мне это ни о чем не говорит.

Почему-то эти слова его очень удивили. Ромэр приподнялся на локте и с минуту меня внимательно и как-то недоверчиво рассматривал. Я терпеливо ждала.

— Есть такая легенда, — начал он. — Точнее, сказка. Жил в одном лесу олень-король, быстрый и могучий. Как-то заметил он осенью, что полная луна медленно движется по небосклону. Спросил он ее: «О, луна, не заболела ли ты? Отчего так медленно плывешь по небу?». А луна призналась, что устала, что очень тяжело стало ей подниматься в небо. Боится, что не сможет вскоре выходить она из-за холмов и освещать землю ночью. «Не печалься, луна», — сказал олень-король. — «Я помогу тебе, я подниму тебя на рогах и понесу по небу ночью». Обрадовалась луна и согласилась. Встретились они на холме, поднял олень луну на рога, оттолкнулся от земли и взмыл в небо. Много ночей носил на своих рогах олень луну по небосклону, пока она не отдохнула. «Спасибо тебе, благородный олень», — сказала благодарная луна. — «До скончания веков я буду помнить тебя, неожиданного помощника в трудную минуту». Олень-король вежливо поклонился: «Помочь тебе — большая честь для меня». Польщенная луна сделала оленю прощальный подарок, — обратила его рога в сверкающее серебро. А когда через многие годы олень-король умер, его серебряные рога рассыпались, стали пятью звездами и, поднявшись в небо, встали под луной, вечно поддерживая ее в странствиях.

— Красивая легенда, — сказала я, вспоминая пять звездочек, которые в любое время года, словно в ладони, покачивали луну. — Но причем здесь комната?

Ромэр снова смерил меня долгим взглядом, потом пару раз кивнул своим мыслям.

— Ты и правда не знала… Лунный олень — символ моего рода.

— А, тогда понятно.

Он недоуменно покачал головой и снова откинулся на подушку. Потом протянул руку, погасил светильник, а когда я уже начала задремывать, спросил:

— Мне просто любопытно, что ты вообще обо мне знаешь?

Отвечать правду, то есть «практически ничего, кроме того, что ты был королем, а стал пленником», было глупо, и я предпочла притвориться спящей.

Несмотря на произошедшую там историю, Круча мне понравился. Чистый аккуратный город, доброжелательные люди, богатая ярмарка. Город был разделен рекой Мирлиб на две почти равные части, соединенные красивыми каменными и деревянными мостами, изгибающимися крутыми дугами над рекой. Вниз по течению плыли лодки, проседающие под грузом товаров с севера. По левому берегу вдоль самой реки была проложена дорога. По ней медленно шли волы, тянущие за собой возвращающиеся против течения суда. Ромэр сказал, что в городах часто используют волов, потому что в узких каналах трудно, а иногда опасно управлять гребным судном. Поговорив с хозяином «Лунного оленя», выяснили, что мы остановились в Верхней части города. Тут располагалась ратуша, главная площадь, суд, большая часть церквей, а Нижняя часть города была застроена мастерскими и складами. Так же в Нижней части города, ближе к речному порту располагался еще один рынок, так называемый, скотный. Мы вначале, конечно, купили лошадей.

Я и раньше замечала, что Ромэр засматривался на чужих скакунов. Но только увидев, как любовно он поглаживал шею выбранного коня, как одним легким естественным движением взлетал в седло, запоздало поняла, что Ромэр тосковал по верховой езде.

Но трепетное отношение к лошадям не помешало ардангу торговаться за каждый медяк. Кажется, спор с торговцем Ромэр затеял из принципа, ведь денег у нас было вполне достаточно. Результатом насыщенной и оживленной дискуссии стали два внешне спокойных коня, седла и прочая сбруя, большая часть из которой досталась нам в подарок, и сбереженные от растраты четырнадцать серебрушек. Свои значительно пополнившиеся знания о болезнях и возможных травмах лошадей я к плюсам торга относить не решалась. И так-то лошадей побаивалась, а теперь опасений прибавилось.

К тому же меня беспокоило женское седло. Дома я подобными почти не пользовалась, предпочитая обычное. Но теперь не могла позволить себе такую роскошь, как собственное удобство в пути. А все дело было в одежде. Женские брючные костюмы для верховой езды — редкость, модное нововведение для богатых и знатных дам. И обычно костюмы дополнялись длинной юбкой из легкой ткани. Подол, спешившись, можно было отстегнуть от пояса, превращая почти непристойный наряд в приличное, хоть и несколько странное платье. В юбке по крышам лазить невозможно, так что свой костюм я давно переделала, отпоров лишний кусок материи. А ничто так не привлекает внимание простых обывателей, как нечто необычное. Например, женщина в штанах. Так что по дороге к «Лунному оленю» я хмуро поглядывала на злополучное седло и пыталась убедить себя, что и так можно прекрасно контролировать животное.

Заведя коней на постоялый двор, мы отправились гулять. Покупать ничего кроме припасов в дорогу не собирались, но я была наслышана о кручинской ярмарке и не хотела сразу уезжать из города, не побывав на таком знаменитом празднике. Ромэр возражал, но на отъезде прямо в тот же вечер не настаивал. Как потом оказалось, зря.

На большой площади в самом центре города было многолюдно, ярко и красочно. У меня глаза разбегались, столько всего интересного было на ярмарке. Пестрые ткани, лежащие на прилавках торговцев, манили, просились в руки. Простые стеклянные бусы сияли рубинами и изумрудами в солнечных лучах. Ромэр, которого в толпе я держала за руку, чтобы не потерять, останавливался рядом с оружейными палатками, осматривал кольчуги и мечи, легкие кожаные доспехи. Вдвоем с интересом разглядывали забавные глиняные поделки, изящные деревянные обереги для дома, выполненные в форме разных птиц с распахнутыми крыльями. Еще Ромэр обратил мое внимание на кованные подсвечники и изящные металлические цветы, казавшиеся живыми. «Такое делают в Нирне,» — шепнул мне спутник. — «Это на юго-востоке Арданга. Свой секрет обработки металлов те мастера никому не передают». Думаю, если бы не выжидающий взгляд торговца, обрадованного нашим интересом к изделиям, мы надолго задержались бы рядом с тем прилавком. Но покупать ничего не собирались, поэтому рассказ об особенностях нирнского кузнечного дела мне услышать не довелось.

Проголодавшись, купили у лоточника свежие, восхитительно пахнущие пироги и устроились передохнуть подальше от толпы. На краю площади стояла большая круглая палатка, где торговали напитками на разлив. В ней толпился народ, было шумно, но хозяин, к счастью, разрешал брать кружки на улицу. При условии, что покупатели оставались в поле его зрения.

Я сидела на широкой деревянной скамейке рядом с палаткой, глядя на скрывающееся за домами закатное солнце, пила из громоздкой и на редкость неудобной кружки шипучий квас. Наверное, для подобных заведений нарочно делают такую посуду, чтобы у клиентов и мысли не возникло прикарманить этот ужас. Хотела поделиться с Ромэром наблюдением, но, посмотрев на спутника, не решилась заговорить. Арданг сидел, расслабленно облокотившись на спинку скамейки, закрыв глаза, подняв лицо к солнцу, явно наслаждаясь теплом его лучей. Ромэр дышал глубоко и ровно, а на губах играла счастливая улыбка. По-моему, даже в этот момент я не в полной мере осознала, что сделала… Четыре года плена, четыре года издевательств… Четыре года без солнца… Кажется, Ромэр подумал о том же. Потому что улыбка поблекла, лицо стало ожесточенным, рука потянулась к груди, прикрывая клеймо.

Я поспешно отвернулась и сделала вид, что занята разглядыванием людей и окрестностей. А посмотреть было на что. Вечерело. Круча был богатым городом, и слухи о его ярмарке ходили не зря. Высоко над площадью, высоко над палатками была натянута паутина канатов, на каждом переплетении висел фонарик. Еще днем заметив эти светильники, спрашивала себя, как же их зажигают. И только теперь узнала ответ. По рядам ходили пестро одетые люди. Длинные камзолы и брюки, сшитые из лоскутов ярких тканей, черные береты с разноцветными перьями, у каждого в руках большой круглый светильник и лучина. И каждый из этих мужчин ходил по площади на ходулях.

Недалеко от нас расположились циркачи. Раскатанный на мостовой видавший виды палас обозначил место будущего выступления. Вокруг импровизированной арены постепенно собирался народ. Представление началось с выхода на центр паласа невысокого пузатого мужчины с огромным ярко-красным цветком в петлице. Человек, обладавший неприлично громким и зычным голосом, зазывал народ, шутливо-пафосно объявляя циркачей и все чудеса, которые доведется увидеть многоуважаемой публике. Мы с Ромэром остались стоять у той же скамейки, а мимо нас к арене подходили люди. Такое представление я видела впервые. Цирк было принято считать развлечением для черни. И, услышав пошлые шуточки ведущего и ответный гогот толпы, я поняла, почему. Но само представление мне понравилось. И тонкая, чрезвычайно гибкая девушка, свивающаяся в такие кольца, что казалось, ее тело лишено костей. И высокий полуобнаженный мускулистый мужчина, выдыхавший пламя, а потом глотавший зажженные факелы. И дрессированные собаки, прыгающие через обручи и танцующие на задних лапах. И метатель ножей, ни разу не попавший в свою помощницу. И жонглеры, перебрасывающие друг другу кинжалы, горящие факелы и кольца. И фокусник, показывавший разные трюки с картами, лентами, обручами. Для некоторых номеров Великому магистру требовались помощники, которых он выбирал из зрителей.

Я с интересом следила за представлением, когда Ромэр наклонился ко мне и тихо сказал:

— Ты не будешь возражать, если я отойду на минуту? Видишь, справа торгуют углем? Я у них только кое-что спрошу и сразу вернусь. Хорошо?

— Конечно, — пожав плечами, легко согласилась.

Он улыбнулся, поблагодарил и отошел. Я проследила за ним взглядом. Почему-то подумалось, что люди, к которым Ромэр направился, тоже были ардангами. Потом оказалось, угадала правильно. Увидев, что Ромэр разговаривает с ними, снова повернулась к арене. Там горожанка прикрыла пестрым платком широкополую шляпу, а фокусник громким шепотом читал заклинание. Спустя мгновение, он вынул из шляпы живого голубя.

— Лучше бы он достал курицу, — рядом со мной остановился вышедший из палатки подвыпивший мужик. — А? Что скажешь?

Он сделал еще шаг ко мне, обдав пивным перегаром. Я отступила в сторону.

— Цыпа, ты куда? — икнул мужик, неожиданно быстро хватая меня за плечо. Я попыталась вывернуться, но он вцепился крепко. У него за спиной возник еще один мужик, такой же пьяный, как и первый.

— Не, ты ток глянь, — пожаловался первый приятелю. — Я с девкой поговорить хочу, а она убегает.

— То дело поправимое, — осклабился второй, в два шага оказываясь рядом и мертвой хваткой вцепляясь мне в руку. Сердце заледенело от ужаса, пропустило удар, почувствовала, что начинают дрожать руки.

— Оставьте меня в покое. Немедленно! — твердо, как только могла, приказала я.

— А че те не нравится? — обнимая меня свободной рукой за талию и пытаясь прижать к себе, спросил первый. — Два таких завидных парня. Пойдем с нами, не пожалеешь.

И он, радостно подмигнув, отцепился от моего плеча и дернул за блузу, обрывая пуговицы. Его приятель глумливо хохотнул и, схватив рукой за подбородок, потянулся меня поцеловать. Наверное, нужно было кричать, звать на помощь, но у меня от ужаса пропал голос. Я попробовала вывернуться из рук мужиков, а того, что вцепился мне в подбородок, ударила ногой. Куда попала, не знаю, но он выругался и выпустил мою руку. Тут появился Ромэр и избавил меня от второго мужика, ударив того в лицо. Пьяница, потеряв равновесие, не удержался на ногах и упал. К сожалению, он не лишился способности громко ругаться. Хорошо, что хоть встать больше не мог. Его приятель выхватил откуда-то нож и попытался напасть на арданга. Ромэр быстрым, почти незаметным движением обнажил меч, в то же время вставая так, чтобы закрывать меня собой. Острие меча коснулось груди мужика, тот остановился, протрезвевшими, полными ужаса глазами, глядя на арданга.

— Брось нож на землю, — тихо приказал Ромэр. — Иначе я убью тебя. И сделаю это с удовольствием.

Мужик шумно сглотнул и выронил нож. Оттеснив пьяницу, арданг велел мне поднять и забрать оружие. Что я и сделала, с трудом заставляя двигаться ватные ноги и трясущиеся руки.

— Умница, милая, — обнимая меня за плечи, но все так же не сводя глаз со стоящего перед ним мужика, похвалил Ромэр. — А теперь мы уходим. В ваших интересах не идти за нами. Это понятно?

Пьяница мелко закивал и посторонился. Ромэр, не спешивший, однако, запрятать меч, повел меня в сторону «Лунного оленя».

Народ еще толпился на площади, гомонил у цирковой арены, торговцы изредка выкрикивали что-то зазывающее… В улочках рядом с площадью было тихо и пустынно. Меня трясло, руки дрожали, а непослушные ноги подгибались. Думаю, если бы Ромэр не держал меня так крепко, я бы упала. Как они могли? Как посмели?… Что за причина была у арданга оставить меня одну? Как он мог?

— Тихо, — вдруг шепнул мне Ромэр и запихнул в какую-то небольшую арку, обозначавшую вход в чей-то дом, сам встал лицом к улице, прикрывая меня собой.

Почти не дыша, замерла. Сердце схватил холодный колкий ужас, когда услышала звук шагов, настороживший арданга. Кто это был, не знаю, но спустя пару минут, Ромэр спрятал меч в ножны и выпустил меня из алькова.

— Пойдем, — тихо сказал арданг и, предложив мне руку, которую я с благодарностью приняла, снова пошел в сторону постоялого двора. По дороге мы больше не разговаривали.

В «Лунном олене» я первым делом попросила горячей воды и лохань. Смыть с себя эти прикосновения… этот, преследующий меня последние полчаса, тошнотворный запах дешевого пива, грязи… воспоминание об этих красных, противных лицах, о тупых, похотливых глазах… Мыло, горячая вода… на левом плече будут синяки. Уже сейчас видно. Мужичье, как они посмели? Хвала небесам, рядом был Ромэр. А если он меня бросит? Что я буду делать тогда? Боже, я надеялась, что чернь в большинстве случаев ограничивается только пошлыми шуточками и высказываниями, даже не представляла, что настолько завишу от Ромэра… А если, оказавшись в родной стране, он не захочет больше помогать мне? Я так опрометчиво согласилась навестить вначале его дядю… Почему-то после этой истории мне казалось, что в Пелиок я никогда не попаду. Снова и снова намыливала руки, лицо, снова и снова омывала лицо остывающей водой, словно надеялась смыть свой страх, волнение, сомнения в Ромэре…

Что я буду делать, если он меня бросит?

Не знаю, сколько времени я провела за ширмой. Наверное, много. Вода совсем остыла, но зато я почти успокоилась. Даже дрожь удалось унять. Выбралась из лохани, тщательно вытерлась, надела висящую рядом на крючке ночную сорочку, накинула на плечи куртку и вышла из-за ширмы.

Ромэр сидел за небольшим столом у окна и смотрел на улицу. Быстро обернулся, когда я подошла ближе. Он казался виноватым и расстроенным.

— Мне очень жаль, что так вышло, — покаялся Ромэр.

— Мне тоже, — тихо ответила я.

— Я знаю, что виноват перед тобой. Но я не ожидал такого. Мужчины в моей стране никогда не позволяли себе подобного. Отношение к женщине совсем другое, — оправдывался арданг.

Я ничего не сказала, просто села напротив, стараясь на него не смотреть. Надеялась, что Ромэр будет меня защищать, так почему, почему он меня оставил? Я, конечно, сама виновата. Разрешила ему отойти… Но его вины это не умаляет… Сложив руки на коленях, невидящим взглядом смотрела на принесенный ардангом в комнату ужин.

— Нэйла, — Ромэр подошел ко мне, положил руку на плечо, заглянул в лицо. Я смотрела в его глаза и понимала, он и правда не подозревал, что может случиться, если оставить меня одну. — Мне действительно очень жаль.

— Все в порядке, Ромэр, — услышала я свой блеклый голос. — Переживу.

Теперь обузой стала я… И даже не просто помехой, а источником опасности, вон в драку из-за меня впутался. Внимание к себе привлек… Повезло, что стражников рядом не было. Не удивлюсь, если он постарается либо от меня поскорей избавиться, либо просто бросит… Ведь рядом со мной его ничто не держит. Мы совершенно чужие друг другу. Я уже говорила ему, что он волен поступать так, как посчитает нужным. Я не шутила и не кокетничала. Конечно, сейчас не лучший момент напоминать ему об этом, — в таком контексте упоминание давнишнего разговора будет похоже на шантаж. И Ромэр тут же начнет клясться в том, что выполнит свою часть уговора. А мне хотелось бы, чтобы решение он принял сам, добровольно. Нужно будет потом напомнить, что я не считаю его своим должником.

— Вы узнали то, что хотели?

— Нэйла, зачем ты так? — казалось, он обиделся. Но, только услышав его ответ, поняла, что сбилась на «Вы».

— Прости, случайно вышло.

Он вздохнул, снова сел напротив.

— Один из этих торговцев раньше служил у дяди. Я хотел спросить, жив ли дядя еще. Глупо было бы идти в Челна, если идти не к кому.

— И?

Ромэр ответил коротко:

— Жив.

— Это замечательно, — я, сделав над собой усилие, улыбнулась.

Арданг кивнул и как-то задумчиво добавил:

— Кажется, меня не узнали…

Что-то в его голосе заставило меня уточнить:

— Это хорошо или плохо?

Он глянул на меня исподлобья, пожал плечами, правая рука в который раз потянулась к груди, закрывая клеймо:

— Не знаю…

Той ночью долго не могла заснуть. Думала о вечернем происшествии, напугавшем меня сильней, чем я готова была признать. О Ромэре, о своей дальнейшей судьбе и зависимости от решений и воли арданга. Ромэр во сне повернулся ко мне. А я, рассматривая умиротворенное лицо спутника, вдруг с горечью подумала, что теперь сама стала в некотором роде пленницей, ждущей освобождения. Он ведь тоже не верил мне очень долго, ждал подлости, предательства, обмана. Но его опасения оказались напрасными. Может быть, я тоже зря извожу себя предположениями? Может быть, мне, как и ему, нужно просто поверить в благородство другого человека?