Ты мне… жена!

Глава 17

Перед тем как пойти с тюбиком, небрежно стягиваю со стола газетку, вместе с этим ловко роняю «иди» на пол. Якобы этого не заметив, скручиваю издание трубочкой, тем самым немножко ломая фейсик извращенца, ничего, переживет. Кайло недовольно сопит.

— Что? Жалко макулатуры?

Мортель закатывает глаза.

— Можно было поаккуратней, Сьера, а то ты будто никогда не видела газет, так жадно вцепилась в несчастную, словно это твоё первое издание.

Поднимает «иди», щурится подозрительно и суёт карту в карман. Пожимаю плечами:

— Мы идем или будем продолжать упражняться в остроумии?

— Ты просто невыносима.

«А не нужно меня никуда выносить», — ворчу про себя. — «Если только за территорию этого милого особняка. Подальше от тебя, корзиночка сраная».

— Тебе следует подучить этикет, — жужжит монотонно. — Сегодня же приглашу преподавателя по манерам, насколько я помню, ты обучалась у лорда Корвуда, с ним и свяжусь, — и глядит так пристально, с темной насмешкой. А у меня отчего-то при упоминании этого лорда начинают ныть запястья, и брачная вязь здесь совсем ни при чём.

— О, какое заманчивое предложение. Пожалуй, откажусь. С моими манерами всё в полном порядке. Не понимаю, что тебя не устраивает.

— Это не предложение, Сьера. И не устраивает меня слишком много.

— Ты пытаешься мне угрожать? Тебя не устраивает, твои проблемы, дорогой, — выдыхаю нарочито восхищенно, Кайло отчего-то перекашивает. — И к счастью, упомянутого лорда я совершенно не помню.

— Оно и видно. Ты хотела сказать, к сожалению?

— Я сказала то, что сказала. Ладно, так и быть, вызывай своего Корвуда…

Посмотрим, что там за фрукт такой.

— Он не мой! Что ты такое говоришь⁈

С любопытством кошусь на тюбика.

— А что я такого говорю, Эрик? В общем, не важно, вызывай, но с условием, что обучаться манерам мы станем вместе, как я успела заметить, твои тоже существенно хромают.

— У меня нет на это времени!

— Какая жалость, — привстаю на цыпочки и выдыхаю ему почти в рот, — у меня тоже. Так что, либо мы играем в трио и репетируем манерчики вместе, или никто. Выбор за тобой, дорогой, ты же мужчина. И да, не забудь собрать всю прислугу в холле, максимум через два часа.

— Это ещё зачем?

— Ну, как же? Разве тебе твоя Эфенти не доложила? — невинный взгляд.

— Берти, запомни уже наконец!

— Вот ещё.

— Сьера!!! — кто-то на грани нервного срыва, а я ведь даже не начинала его по-настоящему выводить, какая слабенькая таблетка этот парацетамол. Шумный вздох, прикрытие ресниц, и цедит сквозь зубы: — Прислуга тебе зачем, чем она перед тобой провинилась, и что мне такого вдруг не доложили?

— Как это что? Как раз твоя прислуга и провинилась, например, дворецкий не признал во мне законную супругу лорда Мортель, то есть тебя, во двор никто хозяйку не вышел встречать, как должно было быть, а в холле меня встретила только твоя дорогая любовница. Как мне это было понять, Эрик? Твои слуги понятия не имеют, как выглядит законная госпожа. Следует развеять их сомнения, этим мы и займемся в первую очередь, — мягко поправляю лацкан мужского сюртука. Эрик с застывшим лицом таращится на меня как на чудовище.

Улыбаюсь супругу и мягко ударяю газеткой его по груди:

— И да, дорогой, насчет списка новых правил я не шутила. До тех пор, пока я вынуждена проживать в Изумрудном, всё будет так, как должно быть, по правилам хозяйки этого уютного дома. Не волнуйся, — обхожу Кайло и движусь к двери. — К ужину всё будет готово.

— Ты… — тихий шелест, — ты просто монстр, Сьера!

— Я всего лишь женщина, Эрик, которой ты пренебрег в своё время, так пожинай плоды своего пренебрежения, — про себя гадко ржу: пренебрег, боже, да плевать мне на него, но надо же сказаться обиженной невинной гордостью. — Тем более, ничего из ряда вон я не говорю. А если по справедливости, — оборачиваюсь через плечо, сталкиваясь с помертвевшей зеленью, — я же тебя предупреждала, драгоценный: со мной лучше дружить, чем воевать.

…Рывком распахиваю дверь, на порог с визгом приземляется чухоня, больно ударяясь коленями о паркет. Кайло сатанеет. Трындец тебе, Берти.

— Бертина! Как это понимать⁈

— Эрик! — вскакивает и слезливо заламывает руки. Качаю про себя головой. Ох, моя дорогая, что же ты так подставляешься, а? Тем более мужики совсем не выносят слез, бедные. — Любимый! Я…

— Замолчи! Не позорь себя больше, чем ты уже сделала, — сжимает на груди кулон. Заметив это, чухоня бледнеет и съеживается. Не проходит и минуты, как на пороге двое охранников. — Запереть госпожу Хуполь в её комнатах. Немедленно!

Охрана хватает чухоню под ручки и вытаскивает под её визги в коридор, где моя чопорная горничная осуждающе качает головой. Заметив на себе внимание, Каргина сухо докладывает:

— Моя леди, я умоляла Бертину не срамить себя и не подслушивать разговоры господ, но кто же станет меня слушать? Какой позор. Какой кошмар.

Тихо ржу, естественно, про себя. Не менее чопорно киваю горничной:

— Я в тебе не сомневалась, Каргина.

Выходим с угрюмым Мортелем наружу.

— У меня к тебе будет поручение. Вызови мобиль и езжай в «Охотничий Домик», забери наши вещи, какое-то время мы поживем в доме моего дорогого супруга.

— Слушаюсь, мадам, — безропотно кланяется Каргина, и вопреки всему радости на её лице нет, только замешательство и легкий страх. Моя дорогая Каргина. Просто умница.